Горячая холодная война

Они потратили на допрос пять с половиной часов. Пять с половиной гребаных часов. Все это время пленники упорно путались в показаниях, сваливали друг на друга вину, клялись всеми известными и неизвестными богами и, размазывая по лицу слезы и кровавые сопли, умоляли больше не бить. Оцелот в какой-то момент перестал обращать на них внимание и, замерев снаружи за толстым бронированным стеклом, погрузился в некие сомнительные размышления, а Миллер все никак не мог сдаться. Ходил между камерами, спрашивал, бил, снова спрашивал — и каждый раз получал один и тот же ответ: «Мы ничего не знаем, пожалуйста, отпустите нас». Сдаваться после пятичасового хождения по всем кругам Ада не хотелось, как и отпускать этих двух проклятых шестерок, так некстати попавшихся в руки его людям из недавно созданной Diamond Dogs. — Ну хоть что-то же вы, блядь, знаете? — раздраженно матерился Миллер, решив сделать перерыв и выпить воды (хотя хотелось, конечно, чего покрепче). — Это бесполезно, — вдруг произнес Оцелот, на мгновение отвлекшись от своих мыслей. Поднял взгляд, рассматривая разгневанного Миллера, и едва заметно ухмыльнулся. — Они много болтают, но ничего толкового от них мы так и не услышали. — Значит, нужно надавить посильнее! — продолжал стоять на своем Миллер. — Я уверен, они что-то определенно знают. Планы, тайники, переговоры вышестоящего начальства — что, сука, угодно. Ты же, как и я, прекрасно видел, что было при них в момент захвата! С такими шифрованными бумажками кого попало в горячие точки не пускают. — Тебя же пустили. — Оцелот увернулся от предсказуемого удара кулаком в нос и с четко различимой угрозой положил руку на кобуру. А затем негромко рассмеялся. — Спокойнее, mi amigo, попридержи своих горячих колумбийских коней. Иначе я к чертям застрелю их. — Ты, ебаный русский ковбой!.. Миллер яростно уставился на Оцелота, но в драку больше не лез. Может быть, усвоил урок, а может, просто затаил злобу и ждал подходящего момента, чтобы отомстить. Краткий перерыв закончился, и Миллер вернулся к пленникам. * Оцелот дал Миллеру на «развлечение» с пленниками еще два часа, и, разумеется, за это время ничего из них так и не удалось вытянуть. Впрочем, нет, кое-какая польза от них все-таки была: Миллер немного спустил пар, от души избив этих двух несчастных, уже помешавшихся от всей испытанной боли, и приказал втащить обоих в отдельное помещение, чтобы устроить перекрестный допрос. Когда солдаты доставили на место привязанные к стульям окровавленные куски мяса, некогда бывшие людьми, Миллер хорошенько облил их холодной водой. В ту же секунду едва слышно щелкнул вытащенный револьвер, однако звук быстро утонул в стонах измученных пленников. Миллер бросил на пол ведро и уже собирался сделать шаг в сторону пленников, как по ушам ударили два звука выстрела, почти слившихся в один. Брызнула кровь, смешанное с осколками костей серое вещество разлетелось по широкой дуге, и часть всего этого говна по закону подлости попала на Миллера. А затем стало до ужаса тихо, и только слабый звон в ушах не давал сознанию ускользнуть от потрясения и внезапного шока. — Т-ты! — Миллер с ошалевшим выражением лица повернулся в сторону Оцелота и машинально потянулся за собственным пистолетом. Впрочем, Оцелот оказался быстрее. За пару шагов преодолев то небольшое расстояние, что было между ними, одной рукой он сжал запястье Миллера, не дав выхватить оружие, а другой прикоснулся к его лицу, заставив повернуться в свою сторону. Чуть наклонился, провел языком про испачканной щеке, задев кончиком металлическую дужку. — На вкус и правда как железо, — хмыкнул он. — Но тебе идет. Вместо ответа Миллер сплюнул прямо на куртку Оцелоту. — Какой же ты уебок.