Часть 1
21 октября 2021 г. в 18:13
Яркое летнее бразильское солнце сияло золотистыми лучами вокруг, освещая мир, который, казалось бы, и сам светился от счастья. Счастливы были все. Должна была бы быть и она… Но, нет, для неё мир был мрачным и более серым, чем самая затяжная и холодная осень.
Прошло некоторое время с того дня, как Камиле сделали трансплантацию. Страсти улеглись, и все, наконец-то, зажили мирно и спокойно. Любви и счастья в только-только заключённом браке хотела и она, но не бывает счастья, построенного на горе других…
Сегодня был последний день, когда Камила проходила остаточный курс химеотерапии, после, возможно, навсегда ушедшей болезни, и девушку выписали домой. Как всегда, в больнице, чтобы сопроводить любимую дочь, встречала её мать, её верный стражник и защитник. В этом не было ничего такого, к чему Камила бы не привыкла. Мать всегда заботилась о ней и опекала её, а вот Эду…
С того дня, как Камилу выписали из больницы впервые, и он снова смог вернуться на работу, Фернандос, ссылаясь на то, что накопилось много дел, и он их хорошенько подзапустил, всё время пропадал там. Муж, даже не обедал дома, приходил только помыться, переодеться, поспать, а всё остальное время новоиспечённая жена его почти не видела. Сначала Камила не придавала этому значения, но месяцы шли, а дел в отделении скорой помощи не убавлялось…
Не пришёл встречать Фернандос из больницы он и сейчас, единственное, что ещё было общим у Камилы с Эду — это фамилия. Девушка с матерью быстро добрались до дома и вошли внутрь, краем глаза улавливая, как мужчина опять куда-то собирался.
— Ну, вот, последний курс химеотерапии закончен, теперь ты снова официально здорова, дочка! — радостно воскликнула Элена, и Эду невольно остановился в своём копошении в портфеле, завороженно взглянув на неё.
Казалось, в этот момент должна была улыбнуться Камила от счастливого избавления от всего того кошмара, что она пережила, но улыбался почему-то Эду. Улыбался так, как каждый раз, когда видел Элену, ярко, живо, светящимися глазами, такими, какими его жена всегда хотела, чтобы он смотрел на неё. Но нет, для него вдохновение и счастье было лишь в одном присутствии её матери, рядом с ней, его душа как будто наполнялась жизнью. Нет, Эду не изменял Камиле, и вообще не делал ничего предосудительного, но она чувствовала, чувствовала то, чего не должна была чувствовать молодая супруга, в каждом взгляде, в каждом жесте, в каждом поступке своего «суженного».
— Давайте, это как-то отметим? Может быть устроим вечеринку у нас дома, дорогой? — жалкая тщетная попытка переключить внимание мужа на себя, очередное назойливое повисание у него на шее, новая фальшивая улыбка, сквозь рвущуюся от обиды душу…
— Прости, любимая, у меня на работе сегодня слишком много дел, — наконец-то выйдя их своего оцепенения, не грубо и не ласково, просто холодно и машинально ответил Эду, направляясь к выходу из квартиры.
Улыбка девушки едва не померкла на этой фразе, но она заставила себя гордо продолжать изображать абсолютное счастье, переведя вопросительный взгляд на мать.
Элена не смотрела на Эду, она не перекидывалась с ним игривыми тайными знаками, она вела себя, как всегда сдержанно и достойно, но на её не стареющих ни от какого времени щеках, непроизвольно пылал яркий румянец смущения, почти такой же самый, как в тот день, когда мать знакомила дочь со своим новым кавалером в Японии.
Ни Эду, ни Элена не нарушали данного ими слова, не возобновлять больше отношения, но во всём их виде, в их сердцах, по-прежнему пылали те, были те чувства, которые они старательно пытались подавить ради Камилы, и которые не смогли до сих пор уничтожить ни одни преграды и невзгоды.
— Прости, дорогая, мне нужно ещё сегодня кое-куда забежать, уладить дела с документами… Развод с Мигелом — такая морока… — вежливо и тактично улыбнулась женщина, всеми силами стараясь стыдливо не смотреть на зятя, а глядеть, на дочь, но при этом чуть пятясь к выходу, — Но если ты хочешь… Мы можем посидеть вдвоём или куда-то сходить вечером…
— Не надо! — резко оборвала её Камила, не дав вставить ни матери, ни мужу больше ни слова, — В конце концов, это не такое уж и большое событие.
Произнеся данные слова, Фенандос с гордым и непоколебимым видом пошла в ванную, боковым взором мельком улавливая, как сконфуженные Эду и Элена невольно столкнулись в дверях, от этого ощущая такую смущённую неловкость, как будто Камила только что застала их целующимися. Между ними не было ни единого реально осознанного проявления чувств, любви, но девушка всеми фибрами своей души ощущала, что их любовь ещё не умерла. Не умрёт никогда.
«Влюблённость может пройти… А настоящая любовь вечна!» — так говорил Камиле когда-то Эду, и сейчас она чувствовала это на себе, ощущала каждой клеточкой своего сознания.
Быстро войдя в ванную комнату и, прочно заперев дверь, чтобы её точно никто не стал преследовать, впрочем, никому это и в голову не пришло, Фернандос резко сорвала с головы яркую бандану и оперлась руками на умывальник.
Душа рвалась на части, а к глазам подступали слёзы, горькие слёзы всех тех, кто страдал раньше из-за Камилы, и из-за кого страдала теперь она сама.
Фернандос резко подняла взгляд, и увидела в серебряном зеркале своё отражение, оно было не счастливым, оно было жалким, подлость по отношению ко всем не принесла ей ни грамма счастья, и теперь Камила в этом раскаивалась, сильно и запоздало раскаивалась…
«Я всегда хотела замуж, я всегда хотела счастья, я всегда хотела любви… И я шла к своим целям любой ценой. Замуж любой ценой! Нет ничего важнее любви! Нет ничего прекраснее в мире, чем свадьба! Ради этого можно пойти на всё, ради этого можно подвинуть и предать всех, ради этого можно увести любимого мужчину у кого угодно… Даже отбить его у собственной матери! Любовь и брак — это цель, которая прощает всё! Все затраченные на неё средства. И у меня было всё, я получила всё то, что хотела: мужчину, свадьбу, мужа, но я так и не была счастлива…
Я не была счастлива потому, что хотела построить своё счастье на горе других. Я любила Эду, я искренне любила Эду, вот только никогда не замечала, что он не любит меня. Я любила мать, я искренне желала ей счастье с Мигелом, после того, как увела у неё Эду, но даже и им с Мигелом я не дала быть вместе и счастливыми. Я отнимала счастье у других, я разрушала чувства других, только ради того, чтобы было хорошо мне. И, в итоге, когда я получила всё, что хотела, разве я счастлива? Мама нашла другого мужа, родила ещё ребёнка, дочь, которая, наверняка не будет такой плохой дочерью, как я, Эду стал моим мужем, наша свадьба была просто шикарна, по всем правилам красоты и романтики, у нас был чудесный медовый месяц, я была беременна… У нас замечательная дорогая квартира… Но я не счастлива, совсем не счастлива… Потому, что в этой дорогой квартире, в этой золотой клетке иллюзий, не живёт любовь.
Нет, я не могу сказать, что Эду был для меня плохим мужем, ни до болезни, ни после. Он всегда делал то, что необходимо супругу, играл свою роль до конца, сидел со мной, выполнял все капризы, заботился, помогал… Даже занимался со мной сексом. Но в этом не было ни капли чувств, ни капли любви. Казалось бы, мне не на что жаловаться, Эду всегда был идеальным и безупречным мужем, он не бросил меня во время болезни, он никогда не изменял мне физически, но настоящая измена она не такая… Она не в близости. Она в чувствах. А в чувствах я даже не могу сказать, что муж мне изменял, потому, что он никогда и не любил меня по-настоящему. И я сожалею, сейчас я горько сожалею, что насильно заставила его любить меня. Проходить через весь этот ад потери ребёнка и тяжёлой, почти неизлечимой, болезни из-за меня.
Я видела, как Эду сегодня смотрел на маму, я видела, как в его глазах каждый раз загоралось вдохновение, счастье, воля к жизни, уже от одного того, что она лишь была рядом. Он не целовал её, не обнимал, даже не касался, но весь мир вокруг «моего мужа» цвёл от воодушевления от того, что она была рядом.
И мне больно, мне было больно, но не от того, что он никогда не любил меня, и это было очевидно, а от того, что я лишила их обоих возможности получить самый ценный дар в жизни — настоящую и взаимную любовь, которая и есть счастье.
Я видела, как алели от смущения сегодня щёки мамы, я знаю, что после того, как я сошлась с Эду, она ни разу ничего себе такого не позволила. Она родила ребёнка, чтобы спасти меня от рака, она нашла себе другого мужчину и вышла за него замуж, только, чтобы не быть преградой мне, но и с ним она тоже не была счастлива. Не была, потому, что не любила. Потому, что я не позволила ей любить того, кого она хотела!
Ну и что, что разница в возрасте? После двадцати лет для человека это уже не имеет никакого значения, для чувств это не имеет никакого значения. Я так погрязла в погоне за мечтой о браке, что совсем позабыла, что для брака нужны чувства, искренние, настоящие и взаимные.
Я любила Эду, именно так, искренне, по-настоящему, но я не на секунду не задумывалась, что эта любовь должна была быть взаимной. Она была взаимной, но не со мной. С мамой. И это я должна была отойти в сторону, а не она, чтобы дать дорогу счастью. Это я вклинилась в их отношения и разрушила судьбы обоих, и я сожалею, я так сожалею!
Я причинила боль не только самому близкому на свете человеку, подарившему мне жизнь, — моей матери, не только самому любимому на свете мужчине — «моему мужу», но и даже своему ребёнку… Сыну! А, может быть дочери… Который погиб даже не родившись, потому, что я слишком заигралась в «свою любовь». Настолько сильно, что не заметила признаки рака, который и убил моего малыша.
Рак стал для меня наказанием, страшнейшим наказанием в жизни, но даже он меня не остановил! Я продолжала быть эгоисткой и пить соки из всех окружающих: родных, близких, живых и здоровых.
Вспоминая себя сейчас, мне становится стыдно и мерзко от того, как я себя вела тогда. Я измучила до изнеможения свою собственную мать, я достала до бессилия «своего собственного» мужа, я сломала жизнь даже Педру, Ирис и едва родившейся Виктории, так сильно мне хотелось жить и быть счастливой, за счёт жизней других.
Бедный Педру, нет, мой родной отец, вообще никогда не хотел детей, но, благодаря моим «стараниям» у него в одночасье появилось сразу двое. Я, и моя сестра. Иногда я думаю, что мне вообще не стоило бы рождаться, возможно всех этих проблем и страданий не было бы ни у кого. Но я есть, и они были. И сейчас я сгораю от стыда, готова под землю провалиться от всего того, что я натворила.
Даже Ирис, которая, казалось бы, мне почти никто, которая меня вообще ненавидит, и той я испортила жизнь. У её любимого, моего родного отца, Педру, теперь есть дети, которые явно были им не нужны для счастливого брака, уже не говоря, что и он, и её родная сестра, моя мать, едва не отвернулись от Ирис из-за меня. Тогда давно, я её ненавидела. Сейчас, я её искренне понимаю. Если бы моим близким делали плохо, даже их жёны и дети, я бы тоже ненавидела этого человека как могла. Нет, я не воспылала ярой любовью к своей тёте, Ирис, но я её понимаю, и мне её жалко. Жалко за то, что я чуть не сделала с ней.
Я сломала жизнь ещё до рождения своей сестре Виктории. Мне нужен был донор, чтобы вылечиться, и мама родила мне донора. Но никто из нас ни разу не подумал, что она тоже человек, ребёнок, который требует ласки и любви. И, наверняка, вряд ли её когда-нибудь получит. Когда я хотела вылечиться любой ценой, мне было это не важно, но сейчас я искренне надеюсь и отчаянно молюсь, чтобы с ней этого не случилось, чтобы мама не отрицала эту малышку, только потому, что она была нежеланным ребёнком, именно как ребёнок, а была лишь донором. Я очень хочу, я просто неистово желаю, чтобы её отношения с мамой сложились не так, как мои, чтобы она не была такой, как я, паразитом, который тянет из родителей жизнь, и чтобы она не была отвергнутой, чтобы они с мамой действительно искренне любили друг друга, и чтобы она стала для мамы той дочерью, которой не смогла стать я… Чтобы она во всём была лучше меня!
А я, я вижу, сколько я всего натворила, хорошо, что это почти для всех закончилось благополучно. Я вижу, что мама и Эду, по-прежнему любят друг друга, я вижу, что у неё есть новая, лучшая дочь, а Педру, счастлив с Ирис, и скоро у них будут свои дети, да, те самые близнецы, о которых так мечтала Алма, но которых так и не смогла родить я… Я вообще ничего не смогла сделать в этой жизни, кроме как разрушить жизнь других…
Я вижу, что я в этой идиллии лишняя. И я должна уйти, сделать то, что должна была сделать в самом начале истории. Уступить дорогу истинному счастью. И, возможно, без меня, всё то, что я разрушила, сможет восстановиться до былого состояния, а, может быть, и возродится к жизни в новых ярких красках и неугасающих цветах. А я, я не знаю, смогу ли этим поступком смыть с себя все свои грехи, но я попытаюсь, искренне попытаюсь дать дорогу истинной любви и истинному счастью.
Мой последний курс химеотерапии сегодня закончился и меня больше ничто здесь не держит. Я подаю на развод и уезжаю из Рио, уезжаю обратно в Лондон, учиться, или, возможно, в Японию, где я так хотела жить, а вероятно, я уезжаю навсегда, чтобы строить свою, новую жизнь, а не разрушать жизни всех остальных…
Но одно я знаю точно, я раскаиваюсь, я искренне раскаиваюсь во всём том, что совершила!
Прощайте навсегда, мама, Эду, Педру, Ирис, Виктория и все-все, чью жизнь я ранее хоть как-то потревожила, прощайте… С любовью… Нет, не с любовью, а со столь запоздалым, но искренним осознанием и раскаянием… Камила.
PS: Пусть на это потребуется много времени и много сил, слишком много сил, но я, хоть сейчас, всё же попытаюсь исправить всё то, что я натворила!».
Дописав последние строки прощального письма, которое само лилось чернилами на бумагу и горькими слезами из глаз, срываясь с чёрных ресниц, Камила прикрепила такой невзрачный, но одновременно такой значительный листок бумаги, взятый вместе с ручкой в спальне намного ранее, на зеркало… А затем ушла, ушла в никуда, исчезла с горизонта навсегда, также внезапно, как и появилась… Чтобы уступить дорогу истинному счастью.