Пламенная Отповедь

Одна беспощадная неделя, все тот же изматывающий марш. От Остагара к окраинным манорам Редклифа, от них к подступам Южного Предела, а затем прямиком до Лотеринга. Три пехотных полка, семь конных хоругвей и великое множество независимых копий и боевитых дружин баннов, сопровождавших армию в ее походе. Бесконечные шеренги пехотинцев тянулись вдоль горизонта, поблескивали айлетты рыцарей, на ветру развеивались голубые флаги с золотыми венками лавра — родовой герб Кусландов. Колонна пехотинцев, прошедшая скорым маршем без малого около шести часов, пребывала в привычном для такого скопища войск состоянии «упорядоченного хаоса». Помимо того, что оставленные ими за спиной южные пустоши оставались одним из самых суровых краев Ферелдена, так теперь они умудрились попасть под мутную пелену дождя. Войско было по уши в грязи — ситуация, безусловно, обыденная, если бы таковой она не оставалось на протяжении первых сражений в землях хасиндов. Настроение у солдат было откровенно гадкое. Не хватало офицеров, чтобы контролировать отдельные куски огромного войска — большая их часть погибла или дезертировала. Солдаты маршировали по тракту беспорядочно, а сверкавшие в отблесках редких молний стальные пики и алебарды, что небрежно покоились на поникших плечах пехотинцев, явственно угрожали поранить излишне зазевавших товарищей по несчастью. Почти семь тысяч человек были больше похожи на копошащихся червей, чьи некогда яркие кирасы и чешуйчатые панцири безнадежно разбухли от всепроникающий сырости. От самого начала до конца колонны армии Хайевера сыпался поток ругательств в адрес непогоды как из глоток бедных простолюдинов, так и из уст благородных всадников. Всякое войско обладало впечатляющим единением в сквернословии. Дождь шел всю ночь, и ферелденцам крупно повезло, что они шагали по удивительно сохранившемуся белокаменному тракту некогда властвовавшей в этих краях Империи Тевинтер, иначе им бы пришлось мириться с местными разъездами, «поплывшими» под бесконечным ливнем. В южное королевство пришла поздняя осень, как всегда страшно холодная и сырая. Солдаты кутались в теплые меховые плащи, задирали капюшоны своих шерстяных сюрко и напяливали несколько пар шосс на ноги, когда выдавалась возможность. Вокруг было не видно ни зги. Округа, некогда бывшая основной торговой артерией по которой ходили мириады иностранных караванов и местных возниц, казалось, окончательно вымерла после поражения королевских войск. Теперь это были дикие и пустынные земли, господство над которыми взяла смерть и разруха. Хотя цель их пути — периферийный городок Лотеринг — находился во власти бесконечных лесов и примыкающих на самом юге топей Коркари, а земли по которым они маршировали представляли собой выжженную степь, это было относительно безопасное место, во всяком случае, для столь громадного войска. Орда порождений тьмы, легко разгромив армии Кайлана Тейрина, разбрелась по Внутренним Землям, а ее самые крупные части двинулись на тэйрнир Гварен, вглубь зеленого шатра негостеприимного Брессилиана. Она продолжала безудержно рваться на восток, оставляя за собой опустошенные земли; здесь больше нельзя было встретить даже бандитов или диких зверей, которые обычно досаждали местным фригольдерам. На пути мелькало лишь несколько одиноких избушек или небольших хуторов, разграбленных и сожженных. Несколько женщин в этих редких селениях — преимущественно, девок — с изодранными коттами и порванными камизами, оставались лежать окровавленными грудами умерщвленной плоти прямо на пороге собственных домов. Снаружи, однако, пустошь стремительно обросла деревьями висельников: то были их отцы, мужья и братья. Гадать, на чью совесть пришлись совершенные злодеяния не пришлось: впереди армии Хайевера шагали полки Гварена, а за ними устремлялись когорты отъявленных преступников и беглецов из того, что неделю назад называли королевской армией. Последним виденным на пути армии селением стал небольшой, обнесенный ровным частоколом, торговый острог. На каждый из кольев было насажено по голове, чьи лица с закатившимися глазами, сильно распухли и позеленели. Тела защитников острога разлагались где придется — кремировать каждого по отдельности марширующим войска было было некогда. Внутри укреплений располагалась небольшая каменная часовенка, возведенная во славу Создателя и его милосердной невесты Андрасте. На фоне ужасно подробного настенного барельефа, точно подражавшего казни пророчицы, была сначала распята, а затем и сожжена жрица. Ее почерневшие от гари ребра были вывернуты наружу, меж них неровными пятнами роились пухлые мухи. Тэйрн отдал приказ поджечь острог повторно — арьергардные патрули получили для этой цели все необходимое. Местность вокруг острога снова наполнил запах горелого мяса, дуновением ветров доносимый до последних рядов марширующей армии. Когда вдали начали виднеться возвышающиеся шпили лотерингского храма, войско неожиданно повеселело, приободрилось. Солдаты прибавили шагу, желая скорее добраться до постоя в торговом городке. Тем не менее, попытка ускорить марш оказалась едва ли исполнимой, когда в спину друг другу напирало более семи тысяч нечеловечески уставших воинов, не считая тех, кто и вовсе ехал верхом. То и дело сквозь толпу пытались пробиться несколько всадников, а то и полноценное кавалерийское копье. Безуспешно. Слишком узкая проходная способность тевинтерских путей сыграла с ферелденской пехотой злую шутку, особенно когда на пути всей армии вставало какое-либо препятствие. С тыла, тем временем, чавкая по лужам и грязи, подтягивались и наседали позади идущие пехотинцы, усугубляя и без того растущий в этой давке беспорядок. Один из кавалеристов был вынужден пробиваться вперед, иногда понукая, а порой и бесцеремонно расталкивая живые препятствия на пути своего гнедого ездового. Попавшие под оплеуху всадника, бывало, оборачивались с намерением проучить обидчика или хотя бы подстегнуть того острым словцом, но вовремя останавливалась: серого стража Алистера в войске хорошо знали. Препятствием армии стала нелепая баррикада из нескольких перевернутых телег. Близко к ним рядком лежало несколько безжалостно изрубленных тел, облаченных в подобие военного снаряжения: изорванные плотные гамбезоны и хауберки. Один из трупов был настолько испещрен стрелами и болтами, что невольно походил на свернувшегося ежа. Рядом с баррикадой, десятник в темно-синих цветах Кусландов, с поблескивающим в вечернем отсвете шапеле, рыча ругательства и угрозы, подгонял дюжину пехотинцев, безуспешно возившихся с задком одной из повозок. Совсем рядышком с ними было двое всадников, судя по их пестрым мундирам, — окончательно размокших и потерявших прежний оттенок — офицеры войска, что горячо спорили о чем-то и нервно тыкали пальцами в толпу пехтуру рядом с повозками. «Надо же, несколько возниц оказались более опасным врагом для армии, нежели тысячное войско неприятеля», — Подумал Алистер, поддав своего коня шенкелем вперед. Когда он оказался в поле зрения всадников, те мгновенно перестали спорить и вперили в него взор своих очей, их шеки были алыми, на скулах неприятно загуляли желваки. — Ну, что здесь творится? — осведомился страж, приподнимая наехавший капюшон, разглядывая то безобразие, что возникло перед его взглядом. — Разбойники, сир Алистер, — отрывисто бросил один из офицеров, беспокойно ерзавший в седле и державший руку на мече. Его полный доспех хорошо указывал на его принадлежность к латникам Кусландов — элитному ядру войска, — расположили перед нами эту... помеху. Пехота уже разбирается. Его оппонент посмотрел на него диким взглядом. — Так вот как ты это называешь теперь, Эрих? — дернув бровью, проворчал он. — Эти мрази не стали бы сооружать эту твою «помеху», если бы твои дуболомы не решили налететь на них с пиками наперевес! А теперь нам нужно разгребать ваше дерьмо! — В самый раз работа для солдатни, Павел — едко заметил латник Кусландов. Напрягая память, Алистер вспомнил этих двух: оба были офицерами тэйрнова войска, разве что один был констеблем, тобишь, главным по коннице, а второй замковым мастером по оружию, представителем от простой пехоты. Еще они оба были вспыльчивыми идиотами, способными скорее искать виновных, но не решать проблему. Он спрыгнул с коня, потеснил напрягавшего глотку десятника и вклинился в ряд солдат, хватаясь за край сваленной на бок повозки, упершись сабатонами прямиком в лужу и слякоть мостовой. Когда солдаты последовали его примеру и присоединились к его попытке, он натужно, по-гортанному крякнул им: — Напряглись! С полдюжины крепких мужиков действительно напряглась: повсюду заслышалось кряхтенье и тяжелое дыхание усталых пехотинцев. Связки мышц самого Алистера свернулись, точно струна, кровь забурлила в жилах, в глазах на мгновение потемнело. Спустя мгновение телега поддалась силе более дюжины рук, толкавших ее, и она с треском накренилась, с секунду повесила на краю белокаменной ограды, и со страшным грохотам полетела вниз, освобождая путь войску. Едва оглянувшись, Алистер заметил, что похожая ситуация повторилась и с другой стороны дороги. — Ох, благодарствую, сир Алистер, — прохрипел один из пехотинцев, изгвазданный с ног до головы, пытаясь избавить сюрко стража от серо-зеленых мутных пятен слякоти, но лишь сильнее размазал грязь по его плащу. — П-прошу прощения, сир. — Ничего-ничего, — стряхнув услужливую руку вояки, отозвался Алистер, радушно похлопав его по поникшим плечам, — ступай себе, солдат. Он не мог не заметить, как просияло лицо пехотинца; он неловко отсалютовал тому и вскоре присоединился к продолжавшей неумолимый марш колонне войска. Сам Алистер оглядывался, в бесплодных попытках найти своего ездового. Того будто бы смыло тем буйным потоком солдатни, что ринулась в освободившийся проем, точно эль из откупоренного горлышка бутыли. Его глаза чуть расширились, когда за его спиной кто-то громко окрикнул его. Он обернулся к источнику голоса. — Ты все возишься в грязи, как я погляжу? — с нотками надменности в голосе вопрошал мужчина, почти его ровесник, возвышавшийся над ним на коне вороной масти. Алистер смолчал. Не было смысла отвечать — у парня был отвратительный характер. Забавное это было дело: сначала он создавал совсем иное впечатление. Власть, без сомнения, умеет развращать самых лучших из людей. За спиной у окликнувшего Алистера мужчины показался один из латников, за поводья ведший коня стража. Он быстро сообразил, что это молчаливое предложение принять потерянного в толпе ездового, а потому не стал медлить и принял вожжи своего скакуна. Всадники двинулись вперед, и всякий пехотинец, едва завидев лидера колонны, немедленно спешил убраться с пути конных, порой расталкивая товарищей. Они, без сомнения, первыми въехали в городище. Жители Лотеринга и толпы обездоленных беженцев, ставших палаточным лагерем под въездом внутрь городишка, угрюмо провожали взглядом три дюжины латников Кусландов, въехавших на церковную площадь двумя ровными шеренгами. Едва ли рыцари под знаменами лавра произвели на них впечатление. Все их кони были крепкими дестриэ, преимущественно гнедой или серой масти, сами всадники были закованы в непривычные для этого края вороненные пластинчатые доспехи — знак траура войск Кусландов по семье тэйрна — и облачены в закрытые шлема типа армет или салад. В правой руки каждый из них сжимал копье в походном положении, склоненное на плечо. К каждому седлу на кожаной привязи был приторочен с одной стороны легкий кавалерийский арбалет, а с другой подвешен разукрашенный сагайдак с луком. Ударная кавалерия Хайевера — гордость Ферелдена не меньшая, чем тяжелые рыцарские хоругви Редклифа. Отрядом командовал молодой тэйрн Айдан Кусланд. Он небрежно снял свой шлем, легким движением руки отщелкнув подбородочные ремни. — И это Лотеринг? — спросил он у белокурого воина, сузив глаза. — Почти как на картинке, — отозвался Алистер, крутя головой из стороны в сторону, — особенно церковь. Помню, на фресках в Редклифском храме ее изображали как пристанище дружин Венедрина во время освободительной войны. Потом их разбили. — Помню, — сухо прокомментировал тэйрн, ловко спешившись и дав знак своим людям оставаться на местах, — там погиб мой прадед. Отдал жизнь за короля. — А-а, — протянул Алистер, следуя примеру Айдана. Отряд латников Айдана спешился, страшно бряцая сталью доспехов и оружия. Всадники ослабили подпруги и ласково потрепали своих ездовых по гриве. Они остановились близ, наверно, единственной прилично выглядевшей таверны в округе. Тем не менее, для измотанных маршем хайеверцев убогий городишко казался кусочком рая на земле. Сам Кусланд решительной походкой намеривался направиться прямиком в таверну, вокруг которой собирались толпы местных горожан, сельчан и беженцев, как вдруг ему путь преградила пара воинов в пластинчатых доспехах, на их нагрудниках виднелась эмблема меча — символ храмовников, военизированного крыла церкви андрастианцев. — Подождите, сир... — начал один из них, его голос звучал глухо из-за надетого поверх головы топфхельма. — Сир? — выразительно подняв бровь, переспросил Айдан. — Эээ... ваша милость... — Холодно, божий воин. Старайся лучше. Храмовники переглянулись с друг другом, один из них пожал плечами. — Ваше сиятельство? — предположил один из них. — Уже горячее, — смерив взглядом латников, ответил Айдан, — ваша светлость будет более корректным вариантом. Вы имеете честь общаеться с тэйрном Хайевера. — Тэйрном? — явно шокированный, пролепетал храмовник. — Но тэйрном Хайевера был Брайс Кусланд, вы не можете... — Еще раз заикнешься о том, что я могу, а что нет — пеняй на себя, церковник, — с холодом в голосе процедил Айдан, — изъясняйтесь, что вам нужно. Латники снова переглянулись, будто начав тянуть жребий, кому из них выпадет честь продолжить диалог с пылким дворянином. — Мы хотели разузнать, чье войско входит в город, — объяснился храмовник, тыльной стороной ладони указав на церковь в стороне, — нас послал сир Брайант, он командир отрядов лотерингской епархии. — Вот как? И кто приходится банном этой земли, где его люди? — Банн Лотеринга сбежал, ваша светлость, — ответил храмовник, — когда проходили войска тэйрна Логейна он и его рыцари... — Логейн Мак-Тир не тэйрн, — оборвав речь храмовника, позволил себе ремарку Айдан. — Извините? — недоумевающе уставился на него другой храмовник; слова Айдана не остались без внимания и случайных зевак, собравшихся вокруг, что внимательно наблюдали за ходом беседы. Такое громкое заявление скорее всего воспримут в штыки. — Узурпатор тэйрнира Гварен и присягнувшие ему на верность люди — трусы и клятвопреступники! — громогласно огласил Айдан. — Логейн Мак-Тир предательски покинул поле боя, оставив армию Его Величества, Кайлана Тейрина, на поругание ордам порождений тьмы. На его совести смерть нашего короля, командора серых стражей Дункана, а также десяти тысяч воинов Ферелдена. — его голос внезапно помрачнел. — Уцелели лишь те, кого я смог отвести с поля боя. Потому как банн Лотеринга перешел на сторону смутьянов, я временно беру управление над городом и размещаю здесь войска. Народ ахнул, засуетился, едва слышным был шепот доходяг, споривших о том, сколь безумными были слова Кусланда. Разумеется, открыто никто не посмел произнести хоть что-то поперек слов тэйрна — за их спиной не было громадного войска. Оба храмовника тоже не отважились и попытаться спорить с дворянином, во всяком случае, это было не в их компетенции — хоть какой-то прок от рядового положения в ордене. — Теперь город взяла в управление одна из местных, старейшина Мириам, а мы встали на его защиту вместе с остатками ополчения, — оповестил Айдана один из них, — возможно, вам стоит поговорить с ней, ваша светлость. Более не смеем задерживать. Оба латника удалились также быстро, как и появились. Алистер поглядывал им в спину, тогда как Кусланд сосредоточил хмурый взгляд на таверне в центре Лотеринга. — Старейшина, да? — насупившись, пробормотал он. — Эти люди одичали, раз предпочитают выбирать себе старейшин, а не бургомистров. И во многом это было справедливая оценка. Стены встреченных на их пути домов, были из крепкой серой сосны, крыши в свою очередь стелились из сухой ясеневой дранки, а проложенная внахлест она сильно походила на рыбью чешую. Лотеринг был старым городком, но не только, что более важно — он был варварским по своей сути. Близость к Диким Землям передавала местным жителям щепотку того же отношения к порядку, что и у самих хасиндов. Пусть Лотеринг в свое время был сожжен орлесианскими войсками и заново отстроен около двух десятилетий назад, горожане, вновь заселившие фронтир, все еще продолжали придерживаться устоявшихся традиций. Этот варварский город представлял из себя скопище старых, сухих, мрачных домишек, способных вспыхнуть и сгореть дотла за считанные часы. Здесь даже не было частокола, чтобы защитить жителей от возможного нападения. Только бескрайние поля и грязные выгоны для скота. Когда двоица пересекала площадь — единственное вымощенное место в этом захолустье — их доспехи мерно звякали и гремели в такт их движению. Высокие кожаные кавалерийские сапоги, которые по ту сторону Морозных Гор предпочитают называть ботфортами, доходили всадникам прямо до бедер. Выше них их тело защищали легкие доспехи из отполированных пластин, которые надевались на крепкую латанную кольчугу. Помимо того, доспехи многое говорили об их статусе, а с ним — об их различиях. Тэйрн носил черненные полулаты и наброшенный поверх синеватый плащ. На его кирасе, точно изысканном жилете, была нанесена плоскостная резьба, выразительно имитировавшая узоры бархата. Еще одним отличием был шлем дворянина — золоченный барбют с венками лавра, подозрительно похожими на грифоновы крылья, что можно было увидеть на шлемах почетных стражей. Стоит отметить, что он их заслужил: Алистер вспомнил, как тэйрн сумел управиться с огром — поступок более чем достойный и для старшего стража, не то что одного-единственного энсина, вчерашнего рекрута. Тем временем доспехи Алистера, хоть и внешне схожие с облачением Айдана, были куда проще и изготовлены по более традиционной схеме, не уделявшей внимание сложной гравировке. Ему от этого приходилось несравнимо проще: не приходилось лишний раз волноваться за опрятность казенного облачения, выданного полковым интендантом Кусланда. Главное, что эти доспехи добро его защищали, и этого Алистеру было более чем достаточно. Во всяком случае, они были куда легче громоздких храмовничьих лат и выглядели на порядок надежнее ламеллярного нагрудника, носимого им до событий при Остагаре. Айдан и Алистер вломились в таверну — здание с двускатной крышей, чьи стены были разукрашены разноцветными камнями и грубой, но понятной религиозной резьбой — с грацией быка и утонченностью мабари. Всякий, кто еще не достаточно отравил свое тело элем, устремил свой взгляд на непривычных в этих краях всадниках. Интерьер таверны был достаточно привычным и незаурядным: тут и там стояли разномастные стулья, столы и скамьи, где-то жильцы из числа беженцев и вовсе ютились прямо на дощатом полу постоялого двора, удобства ради расстелив заморские ковры и теплые шерстяные шкуры. Сразу же в нос белокурого стража ударил острый запах свежих специй и жареного мяса. Совсем рядом с ними, кружась в отблесках камина, поигрывали витиеватые струйки черного дыма. Еще, чуть менее выразительно, пахло уксусом, хмелем... сыром? Словом, ни один из здешних запахов не мог не вызвать повышенное слюноотделение у вояки, а с ним и напомнить о его вновь разыгравшемся аппетите. Войско на марше не могло позволить себе что-то больше нормированного запаса галет и нескольких фляжек воды. Взгляд тэйрна привлекла стойка, где расположилось несколько мужиков преклонных лет с глубоко посаженными глазами и изборожденными уродливыми морщинами лицами. Можно было определить, судя по рюмкам, выставленным прямо на высеченных сосновых чурках, что распивали старики самогон, причем, совсем без прикуси. Сам тэйрн, предварительно растолкав стоявших на его пути пьянчуг без лишних прелюдий прильнул к стойке, выпалив приветствие сидевшим близ него: — Здравствуйте, отцы, — кивнув седым постояльцам, начал он, повернув голову к стоявшему за стойкой усатому мужчине, — вы хозяин? — Зависит от того, кто спрашивает, — с полуулыбкой ответил он, протирая одну из кружек от мутных пятен эля, — кем будете, добрый господин? — Айдан Кусланд, — ответил тэйрн, наблюдая за реакцией на смуглом лице мужчины. — Ох, вот оно как... то есть, ваша светлость... — запинаясь, начал хозяин, чуть было не выронив кружку из своих рук. Его взгляд начал беспорядочно метаться по пространству душной гостиницы. За спиной у Кусланда кто-то прокашлялся, явным образом стремясь привлечь его внимание. Обернувшись он обнаружил худую, точно тростинка, женщину через темные волосы которой начала предательски проскальзывать седина. Ее усталые очи недоверчиво буравили тэйрна, скулы были напряжены, лицо покрылось морщинами. Одетая в перекинутый через зеленую котту белый кухонный фартук, она вытирала свой разделочный нож о левый край верхнего платья. — Что надо? — вопрошал низкий, почти что мужской голос. Старость не пощадила бабу. — Ты — старейшина Мириам? — поинтересовался он, окинув изучающим взглядом. — Отвечай уже, благородие. — Провиант, — спокойно, без признаков пренебрежения, произнес Айдан и, едва разглядев в глазах женщины непонимание, уточнил: — еда и питье. Мои солдаты остро нуждаются в этом. — Ни еды, ни питья, — столь же четко ответила баба. — Кого ты пытаешься обмануть? — подняв бровь, бросил Кусланд. Его голос стал строже. — Запах чувствуется за милю. — Дрова горят, милсдарь, — едко ответила она. Кусланд ощерился, потянулся к поясу и выудил оттуда плотный мешочек, подкинул его на край стойки. Едва завязанный, он чуть раскрылся при падении, на стойку выкатилось несколько золотых монет денеримской чеканки с ликом ферелденского монарха. — Ты, старая дура, — начал он, его щеки заалели, шея начала багроветь — верный признак скверного нрава, — у меня там, на мостовой вашего убогого городишки, семь тысяч верноподданных солдат Его Величества. Семь тысяч солдат, измученных переходом, голодных и жаждущих хотя бы эля! И я не вижу здесь ни единого ублюдка, достойного чести и зад подтереть хоть одному из моих воинов! — Айдан... — успокаивающе произнес Алистер, положив руку на плечо Кусланда в тщетной попытке урезонить его. — Заткнись, Алистер! — отмахнувшись от руки соратника, рявкнул тэйрн. Он подхватил одну из высыпавшихся момент, подошел к женщине в грязном фартуке и сунул монету с профилем короля прямо перед ее лицом. — Видишь? Видишь, ты, неотесанная деревенщина?! Это — Его Величество Кайлан Тейрин! Это по его приказу мы прибыли с оружием в руках защищать ваше, забытое Создателем, гнилое захолустье! Это по его приказу мы стояли под Остагаром и сражались подле Его Величества до самого того момента, пока наш король не погиб в бою, спасая ваши дешевые жизни! Вы должны быть благодарны! Должны возносить молитвы Пророчице за то, что она ниспослала легионы праведников биться за ваши гнилые душонки! Должны быть счастливы оттого, что можете дать нам кров и накормить, чтобы мы могли и дальше защищать ваш никчемный образ жизни! Алистер сильно удивился, когда женщина не отступила, но лишь, сильно замахнувшись, ударом руки выбила монету из рук Кусланда, разразившись потоком ругательств то на грубом языке ферелденцев, то на варварском наречии хасиндов, то и дело хаотично разрезая воздух своим ножом. Он заметил как Айдан сжал кулаки и чуть приподнял правую руку, точно готовясь нанести удар по взорвавшейся в гневе старейшине. Он резко шагнул к ним и оттолкнул Кусланда. — Ну все, довольно, хватит! — звонко заключил он, встретившись взглядом с Айданом. Его серые очи не выражали ничего, кроме презрения. Отвернувшись, он глянул на бабу. — Мы за все заплатим, добрая женщина. И за еду, и за питье. — Ни еды, ни питья! — более громко повторила она. — Совсем ничего? — переспросил страж. — Совсем кончилось! Забрали! — чеканила та каждое слово, после чего поманила Алистера за собой. Он послушно пошел за ней, в восточное крыло таверны, расположенное за стойкой хозяина. Там, собственно, располагались скромные пожитки горожан, выраженные в скромном для такого городища числе мешков с зерном и нескольких сильно засоленных туш свиней и баранов. Чуть поодаль от оставшихся яств располагался крупный сундук, к которому поспешила женщина. Несколько секунд помедлив, она отперла замок и показала спрятанные внутри богатства: груды денеримских серебряников, а порой и золотых монет свежей чеканки. Старейшина небрежно загребла монеты рукой, тыкая ими в лицо Алистера: — Вот! И на кой это богатство, ежели нас оставили без харчей?! — Расскажешь, как так вышло? Тогда старейшина поведала о всех событиях, происходивших доселе в городище. Через Лотеринг прошло более семи различных соединений королевской армии. Первым через городок проехал отряд кавалеристов, судя по описанию хозяйки, латников Южного Предела, отправленных Леонасом Брайландом в авангарде королевской армии. Жители Лотеринга радушно приняли всадников, предоставили им кров, накормили и напоили. Кавалеристы отбывали в приподнятом настроении после такого братского обращения. Парой дней позже прибыла далеко идущая колонна пехотинцев — более трех тысяч пестрых тяжелых пехотинцев, несколько хоругвей рыцарей и пара тысяч лучников, королевская гвардия. Спустя полдня к ним присоединился остальной обоз королевской гвардии и осадные мастера из Амарантайна, а также маги Круга из портового городка Джайнен и могучей цитадели Кинлох. Тогда население Лотеринга увеличилось вдвое. Едва ушли одни, пришли другие. Это уже были знакомые им пехотинцы Кусландов и их ударные кавалеристы, около восьми тысяч человек общим числом. Предводительствовал ими уже почивший Фергюс Кусланд, брат Айдана, погибший от рук огра. За ними по привычке тянулись отдельные отряды баннов и обозы снабжения. Особо выделялся отряд Воинов Пепла — они присоединились к королевской армии лишь по зову чести, а не за награду. Потом прошлись маршем войска из Гварена — они не изволили себе не останавливаться на постой в городе, но тем не менее реквизировали запасы фуража, зерна и солонины. Последними город посетило несколько сотен королевских наемников — совсем не тех гордых воинов, воюющих в тандеме с верными товарищами-мабари — чуть было не устроивших бунт после устроенного ими на второй день стояния в городе кутежа. Потом им пришлось принимать уже отступающих, в том числе и бежавшие с поля боя полки Логейна. Запасы Лотеринга иссякли. *** Айдан Кусланд довольно быстро потерял всякий интерес к попыткам общения с местными, устроившись на одном из изрядно подгнивших столов рядом со входом в забитый народом кабачок. Любой взгляд, встреченный им до сих пор, явственно сквозил или страхом, или неприязнью. Люди в дальнем конце зала перешептывались, открыто тыкали пальцем в его сторону, надеясь оставаться якобы незамеченными за этим действом. Сам тэйрн лениво потягивал смесь винного уксуса и воды из своего бурдюка — классический походной напиток, очень популярный и по сути незаменимый во всяком войске. Насколько он мог вспомнить, оригинальное название напитка было тевинтерским, его сначала принялись пить имперские легионы, а затем напиток перекочевал и в армейский обиход Ферелдена, после священного похода варваров аламарри под предводительством Пророчицы. За неимением более лучшего варианта, а то и целенаправленным нежеланием пить вино при своих солдатах, он оставался излюбленным способом утолить жажду у Кусланда. — Позволите? — прозвучал тонкий женский голос, почти что прямо над его ухом. Тэйрн чуть более резко, нежели ожидал, вскинул голову, дабы оглядеть пришелицу. Женщина — вернее, девушка, — была из церкви, ее выдавала облегающая тело ярко-красная с проблесками белого туника, смахивающую на самостоятельно перешитый вариант мужской сутаны, чей подол едва ли не доходил до самого пола. Фигура девушки была стройной, пожалуй, чуть более далекой от идеала, что был привычен ферелденскому двору — здесь все еще предпочитали глазу довольно пышных женщин, а излишняя худоба и та благородная бледность, коснувшаяся девушки, считались признаком симпатии к недавним поработителям южного королевства — Орлею. Обладательница высоких скул и изысканной красоты рыжих волос, пусть и коротко обстриженных, она устремила свой взгляд прямиком в него. Ее большие голубые глаза, сиявшие в небольшом полумраке таверны, выглядели по истине чарующе и неотразимо. Лицо девушки тронула легкая улыбка, но сама она вышла странной: один из концов губ приподнялся чуть выше другого, словно бы в легкой усмешке над чем-то, что самому Айдану было неведомо. Ровный ряд великолепных, белых зубов — редкость в этих краях. Он чуть приоткрыл рот, но не произнес и звука. Чем дольше он глядел на нее, тем меньше здравого рассудка в нем оставалось. — Сочту это за согласие, — огласила она, усаживаясь напротив тэйрна, — я — сестра Лелиана, а вы, должно быть, тэйрн Айдан, ваша светлость? Слухи расходятся быстро, знаете ли, а вас величают талантливым полководцем, спасшим армию от разгрома! — За этими словами послышался звонкий смех, ставший чуть приглушенным, когда она аккуратно прикрыла рот ладошкой. — Эээ... — только и вытянул он, собираясь мыслями. — Пожалуй, это действительно так. Ужасно. Просто ужасно. Она исподлобья взглянула на него. Улыбка стала шире. — И это тот самый господарь Хайевера? — непонимающе, по-новому глянула она него, слегка похлопав ресницами. Такой взгляд был как у недоверчивого мужика, осматривающего невесту на выданье в своем маноре: такой же оценивающий, строгий и чуть-чуть презрительный. — Уж не какой-нибудь оруженосец-пахарь под гербом тэйрна сидит передо мной? Должна отметить, — ее изучающий взор скользнул по его облачению, — у мальчиков на побегушках тэйрна, во всяком случае, отличное военное платье! Это была дерзость. Неприкрытое оскорбление. Она дразнила его. Его, одного из самых значимых людей во всем Ферелдене! Только вот сам Айдан был слишком занят тем, что пытался выдержать достойный ответ, прежде чем рыжеволосая церковница унизит его еще сильнее, заставив и дальше мычать и экать на любую высказанную ей реплику. Он выпалил первое, что пришло ему в голову, отчаянно положившись на удачу и собственную находчивость: — Прощу прощения за свою растерянность, сестра Лелиана. Сей город полон уродливых старых баб, толстух и варварского вида холопок, и как я мог ожидать, что он располагает и такой восхитительной девушкой, как вы? Ее брови метнулись вверх, руки остались перекрещены на столе, пальцы цепко прижались к друг другу. — Дерзко в отношении местных, что забавно, и это довольно хорошо. Честно, что необычно. Ну и, разумеется, очень лестно для меня — и это, надо сказать, превосходно. Разве что немного запоздало, — она мотнула плечами, — во всяком случае, вы приложили все усилия, чтобы не опозорить венок лавра своего отца, тэйрн Кусланд. Это похвально. Теперь настала его очередь впереть свой взгляд в девушку. Кем она была? Что это вообще сейчас произошло? Самое важное, конечно, заключалось в том, откуда у нее была решимость дерзить ему. Он, наверно, успел стать алым, точно рак, восхищаясь то внешностью собеседницы, то ее дерзкой манерой речи. Конечно, ему едва ли пришлись по вкусу сделанные ею замечания и то, как она его оценивающе разглядывала. Только вот ему самому тоже очень нравилось ее рассматривать, и вскоре он поймал себя на мысли, что был готов простить ей подобное отношение. Сам Айдан помнил, что почти что все встреченные за его жизнь девушки, будь то благородные дочки эрлов или их фрейлины и подруги, отличались особыми, кроткими манерами, особенно если они были хорошенькими. Несмотря на то, что положение женщин было здесь, на юге, куда более высоким, нежели в прочих королевствах и княжествах Тедаса, девушек все одно обучали лишь мило улыбаться, кивать и слушать речи мужчин. Теперь же ему пришлось встретиться с необычным испытанием его короткой жизни: вульгарностью из уст дамы. — Сестра Лелиана, — с напором произнес тот, невольно оглянувшись. Взгляды постояльцев оказались прикованы к столь необычной паре, — возможно, мы перейдем к сути вашего интереса в разговоре со мной? Не переставая улыбаться, девушка подозвала того самого, встреченного тэйрном за стойкой мужчину, заказав пару кружек эля. Она протянула ему небольшой мешочек со знаком андрастианской церкви, позвякивающий серебряниками внутри. — Это последнее, сестра, — заметил он, разглядывая сначала мешок, а потом и вельможу, соседствовавшего с ней за столом. Когда взгляды хозяина и дворянина встретились, тот невольно поспешил удалиться, почувствовав ту неуютную атмосферу, царившую рядом со знатной особой. Скоро к ним подошел служка-эльф, несший пару больших кружек с пенистым напитком, вонючим и противным, но тем не менее, это все еще был эль. После долго перехода, его как и любого другого солдата королевской армии мучала жажда по достойным напиткам и горячей еде. Ему ли было сейчас привередничать? — Пейте же, — зыркнув на пенное с противоположной стороны стола, предложила она. Сама Лелиана так и не прикоснулась к принесенному ей напитку, — Лотеринг угощает. Тэйрн сильно насупился, отодвигая эль в сторону. — Пусть им насладятся мои солдаты. Улыбка тотчас исчезла с ее лица. Теперь его внимательно буравила пара голубых глаз, глядевших с равнодушного лика девушки. — Скажи, — произнесла она в тот момент, когда молчание становилось невыносимо гнетущим, — к чему было это... представление? Зачем ты играл местным на нервы? — Извини? — Быть может, ты перестанешь вилять, тэйрн Кусланд? — теперь выражение лица девушки приняло хмурый, неприязненный вид, — ты ведь все равно останешься защищать местных. И как бы не грозился, ты не отдашь приказ разграбить этот город и двинуться дальше, оставив жителей на поругание Порождениям Тьмы. — Она позволила себе легкую улыбку. — Видишь ли, это не в твоем характере. Теперь тэйрн Адайн Кусланд был готов пугаться. Он был знаком с этой девушкой не больше нескольких минут, а она видела его насквозь. Матушке Мэллол, почтенной настоятельнице часовни его родового замка, было несравнимо далеко до проникновенных речей и чуткого восприятия его собеседницы. — Не думаю, что это была усталость, — сказала она, уставившись в мрачный потолок гостиницы; закопченные балки выглядели не слишком надежно и стояли черт знает какое десятилетие. При мимолетном взгляде на них тэйрн опасался, что своды таверны могу в любой момент обрушиться и похоронить их всех под своим весом, — но что тогда? Обида? В глазах Кусланда не иначе как полыхнул огонь. Она попала прямиком в больное место. — Обида? Чертовски верно, — бросил он, оглядев зал, полный беженцев, — видишь ли, я ожидал чего-то большего, кроме как брюзгливых рожиц и нескрываемого пренебрежения, наконец трусости от жителей этого края. При Остагаре сгинуло более десяти тысяч воинов, среди них было около полутора тысячи солдат под моими знаменами, некоторых из них я знал с самого детства, а один из них... — Его голос стал неожиданно мрачным, рука, доселе лежавшая на столе, сжалась в кулак, — был моим братом. — Он бросил испытывающий взгляд на сидевших рядом доходяг, отчего те поежились и отвернулись. — Кровь моего рода пролилась ради этих неблагодарных непуганых идиотов. Но за что погибали мои солдаты под ударами тварей? Ради того, чтобы к нам относились как к сброду люмпенов, пришедших разорить это захолустье? — Он поморщился. — Просто отвратительно. Мои слова, пусть и были резки, но справедливы. Ты и сама это понимаешь. Просто пытаешься заступиться за эту челядь. — Они ведь люди, тэйрн, — мягко улыбнулась она, — слишком остервеневшие от военного времени и следующей за боями разрухой. Они боятся, но пытаются сохранить те клочки гордости, что у них осталась. Не лишай их этого — она же придает им силы выживать и дальше. Он демонстративно фыркнул. — Потрясающее утешение, — огрызнулся он, — уж оно-то сразу же приободрит семь тысяч человек за моей спиной. Она медленно сменила положение рук, чуть подняв их и положив подбородок на обе сцепленные кисти. — Поведаешь о том, что произошло при Остагаре? — попросила она. Он подозрительно глянул на нее, но отказывать в просьбе не стал. Его взгляд опустился, уставившись в светлую жидкость, разлитую в поставленную ему хозяином кружку. Поблескивал в мутной водице размытый силуэт молодого тэйрна, принявшего свой титул прямо на поле боя, впопыхах и поневоле. — Произошла резня, — прямо ответил он, заметив как улыбка девушки погасла, — мы потеряли всякую инициативу в самом начале боя. Порождения брали нас числом: пять к одному, и все — злобные, бесстрашные твари, упивавшиеся страданиями наших воинов. Казалось, будто они — всего лишь злобная, неуправляемая орда, ведомая в бой инстинктом и пьянящей жаждой крови, — он злобно ухмыльнулся, показав ряд светлых зубов, — идиоты, все мы. Они действовали как единый организм, насаждая там, где строй был слабее всего, жертвуя теми отрядами, что были слабее прочих и выверенно ударяя по полевым командирам, удаляя одного за другим. Если дух человека может сломаться, то воля порождения тьмы попросту несгибаема — они не побегут, если их вожаки изволят сдохнуть, не устанут после многочасовой рубки и их разум не знает сомнений. Они... идеальные солдаты. Теперь они пируют, извиваются над гниющим остовом нашего войска, и готовятся и дальше идти вперед, к востоку, прямиком на Гварен и Денерим. — Он поднял на нее угрюмый взгляд. — Теперь понимаешь, сестра? — чуть ли не прошипел он. — Голодающее войско не годится для того, чтобы дать отпор и осколкам орды, ни то что полноценному войску. — Но у них едва ли хватит еды, чтобы протянуть до следующего урожая, — покачал головой рыжеволосая, — ты можешь предложить им хоть все богатства Хайевера, но деньгами ты здесь ничего не добьешься, уж поверь мне. — Всякий солдат из моей армии прекрасно чувствует, что у них нет еды, — съязвил он. Она покачала головой. — Этот запах исходит от стряпни, готовящейся на всякого горожанина, принесшего свои пожитки. Заметил, как тут мрачно? Имею ввиду, сколь темно изнутри гостиницы. Почти все запасы оставшихся дров пошли на один-единственный костер, готовящий еду на всех людей Лотеринга и беженцев, текущих через город, точно буйный ручей, и большего они просто не могут себе позволить. Ты мог бы войти в их положении. Он отмахнулся от ее объяснения. — Тогда мы заберем их ужин, — упрямо ответил он. — Ты оставишь горожан голодать? — она вопросительно двинула бровью вверх. — Если я оставлю голодать своих солдат, то они все равно погибнут. — возразил он, — Мои люди не смогут воевать обессилившими, не смогут остановить ватаги порождений тьмы. Они пройдут сквозь строй моих людей, словно нож через масло, порубают местных мужиков, утащат всех попавшихся женщин под землю и сожгут город дотла. — Здесь полным-полно стариков, больных и детей, Айдан, — заметила она, а затем пожала плечами, — ты не сделаешь этого. — Я... — чуть приоткрыв рот, произнес он, и слова так и невысказанные, словно бы повисли в воздухе. Он так и решил смолчать, и, не желая встречаться с ней взглядом, отвел собственный в сторону. Эта немая сцена длилась не более нескольких секунд, но для тэйрна она показалась чудовищно долгой. Она неожиданно звонко рассмеялась, изучая хмурое выражение на его лице. — И что же здесь смешного? — спросил он. — Да просто… — она осторожно утерла слезу рукавом сутаны. — Просто мы с сэром Мароном поспорили. Он уверял, что ты, такой гордый и чванливый дворянин, решишь попросту ободрать Лотеринг до последней нитки, так что, знаешь ли, теперь я на десять серебряников богаче! — Кто? — непонимающе уставился он на нее. — Ну, один из храмовников, — объяснила она, — которых ты встретил на площади. — А, эти олухи, — пробурчал он. — Стоит быть проще, тэйрн Кусланд, — она улыбнулась невеселой улыбкой, — но тебя нечто гложет, не так ли? Вот что — выпей, тебе поможет, — она озорно растянула улыбку, — да-да, не стесняйся, если не желаешь стать жертвой еще нескольких... пари. Он посмурнел, но, чуть поколебавшись, принял ее предложение, сделав глоток, затем два, потом и три. Пряная жидкость разливалась по его горлу, ощущение от алкоголя слегка приободрило его, а мучившая жажда отступала. Глянув по ту сторону стола, он заметил как его собеседница тоже прильнула к кружке с элем — но пила осторожно, кривившись при каждом глотке, словно бы ей предложили выпить из лужи, а не поставили кружу с неплохим, стоит отметить, для этого захолустья напитком. — Знаешь... быть может, расскажешь о своей семье? — оторвавшись от кружки, предложила она, — Не каждый день можно позволить себе вот так побеседовать с тэйрном. Не доводилось слышать о легендарных личностях из уст их же отпрысков. Ко всему прочему, добрый разговор всегда помогает отвлечься от дурных мыслей. Он откинулся на спину стула, серьезно обдумав ее слова. Он полагал, что это был еще один из ее способов выудить как можно больше подробностей о нем, чтобы, полагается, в очередной раз выставить его не в лучшем свете. На самом деле, он уже давно решил потакать ее просьбам — больно уж хорошенькая она была. Ну а привлекательная девушка, сочетающая в себе навыки умелого оратора и хитроумный склад ума... что ж, нашлась коса на камень. «Во всяком случае, — подумалось ему, — я могу слушать ее голос хоть всю ночь». — Почему нет, — пробормотал он, — моя семья — сплошь гении, герои и умельцы на все руки. Моя мать происходила из рода Ферхера Мак Энрига. Она была, наверно, самым искусным флотоводцем во всем Ферелдене за всю его историю. Ее корабли и команды во времена Освободительной Войны бороздили Недремлющее море, по-хищнически выискивая прорехи в линиях орлесианских эскадр, быстро налетая на неприятеля и оставляя от судов противника лишь тлеющие в пучинах моря обломки. — Морская волчица, — одобрительно мотнула головой церковница, — о ней сложили с несколько дюжин песен и баллад. Многие, если интересно, родом из-за стен Вал Руайо. — Неужто? — Ну разумеется, — ухмыльнувшись, ответила она, — местная знать обожает истории об отважных воительницах. Так повелось еще со времен повести о шевалье Авелин. — Переодевшаяся в рыцарское платье женщина, — напрягая память, изрек Айдан, — это довольно красивая история. — И справедливая, — отметила Лелиана. Ей явно не в первой приходилось выслушивать людей — судя по всему, обязывал сан. — Если позволишь, я продолжу, — сказал он, устремив взгляд на слабо трепыхающийся во тьме гостиницы огонь центрального камина, — мой отец — Брайс Кусланд, тоже был героем Освободительной Войны. Он тогда был необычайно молод: ему едва ли исполнилось шестнадцать, а он уже командовал хоругвью. Уважаемый всеми, от простых держателей фригольдов в Баннорне до отдельных дворян Ферелдена, вставших на сторону мятежа будущего короля Мэрика, он был одной из самых ярких личностей моего рода. Собрание Земель, по преданиям, избрало именно его кандидатуру в качестве монарха. Он отклонил результаты голосования и почти что самолично возвел на трон сына королевы, которой присягнул еще в юношестве. Тэйрн правил строго, но справедливо. Еще он был чертовски хорош в бою. Когда орлесианские армады взяли порты Денерима в блокаду, он и пехотные полки Хайевера на импровизированных коггах моей матери потопили с добрую половину имперской армады. Это была последняя крупная битва череде сражений Освободительной Войны в Ферелдене. После нее установился тот мир, который мы знаем. — Твои слова удивительно похожи на рассказы о Волкодаве Севера, — задумчиво произнесла она. — Как-как? — переспросил Кусланд. — Это что-то новенькое. — Ничего особенного, — мягко улыбнулась она, — там где я выросла, его прозвище произносили с особым трепетом. Все помнили, сколь опасны были его полки пикинеров и стремительны лансеры. Помнили и боялись, когда отношения с Ферелденом усугубились. Айдан приподнял бровь, взглянув на Лелиану так, будто увидел ее впервые. — Ты родом из Джейдера? — предположил он. — Твой акцент... — Ты догадлив, — качнув головой, ответила она, — но я не орлесианка. — Сестра, боюсь, почти что всякий в этом городишке имеет иное мнение на этот счет, — недоверчиво оглянувшись по сторонам, произнес он. — Пусть так, — она пожала плечами, едва ли заинтересованная и дальше продолжать эту тему, — я всегда считала себя ферелденкой, моя мать была родом из Денерима. На несколько секунд повисло неловкое молчание. — Что насчет твоего брата, Айдан? — вдруг поинтересовалась она, желая дать импульс для продолжения рассказа тэйрна. — Его звали Фергюс, он был отличным лидером и полководцем, настоящий наследник тэйрнира, — не сразу ответил он, заметно помрачнев, еще больше, нежели после рассказа о своих родителях, — мой брат отдал Создателю душу совсем недавно, в бою при Остагаре. Пытался защитить короля от огромной моровой образины — так та и не заметила его, отмахнулась и сломала ему при падении шею. Ничего нельзя было сделать. Сам я утешал себе тем, что он умер довольно быстро, почти мгновенно. Потом... — Ты остался единственным представителем рода. — заключила она. Сама Лелиана, как и многие внимательные и острые на слух горожане, хорошо знала о расправе в родовом замке Кусландов, но вот вести о гибели старшего сына почившего тэйрна оказались совсем свежим объявлением, пусть и о плачевной судьбе войска Хайевера упоминали герольды армии Гварена, объявлявшие об этом всему народу на главной площади, скандируя увещания о том, что скоро армия под шефством Героя Дейна вернется и разобьет орду с новыми силами. Все это сопровождалось реквизицией последних запасов из амбаров городка и угоном скота с большинства выгонов. — Да, — с натугом ответил тот, — эти люди все еще нуждались в том, кто их поведет и я был достаточно подходящей кандидатурой. Единственной, по сути. Остальные знатные дворяне к тому времени были убиты или бежали. Сражались лишь брошенные куски армии простолюдинов и мелкое рыцарство. Большая часть гвардии Кайлана к тому времени полегла, а наемники разбежались. Повсюду, в океанах моровой орды, утопали синие знамена моего дома. — Но ты спас эту армию, — настаивала она. — Пожертвовав более чем тысячью человек? — хмуро ответил он. — Я приказал целому полку прикрывать отступление, держаться до того, как смогу перегруппировать отступающие войска. Они и держались. Почти час. Потом их просто перерубили на куски. Снова небольшая пауза, позволявшая обоим из них обдумать все сказанное. — Понимаю тебя, тэйрн Кусанд, — огласила она наконец, — потерять столь многое за такой срок... — ее лицо чуть дрогнуло, и он заметил уязвленное выражение на лице у Лелианы, — прости мою резкость. Это было излишне, я полагаю. И очень глупо. Он печально улыбнулся. Его взгляд блуждал по внутреннему убранству таверны. —Это вопрос времени, привычки, — ответил он, — неделя проходит за неделей, и то что недавно казалось немыслимым становится обыденным, а жуткое — невообразимо скучным и однообразным. Спустя некоторое время ты понимаешь, что прошлое не обратить, а потому просто говоришь несколько хороших слов о тех, кого с тобой больше нет и продолжаешь жить дальше. Так было всегда. — Тем не менее, они были хорошими людьми, — полушепотом сказала она. Ее сухая, горячая ладонь осторожно коснулась сжатой руки мужчины. — Лучше меня, — сухо отозвался Айдан. — История никогда не щадила подобных им людей, — слабо улыбнувшись, сказала она, — на все воля Создателя. — Только Его воля, — повторил он. Теперь Лелиана видела то, что искала на протяжении всей беседы: вымученного грузом тяжелейшей ответственности мужчину, не успевшего даже оплакать семью и потерявшего всякую надежду светлое будущее собственно рода после гибели брата — безусловно, образцового примера для него в отрочестве. Все эти истории были похожи на друг дружку, но каждая оказывалась по своему печальна и трагична. Всякое людское горе было исключительно особенным. Айдан тяжело вздохнул и поднял на нее взгляд. Его серые глаза дотошно изучали рыжеволосую церковницу несколько секунд, словно пытаясь отпечатать ее образ в памяти. Взгляд его заметно потеплел, лицо расслабилось. За всю прошедшею неделю он поймал себя на мысли о том, что это девушка оказалась единственной, кто по-человечески решил поговорить с ним о его состоянии и по-своему посочувствовал его горю. Остальные или оказались слишком слепы к его чаяниям, или же возлагали слишком большие надежды на персону тэйрна. Он был стойким лидером, главнокомандующим того, что некогда называли королевской армией. Он не мог позволить эмоциям взять верх над его волей. Решения выносились с той же остротой и твердостью, с какой он принимал бразды управления над армией Ферелдена. Всякое преступление или проявление малодушия в его войске беспощадно каралось, любой маневр проводился точно до последней буквы отданных им приказов. Безжалостный и неутомимый — таким его знает воинство Хайевера. Однако Айдан Кусланд был человеком. Ужасно уставшим человеком. — Сестра Лелиана... — было начал Айдан, и осекся, заметив хмурое выражение лица собеседницы по ту сторону стола. — Просто Лелиана, — попросила она, вставая, — не вижу смысла в этих титулах, когда разговариваешь со стоящим человеком. — Неужели? — он не мог не улыбнуться. — Так ты считаешь меня стоящим человеком? Теперь улыбнулась она. — У тебя благие намерения, Айдан, пусть ты и не желаешь этого признавать, — просто ответила она, будто бы это само собой разумеющееся, — у тебя отважное сердце и завидная воля. Ты... достойный человек. — Во всяком случае, это приятно слышать. Спасибо за добрые слова, Лелиана. Ее улыбка исчезла после этих слов, ее взгляд опустился. — Оттого мне и неловко просить тебя об одной услуге. Он вопросить поднял бровь, чуть откинувшись на спину стула. — Услуге? Пусть так, чего ты желаешь? — Скажи, Айдан, — она вперила в него строгий взор голубых глаз, — ты ведь тоже серый страж? Как и твой друг? Я заметила эмблему ордена на его нагруднике. — Да, — не сразу ответил он, — я стал энсином ордена накануне битвы. — Вот как... — оторопело протянула она, и, собравшись с духом, выпалила: — в таком случае, можешь ли ты позволить мне присоединиться к твоей армии? Он насупился и отрицательно помотал головой. — Это опасно, — предупредил он ее, — в походной жизни нет никакой романтики, поверь мне, она слишком далека от всяких россказней. Ко всему прочему, ты ведь девушка, и... — Я сейчас ударю тебя, Айдан Кусланд, — с неприкрытой угрозой бросила она, впившись в него взглядом. Он недовольно поморщился. — Какая глупость, — отмахнулся он, — лучше и дальше проповедуй здесь, в Лотеринге. Тебе, как жрице, надлежит... — Жрице? — вопросительно уставилась она на него. — Но я послушница, Айдан. Почти ничем не отличающаяся от обычных прихожан, кроме вот этого, — разведя руками по своему облачению, объяснила она. — Какая разница? Женщине без воинской подготовки — место в тылу, но не на передовой. Ты можешь, конечно, заступить в один из походных хосписов, но я этого не желаю. — Но ведь я умею обращаться с клинком, — внимательно взглянув на него, ответила она, — и не только с ним. Ко всему прочему, сам Создатель указал мне присоединиться к воинам под серебряным крыльями грифона. Он вопросительно двинул бровью, после чего тяжело вздохнул. Лицо его собеседницы внезапно приняло обиженное выражение. Тэйрн был не иначе как в шоке от того, сколь изворотливой была его собеседница. Она успела побыть в его глаза дерзкой девкой, внимательной проповедницей, а теперь перед ним был богобоязненный вариант Лелианы, которая готова подвергнуть риску свою жизнь из-за неких предзнаменований их равнодушного Божества. «Столько масок, — подумал он, — но какая из них настоящая?» — Если опустить вопрос с твоим предназначением, — осторожно начал он, чтобы не провоцировать церковницу, — я все еще не уверен в твоих способностях. Ты никогда не участвовала в реальной войне, правда? Не отвечай, по глазам вижу. — Я неплохо фехтую, — упрямо возразила она, — умею ездить верхом и недурно стрелять из лука. Этого должно быть достаточно, не правда ли? На его лице промелькнуло удивленное выражение. — Как я и предполагал, ты из дворян, — задумчиво произнес он, — твоя мать, надо полагать, вышла замуж за одного из орлесианских шевалье, когда покидала Ферелден? Она приоткрыла рот, и тут же осеклась. Чуть прикрыла глаза, и ответила: — Что-то вроде того, — промолвила она в конце концов. Он не стал допытывать детали ее происхождения, все же, он решил уважать ее выбор. Однако и одобрить столь неожиданный порыв тоже не желал: ему было довольно видеть изрубленных и исколотых порождениями дочерей Ферелдена, а также жертв насилия, встречавшихся на всем пути от Остагара к Лотерингу. Война — определенно не женское дело. Тем не менее, он начал подумывать о том, что этот разговор начинал ему импонировать. По правде сказать, сам разговор нравился ему не так сильно, как собеседница. Она достаточно эффектно развеивала скуку воинского быта, а потому... — По всей видимости, я пропустил удар чем-то тяжелым на свою голову, — пробормотал он, потирая виски. Ее лицо просияло. Она ловко перемахнула за другой край стола и схватилась за одну из его рук. — Обещаю, что не пожалеешь, Айдан, — счастливо произнесла она, гордо улыбнувшись, — все же мои усилия оказались не бесплодными, мм? Говорю же — это предназначение! «Этот разговор что, лишь прелюдия к тому, чтобы я завербовал сумасшедшую фанатичку? Создатель, помилуй за глупость!» — Мысленно взмолился он. — Но... — чуть поуспокоившись, и снова вернув серьезное выражение лица, молвила она, — я действительно благодарна. Всеми фибрами души чувствую, что мое место — там, с воинами, готовыми дать отпор Мору. Быть среди серых стражей, вроде тебя, Айдан. Она сжала свои пальцы вокруг его ладони. — Это честь, — непритворно сказала она, — познакомиться с таким как ты. — Я... полагаю, что это взаимно, — чуть менее решительно ответил он, легко улыбнувшись, — я тоже рад встретить тебя, Лелиана. — Не обессудьте, что прерываю вашу милую беседу, — раздался знакомый тэйрну глас за спиной у девушки, отчего та выпустила руку Айдана из своих и развернулась, посмотрев на вклинившегося в их разговор человека. — Алистер, — сухо поприветствовал его тэйрн. — Айдан, — столь же холодно ответил он, — Лотеринг не сможет обеспечить армию провизией потому что... — Знаю, — прервал он его, подняв руку, — и принял решение не требовать с местных большего. Надеюсь, что разъезды Эриха смогут хоть что-то наскрести для солдат. Во всяком случае, мы впервые может позволить себе встать на постой в относительно безопасном месте. Это несколько обнадеживает. — Ну разумеется, безопасном, — буркнул он, — без стен этот город в ночи — точно одиноко висящий плод в окружении толпы изголодавшихся бедняков. — Поэтому и относительно, — пожав плечами, ответил тэйрн. Алистер метнул взгляд на девушку в церковных одеждах, стоявшую неприлично близко к дворянину. — А это?.. — Сестра Лелиана, — с легким поклоном ответила она, сверкнув обезоруживающей улыбкой. Теперь черед слушать лепет послушницы был за Алистером. — Вот как? — взглянув на нее, промолвил страж, сместив подозрительный взгляд на Кусланда. — Что ж, полагаю, ты не успел рассориться с представителями церкви? Тэйрн недобро ухмыльнулся, зыркнув на девушку. — Если бы, — прошипел он. — Тэйрн дозволил мне составить компанию в вашем походе, Алистер, — все еще улыбаясь, поведала она. Он округлил глаза, метая взгляд с Лелианы на Айдана. — Это... не в его духе, — вымолвил он. — Ну что ты, — махнув рукой, пролепетала рыжеволосая, — в самом деле, тэйрн — чуткий человек, пусть и слегка закрытый. Он был рад принять любую помощь. Алистер исподлобья глянул на вымученное выражение лица своего соратника и тихо вздохнул. — Ладно, я начинаю понимать. — Именно, — тяжело произнес Айдан, вставая и совсем не спеша заканчивать фразу, — именно поэтому нам стоит заняться делом. Алистер, ты можешь встретить аръергард? Прикажу отрядить тебе несколько копий для сопровождения. Сам я отправлюсь следить за развертыванием сил. — Почему я? — Непонимающе отозвался он. — Потому что ты серый страж, Алистер, — серьезно произнес Айдан, — и я хочу, чтобы мои люди ощущали, что второй серый страж в этом войске — достаточно значимая и умелая особа, чтобы они ощущали себя в приподнятом настроении, когда один из прославленнных воинов разъезжает с ними в одних рядах. — Ты говоришь прямо как Кайлан, — заметил он, — напомнить тебе, чем закончилась его бравада? — Только вот Его Величество полагался на одну силу сказок в бою, — возразил он, — а я лишь удобно использую тот трепет, перед которым испытывают благоговение обычные люди. С тобой отправятся опытные рыцари и несколько баннов. Я совсем немногого от тебя требую, лишь побыть среди моих людей. Надеюсь, что могу на тебя положиться? Алистер неожиданно выпрямился и увидел ожидаемый вызов в глазах соратника. — Хорошо, как пожелаешь, — выдавил он. — Славно, — он перевел взгляд на Лелиану, — а ты... хотел бы я перед этим проверить твои навыки, но не думаю, что у меня есть на это время. Но по крайней мере я могу снарядить тебя. Будешь ездить с моими гвардейцами, заодно и оценю твои способности. Он обернулся, ища глазами кого-то, и едва завидев недавно подавшего им эль эльфа, громко окликнул служку, отчего тот вздрогнул и поежился. — Ты, да-да, ты, поди сюда, — поманил он его рукой, после чего он осторожно приблизился к дворянину, — вынеси это, — Айдан указал на кружки с элем, — наружу и передай латникам в черном. — Как вам угодно, господин, — услужливо поклонился он и поспешил исполнить приказ. — Мне этой таверны сполна хватило, — сказал он, отходя от стола, — пойдемте. *** По мере того, как оба стража удалялись от постоялого двора, Лелиана отмечала столь диаметрально противоположную их происхождению внешность. Первым выделялся, конечно, Алистер. Если бы не оказия при Остагаре, девушка без сомнений могла бы прочить ему великое будущее в ордене. Определенно, через несколько лет он мог бы высоко забраться в иерархии ордена и вполне вероятно получить назначение в более крупный Капитул, такой как орлейский. Он вполне мог рассчитывать на высокое звание или, по крайней мере, стать стражем-лейтенантом. Кареглазый, мускулистый, с роскошными светлыми волосами — он был именно тем, на чьем теле ты чаще всего можешь увидеть доспехи воинов ордена и тем, чье лицо чаще всего мелькает из-за поднятого забрала их грифоновых шлемов. Помимо того, от него прямо таки веяло отвагой и пугающей готовностью влезть в любую приличную драку. С другой стороны, Айдан... Он тоже был хорош собой, пусть и обладал чуть менее выделяющей его внешностью. Он был точно таким же ярким брюнетом, сколь Алистер блондином, а его упрямый подбородок был чист и гладок, точно у какого-то мальчишки. Его серые глаза взирали на мир равнодушным взглядом, а лицо тронула приятная глазу аристократическая бледность. Он, тем не менее, был не менее хорошо сложен, нежели Алистер, и совсем не уступал тому в росте и ширине плеч. Помимо того, его воспитание и взросление в благородном кругу не притупило его чувствительности, а уже показанная им решимость пригодятся Кусланду как предводителю этого войска. «Настоящий дворянин, — Подумала она, и внутренне посмеялась над тем, с каким интересом думает о нем, — полагаю, ты действительно заслужил титул, пусть и не желал его». — Ваша светлость, — отсалютовав, перед ними явился один из всадников Айдана, рыжеволосый и рослый, точно оба изучаемых ей стража, — как все прошло? — Скверно, Роланд, — скривившись, ответил Айдан, — Логейн обобрал поселение дочиста. Если мы и решим что-то забрать с них, то нам придется оставить их голодать. Обойдемся без этого. Всадник чуть приоткрыл рот, собираясь возразить, но тут же закрыл его и вытянулся по струнке. — Понимаю, ваша светлость, — ответил он, не оставив и намека на мелькнувшее несогласие, — изволите, чтобы я распорядился созвать военный совет? — Нет, — ответил он, глянув на Алистера, — я займусь этим сам. Ты же возьми одно из копий, а также призови баннов Вустера и Кирфорца. Поедете с Алистером, дабы отводить части арьергарда. Потом возвращайтесь обратно в Лотеринг. Он искоса глянул на Алистера, но сохранил невозмутимое выражение. — Как пожелаете, — равнодушно вымолвил он, переведя взгляд на девушку, — а это?.. — Сестра Лелиана, послушница Церкви, — представил он ее, — я решил дать ей возможность ездить с моим отрядом. Он вперил в нее пристальный, изучающий взгляд, словно бы намеривался просмотреть насквозь. — Сир Роланд, — мягко сказала она, — так и дыру разглядеть недолго. Но как только она произнесла первые слова, он понимающе усмехнулся. — Вашу светлость потянуло на запад? — с лукавой улыбкой спросил он у Айдана на что получил лишь еще один хмурый взгляд. — Что ж, сир Алистер, нам пора в путь, не так ли? — Пожалуй, — согласно кивнув, произнес Алистер, и обернулся к Кусланду, — прощаться не будем, да? — Не задерживайтесь, ночные леса во время Мора — не место для верховых прогулок, — наказывал он тому, точно непоседливому ребенку. — Разумеется, — ответил он, вместе с Роландом оседлав коней. Чуть погодя, когда к ним присоединился дюжий отряд конных латников, они поддали шенкелем прямиком за ряды скучающей на площади и поперек улиц пехтуры Кусланда. — Не знай я тебя, — произнесла Лелиана, обращаясь к черноволосому мужчине, — подумала бы, что желаешь, дабы твой соратник сгинул на этой миссии. — Еще бы, — фыркнув, произнес тот, — Алистер нуждается в закалке, если ты понимаешь о чем я. Он ведь действительно символ, член великого ордена. Хотел бы я видеть, как он направляет в бой мои хоругви, а не возится в грязи с пехотинцами и подвергает свою жизнь неоправданному риску среди них же. Увы, приходится работать с тем, что есть. Он поманил ее за собой и они приблизились к темному жеребцу Айдана, лениво фыркающего и чуть-чуть семенившего то в правую, то в левую сторону. — Ну-ну, — похлопав по шеи коня, пробурчал дворянин, а потом повернул голову к ней — думаю, оружия ты с собой не имеешь? — Откуда же? — слабо улыбнувшись, ответила она. — Здесь, в Лотеринге, достаточно и небольшого ножа. Уже проверяла. Он вопросительно поднял бровь, но в подробности вдаваться не стал. Закончив возиться с ремнями на седле, он отвязал одни из ножен и протянул их Лелиане. — Это рейтшверт, — объяснил он, — фирменный клинок ударной кавалерии тэйрнира. Сам я с ним не хожу, предпочитаю более тяжелое оружие, — Он выразительно положил ладонь на высовывающуюся из-под подола плаща рукоять полуторного меча, — но тебе, я так думаю, в самый раз? Она приняла ножны и осторожно извлекла из них клинок, что был более тридцати пяти дюймов длиной из первоклассного сильверита. Он оказался значительно тяжелее знакомой ее руке шпаги или фехтовальных кинжалов, но все еще оставался достаточно легким и изысканным оружием. Он подойдет ей и ее стилю боя. — Да, — пробежав ладонью пол долу клинка, проговорила она, — действительно в самый раз. — Вот и отлично, — чуть улыбнувшись, сказал он, обернувшись к одному из всадников, — Эймер! — Э? — отвлеченный разговором с другими всадниками, бросил латник, оглядываясь, — А, прошу прощения, ваша светлость, вам что-то нужно? — Подыщи миледи сбрую под ее стать, — наказал он ему, — и относись к ней как к остальным всадникам. Она под моим покровительством. Он чуть поклонился. — Разумеется, ваша светлость, — он перевел взгляд на послушницу, — а вы? — Лелиана, сир Эймер, — тепло представилась она. — Хорошо, миледи. Пройдемте? — предложил он, указывая вдоль ставки констебля, где сейчас располагались большинство ездовых для действующих хоругвий. Он чуть тоскливо смотрел в спину укатывающимся фигурам латника и прилипшей к нему в таверне девушки, но со вздохом взял в себя в руки и повернулся ко всему собравшемуся на площади воинству. Оно было грязным, от него несло потом и мочой, а люди здесь необычайно легко смешивали обычную речь с отменной бранью. Но все же — это были его войска, его люди. По мере того, как он вглядывался в реющие на ветру знамена, его взор становился куда теплее. Так бы, наверно, и продолжал, если бы его не окликнули в то время, когда он собирался дать ход другим досужим мыслям. — Ваша светлость! — отсалютовал ему один из рыцарей, облаченный в тяжелые закрытые латы, явно из людей Эриха. За его спиной мелькал ну совсем уж бедно разодетый пехотинец: его цервельер был не застегнут на ремни, свободно болтаясь на голове, в потертой стеганке зияли дыры в районе шеи, а его кираса была выгнута чуть ли не в обратную сторону. Издали он больше походил на разбойника, нежели солдата. — Позвольте представить, это Олдерик, сотник ополчения. Он исполнял полномочия командующего гарнизоном города до нашего прибытия. Сотник попросил вас дать ему назначение в защите своего города. Полноватый мужик чуть поклонился, сверкнув неровным рядом желтоватых зубов. Сам Айдан даровал ему хмурый взгляд. — Едва ли, — огласил он, вдоволь насмотревшись на, без сомнения, вчерашнего земледельца, коих наверняка битком во всем ополчении городища, — слишком опасно. Если уж город и будет подвергнут нападению, вам стоит защищать собственные дома. Возможно, это прозвучит для вас оскорбительно, но вы будете лишь мешаться под ногами моих солдат. Еще вы можете податься к моим интендантам, они тоже могут помочь вам найти работу при моей армии, тоже полезную, пусть и... скажем так, лишенную героики. — Н-но, ваша милость... — осторожно начал Олдерик. — Ваша светлость, — чуть было не дав подзатыльник мужику, прошипел рядом стоявший с ним рыцарь. — Не может же быть все настолько плохо, ваша светлость... — проговорил он. Сам Кусланд отмахнулся от попыток горожанина переубедить его. — Скажи мне, Олдерик, — произнес Кусланд, вглядываясь в полную луну, освещавшую площадь иссиня белым светом, — ты когда-нибудь встречался с порождениями тьмы? Видел, как орда рвет полнокровные полки в клочья, точно мабари вгрызается в петуха? — Эээ, нет, ваша светлость. Он повернулся к нему, кинув на мужика самый мрачный из своих взглядов. — Тогда скажу прямо — ни черта ты об этом не знаешь.