Кленовые листья

Торжественный прием в Министерстве Магии по случаю празднования Дня Победы был последним официальным мероприятием, на котором Рон и Гермиона появились вместе в качестве супругов. Улыбались. Позировали перед колдокамерами. И не сказали друг другу ни слова. Гермиона всегда ненавидевшая повышенное внимание прессы, в этот вечер была даже благодарна репортерам за то, что они полностью завладели вниманием Рональда. Вырвавшись из плотного кольца журналистов и фотографов, волшебница быстрым шагом пересекла нарядно и со вкусом украшенный зал и, взяв у официанта бокал с шампанским, опустилась в белое мягкое кресло. - Мне кажется, что журналисты в Англии становятся с каждым годом все наглее и бесцеремоннее, - раздался над головой Гермионы веселый голос, и к ее креслу крепко удерживая за руку Джинни, подошел широко улыбающийся Блейз Забини. Гермиона отставила нетронутый бокал в сторону и поприветствовала друзей. - Ты прав, Блейз. С каждым годом этот ажиотаж вокруг Героев Войны становится все невыносимее, - волшебница раздраженно повела плечом и указала на вход в зал, где Рон что-то рассказывал корреспонденту «Делового Магического Вестника» и не без удовольствия позировал перед колдокамерой молоденькой девчонки-фотографа, - хотя, некоторые из нас вполне способны получать удовольствие от этого паноптикума. - Ты слишком строга к нему, дорогая, - с некоторой обидой проговорила Джинни, и наставительно добавила, - Рон, безусловно, немного тщеславен, но у нас у всех есть маленькие слабости. К тому же, общение с прессой – это всегда неотъемлемая часть подобных мероприятий и очень полезно для развития бизнеса. А наши близкие дороги нам со всеми своими недостатками. - Все правильно, Джинни, - проговорила Гермиона, задумчиво рассматривая празднично одетую толпу волшебников, а потом повернулась к друзьям и улыбнулась, - мы подписали соглашение о разводе. Оба. Нашей семьи больше нет. Это последний наш выход в свет в качестве пары. – Супруги Забини переглянулись, а Гермиона лишь безразлично пожала плечами и пояснила, указывая на Министра Магии, который готовился произнести поздравительную речь. – Личная просьба Кингсли – не афишировать наше расставание до официального решения суда. Все трое немного помолчали. Блейз, извинившись, отошел от женщин, чтобы переговорить с двумя волшебниками средних лет в дорогих темно-серых костюмах, а Гермиона и Джинни прошли дальше вдоль стены, и присели за маленький столик в нише, подальше от оркестра и громких вальсов. - Нет, это все ужасно, Гермиона. Печально и просто до нелепости глупо, - вздохнула Джинни и сделала большой глоток шампанского, - я, конечно, свидетельствовала на суде с твоей стороны, но только потому, что считала это правильным, и Блейз убедил меня, а я,… я люблю своего мужа. – Рыжая волшебница страдальчески поморщилась. – Но я все же до последней минуты надеялась, что вы с Роном помиритесь. Думала, ты будешь мудрее… терпимее. Конечно, ваш брак – не мое дело, но…. Гермиона с недоумением посмотрела на подругу. Джинни потерла виски и горько усмехнулась. - Ну, что ты так смотришь на меня, Гермиона? – Миссис Забини взяла еще один бокал с шампанским. – Все просто, милая моя, посмотри внимательно, все вокруг тебя далеко не идеальные люди. И поэтому всегда необходимо искать компромисс. А вы с Роном как будто даже и не знаете друг друга. Словно играете в семью в какой-то дурной пьесе. И ладно бы Рон, он никогда не блистал, не хватал звезд с неба, но ты… - Джинни залпом осушила свой бокал, - Гермиона, ты должна была бороться, за него, за ваши отношения, должна была сделать все, чтобы сохранить семью. Ну, оступился мужик – так все совершают ошибки, даже такая безупречная как ты, неужели трудно простить…. Ты же всегда нормальная была. Что с тобой случилось? Зачем ты все это устроила? - Джинни, как ты не понимаешь, - тихо проговорила Гермиона, ей было горько и больно слышать все это от подруги. Она прекрасно понимала, что даже будь у нее маховик времени, Гермиона не изменила бы ни одной секунды с того момента как получила злополучную фотографию Рона и Айлин, ни развода, ни судов, ни едва начинающегося романа с Драко, - ну, не могу я смириться с ложью и предательством. Не удается мне с этим просто жить. Я хотела правды. - Правды?! – Воскликнула Джинни и поморщилась. – Да кому нужна такая правда? Ты из-за этой правды Флору оставила без семьи. - Вранье, Джинни, - запальчиво возразила Гермиона, - у Флоры всегда будет семья. Даже если ее оставят со мной, а я приложу все силы и жизнь готова отдать, чтобы это было именно так, то Рональду никто не помешает и не запретит остаться ее отцом. Как Молли и Артуру ее бабушкой и дедушкой, а тебе ее тетей и крестной. - Ты нас всех перессорила. – Как будто не слыша подругу, запальчиво продолжила рыжая волшебница и горько усмехнулась. – Рон поругался с Джорджем. Отец злится и иногда кричит на них обоих. Я постоянно выслушиваю нотации от Блейза. Мать переживает и плачет,…а ведь у нее больное сердце. – Волшебница махнула рукой. – Надо уметь прощать, Гермиона. Учись прощать! Джинни в сердцах почти кинула пустой бокал на столик, вскочила и быстро, чуть ли не бегом, вышла через боковую дверь в дамскую комнату. Гермиона тяжело вздохнула и тоже покинула их уголок. Волшебница снова прошла вдоль стены к большим стеклянным дверям, ведущим на просторную террасу, и вышла из зала. Оказавшись на свежем воздухе, она криво улыбнулась, чуть прикусив губу, и оперлась руками, затянутыми в длинные атласные перчатки, на высокие перила. - Вот и поговорили, - тихо пробормотала Гермиона. - Не огорчайся, - послышался за спиной голос Гарри и на плечи волшебницы опустились согревающие чары, - она остынет, и вы по-прежнему будете лучшими подругами. Извини, я стоял за колонной и все слышал. - Сомневаюсь, Гарри, - Гермиона тяжело вздохнула, - мы, конечно, продолжим общаться, когда она успокоится, но вот подругами вряд ли останемся. Одна из неприятных составляющих разводов – это то, что вместе с семьей и супругом могут потеряться еще и друзья. Им приходится выбирать, но не всегда выбор друзей будет в твою пользу. – Волшебница смахнула с пиджака Гарри несуществующие пылинки. – Джинни можно понять. Она переживает из-за брата. Все это нелегко. Развод. Суд по опеке. К тому же Кингсли, насколько я слышала от Блейза, требует возврата денег, которые Министр переводил Рону. А часть этих капиталов принадлежит мне и Флоре, - волшебница вздохнула, - как все это принять спокойно? Как пережить? Как смириться? Рон оказался не так хорош, как они все думали. – Гермиона посмотрела на друга. – Джинни во всем винит меня. К тому же, Блейз тоже, видимо, решил немного приструнить и повоспитывать жену, чтобы она не вмешивалась ни в свои дела. Джинни злится и считает, что это я его настроила и ее семейные разногласия тоже из-за меня. К друзьям почти бесшумно подошел официант с подносом в руках. Гермиона и Гарри посмотрели сквозь прозрачное стекло дверей – Кингсли, заканчивая речь, поднимал бокал с шампанским, провозглашая тост за победу. Волшебники тоже взяли с подноса по бокалу шампанского и, отсалютовав друг другу, сделали по глотку. За Победу! За все хорошее! Некоторое время они молчали и смотрели на ночной город, раскинувшийся у их ног, думая каждый о своем и прислушиваясь к различным вечерним звукам. - Что-то изменилось, Гермиона, - наконец, нарушил тишину Поттер. - Ты о чем? – Рассеянно отозвалась волшебница. - У тебя роман? Ты влюбилась? – Гарри пристально смотрел на подругу. – Влюбилась в него. В Малфоя. - С чего ты взял? – Гермиона улыбалась. - Ну, я же все-таки аврор, - усмехнулся Поттер, - и смею надеяться, что хороший. Наблюдательность и внимательность наше все. Что-то такое витало в воздухе – аромат сирени и кофе с корицей, кленовые листья по-весеннему нежные и клейкие…. А твоя задумчивая улыбка так много может мне рассказать. К тому же ты изменилась, - Гарри немного запнулся, - после последнего посещения мэнора… стала такая… мягкая… нежная. Даже в движениях появилась плавность, спокойствие. Ты какая-то другая. Похорошела… влюблена. Ты как будто проснулась…. - Это плохо? – Гермиона немного повернулась к другу. – Ты опять будешь возражать? - Нет, - Гарри вздохнул и улыбнулся, - но переживать и волноваться, безусловно, буду. За вас обоих. Он – твой адвокат и ваш роман – это не совсем этично. Я помогу вам, чем смогу, но будьте осторожны. Если Кесслер дознается, то не избежать разбирательств в Дисциплинарной Комиссии. Скажи мне только одно, Гермиона, ты счастлива с ним? Гермиона задумалась. Что ей ответить другу? Драко был по делам в Париже, и они не виделись с той самой ночи откровений, которая закончилась головокружительной, всепоглощающей близостью. Все утро до отъезда Малфоя любовники провели в постели. Говорили о разных пустяках, бесконечно нежно целовались. Трепетно занимались любовью. Это был их хрупкий и маленький мир. Их короткое путешествие в Зазеркалье. Они больше не вспоминали о грехах прошлого. Не планировали будущего. Просто жили одним моментом бытия. Дышали друг другом и не могли надышаться. Гермиона утопала в его глазах, таяла от его поцелуев, млела в теплых и ласковых объятьях. Она растворялась в Малфое и чувствовала, что и он бесконечно растворяется в ней. Была ли она счастлива в то утро? Определенно была. А сейчас? - Я не знаю, Гарри, - Гермиона пожала плечами и светло улыбнулась. – У нас все только начинается, а будет ли продолжение? Я не знаю. Мы сделали только первый шаг на длинной-длинной дороге. Куда она приведет нас? Между нами все так хрупко. Так зыбко. Когда Драко рядом, мне хорошо и спокойно, а когда его нет, моя жизнь как будто раздваивается. Сама я здесь на приеме, а моя душа… она где-то там, рядом с ним в Париже. И он… мы с ним на одной эмоциональной волне, - волшебница немного замялась и опять прикусила губу, - как будто я музыкальный инструмент, его скрипка. Он чувствует меня, знает как звучит каждая струна моей души. Он предугадывает мои желания, знает, о чем я думаю, и это не легилименция. Как ты полагаешь, это всего лишь магия или любовь? - Возможно, что любовь. – Философски заметил Гарри и повертел бокал в руках. – Малфой, пожалуй, самый сложный, самый противоречивый человек, которого я когда-либо встречал. Я уверен, что он способен убить, но в то же время я знаю, что он рисковал своей жизнью и своей магией, чтобы дать тебе свободу. Чтобы обмануть судьбу. - Поттер усмехнулся. – Иногда я жалею, что наша дружба с ним не сложилась. Я бы мечтал иметь такого друга. - Что тебе мешает стать его другом сейчас? – Гермиона внимательно посмотрела на Поттера. – Драко с детства вынужден был носить маски. Прятаться за образами. Человек с тысячью лиц. Он кажется холодным, высокомерным, жестким и даже жестоким, но он умеет дружить. Я это знаю. И он умеет… любить. Я это чувствую. – Волшебница допила остатки шампанского и поставила пустой бокал на широкие балконные перила. – Знаешь, слова, которые он сказал мне той ночью,… это было, пожалуй, самое странное признание в любви, которое только могла бы услышать женщина. Но такое дорогое для меня. Гарри мягко обнял подругу за плечи, и коснулся губами бархатистой кожи ее щеки. Гермиона улыбнулась, слегка откидываясь на плечо Поттера. - Когда он возвращается из Парижа? – Тихо спросил Поттер. - Пятого утром. Прямо к началу судебного заседания. – В тон ему также едва слышно ответила волшебница. - Ты не торопись, Гермиона, - проговорил Гарри, осторожно заправляя ей за ухо выбившийся из прически локон, - и его не торопи. Может статься, он только сейчас понял, как много ты значишь для него, и как давно и глубоко в его сердце поселились чувства к тебе, и он немного растерян, да и ты очень ранима и уязвима сейчас. Дай время и ему и себе. Время все расставит по своим местам. Все успокоит и все простит. Мне, почему то кажется, что все у вас еще впереди. Будут и пылкие признания, и романтические встречи и страсть и слезы и ревность, – Гермиона тихонько фыркнула и рассмеялась, а Гарри улыбнулся и очень серьезно проговорил, - ты просто позволь вам быть счастливыми. Пусть и ненадолго. Даже, если это будет только короткий роман. - А ты понимаешь, Гарри, что все и правда вполне может закончиться именно коротким романом, - Поттер вопросительно поднял брови, а Гермиона вздохнула, - он связан магическим словом с какой-то волшебницей. Я предполагаю, что с Мишель…. Так что его рука обещана другой, и вряд ли я могу рассчитывать на что-то в стиле «долго и счастливо». - Знаешь что? – Гарри лукаво улыбнулся. – По-моему ты просто ревнуешь «Своего Лорда». – Поттер подмигнул. – Поговори с ним об этом, когда он вернется. Я больше чем уверен, что все не так, как тебе кажется. Гермиона с недоумением посмотрела на друга. Неужели он что-то знает о Драко и той… другой волшебнице? Но Гарри, продолжая по-прежнему хитро улыбаться, лишь помотал головой и пожал плечами. - Пойдем танцевать, Гемиона, - Поттер протянул подруге руку, - Кингсли уже давно закончил свою речь и бал в самом разгаре. Луна сегодня не смогла прийти на прием, а твой уже бывший муж вряд ли додумается пригласить тебя на танец, хотя бы ради соблюдения приличий. Так что сегодня буду твоим кавалером я. Стану отгонять от тебя назойливых поклонников. – Гарри снова озорно подмигнул. – Окажу услугу Лорду Малфою, а заодно и сделаю первый шаг к нашей возможной дружбе. Гермиона рассмеялась и взяла волшебника под руку. Гарри мягко поцеловал подругу в макушку и повел ее в сияющий цветными волшебными огнями зал, где уже кружились в танце многочисленные пары.

***

Поздно вечером в тесной и все так же, как и много лет назад, захламленной гостиной Норы сидели Артур и Рональд Уизли. Оба только что вернулись с торжественного приема по случаю празднования Дня Победы и были еще в парадных костюмах. Мужчины ждали Кесслера, а чтобы скрасить ожидание молча и хмуро пили огневиски. Время приближалось к полуночи. Наконец, за окном промелькнула торопливая тень и спустя секунду, в дверях появился Мартин. - Добрый вечер, господа. Прошу прощения, - Кесслер коротко кивнул сначала Артуру, а потом Рону, - меня задержала сова от Малфоя. Есть новости. - Хорошие? – С надеждой спросил Рон и протянул адвокату стакан с огневиски. - Ну, это как посмотреть, - Мартин вальяжно уселся в предложенное Артуром кресло и, закинув ногу на ногу, отхлебнул из стакана, - на мой взгляд, не плохие. Есть возможность подписать Досудебное Соглашение по опеке над Флорой и избежать дальнейших нервных разбирательств в Визенгамоте. Гермиона предлагает Вам, Рональд, совместную опеку над дочерью. Мартин торжествующе посмотрел на собеседников и сделал еще один глоток огневиски. Рон глянул на отца и сразу же как-то потускнел, уловив хмурый, но решительный взгляд Артура. - Нет, - коротко произнес старший мистер Уизли, - никакой совместной опеки. Только единоличная. Флора – наследница. Часть нашего Рода. У нее достаточно приличный магический потенциал. Она может стать сильной волшебницей в будущем. Хватит нам того, что семья уже потеряла Фреда, маленького сына Джорджа, да и саму Гермиону. Мать, безусловно, может видеть дочь, общаться с ней и воспитывать, но никаких совместных опек не будет. - Мистер Уизли, - Кесслер говорил медленно, взвешивая каждое слово, - Вы наняли меня защищать Вашего сына. Представлять и отстаивать его интересы. Так вот, в его интересах принять эти условия. Это очень хорошее предложение. Я бы даже сказал великодушное. Думаю, что оно исходит исключительно от Вашей бывшей жены, Рональд. Вряд ли это была идея Малфоя. Он не так щедр на подобные подарки в середине судебного процесса. - Мартин немного поддался вперед и обратился именно к Рону. – Если Вы станете упорствовать, откажетесь, то у Малфоя будут развязаны руки. Он будет доказывать Вашу несостоятельность как мужчины, отца, бизнесмена. Вытащит на свет все ошибки и промахи, все Ваши финансовые махинации, подделку подписей…. И самое печальное. Что он это докажет. Я ничего не смогу ему возразить. Вы готовы отправиться в Азкабан, Рональд? – Кесслер откинулся на спинку кресла. – А Вы, Артур, готовы пожертвовать свободой сына и его добрым именем? – Мартин замолчал и стал спокойно попивать огневиски. - Папа, может быть, стоит уступить Гермионе, - Рон покраснел, - так будет лучше для меня, для Флоры. Для семьи. - Для семьи было бы лучше не влезать в кредиты и долги и держать свои штаны застегнутыми, - резко проговорил Артур и залпом осушил свой стакан. Все, кто знал этого мужчину раньше, никогда не смогли бы даже предположить, что Артур Уизли из веселого и добродушного волшебника, который, как ребенок восхищался маггловскими вещами, превратится в резкого и порою грубого человека. Война. Смерть Фреда. Болезнь жены и пьянство Джорджа. Постоянные непрекращающиеся проблемы с детьми. Все это изменило Артура. К тому же, деньги, полученные после войны вместе с наградами, закончились очень быстро, а высокие должности и теплые места обошли стороной его детей и достались более серьезным, трудолюбивым и более амбициозным волшебникам. Таким как Гермиона или тот же Малфой-младший. И Артур злился. На себя, на Молли, на детей. С годами мистер Уизли все чаще вспоминал про своего давнего недруга - ныне покойного Люциуса Малфоя, и все чаще признавал, что высокомерный Лорд был не так уж и не прав, когда с ехидством и язвительностью отпускал колкие замечания в адрес Артура и его методов воспитания. Да и какие там методы – все семеро детей росли как придорожная трава. Сами по себе. Накормлены, одеты, отправлены в Хогвартс, ну и слава Мерлину! Только вот магия не терпит пустоты и неуважительного отношения к себе и Род Уизли с каждым годом становился все слабее. Артур чувствовал это, как патриарх, как Глава Рода. Брак Билла и Флер (девушки магически сильной и с примесью вейловской крови) значительно исправил магическое положение семьи. Тогда мистер Уизли стал надеяться, что и другие дети смогут сделать не менее достойный выбор супруга. Именно поэтому он не возражал против брака Джинни и Блейза, и настаивал на женитьбе Рона на Гермионе. И что же он получил в итоге – сначала Джордж ослабил их Род своим разводом и тем, что наотрез отказался претендовать на опеку над маленьким Фредом. Артур так и не смог ни убедить, ни заставить сына. А теперь и Рон шел по тому же самому пути. Да еще и с громким скандалом, с долгами, с финансовыми махинациями. К тому же была и еще одна причина тревог и недовольства мистера Уизли. Причина простая. Человеческая. Из всех своих внуков он был особенно привязан именно к Флоре. Тихая и задумчивая девочка часами слушала его длинные и запутанные рассуждения о магглах и их изобретениях, читала ему книжки или рассказывала нехитрые детские истории. Флора была его маленьким другом, светлым ангелом и мистер Уизли просто не мог допустить, чтобы эта умная малышка исчезла из их Рода. Ради себя. Ради семьи. Ради Магии Флора должна остаться с ними. - Доброе имя нашей семьи – это давно уже миф. Иллюзия. Я читаю газеты, мистер Кесслер, и знаю, как благодаря моим сыновьям Джорджу и Рональду склоняется «доброе имя» Уизли, – Артур гневно сверкнул глазами и повернулся к сыну, - Единственное умное, что ты сделал в жизни, Рон, это женился на Гермионе и родил дочь. Ты мог бы всю жизнь прожить с этой умной, красивой, замечательно-талантливой женщиной, которая к тому же любила тебя дурака. Но нет. Ты был не способен оценить эту драгоценность. Тебе захотелось острых ощущений, и ты не нашел ничего лучшего, чем соблазнить дочку Министра Магии. Только тебе и этого показалось мало. Ты решил разбогатеть…. Сегодня. Сейчас. – Мистер Уизли снова налил себе огневиски. – До чего довели твои аферы и финансовые махинации, сын? Мне перечислить? Так что позволь теперь мне решать, как выбираться из того дерьма, в которое ты загнал всех. – Артур сделал большой глоток из стакана. – Мистер Кесслер, мы отклоняем предложение Гермионы. Оно неприемлемо. Мартин внимательно посмотрел на волшебников. Ему не нравилась эта семья, и, откровенно говоря, он был целиком на стороне Гермионы. Кесслер всегда был неравнодушен к подобным женщинам – красивым, умным, сильным духом, за чьей хрупкой и нежно-эфемерной внешностью прячется стойкий и несгибаемый характер. Ему было непонятно, как можно вообще променять такую женщину на взбалмошную и капризную девчонку, пусть и дочку Министра. Адвокат с громким стуком поставил стакан на стол и поморщился. Что же, работа есть работа. - Хорошо, - резко проговорил Мартин и достал из внутреннего кармана куртки небольшой блокнот и золотой карандашик, - в таком случае, давайте отбросим все эмоции, дружбу и любовь и расскажите мне еще раз и подробно все с самого начала. Всю вашу семейную жизнь, Рональд, и особенно последние полгода. Я должен знать обо всех неудачах, грехах, ссорах Гермионы с коллегами, неприятностях на работе, недовольных сотрудниках, проигранных процессах и обиженных клиентах. Обо всех обстоятельствах, которые могли спровоцировать или просто привести к стрессам, слезам, истерикам и нервным потрясениям Вашей жены. Кстати, напомните мне, кто лекарь Гермионы? Ваша сестра или миссис Поттер? – Кесслер с неприязнью посмотрел на Рона. Мужчина был жалок и глубоко антипатичен адвокату. – Семья Уизли, конечно, объявит Флору наследницей, но рядом с Малфоем не зря постоянно находится Мишель де Ларош. Эта женщина лучший специалист по Магическим Родам и Законам Наследования, и они с Драко уже наверняка просчитали подобный ход и что-то придумали. Я хочу быть готовым к разным поворотам событий, а для этого должен знать все. К тому же, мы должны создать впечатление у судей о Гермионе, как о нервной и очень истеричной женщине. – Мартин поморщился и вздохнул. – Малфой - превосходный манипулятор, он с легкостью соблазняет и подчиняет себе молодых и красивых женщин. Я намерен доказывать, что Ваша жена действует под его влиянием и в состоянии аффекта, а значит ей нельзя доверить ребенка, мистер Уизли. - Но это же… непорядочно, - Рон был красный как рак и нервно кусал губы, - Гермиона – хорошая мать. Она любит Флору и никогда не причинит ей вреда. И она очень сильная личность, которую невозможно подчинить своей воле. Разве только… «Империус», но…. - Удивительно, что именно Вы, Рональд, заговорили о порядочности, - Кесслер язвительно скривился, - после всех своих, так сказать, подвигов. Что ж, если в Вас проснулась совесть или Вы решили, наконец, следовать общепринятому моральному кодексу, то, - Мартин пожал плечами, - чего же более, откажитесь совсем от судебных разбирательств или просто примите предложение о совместной опеке. Я с радостью отправлю сову Вашей жене. Сегодня же. У меня будет меньше работы. Ну, так что? Рон потупился и опустил голову, а адвокат, окинув мужчину еще одним долгим и презрительным взглядом, снова вальяжно закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. Глаза Мартина были злы и пронзительны, а с губ не сходила кривая усмешка. - Делайте свою работу, Мистер Кесслер, - глухо проговорил Артур, совершенно не глядя на сына, - поступайте, как считаете нужным. Флора должна остаться в семье Уизли.