Дочь

Карьера Эдди после случая с Карнажем снова пошла в гору и его не ведомо каким образом оправдали в очередной раз и потому они с Веномом проводили обычный пятничный вечер за просмотром дурацких мыльных опер. Веном по ним учился понимать глупых, слабых и ничтожных, по его мнению, людей, Эдди считал их абсолютно дурацкими, естественно смотрели оба не отрываясь. Смотрели бы и дальше, если бы их не прервал стук в дверь. Брок взглянул на часы. Половина первого ночи. Они с Веномом не говоря ни слова решили, что открывать кому-либо в такое время, тем более, когда Мария призналась матери, что беременна не от мужа, выше их достоинства. Но стук раздался снова. И снова. Журналист поморщился и медленно поднялся с дивана — Веном может готовить завтраки и помогать вести журналистские расследования, даже если при этом вреда от него столько же, сколько пользы, но открывать дверь — не по его части, лицом не вышел. — Эдди, если это снова те разносчики бумажек, то мы можем их съесть? — Нет. — Тебе они не нравятся. — Они никому не нравятся, но это не значит, что их можно есть. — Плохие парни никому не нравятся, а мы едим плохих парней. — Они не плохие парни. — Но они никому не нравятся… — Веном! Всё, заткнись, Зараза, и скройся, я дверь открываю. «Сам Зараза» За порогом не было «тех разносчиков бумажек», отчего Веном даже немного примолк. За порогом была девочка-подросток, в пыльной, мятой тунике, чем-то напоминавшей больничную, в таких же штанах, она стояла босиком в не самом чистом подъезде спрятав лицо за грязными прядями цвета шоколада. У Эдди пошли нехорошие ассоциации с половиной просмотренных им фильмов ужасов, всё же дети в большинстве случаев занимали там особое место и в этот момент его сознание не успокаивал даже тот факт, что самый страшный монстр на планете уже живёт с ним и готовит ему завтраки. — Эдвард Брок? Журналист? Я могу пройти? Мне нужно с вами поговорить, есть кое-какая информация… «Срань господня» Вообще-то Эдди не поддерживал стремление Венома повторять все услышанные когда-либо ругательства, симбионту их и вставлять-то уместно удавалось раз через пять, но сейчас он в общем-то был с ним согласен. Девочка (девушка?) подняла голову, когда начала говорить и уже не казалась совсем ребёнком. На бледном измождённом лице, испещренном кровью царапин, ярко выделялись зелёные глаза, но не это привлекло их внимание, откуда-то из-за спины девушки выдвинулось чёрное щупальце и неуверенно им помахало несколько раз. Не будь Эдди уверен, что его, пусть и примолкшая на мгновение, Зараза, всё ещё в нём, решил бы что это Веном. Брок поспешил втянуть девчонку внутрь и захлопнуть дверь, как-бы там дальше ни было, но другим это видеть явно не стоит, а он был полностью уверен в реальности происходящего, не могло его так унести с бутылки пива. Веном вылез, нависая над девчонкой, как только захлопнулась дверь. И казалось, что испугавшаяся его прикосновений гостья успокоилась и даже улыбнулась нависшей над ней зубастой башке. Веному никогда раньше так не улыбались, спокойно, как будто кого-то успокаивало его присутствие. Откуда-то из-за плеча девочки-девушки выдвинулась очень похожая на Венома капля, имеющая более тонкие, женские очертания, но быстро скрылась, оставляя свою «хозяйку» одну. — Меня зовут Эмили, а это Анна — вновь появившееся щупальце махнуло несколько раз и скрылось — кажется, мы не ошиблись и пришли к нужному человеку. -Анна? Его… Её… Симбионта зовут Анна? -О, Анафема вообще-то, Анна — для краткости. — Итак… Эмили, давно Анафема… ммм, в тебе? Как это вообще произошло? — Я сирота. Когда мне было пятнадцать приют закрыли, а детей стали развозить в другие заведения, если честно — не знаю, довезли ли кого-то вообще, потому что меня и тех, кто был со мной привезли в лабораторию, или что-то типа того? Нас разделили на отдельные камеры с стеклом, вместо стен, кормили два раза в день иногда что-то кололи или забирали нашу кровь. Они следили за нами, как за животными! Многие погибли. В последний раз ввели что-то вообще странное, жидкость как будто жглась изнутри, я чувствовала, как она расходилась по венам, а может это мне только так казалось. Потом они отвели меня в другую комнату и ввели ещё что-то… Я начала задыхаться почти мгновенно, изо рта шла пена, я чувствовала, как умираю, а потом всё прекратилось и появилась Анафема она убила тех, кто был со мной в том помещении и помогла сбежать… А ещё… Ещё скачала данные из компьютера, мы уверенны, что то, что мне вкололи сначала было кровью, вашей кровью и что Анна появилась из-за этого, а я жива из-за Анны… — К концу рассказа девочка плакала не сдерживаясь, а тонкие чёрные щупальца появлялись только для того, чтобы стереть слёзы с её лица. Не зная, как именно реагировать (Брок не работает с подростками, ему никогда не приходилось их успокаивать), Эдди пересел к девочке на диван и неловко обнял её. Она напряглась под его руками, но снова расслабилась, когда Веном присоединился к обнимашкам. «Давай её оставим» И Эдди знал, что её-их — они оставят сто процентов, но сначала нужно решить кое-какие проблемы. — Эмили, ты, вы — молодцы, что пришли к нам, вы сделали всё правильно, но сейчас ты должна сказать мне, где находится это место. — А-Анафема знает к-координаты. — И в подтверждение её слов чёрное щупальце берёт ручку со стола и что-то чиркает в его блокноте для заметок, как только Брок тянется к блокноту, щупальце прячется, роняя ручку на пол. Эдди решает пока что не заострять внимание на том, что девочка напрягается именно от его прикосновений, при этом благосклонно принимая внимания Венома, а симбионт и вовсе избегает любого контакта с кем-либо кроме носительницы, он может примерно предположить причины этого и точно знает, что эта информация заставит его страдать. Он показывает немного успокоившейся девушке, где ванная, оставляя вместе с полотенцем одну из своих чистых футболок и летние шорты, ну нет у него женской одежды, нет, а сам в это время идёт выяснять всю доступную информацию о координатах. Как бы там ни было, но Эмили — не курица, они не могут просто так оставить её себе, нужны документы, и они не могут оформить документы пока не разоблачат то место, где девочка провела около года. Когда Эмили выходит из душа в его вещах, становится очевидным насколько его одежда ей велика. Впрочем, конечности девушки выглядят настолько худыми, что кажется, что любая одежда весела бы на ней как на вешалке, она могла бы быть очень красивой, если бы не выглядела такой измождённой. Именно эта мысль напоминает ему, что вообще-то у него тут голодный ребёнок, переживший плен и пытки, неизвестно сколько времени до него, Брока, добиравшийся, а он ему даже чая не предложил. — Хочешь чего-нибудь? — Шоколад, если можно. Эдди себя чуть по лбу не хлопает. Не идиот ли? В ней же симбионт и то, что тот предпочитает не высовываться наружу — не обозначает, что тому не надо есть. Во всяком случае Эмили не попросила у него человеческих мозгов. А вот третьей мыслью возникает вопрос: как заставить Венома поделиться своим шоколадом с другим симбионтом, не превращая всё это в скандал и не разрушая в очередной раз квартиру. Эдди уже хочет обратиться к «лучшей половине себя», когда замечает, что Веном держит шоколадку и кормит девочку «с рук», в то время как ещё несколько шоколадок валяются рядом с ней на диване. Возможно, Зараза — действительно его лучшая половина и чему-то учится в этих сериалах. Делиться, к примеру. Эдди не хочет думать «любить» — предполагать такие чувства у симбионта кажется странным, а ещё ему страшно, что он за какой-то час так привязался к этой девчонке и ещё одному симбионту, что у него и мысли в голове об «отдать» не возникло, как будто думать об удочерении шестнадцатилетнего подростка в порядке вещей, да он о себе-то заботится с переменным успехом. Но он понимает почему так не хочет с ней расставаться — один секрет на двоих. Она такая же, как он — идеальный носитель для симбионта, симбионта родившегося из их с Веномом крови. На Эдди накатывают абсолютно странные отцовские чувства, но что страшнее, они накатывают и на Венома, для вида которого вообще не существует никаких тёплых родственных отношений. К счастью для всех, у них обошлось без подобного рода эмоций к Карнажу, а любить ребёнка, с законной точки зрения, не является чем-то плохим. Эдди Брок идёт готовить ужин, прекрасно понимая, что люди не могут жить на одном шоколаде, в отличие от симбионтов. Боже, он готовит ужин в два ночи для подростка, на котором ставили опыты и который, по-совместительству, является носителем симбионта, сокращение имени которого, также является именем его бывшей девушки…

***

— Эдди, ты серьёзно? Ты хочешь удочерить подростка? Тебе Венома мало? — Она многое пережила… — О, боже, Эдди Брок! Я не говорю, что она недостаточно настрадалась, но может именно потому, что она пережила чрезмерно много она заслуживает… Спокойной жизни? В конце концов мы расстались именно из-за того, что ты… Не всегда способен думать о ком-то ещё… Чёрт, прости, это грубо, я не совсем это имела ввиду… — Не имеет значения, что ты имела ввиду, я повзрослел, Энни, и знаю, что ты не хотела меня… Нас обидеть. Просто. Послушай. Меня. У нас не так много времени, твой муж не может обследовать Эмили и писать не соответствующие реальности заключения вечно, так что выслушай меня. Пожалуйста. Эта девочка — носитель симбионта, не будет у неё больше никакой нормальной жизни. Никогда. Если кто-то узнает о ней — лучшее, что её ждёт — это новые опыты, худшее — смерть, хотя я и не уверен, что она не поменяла бы эти понятия местами. Ей нужен кто-то такой же рядом, кто-то, кто сможет её защитить, кто-то, при ком ей не нужно будет притворяться. И это и есть я. Я этот человек. О, и к твоему сведению, Веном к ним привязался и трясётся над ними, как курица-наседка. — Эдди распалялся всё больше, пока говорил, но не позволял себе повышать тон. Он любил Энни, она их единственный друг. — Ох, Эдди… Веном… Я не… — что там именно «не» Энн договорить не успела. Молодая девушка с волосами цвета шоколада, одетая в драные джинсы, рубашку в клетку и красные кеды вышла из кабинета стремительный шагом. Дойдя до говоривших и не обрати на женщину внимания она дёрнул Брока за рукав чёрной кожаной куртки, за неделю этот жест стал таким привычно-домашним, что внимание на подростка переключилось моментально, а ведь когда-то оторвать от Энни взгляд казалось совсем непосильной задачей. — Пошлите домой? Анафему бесит местное освещение. И звуки. И запахи. И цвет стен. И люди, которых слишком много, но которых при этом нельзя есть. Серьёзно, как голодная бродяжка у дорогого ресторана — и пахнет вкусно, и вид через окно потрясающий, а всё не по карману, да и кто бы её туда пустил… — Эмили чуть виновато пожала плечами, извиняясь, то ли перед Эдди за не слишком этичные слова, то ли перед Анафемой, за то что съесть они себе никого позволить не могут. — Пошлите — Эдди только глаза закатил на подобный юмор, Эмили не выдавала ничего подобного при даче показаний в полиции или при других людях в принципе, да и никогда не просила кого-то «сожрать», предпочитая шоколад мозгам. — Пока, Энни — он крикнул уже на выходе, та помахала рукой в ответ, переоценивая для себя этого человека, возможно, Эдди и Веном действительно смогут позаботиться о ребёнке? — Что сказал Дэн? — они шли по улице, плечом к плечу, Эмили сторонилась других людей, но благодаря Веному смогла принять Брока, как «своего». — Дэн — придурок! — девушка даже чуть отстранилась от возмущения, но тут же прижалась обратно к кожанке, когда её случайно задел плечом мимо проходящий человек. «А она сечёт» — Веном тебя поддерживает, я просто скажу, что дети видят людей насквозь… Ладно, что такого он успел тебе сказать за эти полчаса, что ты столь категорично в суждениях? — при Эмили он мог позволить себе не притворяться святым человеком, она не Энни, для которой следует быть хорошим другом, и не Веном, для которого он голос, напрочь отсутствующей у инопланетной Заразы, совести. — Он сказал, что Анафема меня не убивает! Но возможно, нужно провести ещё несколько тестов… Мудак. Как будто были сомнения в том, что Анна бы не стала питаться мной! Да мы одно целое, чёртов инь-ян, гармония, чтоб её! У меня ближе неё никого нет, а этот… Этот… — девушка даже задыхаться от возмущения начала. Про Анну знали не так много людей, но Эмили была всегда очень воинственно настроена, когда дело касалось защиты её симбионта. Там, где на любое случайное «паразит», Веном был готов разобраться с кем угодно — от случайного человека на улице, до своего носителя, Анафема сворачивалась где-то внутри своего человека, позволяя Эмили бушевать. Да девушка даже Венома усмирить умудрилась, когда после словесного поноса уставшего Эдди, кинула в него подушкой со словами «вообще-то ему обидно». И да, Веному было обидно и Эдди готовился к очередному внеплановому разрушению квартиры, но тот только ответил: «Вообще-то да. Уйду от тебя к девчонке, она меня понимает». Эдди аж подавился и ляпнул, не подумав: «Это однокомнатная квартира и место уже занято». Вслух. Ответ последовал не замедлительно: «Ты даже не представляешь, как мерзко это прозвучало». И что на это ответить? Эдди предпочёл замять тему. — Чуткости ему не хватает, он сказал что-то ещё? — Брок потрепал девчонку по волосам, не понимая, как подобное умудрилось стать нормой, за такой невероятно короткий срок. — Ага. Что мой организм всё ещё частично истощён, но я иду на поправку, к слову, куда быстрее, чем должен обычный человек. — закончив «опасную тему», девушка расслабилась и уже не звучала так агрессивно. — Никак понять не могу, почему Анафема такая тихая? — Эдди действительно было интересно. Все симбионты видимые им раньше были хищниками, которых хлебом не корми, дай вылезти «в свет». — Мы интроверты. Обе. А ещё, то, что ты её не слышишь — не значит, что она тихая. Вообще-то, она говорит в режиме non-stop от момента, как я просыпаюсь и до момента, как, собственно, засыпаю. Просто ей хватает меня. — девушка снова слегка пожала плечами, не понимая, что их связь — самое особенное, что, возможно, когда либо существовало на любой из населённых планет. — Будешь мороженое? — Шоколадное.