Бездуховное порно

Считается ли изменой, если трахаешь шизу своего любовника? Кожаное кресло скрипит. Тяжелая тачка пошло пружинит на колесах. Волосы липнут ко лбу. Пахнет пивом и сексом. Чужие колени крепко сдавливают бедра. Стас остервенело толкается навстречу горячему телу, которое скачет на нем в рваном ритме, только все равно непонятно, кто кого имеет. - Ну что, пупсик? Стас шлепает по липкому от испарины голому бедру. - Как быстро ты на мне кончишь? Вместо ответа - низкий рокот и укус в шею. Стас ухмыляется и шлепает еще раз, с оттяжкой. - Будешь сучкой - по жопе отхожу. В темноте салоне белеет шальной оскал. До чего ж красивый, падла такая. Стас любуется. Не потому, что лицо Паши. Пашей он тоже любуется, но по-другому. Когда Стас смотрит на Пашу, то вспоминает как после развода всю ночь бухал, ввязался в драку, набил кому-то морду, получил под дых, поехал в кабак догоняться, пока не вышвырнули на улицу, когда оказалось, что счет длиннее мятых купюр из тощего бумажника. Горло саднило от выпитого, язва выла, разбитые костяшки пальцев жаловались почти так же сильно, как желудок, который возмущался качеством водки. Стас, кажется, блевал непереваренной закуской и желчью у какого-то провонявшего мочой куста в безымянном сквере, когда что-то заставило его после очередного спазма сглотнуть, утереть подбородок рукавом и поднять глаза. Над горизонтом занималась первая полоска будущего солнца. Стас хлопал мокрыми ресницами, хватал воздух ртом и смотрел, как в непроглядной ночи разгоралось что-то нежное и удивительно красивое. На Артура он смотрит по-другому. Артур и сам другой. Пусть даже у него глаза Паши, губы Паши, вороная челка Паши. Артур этим пользуется. Издевается по-мелочи. Закатывает глаза и кусает губы, как Паша в самые интимные моменты. Шепчет его голосом: “Стасик, хороший”. А потом ржет и уворачивается от оплеухи. Лезет языком Стасу в рот прямо пока Стас обещает, что еще одна такая выходка - и лично будет Паше этот его галоперидол вводить с утренней клизмой, чтобы извести его борзую галлюцинацию на корню. Сейчас оплеуха прилетает самому Стасу. Стас рычит и толкается в жаркую тесноту так, что Артур аж всхлипывает. - Д-да. Давай, коп. - Сказал, по жопе отхожу. Еще толчок. - Будешь себя хорошо вести? - А ты угадай с трех раз. И еще. - Борзеешь, пупсик. - А ты меня уйми, дэдди. Стас засаживает от души, по самое не могу. - Вот именно. Кто здесь дэдди? Артур скулит, вжимается бедрами и ерзает на члене так, что у Стаса белые круги вспыхивают на изнанке век. - Ты. - Не слышу, пупсик. Кто твой папочка? - Ты, блядь. Ты мой папочка. Стас хрипло ржет. Артур зло кусает его за нижнюю губу. Стас отвешивает еще шлепок. Глубоко толкается, почти не вынимая, раз за разом. Чувствует, как еще чуть-чуть, вот совсем скоро, вот сейчас подкатит оргазменная волна и смоет к херам все, что было с самого утра в этом ублюдочном дне: и тупиковое расследование, и жалобу от подозреваемого, который оказался родственничком какой-то шишки, и разнос у Скользкого, и дрянную шаверму, и “на вашем счету недостаточно средств, чтобы совершить ежемесячный платеж “Алименты”, и самого Стаса, наконец-то, просто смоет к херам, раскатает асфальтовым катком, размажет кровавыми хомячками по всему салону, чтобы хотя бы на полминуты почувствовать покой. И немножко счастья. - Стас, блядь. - Можешь. - Ста-ас… Артур обрушивается на него всем весом. Тяжело сопит в шею. Стас чувствует, как по его футболке расплывается и сразу же начинает остывать мокрое пятно. А он ведь даже не потрогал Артура там, внизу. На всякий случай Стас принимает это за комплимент. Артур что-то мычит. Стас дергает плечом. - Чё? - Ебешься, говорю, как бог. - Не подсасывай. Все равно не поверю. Артур по-кошачьи фыркает. Стасу кажется, что он трется носом о плечо. Наверняка только кажется: Артур такое не любит. Это Паша каждый раз лезет ласкаться и нежничать. А Артур - ну, что Артур. Приходит без предупреждения, скалит зубы, разгоняет Стаса с места в карьер без особых прелюдий: “Здорово, мент. Отстрочишь минетик по-быстрому?”. Хотя они оба прекрасно знают, кто строчит, а кто держит за волосы и поддает в горячий влажный рот. С Артуром просто и хорошо. Правильно. Без выебонов. С ним не нужно осторожничать, как будто он хрустальный и Стас его сейчас заляпает своими пролетарскими ментовскими лапами. Нужно только следить, чтобы наутро у Паши не слишком болела жопа и не возникало лишних вопросов. Измена ли это? - Хочу тебя видеть. Артур ворочается на нем, а потом замирает. Кажется, даже не дышит. Стас ждет, а когда ответа не приходит, добавляет: - Лицо твое. Он всем телом чувствует, как Артур напрягается. И слышит, какой у Артура голос, когда он, наконец, отвечает: - Тебе зачем? Стас пожимает плечами. А потом делает то, что никогда раньше с Артуром не делал. Делал, кстати, и в хвост, и в гриву: в тачке, на диване в кабинете, на скрипучей кровати в общаге, в гостишке. Каждый раз после кто-то из них первым начинал деловито собираться, разве что руки друг другу на прощание церемонно не пожимали. А сейчас Стас поднимает руку и касается темных волос. Поглаживает кончиками дрожащих от свежего оргазма пальцев. - Хочу. Он ждет чего угодно. Подъебки, ядовитой ремарки, посыла на хер. Ничего этого не случается. Горячая ладонь ложится на шею. Артур утыкается влажными губами в ухо. - Ладно, коп. Слушай. За полтора месяца, которые они трахаются, Стас чего только не наслушался. “У тебя хер как под меня заточен”. “Я под тобой как сука теку”. “Вставь мне глубже”. “Твой пупсик хочет, чтобы его обкончали”. Это заводит - и доводит до грани, - но в этом нет ничего по-настоящему интимного. Пошлости легко слетают с языка Артура. Но то, что он говорит сейчас, прошивает Стаса насквозь. - Белый мужчина сорока трех лет, метр восемьдесят четыре, крепкое телосложение, русые волосы… Артур шпарит по классике, которую еще в позапрошлом веке изобрели французские криминалисты. От анатомических особенностей - к форме головы и лица, от них - к шее, плечам, груди и спине. Стас прикрывает глаза. Шею с каждым словом обдает горячим, губы задевают кожу. Походка. Осанка. Голос. Особые приметы - наколки и тяжелые браслеты на руках. Отдельно и с издевательским смаком - член: длина, форма, диаметр. - Давай, коп - шепчет Артур на ухо. - Воображалку включай. Думай, коп, думай. Представляй. Стас крепко жмурится. Видит темно-русую волну волос. Серые глаза. Рельефные щеки. Сизые чернила на плечах и груди. Широкую дорожку темных волос пониже пупка. - Нравлюсь? Стас поворачивается и неловко чмокает Артура в солоноватый от пота лоб. - Нравишься. Красивый, сучонок. - Будешь знать. Артур не договаривает, но Стас и так его слышит, без слов. - Вас и так хер спутаешь. Я тебя всегда узнаю. Стас кожей чует, что Артур улыбается ему в плечо, и снова поглаживает его по затылку. На этот раз откровеннее. Смелее. Артур поднимает на него лицо и Стас видит, как на губах у него играет улыбка. Не ухмылка, не оскал, а нормальная человеческая улыбка. Радостная. Стасу от этого почему-то хорошо. Ему вообще с Артуром хорошо. Не нужно себя фильтровать, не нужно сдерживаться, не нужно ломать голову, что да как делать, в отличие от тонкого-звонкого мажорчика с голубыми глазами. Хорошо же. Свободно. Можно. Стасу не нравится, что он так думает. Стас ведь Пашу… Стоп. Сука. Поздно. - Люблю, блядь, - шепчет Стас и пораженно смотрит на Артура. - Я ж его, блядь, люблю. Между этими словами и косой похабной лыбой - доля секунды, в которую Артур моргает и едва заметно сглатывает. - Только сейчас допер, коп? Как тебя еще со службы не погнали. Стас открывает было рот, чтобы парировать, но требовательная ладонь припечатывает губы. - Тшш. Люби, сколько влезет. Только ты сейчас со мной. Наверное, Стас себе все это додумывает: горечь в голосе, разочарование в глазах. Наверняка додумывает. Это же Артур. Расхлябанный пошляк, прущий напролом. Тонкая душевная организация ему абсолютно не свойственна. И все-таки у Стаса что-то екает за ребрами так, что вынуждает его взять лицо Артура в ладони и круто присосаться к его губам. Хрипло проворковать рот в рот: - На второй круг пойдем, пупсик? Артур прихватывает зубами его язык. Стас гладит Артура по щеке. И понимает: да. Это измена. Хер поймешь, кому с кем.