Экзамен

Идеи Разумовского ему под стать: всегда пребывают на границе гениальности и безумия, и каждую он выдает с неистовым блеском в глазах. Вдолбив себе в голову, что некое решение или действие сделает его жизнь лучше, он всякий раз ставит Олега перед фактом, а тому ничего не остается, как способствовать исполнению его очередного «хочу». Олег привык к этому и уже давно ничему не удивлялся, даже не уточнял. Просто делал. Хотя бы ради того, чтобы Серый прекратил выносить ему мозг, поскольку переболеть он мог любым недугом, кроме жажды перемен. Но на фоне его привычных запросов этот заставляет Волкова всерьез задуматься. – …Ты в этом уверен? На этот раз Сергей не восклицает, не сияет, как начищенный рубль: подпирает голову рукой и смотрит на Олега через стол усталым серьезным взглядом. – Уверен. Хочу этого — и с ней. Вот и думаю: ты ее лучше знаешь, возишься с ней часами, вы, небось, и меня обсуждаете. – Кхм… – Волков прикрывается своей кружкой, делая вид, что срочно нуждается в глотке чая. Но Серый акцентирует на этом внимание. – Хочу знать, как она к этому отнесется. – Такого я предугадать не могу, – честно отвечает Олег. – Так не гадай. Просто спроси, как бы невзначай. Как ты умеешь. Желание объяснить Разумовскому, что так это не делается, боролось с пониманием своеобразности характера Сергея, для которого в целом не существовало понятие «стыд». Вместо него у Серого было более вычурное и подходящее его мировоззрению слово «вульгарность» и неописуемое чувство недовольства на фоне крайней степени безвкусицы. – Почему тебе просто не попросить ее об этом? – интересуется Олег. Серый подается корпусом вперед, укладывая локоть на стол, ухмыляется, заглядывая в глаза друга. – О таком не просят. Оно должно… просто случаться, понимаешь? Зачем разрушать словами пикантную атмосферу: предварительная договоренность оставит привкус искусственности в самом процессе. Впервые Волков всерьез задумывается о том, чтобы отказаться от столь любопытной затеи. В конце концов, это личная жизнь, и у нее должны быть границы, как бы Серый ни пытался их расширять и затаскивать внутрь еще и Олега, который, признаться честно, ни капли не желал в этом участвовать. Вот только выбора ему, как обычно, не предоставили. Серый оставил его наедине с этой мыслью, в целом предоставляя Волкову сомнительный выбор: проигнорировать просьбу и пустить все на самотек или снова ввязаться в сомнительную игру. Позже, вечером, в собственной спальне, лежа в кровати с планшетом в руках, Олег шерстит специфические сайты в поисках наиболее оперативной доставки. И уже спустя пару минут после оформления заказа он берется за телефон, набирая в поле сообщения нейтральное «Жду тебя завтра к 7, форму можешь не брать». *** – Это то... чего он хочет? – в растерянности выдает Лера. Поколебавшись с пару секунд, она забирает игрушку из рук Волкова, по первости держа ее почти брезгливо. Что ж, раз первая реакция не попытка сбежать, обрывая все связи, значит можно работать. С выбором страпона Олег не заморачивался: заказал самый популярный из представленных на сайте, несмотря на наличие исключительно женских отзывов. Честно выбрал темно-фиолетовый оттенок: и Серому хорошо, и ему на глаза очередная ядреная фуксия давить не будет. – Да, – подтверждает Олег. – И прежде чем он лично предложит тебе нечто подобное, я решил прощупать почву. Волков не торопит: дает ей время осмыслить, принять или отказаться. Макарова изучает страпон взглядом, внимательно, будто перед ней раскрытый учебник. Осторожно дотрагивается до каждой из сторон, перебирает ремешки, тщательно прощупывая каждый шов. Олег прекрасно понимает, что та просто тянет время. Коротко кашляет и вопросительно выгибает бровь, ожидая ответ. Лера поджимает губы, продолжая перебирать игрушку пальцами, рассеянно пожимает плечами. – Ну, я... Черт. Волков видит, как наливаются краской ее скулы, и относится с пониманием: девочка сбита с толку, оно и понятно. – Что тебя смущает? – решает уточнить он. – Будем решать проблемы по мере поступления. – А ты серьезно не против, чтобы я его, простите... отымела? Вопреки ожиданиям Волков видит, что, вместо того, чтобы бросить страпон куда-нибудь на стол, Лера почти прижимает его к себе. Прям-таки вцепляется крепкой хваткой. – Он хочет экспериментировать, почему я должен быть против? Олег серьезен. Он подходит к этому вопросу ответственно, может быть, даже слишком. Потому что уже чувствует за собой обязательство, пусть и столь своеобразного плана. И Лера от этого лишь сильнее теряется. – Да я не умею, – выдохнув, она распутывает ремешки, по десятому кругу оглядывая вещицу, которую в прежней жизни вряд ли бы когда-нибудь взяла в руки. – Я... Не спорю, это звучит заманчиво, и даже... даже очень... Олег наблюдает, как она прикусывает губу, будто пытаясь заставить себя замолчать. Качает головой. – Но я могу представить, как нелепо это будет выглядеть. Я — с этой штукой... Что бы она ни говорила, Олег уже услышал слова согласия и теперь лишь терпеливо ожидал окончания необходимого спектакля. Это тоже своего рода подготовка: важная, неотъемлемая. Психологическая. – Если он просит об этом, значит уже не раз представил такую картину. Об этом не стоит беспокоиться, – убеждающе проговаривает Волков. – А если что не так пойдет? Это, знаешь ли, процесс не безопасный и плохо подлежит контролю. Она звонко щелкает пальцами по резиновому фаллосу. – Я его не чувствую и уж точно не смогу вовремя понять, если что-то пойдет не так. Волков отзывается не сразу. Смотрит, впрочем, не на Леру, а на игрушку в ее руках. Растирая пальцами заросший подбородок, он размышляет, просто надеясь, что Макарова поймет и даст ему обдумать все в тишине. Впрочем, думать особо было нечего. Он изначально полагал, что идти придется по этому пути. Нельзя отпускать детей на взрослые аттракционы, предварительно не устроив тест-драйв в более щадящих условиях. – Ничего, потренируешься, – заключает он. – Даже если первый блин комом, с ним уже будешь опытней. – Да? Интересно, – Макарова складывает руки на груди: страпон повисает на ремнях, которые сжимают тонкие, но крепкие пальцы, – и где мы найдем такого подопытного непритязательного дурака? Олег реагирует коротким снисходительным взглядом. – Этот непритязательный дурак сейчас примет душ и придет, а ты... – он кивком указывает на игрушку. – Надевай пока. – Чего?! Лера тут же срывается с места, преграждая уходящему Олегу дорогу. Вскидывает руки, и ремешок страпона подобно кнуту ударяет Волкова по предплечью. – Ты что? Что ты придумал? Я не стану! – тараторит она, впрочем, никоим образом не разбивая Волковскую стену неисчерпаемого флегматизма. – Да я со стыда сгорю! – Это еще почему? – спокойно интересуется Олег. – Я — мужчина, как и он. А тебе нужна практика. – Ты мой тренер! – А он — твой наниматель. – Ну он же... Олег выжидающе смотрит, пока она, наконец, подберет подходящий эпитет для обозначения разницы между ними. – Он эксцентричен, и для него это нормально! – наконец выпаливает Лера. – А я опытен, – все так же отрешенно отвечает Олег. – И для меня это тоже нормально. Я был в армии, и служил я в России. Девок мы видели только в тематических колодах карт и редких журналах с трижды слипшимися страницами. В части секса меня слишком сложно впечатлить. Он медлит, внимательно наблюдает за ее лицом, видит, как шок постепенно сменяется смирением. Осталось пробудить хоть каплю заинтересованности, но этим он займется позже. А сейчас крепкая рука просто ложится на чужое плечо, ободряюще его сжимая. – Тебе решать, хочешь ты этого для него, или нет. И если да – придется сначала научиться. У него подобного опыта не было, так что… Сама понимаешь, чем это может закончиться для вас обоих. Он не дожидается ответа. Просто уходит в ванную, чтобы заняться собой, вспомнить, каково это. Во времена службы в общем-то ни о какой особой подготовке речи не шло: дай бог, чтобы поблизости был душ или хотя бы колонка и кусок мыла, хоть можно было бы устроить что-то относительно походящее на предварительную гигиену. А то и так: сходу, в повидавшей виды брезентовой палатке, почти не раздеваясь из-за кусачих сквозняков. Только слюна и зажатый в зубах край нейлонового плаща, пропахшего смазкой, да не той —оружейной. Ее привкус до последнего ощущался на языке горечью вазелина и этанола. Тогда, впрочем, и об удовольствии речи особой не шло: стресс снимали кто как умел, лишь бы не до травм. Но Серый изнеженный — сломается еще. В конце концов, это не уличная драка, и самозащита не поможет. Если бы Лера решила сбежать в процессе подготовки, Олег бы не удивился. Он в самом деле ожидает такого хода, проходя в спальню в накинутом халате на голое тело. Застывает на пороге, смотрит, как Макарова, сидя на краю кровати в нижнем белье, все еще мнет в руках уже предварительно изученную игрушку. Лицо ее похоже на гипсовую маску: бледное, без эмоций, но проверка на желание угодить партнеру пройдена с блеском — осталось лишь принять экзамен. Она не смотрит в его сторону, но заранее краснеет, сутулится, будто пытаясь стать менее заметной. Наверное, стоило предложить ей выпить… – Тебя никто не принуждает, – замечает Олег, на секунду останавливаясь перед кроватью, глядя на девушку сверху вниз. Та лишь рассеянно пожимает плечами. Молчаливая, почти неподвижная, не зря Серый то и дело сравнивает ее со статуэткой. Может, и правда есть в этом что-то чарующее. Волков забирает с тумбочки купленную в том же интернет-магазине смазку, бросает тюбик перед Лерой, от чего та вздрагивает. – Можешь уйти сейчас. Серому я скажу, что тебя это не интересует. Макарова тяжело вздыхает, вскидывая голову. Обводит себя руками, демонстрируя отсутствие одежды. Олег понимающе кивает. Сделала, что могла — дальше ход за ним. Он наклоняется, мягко забирая игрушку из ее рук. Замирает в таком положении, ловя ее взгляд. – Разденься до конца, – произносит он тише и мягче, чем обычно. Она слушается. Начинает с бюстгальтера, сперва прикрывает грудь рукой, но необходимость заняться нижней частью белья побуждает преодолеть и этот порог. Олег подает ей руку, как только Лера остается полностью обнажена, сжимает протянутую в ответ ладонь и тянет ее за собой, вынуждая подняться. – Не холодно? – Немного, – признается она, в самом деле зябко подрагивая. – Сейчас согреешься, – обещает Олег, вешает ремни на левую руку, ее же кладя на чужую поясницу. У Олега руки теплые, почти горячие. У него и температура тела зачастую выше, чем у прочих. В свое время это спасало, когда приходилось в минус двадцать, стоя на остановке, отогревать пальцы Серому, который бестолково забыл дома перчатки. Свободную руку он тянет вниз, уверенно дотрагиваясь до сокровенного местечка между ее ног. Лера вновь вздрагивает, едва не отстраняясь, но Олег держит, игнорируя ее пальцы на запястье, которые, впрочем, не особо стараются предотвратить задуманное. Простое предупреждение без реализации угрозы. – Расслабься, Валер, – Олег умело ласкает пальцами нежную плоть, пока Макарова пытается свести колени, почти хнычет, сжимает пальцы свободной руки в кулак. Карие глаза мечутся в отчаянной попытке за что-нибудь зацепиться. Олег терпелив. Он припадает губами к ее шее, желая раздразнить, но она вжимает голову в плечи при первой попытке. На второй раз лишь напрягается, дышит почти рвано. – А это… обязательно? – сдавленно проговаривает она, жмурясь. – Я думала, что мы просто, ну… Она не может подобрать слова, которые не звучали бы пошло, да и само ее положение целомудрием не отличается. Не хочется усугублять ситуацию. – Страпон двусторонний, – отвечает Волков на случай, если она не заметила. – Значит и подготовка должна быть обоюдной. Лера не спорит. Уже спустя пару минут тело начинает отзываться, отвечать на каждое касание. Пальцы, уже скользящие внутри, собирают такую необходимую сейчас влагу – знак того, что в сознание уже впрыснута порция анестезии, что постепенно заволакивает туманом разум. Она уже цепляется за его плечи, и Олег удовлетворенно чувствует отдачу. Еще один рубеж преодолён успешно. – Дыши глубоко, – он опускает вторую руку и берется за ремни, один за другим складывая их в ладони, чтобы не мешались. Перехватывает страпон за фаллос и шагает ближе, прижимаясь еще плотнее прежнего, оставляя между ними только игрушку. Помещает ее на место и мягко давит, заставляя скользнуть внутрь. Лера несдержанно ахает, утыкается лбом в плечо Волкова. Сквозь халат Олег ощущает, как у нее подрагивают колени. – Войдешь во вкус – тебе понравится, – обещает Олег, сосредоточенно застегивая ремни. – Удобно? – Угу… – невнятно отзывается она. Олег вынужден приподнять ее голову за подбородок, убедиться, что та в порядке. Он улыбается мягко, утешающе. Кивает в сторону кровати, побуждая приступить к главному. И первым направляется в ее сторону. – Ты сам-то не пожалеешь? – интересуется Макарова. Пальцами не глядя ощупывает фаллоимитатор, силится свыкнуться с ним, будто с новой частью тела. – А ты сделай так, чтобы не пожалел, – с усмешкой отзывается Волков, снимая халат. – Посмотри. Чтобы потом не нервничать. Он слегка разводит руки в стороны, показывается ей со всех сторон, без излишней скромности демонстрирует ей собственную эрекцию: при совершенных ранее манипуляциях было бы странно не ожидать вполне здоровой реакции на женское тело. Олег старается не думать о том, насколько Лера привлекательна. Нарочно не делает ей комплиментов, не побуждает к истинной интимности, обусловленной полным согласием и желанием с обеих сторон. Это практика, отчасти холодная, на уровне механизма. – Иди сюда. Дотронься до меня, изучи, – неуместно спокойным для сексуального акта тоном проговаривает Волков. – Давай, будущий врач. Можешь воспринимать это как осмотр, если тебе так будет проще. – Прекрасно, рассчитываю на зачет. Попытавшись собраться с духом, Макарова выполняет просьбу (требование?) Совершенно не важно, какого размера кровать – в сексуальном процессе принято тесниться, жаться друг к другу в отчаянии, будто чужие объятия сродни необходимому глотку воздуха. Оба принимают правила игры, когда Олег тянет ее к себе, прижимает, позволяя привыкнуть к его телу. Лере неудобно. Лере мешает игрушка, что упирается в чужие ноги, в бедра, препятствует контакту. Олег, видя это замешательство, отвлекает ее короткими поцелуями, касается губами плеч и ключиц. Берет ее руку и тянет назад, себе за спину, вынуждает ее дотронуться до бедра. Они замирают лицом к лицу, и Макарова уже почти не избегает столкновения глазами. – Роль свою помнишь? – Олег почти шепчет, выдерживая нужную атмосферу. Откидывается назад и тянет ее на себя, побуждая лечь сверху. Обхватывает рукой собственный член и искусственный фаллос, надетый на Макарову, сжимает, двигает осторожно, пока она, борясь с участившийся дыханием, нависает над ним на вытянутых руках. – Мы будем… вот так? – спрашивает она осторожно. Олег качает головой. – Я перевернусь. Посмотри на меня, – он касается рукой ее щеки, привлекая внимание. – Я уже готов, но спешить все равно не стоит. Ты возьмешь смазку и используешь ее по назначению. Не жалей, на него — особенно. Он лишний раз напоминает, для чего все это затеял. Не Лере – себе. На корню обрубая искренность собственных желаний. – Начинай медленно, поняла? И слушай партнера, следи за напряжением тела. Слишком не тяни. Подставила, надавила, мягко вошла, поняла? Лера прикусывает губу: расплывшийся по комнате полумрак зимнего вечера скрывает румянец на выделяющихся скулах. Она кивает, и Олег мягко улыбается. Осторожно выбирается из-под нее, ложится на живот. Сам собирается с духом, отгоняя нежелательные флэшбеки, поднимается на колени и локтями упирается в кровать. Слышит щелчок крышки и чувствует в воздухе приторный фруктовый запах. Мягкие, все еще холодные руки обхватывают бедра пока еще осторожно, на пробу. Волков утыкается лбом в подставленную подушку, прикладывается к ней щекой, размеренно дышит, расслабляясь. Чувствует ожидаемое давление и тут же морщится, затихая, силится дышать, но будто что-то сдавливает ребра. Смазка холодная и ее действительно много. Она собирается на мышцах, стекает по бедрам. Олег рвано выдыхает, когда Лера преодолевает первое сопротивление его тела. Подставляет под голову руку, прикусывает костяшки пальцев, дышит носом часто, акцентируя внимание на выдохе. – Все нормально? – ее голос звучит обеспокоенно, и Олег без задержки кивает. – Нормально, продолжай. Лера слушается, давит сильнее, пока Олег силится абстрагироваться, принять объемы, от которых совершенно отвык за столько лет. Задыхается, когда той удается загнать игрушку чуть ли не до основания. Или ему так кажется. Первая волна неизбежной боли гасит возбуждение: он ведет бедрами, пытаясь подстроиться, ищет нужный угол для относительного комфорта. Чувствует, как Лера сильнее сжимает его бедра, как будто хочет остановить, зафиксировать на месте. Подается назад и снова толкается, коротко ахая, получая ответную стимуляцию. Уверенность стоило бы поощрить, но Волков воздухом давится при новом введении. Лера постепенно входит во вкус, но, черт, забывает о партнере. Внутри холодно от смазки и бесчувственной резины, и все еще безжалостно тянет. Определенно для Серого он закажет другой, меньше… Очередное движение сбивает его с мысли, заставляя сдавленно выругаться. Слишком быстро, слишком глубоко —всего слишком после такого перерыва. Олег пресекает желание ударить ладонью по постели. Вместо этого отводит руку назад, хватается за тонкое запястье, чуть сжимая. – Потише, девочка, – выдыхает он. Лера резко застывает, будто очнувшись. – Прости, больно? –беспокойно выдает она. Олег даже не пытается повернуть головы. – Просто помягче, –просит он хрипло, даже усмехается, пусть и вымучено. – Знаю, что хочется двигаться, но… – Я поняла, поняла. Он слышит, как девушка за его спиной перебирает коленями по постели, подсаживается чуть ближе, наклоняется вперед, чтобы с новым толчком грудью прижаться к его спине. И это чертовский правильный ход. Настолько, что с губ Волкова невольно срывается разбавленный все той же хрипотцой полустон. – Вот так, не меняй положение, – проговаривает он быстро. Опускается грудью ниже, отставляя бедра. Все тело движется под ее напором, выбивая из него сознание. Чуть притупившаяся боль, как острая приправа, добавляет странного жгучего удовольствия. Волков изо всех сих пытается контролировать рассудок, но инстинкты упорно вырубают мозг, побуждая податься навстречу. Упираясь в кровать подбородком, в голый матрас из-за сместившейся подушки и задравшейся простыни, он жарко выдыхает при каждом движении. Чувствует прикосновение ее губ к лопаткам, к краям затянувшегося шрама и тихо восхищается ее смелостью. Усердная ученица с безупречными навыками, достойный восхваления характер, подстраивающийся под любую ситуацию. Олег дергается, чувствуя совершенно неожиданную хватку на члене. Об этом они не говорили, да и Волков считал это лишним, но раз уж все идет столь гладко… – Вошла во вкус? – его улыбка кажется оскалом, но Лера ее и вовсе не замечает. Поглощённая процессом, она отдает себя целиком, и, кажется, намерена взять не меньше. В комнате невыносимо жарко, влажные тела, прижимающиеся друг к другу, обжигают. Она почти всхлипывает где-то там, за спиной, его бессменная ученица, которая только учится переступать грань этики и морали. Вбивается в него с неистовым желанием, царапает бедра, вкушая собственное удовольствия. Ласкает снизу рвано, сбито, но, черт возьми, почти до потери сознания. Пока жар от кончиков пальцев через позвоночник не стекает к паху, стягиваясь узлом прежде, чем мир взрывается, мерцающими пятнами растекаясь перед глазами. Остаточная эйфория обволакивает тело, расслабляя мышцы. Он даже упускает момент, когда Лера остановилась. Просто замерла, вжимаясь в него, вздрагивая несколько раз, и теперь, не двигаясь, жарко дышит ему в шею. Олег заводит руку назад, зарывается пальцами в ее волосы, мягко перебирая пряди. – Умница, – шепчет он, чувствуя, как та подается навстречу незамысловатой ласке. – Все сделала, как надо. Лера тихо хихикает ему в затылок. – К такому и привыкнуть недолго. Им нужен короткий отдых. Просто перевести дух, восстановить силы, восполнить эмоциональное истощение. Лера подается назад, выходит из него плавно, но Олега все равно ведет. Тело сейчас — как оголенный нерв, реагирует на любое движение. Она падает на кровать, и Олег с трудом находит в себе силы перевернуться на спину. Не расслабляется, морщится, все еще ощущая дискомфорт, и ловит на себе виноватый взгляд. Вымученно улыбается, косится на ее руку, которую девушка держит ладонью вверх. – Вытри о простыни пока. Все равно стирать. – Если я так сделаю при Сергее, он меня из квартиры выгонит. Оказывается, силы еще остались на короткий, но искренний смех. Экзамен окончен. *** – Волков! – Серый чуть не проскальзывает мимо кухни в наспех надетых тапочках, хватается за косяк двери пальцами, застывая в проеме и почти убийственным взглядом впиваясь в Олега. Тот едва не давится чаем. Вид у Серого нездорово возбужденный, ошалелый. Он похож на взъерошенную ворону после драки за колбасные обрезки. – Твоих рук дело?! – Что? – Олег медленно ставит чашку на стол, имитируя дзен. – Это! –он неопределенно обводит руками себя, сжимает кулаки, втягивает воздух сквозь сжатые зубы. – Ты знаешь, что она мне сейчас устроила? Знаешь?! – Не благодари, – Олег расплывается в улыбке, продолжая мирно пить чай. – За что?! – Разумовский все-таки входит в кухню, чуть не оступаясь на ровном месте. Собирается было сесть за стол, но быстро передумывает, просто упираясь в него руками. – Олег, она… меня… только что… – он неопределенно указал рукой в сторону коридора, выругался и замотал головой. Очаровательная реакция, нечего сказать. Впрочем, Олег и вовсе ничего не ожидал, предпочитая просто наблюдать. – Тебе что, не понравилось? – удивленно интересуется он. Припоминая прошедший вечер, проведенный с Лерой, Волков то и дело испытывает какие-то отголоски той истомы, что ощущалась сразу по завершению. Определенно, последнее, что ему хотелось в тот момент – это носиться по квартире и искать виноватых. Разумовский не отвечает. Жует нижнюю губу, хмурится, явно подбирает слова, чтобы резануть побольнее. – Погоди, – Олег на всякий случай отставляет чашку на стол. – Ты пришел ко мне и заявил, что хочешь перемен. Хочешь, чтобы Лера в следующий раз была сверху. Ну, я все устроил, что не так? Сергей в одно мгновение бледнеет, чуть ли не испариной покрывается. Пальцы стискивают край стола до белеющих костяшек. Он подается вперед, бросая Волкову в лицо: – Поза, а не позиция, идиот! Я лежу, она сверху сидит. СИДИТ, ВОЛКОВ! Олег застывает, осознавая услышанное. – Э… то есть… – Да, то есть! – Разумовский бьет ладонями по столу и выпрямляется. Олег наблюдает за ним почти с минуту, пока Серый мечется по кухне, пытаясь прийти в себя. Только вот яростью там и не пахнет. Даже обидой, нет. Уж он Сережу давно знает, все его пристрастия и все его реакции. Олег улыбается, ловя его взгляд. –Тебе же понравилось. Сергей задыхается от возмущения. Сжимает кулаки, явно излишне драматизируя. – Весело тебе? Знаешь, что! Попробовал бы сам! – выпаливает он и плотнее запахивает полы халата. – Ты понятия не имеешь, что заставил меня испытать! – Полагаю, нечто потрясающее? – уже давясь от смеха, уточняет Олег, чем только сильнее распаляет Серого. Тот, сжав зубы, просто пинает стул. – Желаю тебе того же, Волков! – выдает он, будто проклиная. Олег уже не сдерживается, смеясь в открытую. Не то, чтобы он был против — был бы повод. Пожалуй, хоть сейчас. Что-то Макарова в нем пробудила, нечто давно забытое, засунутое на самую дальнюю антресоль памяти. – Не, Серый. Ты тут у нас один достаточно эксцентричен… Он поднимается с места, нарочно приближаясь к находящемуся в раздрае Разумовскому, сжимает его плечо и наклоняется к самому уху. – …чтобы в полной мере осознать всю прелесть подобного опыта. Волков сжимает чужую руку, предотвращая попытку замахнуться, провокационно смотрит в глаза. – Это разорвало твою эстетичную вселенную? – Еще бы, – цедит Сергей с нескрываемой злостью. – Повторил бы? Разумовский открывает рот, намереваясь было выдать очередной поток ругательств и отрицаний, но не произносит ни звука. То смыкает, то размыкает губы. Злится еще сильнее, но ведется на этот допрос с пристрастием. – Чтоб я еще раз тебе доверился в таком деликатном вопросе, Волков… – Да брось, Серый, – Олег примирительно оглаживает руками чужие плечи. – Откуда только негатива? Она же так мягко двигается, что могло пойти не так? Разумовский застывает на мучительно долгие десять секунд, пока Олег медленно осознает, что только что ляпнул. Попытка придумать оправдание своим словам к успеху не привела. – Ну… на тренировке. Это ведь тоже… показатель. Олег видит, как натягиваются жилы на напряженной шее Серого, как сужаются зрачки и сжимаются губы. – Беги, Волков, – выдает он не своим голосом. Хороший совет — грех не воспользоваться.