на хрустальных стенах моей души написана твоя судьба
***
Сяо Чжань, кутаясь в тёплый, подбитый мехом плащ, устало тащился за матерью и слугами, с трудом удерживая большую корзинку со сладостями. — Мама, я хочу домой, — нудно канючил мальчик. — Мы весь день гуляем по городу! У меня устали ножки. — Уже идём, милый, — мать приказала подать повозку, а сама остановилась возле крохотного ребёнка, приютившегося на мёрзлой земле. Его непокрытая головушка с редкими волосиками покрылась тонким слоем инея от наступившего мороза, а бедная рваная одёжка скупо покрывала тощее тельце. — Держи, — она бросила к его ногам медную монетку. — Пусть родители купят что-нибудь поесть. Малыш, не поднимая головы, потянулся худенькой синюшной ручкой к деньгам. А мать, придерживая меховой подол плаща, взяла за руку Чжаня и потянула за собой к карете. — Мама, почему мальчик так легко одет? Ведь на улице очень холодно. Сяо Чжань рос в знатном доме, не зная трудностей бедных семей. Он, конечно, видел бедняков на улице, но в силу юного возраста не обращал на них внимание. А сейчас сердце отчего-то стучало, как безумное, грозясь вырваться наружу. — Это от нищеты. — Как это? — Семье не на что купить одежду. Наверняка родители бездельники, — мать презрительно фыркнула. — Вот и посадили малыша милостыню собирать. Тебе об этом знать не нужно. — Мамочка, а что с ним будет? Он ведь совсем маленький? — Сгинет скоро… — мать многозначительно посмотрела на небо. — Уйдёт на Небеса. — Уйдёт? — тихо переспросил Сяо Чжань, а потом остановился и выдернул руку. — Помрёт ребёнок. Не переживёт эту зиму. Глаза Чжаня стали совсем огромными, когда он оглянулся на малыша. Его голова склонилась почти к самой земле, а хрупкое тельце дрожало. Чжань бросился обратно и сел на корточки перед ребёнком. — Малыш, взгляни сколько тут еды, — он сунул корзинку в маленькие ручки. — Бери, не стесняйся. Ребёнок поднял худое узкое лицо, и на Чжаня взглянули полные благодарности щёлочки глаз. — А ещё вот, — маленький Сяо скинул плащ и начал неловко укрывать им малыша. — Мне совсем не жалко! Несмотря на мороз, Сяо Чжань быстро разделся до нижнего белья и сложил одежду перед ребёнком. Из глаз полился солёный дождик. Размахивая руками и бранясь, к нему бежала прислуга. Слуги подхватили его на руки и потащили в тёплую карету. — Выживи, малыш… Чжаня посадили в повозку, где он уткнулся в материнское плечо. — Мамочка, не забирай у него одежду, — плечики тряслись от рыданий. Сяо Чжань всхлипывал и заикался. — Я хочу, чтобы малыш был счастлив. — Ох, моё горюшко! Слабых мир не любит. А всем помогать никаких сил не хватит! — Я лишь хочу, чтобы этот маленький мальчик выжил. Карета быстро мчалась по морозной улице, а Сяо Чжань захлёбывался от рыданий, кулачками размазывая по щекам слёзы. Перед глазами стояло чумазое, от чего-то очень дорогое личико малыша. Прошло много лет…***
Сяо Чжань неторопливо ехал по улицам родного города. Он был здесь проездом и в промежутке между делами нанёс отцу визит вежливости. Сяо пытался успокоиться и прогнать раздражение, которое вызывали посещения семьи. Чжань нёс службу недалеко от столицы и вёл очень скромную жизнь, не кичась знатным положением. Но у отца было другое мнение, и сегодня они вновь долго спорили. Он настаивал на большом домовладении, множестве слуг и гареме, что значительно повысило и подчеркнуло бы статус Сяо Чжаня. Между тем Сяо упрямился, считая их содержание ненужной тратой. — Лучше я пожертвую эти деньги беднякам. Зачем мне столько женщин? — Это статус семьи, — продолжал спор мужчина. — К тому же тебе скоро тридцать, а наследника до сих пор нет! Я присматриваю достойную невесту. — Отец, не начинай! Иначе я перестану приезжать. Чжань вздохнул и с тоской посмотрел на повозку, в которой ехала очередная подаренная семьёй девушка. Иногда он пытался их пристроить: давал денег и даже искал подходящих мужей. Но большинству было некуда идти. Гарем становился единственным домом, поэтому Сяо старался сделать жизнь наложниц более или менее сносной, но сам навещал их очень редко, страдая излишней застенчивостью и скромностью. Осень была на исходе. С неба то и дело срывался колючий снег, щедро посыпая землю белой крупкой. Чжань зажмурился от резкого ветра и, зябко поведя плечами, поднял ворот плаща. Они въехали на рыночную площадь. В связи с непогодой она была немноголюдна и казалась удручающе унылой. Торговцы, кутаясь в тёплые одежды, без особого интереса зазывали редких прохожих. Сяо Чжань не планировал здесь задерживаться и подогнал коня шпорами. Но вдруг взгляд привлекла галдящая толпа, что-то оживленно обсуждающая. Он заинтересовался и приказал остановиться. Спешившись с лошади неподалеку от них, передал поводья от своего коня слугам и двинулся к людям. Старательно похороненные и запечатанные глубоко в сердце воспоминания из далекого детства, мгновенно вырвались наружу. Как же долго он пытался забыть чумазого худенького малыша, замерзающего на этом же месте, где сейчас толпа окружила юношу, привязанного к стенке клетки! Его скудная одежда была изодрана в клочья, открывая худощавое тело, на котором не успевал таять непрерывно падающий снег. Всколоченные волосы закрывали лицо, покрытое коркой запёкшейся крови. Лодыжки юноши туго обхватывали цепи, соединённые со стальными браслетами на руках. По всей вероятности, несчастный давно не ел, и щуплое тело вздрагивало каждый раз, когда на него сыпалась новая порция тычков. — Что здесь происходит? — спросил Чжань, глядя, как юноша, словно зверёк, прижимается спиной к прутьям, пытаясь закрыть голову и лицо руками. — Раба продают, — скривился один из праздно глазеющих мужиков. — Для боёв кулачных да забавы ради. — А кто продаёт, позволь узнать? Собеседник махнул в сторону тучного мужчины и Чжань, растолкав толпу, приблизился к продавцу. — Сколько за него хочешь? — Господин чиновник, раб слишком строптив и не годится для работы или согревать постель. Словно дикий зверь, он долгое время дрался в бойцовых ямах. Сейчас не сезон боёв, денег он не приносит. Хозяин устал укрощать оборванца и тратить впустую еду. Поэтому мне велели избавиться от него. Если сейчас не продам, придётся убить. — Хорошо, я понял. И всё же сколько? Мужчина оценивающе оглядел его и назвал цену. Чжань присвистнул: на эти деньги можно купить три хороших скакуна. Тем не менее согласно кивнул. — Советую не развязывать его и держать в клетке, — учтиво кивал продавец, когда Сяо вложил в его потную руку мешочек монет. — Расходимся, расходимся, — крикнул он толпе, протягивая Чжаню даньшу и торопливо убирая деньги. — Продано! Публика быстро поредела, а вскоре и вовсе исчезла. Сяо подошёл к несчастному поближе. — Господин, — заискивающе спросил помощник, — что мы с ним делать будем? Впереди день непрерывного марша, а он совсем голый. Представится ведь, а деньги-то уплачены. Ничего не ответив, Сяо просунул руку между прутьев и осторожно коснулся юноши. Тот вздрогнул и поднял на него испуганный взгляд. Глаза юноши с жадным интересом пробежались по фигуре Сяо Чжаня. — Сейчас я открою клетку и сниму цепи. Сбежишь — станешь беглым рабом, которого при поимке ждёт смерть. Останешься — пойдёшь со мной. У тебя будет еда, хорошая одежда и крыша над головой. Клянусь, я не обижу. Доверься мне. Хорошо? Молодой человек утвердительно кивнул. Тогда Сяо Чжань открыл клетку, освободил тело от привязи и протянул руку. Юноша недоверчиво уставился на раскрытую ладонь. Чжань подумал, что, вероятно, никто из прежних хозяев так не делал, и сам проявил инициативу. — Идём, поедешь в тёплой повозке, — взяв его руку, вывел из клетки и обратился к помощнику: — Достань мою одежду. Пусть юноша переоденется, а я пока куплю горячей еды. Парень испуганно замотал головой и непроизвольно сжал руку Сяо Чжаня, а помощник, с удивлением наблюдая за действом решил напомнить: — Господин, но рабам запрещено носить одежду господ. Сяо Чжань некоторое время стоял задумавшись, потом оглядел юношу и дал наказ: — Какой смысл в чистой одежде, если тело всё равно останется грязным?! Заночуем в городе. Найди хороший трактир и сними комнаты. Пусть подготовят горячую воду и еду. Сяо дождался, когда слуга уйдёт и обратился к юноше: — Как тебя зовут? — Господину негоже звать раба по наречённому имени. Назовите так, как вам удобно. — Я хочу узнать настоящее имя! — Меня зовут Ибо, хозяин. Ван Ибо. Молодой человек ещё ниже склонил голову, почти до слез стыдясь своего вида. Сяо Чжаню очень жаль было видеть его в таком ничтожном состоянии. Он убрал с лица грязные волосы и, взяв за подбородок, заинтересованно посмотрел на нового подопечного. — Сейчас ты умоешься и переоденешься. А с утра поедем в твой новый дом. — Как прикажете, хозяин, — юноша закивал и прикрыл ресницами карие глаза. — И ещё… — Чжань пошёл было к повозке, но приостановился. — По правилам, рабы разговаривают с хозяевами только с разрешения. Но для тебя я делаю исключение. Можешь обращаться, когда захочешь что-нибудь сказать. Сяо снял свой плащ и накинул его на дрожащего юношу: — Укройся, Ибо. На улице очень холодно. Ван Ибо посмотрел на него изумленно испуганными глазами. Чжань прижал руку к виску, отрывисто вздохнул и искоса взглянул на повозку с будущей наложницей. Выслушав слова Сяо, что завтра нужно потесниться, потому что с ней поедет Ван Ибо, девчонка презрительно сморщила носик: — Господин, я не поеду с ним! — она топнула изящной ножкой. — Он уродлив и дурно пахнет! — Грязь с тела можно смыть водой, но чем собираешься чистить грязь своей души? Если не хочешь ехать с ним, можешь идти пешком. У меня совершенно нет желания тебя убеждать. Я даже не помню твоё имя! — Фань Мей, господин. Девушка склонилась в глубоком поклоне, но Сяо уже развернулся и, взяв под локоть юношу, кивнул прислуге следовать за ними.