***
Енджун оставляет красные полосы, синие засосы и фиолетовые укусы. Говорит, что они красивые и очень идут Субину. Тому как будто бы и больно немножко, но не настолько, чтобы чаша с физической болью перевесила боль эмоциональную, которую Субин чувствует без. Да и когда Субин, выходя из душа, смотрит на себя в немного отколотое по краям запотевшее зеркало, выглядит и правда как будто бы красиво. Енджун блочит Субина и удаляет диалог каждый раз, когда тот выходит за дверь его квартиры, неаккуратно мажет перед этим губами по виску и шепчет, что напишет, когда будет нужно. Субин устало кивает и почему-то каждый раз соглашается, бросая глупое «на связи». Субин называет «без» — одиночеством, за что Каю как будто бы и обидно немного. Кай рядом всегда, кроме тех моментов, когда Субин уезжает на пару (шесть) часов (дней), переводя телефон в режим самолета и оставляя его сообщения в мессенджере прочитанными, но (конечно же) не отвеченными. Субин закопал себя так, что в мессенджерах остаются только сухие рабочие чаты, на которые Субин часто закатывает глаза, благодаря господа бога за фриланс и гибкие дедлайны, пара информационных каналов города, чтобы отслеживать пробки и перекрытые дороги в те редкие дни, когда Субин выходит из дома дальше севен-элевен ну и Хюнин Кай, разумеется. Кай комфортный. Кай помогает обрабатывать синяки и царапины, аккуратно размазывает мазь по фиолетово-синим следам, пока Субин морщится и шипит, закатывая глаза. Кай «безопасный», а еще Кай очень умный малыш, как постоянно говорит ему сам Субин, раскинувшись поперек на диване и положив голову ему на живот. Возможно Субину так комфортно потому, что Кай не осуждает (хотя бы вслух), обнимает спокойно, гладит по голове без подтекста, лохматит волосы и говорит, что Субин красивый, когда ему это нужно, довольно получая свое извечное «нет ты» в ответ. Пусть он и проглатывает комок вязкой неприязни, но Субин же об этом не знает. «Kinda platonic love tho», — думает Хюнин, время от времени убегая с бара в подсобку проверять уведомления на телефоне. «Best friends forever», — думает Субин, методично листая джимаркет, чтобы выбрать браслет дружбы для Хюнин Кая.***
Когда Кай первый раз срывается и на вечеринке у общих друзей с пьяной улыбкой говорит «хен, давай переспим», Субин ужасно нескладно отшучивается, нервно оглядываясь и искренне молясь, чтобы этого не услышал никто в небольшом зале с тихой музыкой. Бегущая в глазах строка «малыш, я нихуя не понимаю, о чем ты мне говоришь, у меня IQ ноль пять с половиной» чудом делает свое дело в моменте, но избавиться от неловкого осадка Субину из-за чего-то так тяжело, что он полностью пропадает на пару недель, зарывая себя в работу настолько, что часто вырубается прямо за монитором. Любимый девиз, гласящий, что лучшая психотерапия — это трудотерапия, с одной стороны отлично играет ему на руку и радует глаз сильно пополнившимся банковским счетом, а с другой стороны Субин выдыхается. И поэтому сумбурным сообщением с опечатками просит Хюнина приехать, со вздохом откидывает телефон на диван и старательно фиксирует себя на мысли о том, что ничего не было. Ничего же и не было? Сообщения от Енджуна висят в непрочитанных по несколько часов, но исчезают в последний момент перед истечением суток. Субин морщится каждый раз, когда экран телефона загорается уведомлениями, и переворачивает его, чтобы не видеть. Кай смеется и гладит Субина по голове, спрашивая, что же там его так покорежило, но тот только устало закатывает глаза и пытается улечься на Хюнине поудобнее, пока они смотрят очередное бессмысленное ярко-громкое телешоу. Устроиться, конечно, задачка не из легких — Хюнин большой, но неловко-костлявый, прилечь на него так, чтобы в висок не уперлась ключица или ребро, Субину практически невозможно. Но Субин может и потерпеть, не в первой. А убрать из головы пьяное «хен, давай переспим» он почему-то не может совсем, хоть и бесконечно старается.***
Искренне стараясь переключиться, он тащит знакомых (и почему-то зовет Хюнин Кая, хотя здравый смысл даже не шепчет, а кричит Субину остановиться) в турне по барам, сомнительным рейвам и подпольным клубам. Кто бы мог подумать, становится хуже. Кай случайно проливает пиво на рваные джинсы Субина и, наклонившись, облизывает его голое колено. Кай долго и старательно кусает Субина за плечо и целует в ухо, когда тот в тысячный раз говорит, что ему больно и «малыш, блять, если ты еще раз так сделаешь, я тебя ударю, честное слово, не посмотрю, что ты тощий». Кай целует Субина в нос, когда тот устало залипает на светомузыку в очередном баре, раскачивая бутылку невкусного пива в руке. Кай очень пьяно смеется и засовывает не менее пьяному Субину пальцы в рот, которые тот на автомате облизывает, а на немой вопрос «зачем» немного расфокусировано смотрит в глаза и, пытаясь перекричать громкую музыку, разламывает Субина на части двумя словами: я развлекаюсь Субину с вишнево-пивными пальцами на языке в этот момент почему-то уже совсем не весело. А на следующий день Енджун приходит под дверь квартиры Субина, потерянный, растрепанный и очень усталый. Субин, к сожалению для себя, теряется в ответ, потому что Енджун не приходил никогда раньше, у него не должно быть адреса, а еще в ванной барахтается по уши в пене похмельный сонный Хюнин, который остался на ночь и спал в кровати Субина маленькой ложечкой. Тот знает, конечно, что Енджун существует, но в детали Субин никогда не углублялся, потому что? Енджун не говорит, что скучает Енджун не говорит, что ему не хватает Субина или хотя бы тела Субина Енджун, прикрывая темные глаза, в которых плещется усталость, говорит, что можно было просто ответить на сообщения пусть и отказом и уходит. Субин кивает уже в спину и, прокрутив ключ в замке на два оборота, стекает на пол, пока Хюнин тихонечко выходит из ванной, садится рядом аккуратно, вздыхает и молча обнимает. Возможно, Субину хочется зарыться пальцами в мокрые смешно-вьющиеся волосы младшего, уткнуться в шею, пахнущую его же гелем для душа, провести носом до подбородка, шепотом попросить помощи или может быть даже поцеловать его, пожалуйста, чтобы отвлечься и стало поспокойнее, но Субин старательно заблокировал у себя функцию «сближаться с людьми искренне», а также отключил доп.опции «плакать» и «говорить о своих ебучих чувствах». Поэтому он просто обнимает Хюнина в ответ, мысленно впечатывая себя в серую стену прихожей. Когда Хюнин говорит, что ему уже пора домой, Субин с горечью думает о том, насколько ему не хочется, чтобы младший уходил, а еще с бесконечным сожалением осознает, что горечь не связана с тем, что он так сильно привязан или с этими ублюдскими романтическими чувствами, а с тем, что он надеялся не испытывать их вновь. Субин искренне старается не позволять себе анализировать и не нырять в такие сладкие и любимые им руминации, но опускает руки и с грустной усмешкой думает, что по крайней мере анализ — это лучшее его умение. Нравится ли ему Хюнин? определенно Хочется ли ему прижать Хюнина к своему ебучему офисному столу и целовать до тех пор, пока не кончится кислород? к сожалению, да Боится ли Субин, что его чувства хоть немного могут быть взаимны? до ужаса «Это такой сюр, влюблённость, начавшаяся с предложения переспать», — крутится у Субина в голове закольцованной лентой всю ночь вплоть до противного рингтона будильника на рассвете и ему так горько, что хочется смеяться.***
«Хен, ты не понимаешь просто», — недовольно бурчит Хюнин, перелистывая бесконечное количество тиктоков с красивыми тоненькими айдолками. — «Посмотри, какая она красивая, вот правда, особенно тут!» Субин усмехается устало, раскинувшись на диване, лениво смотря на очередное фан-видео под песню Лалисы Манобан, потому что отчасти, конечно, понимает. В 20 лет не зацепиться взглядом за красивых талантливых девушек довольно сложно — аккуратные, отглаженные, идеальная кожа, подходящий макияж, корректное поведение на камеру, в меру смешные шутки. Девушки классные. Но Субина почему-то не цепляют так сильно, как от него ожидается. «Вот если подумать, хен, у меня в принципе есть какая-то нездоровая любовь к девушкам, у которых в имени есть Су», — задумчиво тянет младший, начиная считать на пальцах. «Джису, Суджин, Суён, ну еще там, знаешь…», — он немного запинается и уши краснеют едва заметно. — «Ладно, собственно, я не буду себя закапывать, забудь, хен». И смеется неловко. А у Субина сердце екает по-глупому. Он говорит про девушек, не транслируй это на себя. Дурак. И смеется настолько же неловко в ответ, когда Хюнин привычно треплет его по волосам.***
Когда Субин выгорает, как по щелчку, одним днем, ему на удивление становится легче, хоть до этого момента он и думал, что выгорание — это про работу, хобби, увлечения, но никак не людей. Не задыхаться от улыбки — комфортно. Не бежать на помощь — спокойно. Не искать вторые и третьи смыслы в любой фразе — просто. Поэтому когда бесконечно пьяный Хюнин запрыгивает на него, роняя спиной на барную стойку, цепляется ногами за бедра, и отчаянно как будто из последних сил целует, прикусывая и облизывая, Субину до обидного не интересно. «Мы поговорим с тобой, когда ты проспишься, малыш» — шипит в губы Субин в те секунды, когда Хюнин Кай отрывается вдохнуть и тянется обратно, недовольно хныча. — «А если ты укусишь меня хоть еще один раз, тогда это кончится раз и навсегда». И это первый раз, когда Субин и правда говорит. Хен, почему ты мне не говорил? Это бы было проблемой в нашей коммуникации. Как давно это началось? Давно, но это было бы проблемой и сказалось на наших отношениях. Я тебе сейчас нравлюсь? Нет, теперь наконец одной проблемой меньше. Хен, ты мне нравишься. О нет. Мы можем быть друзьями с привилегиями, почему нет, хен. И это последний раз, когда Субин говорит с Хюнином. Субин каждый день закрывает ноутбук ровно в семь, устало садится на стол рядом, сталкивая какие-то документы и канцелярию, и еще по паре часов опустошенно наблюдает за суматошным ярким городом из окна, а в мессенджерах висят непрочитанными чаты, полные задач, и мельтешит уведомлениями до лимита забитая папка новостных каналов.