Грабитель

Казуя заглушил двигатель, заняв свой слот на подземной стоянке, и посидел немного в машине, откинувшись на подголовник с закрытыми глазами. После репетиций и тренировки всё тело гудело, но то была приятная усталость — ему нравилось, когда мышцы ныли от перенапряжения. Посидев ещё немного и решив, что так и уснуть недолго, Казуя достал пакеты с продуктами из багажника и, включив сигнализацию, направился к лифту. Пока шёл подъём, он смотрел на себя в зеркало, машинально подмечая, что снова похудел — скулы и нижняя челюсть заострились, что волосы отросли и стоило бы заглянуть к стилисту — на правом виске непослушные пряди всё время куда-то завивались. Как же хотелось в ванну с розовым маслом. Или с жасминовым. Наконец, звуковой сигнал возвестил о прибытии на нужный этаж. Двери открылись… в никуда. Именно так показалось Казуе сначала, потому что, шагнув из яркого освещения на квартирную площадку, он просто ослеп. Всё вокруг тонуло в темноте, и почему-то было непривычно накурено. Мысль об отключённом электричестве мелькнула и пропала: как бы лифт без него поднялся. Хотя, если оно было, почему не сработали датчики дыма? На автомате дойдя до нужной двери, Казуя долго не мог попасть в замочную скважину, пока не уронил звенящую связку. Чертыхнувшись, он какое-то время шарил возле своих ног и, наконец, с цатой попытки вставил ключ. Раздался щелчок — дверь открылась внутрь. В то же мгновение послышался какой-то шорох и тяжесть чужого тела навалилась сзади, заталкивая Казую в квартиру и прижимая его к стене с вывернутой за спину правой рукой. Пакеты упали, рассыпая содержимое по полу. «Что за…» — пронеслось в голове, а тело скорее рефлекторно, чем осознанно, напряглось, готовое к драке. Левая рука согнулась в локте, и он резко двинул ею назад в попытке ударить в живот — попал. Нападавший согнулся, но хватку не ослабил. Последовавший затем сильный толчок промеж лопаток выбил воздух из лёгких Казуи. Пока он восстанавливал дыхание и собирался с мыслями, его развернули, припечатали спиной о стену и ещё раз ударили в живот, не то чтобы сильно, но ощутимо, вызвав приступ кашля. Удерживая одной рукой оба запястья, другою нападавший выдернул ремень из брюк Казуи и использовал его вместо веревки. Нежная кожа, защемлённая неаккуратными витками жёсткого материала, отозвалась болью, а мозг начала накрывать паника. — Что вы себе позволяете? Что вам нужно? Я позову соседей! Помо… гхите, — вскрик сорвался в придушенное сипение, когда раздался щелчок и холодный металл коснулся щеки Казуи. В голове загудело, под коленями побежали мурашки, заставляя ноги подгибаться. Одно дело, если бы речь шла о вторжении грабителя, как подумалось поначалу, и драке, — с чужими кулаками ещё как-то удалось бы справиться. И совсем другое — нож в руках человека, чьи цели оставались неясны, тем более, когда собственные руки были связаны. Инстинкт самосохранения говорил, что лучше не дёргаться. Но Казуя тут же вздрогнул, когда нападавший захлопнул ногой дверь, а поворот ключа в замке отрезал последний путь к спасению. Он судорожно сглотнул. «Ключи… Когда успел?» — запоздалые мысли бились в голове, мешая сосредоточиться. Нападавший дёрнул руки Казуи вверх и прижал высоко над его головой стянутые ремнём запястья к стене, вырывая болезненный возглас. А потом вдруг замер, наклонив голову и сверля жертву из глубины капюшона взглядом — тот ощущался на коже не хуже прикосновений. Его дыхание отдавало сигаретами и кунжутным маслом. «Вот кто курил в подъезде», — машинально отметил Казуя, поморщившись. Он воспользовался паузой, чтобы разглядеть человека перед собой. Несмотря на близость, темнота скрывала лицо, но не фигуру: нападавший был выше, шире в плечах, мощнее торсом и, как уже успел доказать, сильнее. Пульс зачастил от выплеснувшейся в кровь порции адреналина, по позвоночнику пробежал холодок, а тело непроизвольно дёрнулось, бесполезно стараясь вжаться в стену. Последовавшее за этим движение чужой руки, казалось, заморозило воздух в лёгких. Нападавший медленно поднёс к груди Казуи тускло отсвечивающий нож и нарочито медленно срезал пуговицы, одну за другой. Сначала с пиджака — стук каждой по полу отдавался в ушах грохотом осыпающихся камней, а сердце бешено застучало в горле и висках. Затем та же судьба постигла рубашку, полы которой, более ничем не сдерживаемые, распахивались всё шире, подставляя разгорячённую кожу под прохладный ночной воздух. — Слушайте, я не буду больше кричать — мне не нужны проблемы, — просипел Казуя и облизнул пересохшие губы. — Пожалуйста, забирайте всё, что вам понравится, и уходите. Раз я не видел вашего лица — вам ничего не угрожает. Пожалуйста, — уже твёрже попросил он. Громадного усилия воли стоило ему не отодвинуться, даже когда так называемый «грабитель» наклонился к самому его лицу. «Грабитель ли?» — внутренне содрогнулся Казуя. Он судорожно сглотнул, когда нападавший, срезав пуговицу на брюках, двумя пальцами надавил на собачку молнии, заставляя её сползти вниз и отчётливо проводя вслед за ней по паху, задевая полувставший от подстёгиваемого адреналином возбуждения член. Брюки бесформенной кучей сползли к щиколоткам, и жадная ладонь сжала в горсти мошонку, заставив Казую зажмуриться и заскулить от боли, прикусив губу. Его лицо полыхало тем сильнее, чем твёрже он становился: тело отзывалось на неласковые прикосновения, даже если здравый смысл трубил тревогу. Нападавший больше не медлил, словно тихий скулёж сорвал все стоп-краны. Он накрыл рот Казуи требовательным поцелуем, пугающим напористостью и контрастом: мягкие горячие губы и жёсткая щетина, царапающая кожу. Попытка отвернуться не удалась — голова была зажата между его же плеч, не оставляя пространства для манёвра. Собственные слабые трепыхания и мычание казались жалкими, особенно, когда оно сорвалось на всхлип. Его вызвало холодное прикосновение металла к груди — нападавший провёл незаточенной стороной ножа, надавив по очереди на каждый сосок. Ощущая, как всё больнее сжимается хватка на запястьях, Казуя сильнее стиснул зубы, чтобы не застонать от перекрывающих эмоций и чтобы не пустить чужой язык в рот. Коктейль из адреналина и душного желания заставлял остро чувствовать, как собственное тело предаёт. Нападавший тем временем укусил его за нижнюю губу и принялся медленно вспарывать рукава ни в чём не повинной одежды. Рот Казуи возмущённо приоткрылся и тут же был заполнен чужим дыханием и безудержным напором нежной влажной плоти, который туманил последние остатки разума и, вопреки всем законам логики, не отталкивал, а заставлял присоединиться. Чужой язык гладил его собственный, танцевал и выписывал внутри какие-то священные письмена, которые, подобно пляскам шаманов, завораживающих дикого зверя, околдовывали и заманивали в ловушку, стирая все мысли о последствиях. Расправившись со второй парой рукавов, нападавший убрал куда-то нож, потому что после секундной возни горячая ладонь опустилась на бок Казуи и сжала его. Следом, коротко царапнув, рука заскользила по телу, оглаживая и пощипывая, миллиардами рассыпая мурашки. Один из сосков зажали и безжалостно потянули — Казуя вскрикнул от неожиданности и болезненно зашипел. Нападавший отпустил его запястья и освободившейся рукой совершил такое же надругательство над вторым соском, вырывая ещё более громкий возглас из своей жертвы. Он довольно усмехнулся, после чего стал нежно перекатывать один из них между подушечками пальцев, а ко второму склонился и обвёл его языком. Казуя, не успевший опустить руки, закрыл рот ладонями, чтобы заглушить любые новые звуки, которые мог непроизвольно издать. Это мало помогло: прерванная ласка вызвала стон недовольства, столь нуждающийся, что уже не только лицо, но и уши стали горячими от прилившей крови. Оставшееся без одежды тело машинально потянулось вслед за чужим теплом, когда нападавший отодвинулся. Но тот не успел сделать и шага, как оступился, чертыхнувшись под нос и сразу поднимая то, обо что запнулся. — Что за хрень? Яблоко? — низкие ноты чужого голоса резонировали в основании черепа Казуи — Да, из пакета выпало, — загнанно выдавил он. — Зелёное? — Зелёное. Раздался ещё один довольный смешок, а следом по полу простучало отброшенное яблоко. И тут же Казуя не смог сдержать вскрика боли: нападавший дёрнул связанные запястья, заводя их за его же голову, и вцепился пальцами ему в волосы на затылке, запрокидывая лицо к потолку и открывая беззащитную шею. Нежная кожа натянулась, а под нею, в такт сухому глотку, прополз вверх и вниз кадык. Казуя раньше и не думал, что это машинальное движение может быть столь ощутимым. Его шеи коснулся чужой язык, широко лизнув от ключиц до подбородка. Почти сразу мокрый след обдало холодом и от него разбежались мурашки. Казуя судорожно втянул воздух и ещё раз сглотнул, тут же протестующе замычав и дёрнувшись: на коже под ухом сомкнулись зубы. Нападавший, будто извиняясь за грубость, легко прикоснулся к тому же самому месту нежным поцелуем, а в следующую секунду на шею обрушился бешеный шквал: царапающая щетина, требовательные губы и ласковый, зализывающий причинённую боль, язык. «Чёрт, следы останутся, — захлёбываясь стоном, думал Казуя. — Но как же хорошо!» Он окончательно перестал сопротивляться, поняв, что только делал себе хуже: пальцы кое-где покалывало — руки, неудобно вывернутые, начинали неметь, — а зажатые в кулаке волосы, по ощущениям, грозились быть вырванными от слишком активных извиваний. Не такой визит к стилисту представлялся ему в лифте. Но оставаться полностью неподвижным всё равно не получалось: волны дрожи прошивали тело, начинаясь мурашками от зацелованной шеи или стиснутой в ладони ягодицы и заканчиваясь подкашивающимися коленками. Ещё немного, и Казуя готов был безвольно повиснуть на чужих руках — пусть бы его мяли как пластилин или податливую глину. Но тут всё разом закончилось, и он, с трудом разогнув непослушные руки, ухватился за толстовку нападавшего в поисках опоры, ведь ноги совсем не держали. Щёлкнул складной нож, заставив вздрогнуть, точно от ружейного выстрела, и вскоре трусы Казуи полетели в кучу разрезанной одежды на полу. Он только и успел, что судорожно вздохнуть, когда уже две ладони смяли его ягодицы и притянули бёдра к чужому паху, давая ощутить спрятанное за грубой джинсой твёрдое и горячее. Снова заведя руки за его голову, схватив сразу и связанные запястья, и волосы, нападавший потянул за них вниз, заставляя Казую опуститься на колени. Он понимал, что произойдёт дальше, — трудно было не догадаться, — и внутри всё сладко поджималось, но лицо и уши снова обдало жаром, стоило представить свой вид со стороны: растрёпанный, зацелованный, униженный. В паху неприятно заныло от приливающей крови. Нападавший расстегнул свою ширинку, выпуская на свободу толстый и едва не звеневший от возбуждения член. Казуя нервно облизнулся и прикусил внутреннюю сторону щеки, пытаясь сдержать дрожащую нижнюю челюсть. Влажная головка коснулся его губ — ею провели из стороны в сторону, а потом слегка по ним постучали. Стало ещё более стыдно: за зажмуренными глазами промелькнули похожие кадры из порно. Казуя непроизвольно сдвинул бёдра и судорожно сглотнул. Всё ещё не открывая глаз, он на пробу коснулся языком головки, слизывая выступившие капли. Противно не было: солоновато, чуть терпко, словно человеку перед ним давно не перепадало секса, но ничего ужасного. Подразнив кончиком языка уретру, Казуя облизнул головку по кругу и прошёлся широкими мазками вдоль всего члена. Сверху послышался шумный выдох и какое-то ругательство, выдавленное сквозь зубы. Наконец, он обхватил губами головку, выпустил с громким чмоканьем, снова лизнул по всей длине. — Харэ играться, — прошипел нападавший, встряхнув его за волосы. Послав вверх возмущённый взгляд, Казуя подпустил в рот больше слюны и втянул член сразу до середины, начиная двигаться: то быстро, щекоча его языком, то медленно, принимая до основания и выпуская почти полностью. Он любил минет: и делать, и когда ему самому отсасывали. Нападавший, судя по стону, который он издал, оказавшись глубоко в его горле, наслаждался происходящим не меньше. А судя по сухим щелчкам и появившемуся следом запаху, даже слишком — тот обнаглел настолько, что закурил. Казуя заёрзал и попытался выпустить член изо рта, чтобы возмутиться. Рука, державшая связанные запястья и волосы, не позволила отодвинуться, а наоборот — стала двигать его голову, задавая ритм. Нападавший насаживал теплый мокрый рот на свой член, всё ускоряя темп, не заботясь о комфорте того, кто делал минет. Член был далеко не миниатюрным, и пару раз, когда он особо глубоко проникал, Казуя еле сдерживал рвотный рефлекс. В очередной раз погрузившись до упора, нападавший несколько секунд не шевелился, надёжно удерживая его руки и голову. Без воздуха можно было обойтись какое-то время, но не когда только что тебя мотали как тряпичную куклу, не давая перевести дыхание. Казуя, чувствуя, как горят лёгкие и саднит горло, машинально сглотнул, услышал чужой стон, а следом его предплечье внезапно обожгло. От боли и шока он затравленно всхлипнул и забился в чужой хватке, бесполезно пытаясь вырваться, но лишь довёл себя до удушливых хрипов. Кажется, это не на шутку испугало нападавшего, потому что с причитанием «кусо-кусо-кусо» тот разжал кулак, позволяя содрогающемуся телу упасть, а сам принялся топтать то, что раньше было одеждой. Казуя лежал на полу среди выкатившихся из пакета яблок и пытался откашляться, на глаза навернулись слёзы от иголочек, разбегавшихся по затёкшим рукам. Его ненадолго оставили в покое, и он подтянул их к груди, баюкая и промаргиваясь. Постепенно до него дошло, что тлеющая сигарета, видимо, выпала из чужого глупого рта, когда тот застонал. Вдруг сильные руки вздёрнули Казую вверх, вызывая болезненный вскрик, а сзади прижалось чужое тело, абсолютно голое и горячее. На этот раз, когда запястья попытались завести за голову, он дёрнул их на себя, всхлипнув: — Я больше не могу. Пожалуйста. Нападавший распустил ремень, толкнул Казую к стене, позволяя опереться на предплечья, но вцепился в волосы железной хваткой, не давая обернуться и рассмотреть своё лицо. На шею и спину обрушился град нежных поцелуев вперемешку с грубыми укусами, что бросило в жар и вернуло начавшее было спадать от боли напряжение. Вторая рука прошлась ногтями по груди и прессу, обхватила в тугое кольцо член и несколько раз двинула по нему вверх-вниз, дополняя эффект. Казуя прикрыл глаза и прогнулся в талии, выпячивая зад и притираясь им к паху нападавшего. Последний глухо зарычал и толкнулся бёдрами навстречу, а затем отвесил звонкий шлепок по ягодице. Казуя дёрнулся от неожиданности и простонал, когда пальцы сильнее сжались в волосах, принуждая не шевелиться. Он не видел, что происходило сзади, мог только чувствовать, поэтому любое действие нападавшего было почти сюрпризом. Тот отодвинулся, ещё пару раз шлёпнул его по ягодицам — по той же самой, по второй — и провёл ребром ладони между ними. Затем он прижал палец к анусу и надавил на него, проталкивая внутрь одну фалангу, прокрутил её. Казуя зашипел: не привык насухую да и у него тоже с неделю секса не было. И только он хотел сказать, что в ванной есть лубрикант, как снова вздрогнул, почувствовав что-то странное. Нападавший, не долго думая, раздвинул его ягодицы и несколько раз сплюнул, после чего растёр слюну по анусу и пальцам и скользнул внутрь чуть более свободно. Очередная волна жара затопила щёки и уши — так грязно и стыдно Казуя себя ещё ни разу не ощущал. Его член дёрнулся в такт ускорившемуся пульсу, стоило осознать, что с ним только что сделали. Безумно хотелось спрятать лицо в ладонях, но волосы всё ещё удерживали, поэтому получилось только прикрыть глаза. Легче, правда, от этого не стало: нападавший не столько растягивал его, сколько трахал пальцами, поначалу двумя, а теперь уже тремя. Это было не очень комфортно, зато будоражило что-то внутри. Не в физическом смысле, в моральном — Казуя умирал и рассыпался на части под этими руками. Он еле держался, чтобы не извиваться в попытке насадить себя на чужие пальцы и не стонать в голос, прося, чтобы в него уже вогнали член. Его мысли словно прочитали, — сделав ещё пару движений, нападавший вошёл в него грубо, полностью, одним толчком, заставив вскрикнуть от боли. Он замер, нащупал член Казуи свободной рукой, отвлекая и вырывая стон облегчения, но, недолго подрочив ему, снова отпустил, перемещая ладонь на бедро. Первое движение было не самым приятным для обоих: плохо разработанные мышцы категорически отказывались расслабляться и стенки были слишком узкими. Но пара-тройка повторений сделали своё дело, и вот уже на передний план снова вышло возбуждение и удовольствие. Казуя всхлипнул, когда его волосы потянули сильнее, а в бедро впились жёсткие пальцы, фиксируя и не давая пошевелиться. Нападавший вбивался в него, постанывая, всё ускоряя темп — преследуя собственный оргазм, а его изнывающий член болтался без дела, ударясь иногда о живот. Хотелось скулить и хныкать, умолять о долгожданной разрядке, как в том самом порно, кадры из которого уже приходили ему на ум. Но что-то всё ещё удерживало от полного унижения. Наконец, движения замедлились, стали отрывистыми: член скользил внутрь, задерживался, выходил после недолгой паузы и по новой, пока не начал сокращаться. Нападающий навалился на Казую всей тяжестью и уткнулся лбом в лопатки с громким стоном, заставив проехаться предплечьями по стене в попытке удержаться на ногах. Лицо снова оказалось запрокинутым в потолок, оказавшийся на этот раз размытым из-за выступивших слёз. В такт заполняющей его горячей волне больно пульсировал и собственный член Казуи, забытый и требующий внимания. Умолять уже не казалось таким уж большим делом, если это обещало освобождение от тугого узла, в который как будто скрутились сейчас все внутренности. Он даже успел раскрыть рот, в который раз нервно пробежав языком по пересохшим губам, когда нападавший пошевелился, выпустил волосы из кулака и выпрямился, увлекая за собой Казую и прижимая его к потному торсу. На плече тут же устроился колючий подбородок, одна рука обняла его поперёк груди, а вторая оплела пальцами готовый взорваться член, сжимая и потирая подушечкой головку. Казуя сдавленно всхлипнул и отдался новому ритму, закрывая глаза и позволяя слезам стечь из-под ресниц. Его как будто качало на волнах, не в последнюю очередь, потому что ноги обоих ослабели и их пошатывало, а пространство вокруг сжималось, послушное ритму удовлетворяющей его руки. Оргазм накрыл оглушающим цунами, выкидывая его из реальности со стоном, переходящим в крик. А через несколько мгновений и уводя почву из-под ног. Разбитые, они оба повалились назад, и Казуя не понимал: ему это только кажется или всё произошло на самом деле. Он пребывал в каком-то полузабытьи, чувствуя себя одновременно и растоптанным, и очистившимся. Пролежав несколько минут на полу прихожей, среди разбросанных продуктов и скомканной одежды, оба начали приходить в себя. Казуя зашевелился и с трудом подняв руку, ощупал обожжённое предплечье — всё оказалось не так плохо, как думалось. Повернув голову, он не то приник в поцелуе, не то куснул «грабителя» в ключицу. — Щекотно! — сдавленно простонал тот и слабо дёрнулся, не в силах полноценно двигаться и уйти от прикосновения. — Камэ, зачем ты это сделал? — Это тебе за костюм, Джин, — он был новый. И кто разрешал тебе курить в подъезде и квартире? И где, мать твою, презерватив? — Хей, ты же сам хотел «понатуралистичнее» — я вжился в образ. Многим грабителям перепадает аппетитная хозяйская задница, чтобы таскать с собой презервативы? — А много грабителей ходит в дорогущих толстовках, часах и кроссовках? — Ладно, не злись. В следующий раз подготовлюсь лучше.