Баланс

Чем ярче сияет свет, тем длиннее тени.

Его привлёк шум приближающихся шагов. Если немного наклонить голову влево, становится заметно, как утреннее солнце ложится на полупрозрачную бумагу. Сёдзи создаёт в комнате идеальную гармонию света и тени. Но баланс нарушается, когда кто-то резко открывает дверь, и тревожные вести врываются вместе с ослепляющими лучами.       Последнее, что видела Химавари, была яркая вспышка. Словно какой-то колючий сгусток света мгновенно повредил сетчатку небесных глаз. Почти сразу возникла невыносимая боль, которую в данный момент невозможно было объяснить. Пытаясь сохранить ясный ум, куноичи анализировала, как часто она использовала свой Бьякуган во время последней миссии. Хотя, если опираться на предыдущий опыт, подобный вопрос никогда не казался актуальным конкретно для Химавари Узумаки. Эта девушка просто не уставала, потрясающий запас чакры позволял ей использовать доудзюцу в течение неопределённого промежутка времени. Но ведь должна быть причина! Сегодня Джоунин вместе со своей командой выполнила обычное задание, которое включало в себя слежку, а потом сопровождение. Никаких аномалий, кроме одной… Химавари всегда была аномалией. Стиснув зубы, юная куноичи попыталась продолжить свой путь. Вместе с товарищами Узумаки уже пересекла ворота Конохи; значит, если поторопиться, до офиса Хокаге можно добраться за десять минут. Однако страдания девушки только усиливались с каждым шагом, пока её тело не сдалось боли. Упав на колени, она почти не почувствовала твёрдость сухой почвы, наличие мелких ушибов блекло по сравнению с тем дискомфортом, что доставлял шиноби пульсирующий Бьякуган. Сквозь пелену ужаса до сознания Химавари доходили взволнованные голоса Эхо и Юины. Но смысл этих слов был почти неуловим, очевидно, они интересовались состоянием напарницы. Длинные пальцы ослабленной куноичи осторожно щупали выпуклые вены на висках. Химавари достаточно рано освоила основные принципы контроля чакры, ведь когда её у тебя настолько много, чакра может «поглотить» самого обладателя. Но несмотря на это, Джоунин буквально не была способна деактивировать доудзюцу. Годами ранее Узумаки очень часто даже не помнила те моменты, когда, находясь в детском возрасте, использовала собственные силы. Это происходило подсознательно, словно некое чудовище овладевало её чакрой. Хотя, возможно, сама чакра и была этим чудовищем… Но теперь куноичи не позволит случиться подобному. Игнорируя мучительные покалывания в глазах, девушка на секунду остановила поток чакры, надеясь тем самым прервать доудзюцу. Увы, в этот раз всё стало только хуже. Как только Химавари возобновила подачу энергии, юного шиноби настиг ещё один удар, но более яростный. В то время пока Узумаки истязала собственная сила, вокруг, помимо её друзей, собралась небольшая толпа людей. Дочь Седьмого Хокаге была хорошо известна среди местных жителей, которые на данный момент выражали искреннюю озабоченность состоянием подростка. Вероятнее всего, Химавари не реагировала слишком долго, поэтому чья-то пара рук пыталась помочь девушке подняться с земли. К сожалению, мозг куноичи мог сосредоточиться исключительно на кошмарной боли. Последней чёткой мыслью для Химавари стал тот факт, что некий молодой человек взвалил её себе на спину. В утешающих репликах парня шиноби узнала Эхо, данное обстоятельство позволило изнеможённому телу расслабиться перед тем, как мир вокруг погрузился во мрак…        Обморок продлился недолго. Сознание, а вместе с ним и ощущение нескончаемого страдания, постепенно возвращались к девушке. — Не открывай глаза, Химавари, – строгий по своей натуре, однако трепетный в данный момент, голос знакомого врача стал первым, что услышала юная куноичи. За ним последовали другие звуки: приглушённый шёпот десятка человек, скрип резиновых колёс и, кажется, гудение, напоминающее то, что издаёт кардиомонитор. Это, а также явственный запах дезинфицирующего средства, помогли определить место нахождения самой младшей из семьи Узумаки – Госпиталь Конохи. — Сакура-чан… – девушка чувствовала необходимость начать говорить, хотя в её случае это был, скорее, слабый хрип. — Что случилось? — Я не могу…перестать…использовать… — Бьякуган, – тревожно закончила мысль доктор Учиха. Химавари попыталась представить обеспокоенное лицо розоволосой женщины, но сильная боль не давала сконцентрироваться на визуальных образах. Юная куноичи, как и прежде, являлась загадкой для одного из лучших ниндзя-медиков мира шиноби. В обычной ситуации стоило бы поглотить бо́льшую часть чакры пациента. Это закономерно приводит к непродолжительной слабости – малая жертва в обмен на улучшение состояния и получение возможности исследовать причины отклонения. Но это совершенно не имело смысла в случае с Химавари Узумаки, так как на данный момент неизвестно, какой мощности понадобится аппаратура, чтобы попытаться достигнуть предела запаса её чакры; также непонятно, существует ли вообще этот предел… Химавари не знала. В арсенале врачей присутствует ещё один способ, но он пока имеет статус: «экспериментальный». Есть возможность прервать поток чакры на пять минут, при этом искусственно поддерживая жизнедеятельность шиноби, чтобы ослабить доудзюцу. Однако последствия такого решения чаще всего оказывались плачевными – пути чакры оставались повреждёнными навсегда…в лучшем случае... Слишком рискованно. — Химавари, только не волнуйся, – обращение ниндзя-медика заставило куноичи снова прийти в себя, – но мне придётся подавить мощность твоей чакры. — Яд? – хриплый стон вырвался из сухих губ ослабленного подростка. — Даже в таком состоянии ты поражаешь своей догадливостью, – Сакура стала говорить тише, что могло быть связано с постепенным исчезновением постороннего шума. Очень странно, но только сейчас юная пациентка госпиталя осознала: её куда-то везут. – Можешь довериться мне. Я использую небольшую дозу яда, к тому же разбавленную. Потом мы введём обезболивающее, чтобы ты смогла… Последующие слова врача лишь обрывками достигали мозга куноичи. Химавари была уверена, что знаменитый ниндзя-медик попросила кого-то из присутствующих коллег принести ей необходимый препарат. Ведь уже вскоре девушка почувствовала, как в её руку вставляют катетер, таким образом позволяя лекарству беспрепятственно заполнить истощённый организм. Казалось, яд распространял в теле подростка саму беспомощность. Это напоминало случаи, когда во время схватки врагу удавалось застопорить Джоунина, используя транквилизатор. Но если тогда главной целью Химавари было попытаться нейтрализовать эффект от действующего вещества, теперь куноичи терпеливо ожидала, пока кровь транспортирует содержимое яда прямо к потокам чакры; полностью лишая Узумаки её природной силы и возможности чётко воспринимать окружающую действительность. Блаженное забвение наконец настигло девушку. Иногда Химавари жаждала подобной слабости, абсолютного невежества… Достаточно вспомнить, что ей только недавно исполнилось шестнадцать; наступило время, когда жизнь должна бить ключом, но вместо этого, она словно бьёт куноичи по лицу, создавая новые испытания. Отступить, убежать… Подобные желания на мгновение могли застрять в голове девушки, нарушая привычную рутину. Так стыдно… Однако в жизни голубоглазой куноичи было за что бороться. «Химавари Узумаки никогда не сдаётся!» Она также не позволяла другим опускать руки. Этот удивительный дар помогать людям находить в себе свет и хранить его, казалось, подросток унаследовала напрямую от отца. Каждая трудность только подпитывала доброту Химавари, а также помогала незаурядному уму стать ещё острее. Ответственность представляла собой приятный груз. Девушка не могла позволить тёмной стороне вывести её из равновесия. Нельзя допустить, чтобы такие способности нёс в себе подлый человек. Химавари Узумаки была солнцем, и ничего не должно изменить это… — Тогда я буду твоей тенью… Тем, кто следит за миром тьмы, который угрожает солнцу! Слова, ставшие артефактом в памяти куноичи, звучали так явственно. Они почти разбудили девушку, хотя это состояние, скорее, походило на то, что испытывает жертва гендзюцу. Окутанное пеленой сознание почти не различало настоящее и прошлое. Принадлежали ли все эти голоса реальным товарищам, друзьям, родителям или только являлись частью счастливых воспоминаний?       Химавари достаточно редко была одна, общительная натура куноичи естественным образом располагала к себе окружающих. Но очень скоро пришло осознание того, что толпа не всегда спасает от одиночества. Действительно ли все эти люди вчера навещали новую пациентку Госпиталя Конохи? Являлся ли их поступок жестом приличия или проявлением истинной заботы? Юная Узумаки совсем не хотела причинять неудобства, с одной стороны… Однако бо́льшее беспокойство вызывал тот факт, что после каждого подобного случая, когда невероятные способности девушки непредсказуемо себя проявляли, она могла по-настоящему напугать других. Подумать только! Самая милая девочка на свете внезапно превращалась в неконтролируемый... — Кошмар! – ловкие пальцы ниндзя-медика привычными движениями накладывали бинт на чувствительные глаза Химавари. – Так не туго, милая? — Нет, всё отлично, Сакура-чан, – юную куноичи поместили в одиночную палату, охарактеризовать которую было весьма проблематично… Прошли почти сутки с тех пор, как подросток могла использовать свои глаза естественным образом, – спасибо. — Я имею ввиду, – доктор Учиха почти закончила перевязку, однако не свою эмоциональную тираду, – за эту неделю они просто вывели из себя почти каждого из медперсонала. Хотя мы искренне отдаём этому месту всё своё время и силы. И я понимаю, что проверки со стороны очень важны. Но, по-моему, логичнее было бы объединиться ради таких необходимых улучшений, а не отвлекать нас от пациентов своими бюрократическими пытками! – голос и манера речи розоволосой куноичи становились мягче, как только она обращалась к своей подопечной. – Вот мы и закончили. Девушка почувствовала, как медик встала с постели пациентки. Воздух в помещении казался стерильным, однако её обострённое обоняние могло уловить вкрапления посторонних запахов. Абсолютный мрак и сгустки различной чакры теперь для Химавари выступали в качестве нового образа внешнего мира. Следовательно, помимо усовершенствованного обоняния, юный Джоунин могла только положиться на более восприимчивый слух. Звук твёрдых шагов Сакуры помогал определить её путь перемещения. Таким образом подросток выявила, что женщина обошла кровать, на которой лежала Узумаки, и остановилась справа от своей подопечной. — Прости, пожалуйста, я, наверное, утомила тебя этой болтовнёй о больничных делах, – в голосе ниндзя-медика слышался лёгкий задор. — Это не так, Сакура-чан, я думаю, что вы правы, – тёплый воздух коснулся щеки юной куноичи, наверняка это дыхание врача, чьё лицо приблизилось к вискам Химавари; яд давно перестал действовать, и Бьякуган снова был активен, вопреки желанию своей обладательницы, – и эти службы, в первую очередь, должны помочь госпиталю стать эффективнее. Но их работники, кажется, считают своими обязанностями выявить как можно больше нарушений или навязать таковые. Такой враждебный настрой контрпродуктивен. — К сожалению, Химавари, твоя рассудительность доступна не многим, – воображение девушки пыталось нарисовать знаменитого ниндзя-медика прямо сейчас. Возможно, её изумрудные глаза немного сужены и скрупулёзно осматривают вздутые вены, которые, несомненно, выделяются из-под бинта. – Но спасибо за поддержку, всегда приятно с тобой побеседовать. — Мне с вами тоже, Сакура-чан, – впервые за всё то время, что дочь Хокаге находилась в больнице, девушка улыбнулась. — Повязку придётся носить как минимум сутки, – какой-то щелчок прервал реплику доктора, за ним последовал шелест бумаги; кажется, женщина делала пометки в медицинских документах. – Опиши свою боль, пожалуйста. Какая она на данный момент? — В самом начале глаза болели невыносимо… Глубокая боль, – Химавари надеялась, что внутренний страх не достигнет её слов. – Но теперь она просто стала тупой, как будто я привыкаю. — Ещё раз уточню: эта новая боль появилась только, когда Бьякуган возобновил свою динамичность, верно? А до этого момента никаких жалоб по поводу состояния здоровья ты не имела? — Да, Сакура-чан, – втайне юная куноичи мечтала хотя бы на чуть-чуть заглянуть в голову знаменитого ниндзя-медика, чтобы узнать, какие мысли она хранит о состоянии необычной пациентки. — Хорошо, – доктор Учиха громко вздохнула; «хорошо» – явно неподходящее слово. – Я уверена, что пока мы обойдёмся без дополнительных препаратов… Исключительно обезболивающее, как ты думаешь? Химавари энергично кивнула, всё же находиться в ясном уме было необходимо для того, чтобы самостоятельно дать оценку теперешнему положению вещей. Вынужденное бездействие внушало куноичи ощущение собственной бесполезности. К тому же, вопреки врождённой самоуверенности, девушка не могла побороть неловкость, которая возникала каждый раз, когда кто-то брал на себя некую часть ответственности за её проблемы. Должно быть, поэтому последние пару минут юная Узумаки нервно сжимала в своих руках сухую ткань постельного белья. — Сакура-чан, уже почти шесть часов утра, а вы по-прежнему в больнице, – смущённый голос Джоунина казался тише, чем обычно. — Да...ох…сегодня я работаю в две смены… — Из-за меня? – как это обычно происходит в таких неловких ситуациях, куноичи закрыла глаза, плотно сжав веки, из-за чего резкий скачок боли вызвал дрожь в её изящном теле. — Химавари, – лёгкая рука неожиданно опустилась на плечо подростка, – я ведь ниндзя-медик, у меня много обязанностей. Вдобавок после проверок меня всегда ждёт куча отчётов. И если ты серьёзно думаешь, что я бы смогла так просто вернуться домой и отдыхать, не убедившись, что тебе лучше… Нет, милая, я бы определённо не смогла! Сказанное доктором воскресило привычный огонёк внутри девушки, туман сомнений начинал рассеиваться. — Мама и папа сегодня тоже почти не спали, – Химавари чувствовала, что может и дальше делиться своей тревогой. – Я видела, что они сидели на кухне почти до самого утра. — Видела? – вопрос был брошен небрежно, беспокойство отсутствовало, чистый плод любопытства. — Да, сейчас я ощущаю чакру каждого в городе, а также немного за его пределами, – в этом юная куноичи точно не сомневалась, потому что, заметила, как пару часов назад нии-сан и Каваки возвращались в Коноху после двухнедельной миссии по поиску следов других потомков клана Узумаки. Сегодня должен был состояться большой семейный ужин – нечастое событие, ведь Каваки, давно ставший для Химавари ещё одним старшим братом, на какое-то время останется в своём первом «настоящем» доме. Прошли годы, маленькая девочка превратилась в одного из самых молодых Джоунином Страны Огня, они вместе пережили столько боли, угрозу уничтожения мира шиноби, но младшая сестра по-прежнему с ребяческим восторгом приветствовала этого когда-то загадочного парня. Если бы любящие братья узнали, где сейчас находится их Хима, в этой палате давно присутствовали бы гости, игнорирующие больничный покой и правила посещения… Однако, когда молодые люди пересекли порог дома Седьмого Хокаге и принцессы Бьякугана, родители уже находились в своём беспокойном сне, побуждая Боруто и Каваки последовать их примеру. Пусть безмятежность хотя бы на чуть-чуть поселится в жизни юношей. — Каждого…в городе? – данная информация явно не облегчила понимание того, что именно происходит с необычной пациенткой. – Но ведь это огромная площадь…почти… — Шестнадцать тысяч квадратных километров, – Химавари закончила мысль растерянного ниндзя-медика. — Такое с тобой впервые? — Да, – затем последовала тишина; пусть Сакура молчала недолго, но в сочетании с глубокой тьмой возникала горечь сильного одиночества, словно комната стала абсолютно пустой. Тогда девушка поспешила вернуться к своей весёлой натуре. – По-моему, я становлюсь сильнее, мы ведь ожидали нечто подобное. Всё будет хорошо! Характерная улыбка юной куноичи отлично дополнила уверенную речь. И несмотря на то, что Химавари не могла видеть реакцию знаменитого ниндзя-медика, она прекрасна помнила, как дрожат уголки её губ всякий раз, когда доктор Учиха видит эту улыбку… Улыбку лучшего друга, Наруто Узумаки. И вот ему снова шестнадцать, и молодому шиноби, как тогда, придётся научиться управлять чудовищной силой… — Разумеется, всё будет хорошо, Химавари! – отличительная улыбка Узумаки снова не подвела, голос розоволосой куноичи казался весёлым. – Думаю, ты права, и мне нужно пойти домой, но к восьми я вернусь к тебе. Как раз начнутся часы посещения. — Я не хотела доставлять неудобства вам и всем остальным, – честно выпалила девушка. – Простите. — Ох, милая, – нечто особенно тёплое было в этом обращении; Химавари догадывалась, что ниндзя-медик остановилась возле двери, – ты, конечно, была немного в отключке и совсем не помнишь, какую толпу здесь собрала. Причём, не только своих родственников и друзей, но даже друзей Боруто. Твои сенсеи также заходили. Ах, и, конечно, один особенный парень был здесь раньше всех, – теперь Сакура намеренно звучала лукаво, – хотя его ленивой натуре, на первый взгляд, не свойственно такое суетливое настроение. Все эти люди постоянно интересовались твоим здоровьем и очень хотели тебя увидеть. Знаю, ты не замечаешь, какое влияние оказываешь на остальных, – подобная похвала украсила багровым румянцем пухлые щёки подростка, – но я говорю правду. Ты удивительная девушка, Химавари, и мы не можем тебя потерять. — Спасибо за всё, Сакура-чан, – обе куноичи понимали, что это была по-настоящему искренняя благодарность. — Ну…не только ты хороша, когда дело касается вдохновляющих речей. Неожиданно чувство спокойствия вытиснула другая, более яркая, эмоция. Химавари всеми силами пыталась спрятать в себе внезапно возникшую эйфорию. Неужели он… — Сакура-чан, можно вас попросить открыть окно? – сейчас девушка радовалась тому, что собеседница не видит выражения её лазурных глаз; находясь они в своём обычном состоянии, заметный блеск в голубизне мог бы вызвать подозрение. – В палате немного душно. — Разумеется, – уверенные шаги снова заполнили помещение, звук поворачивающейся оконной ручки свидетельствовал о том, что просьба пациентки исполнена, – если станет холодно, позови медсестру. Ты ведь помнишь, где находится кнопка вызова? Покажи мне. Химавари послушно протянула левую руку к выпуклому объекту, который находился прямо над тумбочкой. Благодаря медперсоналу юная Узумаки прекрасно ориентировалась в палате, даже не имея возможности увидеть её содержимое. — Теперь я спокойна, – удовлетворённо заключила знаменитый ниндзя-медик. — До свидания, Сакура-чан. — Пока, Химавари, – сначала щёлкнул выключатель, но девушка не почувствовала разницу; сразу за этим последовал скрип открывающейся двери. – Постарайся уснуть. Доктор оставила подопечную, и мощная чакра розоволосой куноичи постепенно удалялась, однако вместо этого…       Джоунин совсем не чувствовала потребность во сне. Такое бодрое состояние можно связать, в первую очередь, с тем фактом, что Узумаки провела в глубоком беспамятстве почти двенадцать часов, хотя, конечно, было кое-что ещё, относящееся к постепенно нарастающему волнению внутри. Химавари неловко поправила подушку, чтобы изменить своё положение на сидячее. Девушке совершенно не хотелось поддаваться полёту фантазий, но её Бьякуган только подтверждал немного безумное предположение. И чем очевиднее это становилось, тем сильнее краснело нежное девичье лицо. Химавари понимала, что обязана взять себя в руки, хотя стоит признать – маленькая леди обычно не стеснялась собственных эмоций. К тому же, теперь в чрезмерном волнении присутствовали и свои положительные стороны. Например, юная куноичи перестала замечать дискомфорт в глазах. Эта чакра…такая тёплая…настолько знакомая, что вызывает дрожь в теле. Чакра, которую потомок Хьюг полностью изучила в своё время. И сегодня девушка также наблюдала за её обладателем. Предположение появилось, когда молодой человек вышел из дома, он немного колебался. Как раз тогда Сакура, по просьбе своей подопечной, открыла окно. Словно узнав о приглашении, парень направился в госпиталь. Узумаки убеждала себя в том, что это только догадка, возможно, тайное желание, мечта! До того момента, как… — Химавари? – спокойный шёпот почти заставил её сердце замереть. — Да? – девушка пыталась звучать также невозмутимо; они всегда заигрывали друг с другом в подобной манере. — Могу я войти? — Конечно, Шикадай. Имея возможность наблюдать циркуляцию чакры молодого человека, куноичи поняла, что после этих слов Нара, который всё время находился на плоской поверхности крыши, ловко перелез через открытое окно, оказавшись непосредственно в палате. Его походка имела свойство меняться в зависимости от ситуации, хотя обычно Шикадай ступал на землю небрежно, почти медлительно. И теперь также неспешно радость наполняла Химавари. На какое-то время юный гений застыл, по-видимому, пытаясь рассмотреть пациентку. Однако без особых глаз, в такой темноте, сделать это было бы затруднительно. Восприимчивый слух Узумаки уловил звук выключателя, а сразу за ним последовал шум воды. Девушка представила, как тёплая жидкость обволакивала руки её возлюбленного. Неудивительно, что в первую очередь Шикадай подошёл к раковине, чистоплотность – часть натуры юноши и одна из сотен вещей, нравившихся его куноичи. Впервые за всё время, что глаза Химавари находились в этом странном состоянии, дочь Хокаге почувствовала отчаянную потребность видеть, как обычный человек. Узумаки знала, что свет заполнял её палату, но данное обстоятельство не могло прекратить личный мрак обладательницы Бьякугана. Поэтому, вопреки сильнейшему желанию, у девушки не было шанса наблюдать внешние черты долгожданного посетителя. Первая вещь, на которую чаще всего обращала внимание шестнадцатилетняя куноичи, это волосы Шикадая. Как-то раз, будучи совсем маленькой девочкой, Химавари сказала, что его голова напоминает ананас. Мальчик из клана Нара никак не отреагировал на чудаковатый комментарий о своих примечательных волосах. На самом деле, известный лентяй никогда не возражал младшей сестре лучшего друга, а также безропотно выполнял все её просьбы. И вот к чему это привело… Однако на данный момент девушка весьма искусна, когда дело касается комплиментов. И ей определённо есть, что сказать о такой выдающейся причёске. Узумаки обожала колючие пряди Шикадая, с неисчерпаемым любопытством её пальцы ласково бродили по тугому хвостику на макушке юноши. Стоит также отметить, что Химавари относилась к тем немногим, своего рода «избранным», людям, видевшим наследника клана Нара с распущенными волосами. Судя по тому, что вода из крана больше не шла, Шикадай закончил гигиенические процедуры. И теперь, очевидно, острый взгляд шиноби застрял на образе девушки. Химавари точно знала – её иссиня-чёрные волосы сейчас неопрятно спадают на плечи, это отличалось от привычных длинных хвостов, которые носила Джоунин, завязывая крепкие резинки почти на кончиках. Ещё днём мама принесла куноичи из дома зубную щётку и другие личные вещи. Возможность принять душ и просто привести себя в порядок действительно отвлекала от больничной рутины. Хотя Узумаки по-прежнему не хотелось расчёсывать волосы. Соблюдать подобные мелкие ритуалы мешала тягучая боль. И, несмотря на то, что в повседневной жизни подросток часто экспериментировала с внешностью, пронзительные взор Шикадая с лёгкостью обходил фасад, замечая детали подлинного облика дочери Хокаге. Это походит на то, если бы глаза юного Нары имели способность напрямую обращаться к его девушке, чтобы сделать комплимент. Иногда молодой человек бережно осматривал полоски на щеках Химавари, в другой момент это могли быть губы, потом – изгибы кистей рук; сдержанный характер безмятежного юноши почти не позволял его взору задерживаться на округлых формах точёного тела куноичи…почти… Бо́льшую часть времени Нара молчал о таких вещах, используя исключительно свои тёмно-зелёные глаза для выражения самых сокровенных эмоций. Такой тонкий подход импонировал Узумаки, но её натура склонна к противоположным действиям. Очень громко и развязно Химавари говорила всё, что думает о своём парне. Чувство искренней любви было куда сильнее чувства стыдливости, поэтому Шикадай мог услышать похвалу в свою сторону в самом неожиданном месте, при весьма неуместных обстоятельствах и даже на глазах у абсолютно любых свидетелей, начиная от бандита, которого удалось поймать двум шиноби, заканчивая родителями… Не так давно, когда пара приобретала новое снаряжение, девушка отметила, что скулы восемнадцатилетнего Джоунина невероятно притягательны, одновременно с этим жадно смотря на указанную область его лица. Продавец, лысеющий мужчина средних лет, оказался очень участливым в данной ситуации и демонстративно подмигнул покрасневшему гению, а на прощание назвал того «счастливчиком». Оказавшись наедине со своей возлюбленной, Шикадай кротко наклонился к девичьему уху и тихо произнёс: «Он прав, я действительно счастливчик». Химавари уже ощущала, как наслаждение создаёт тёплый ком в животе, хрипловатый голос юноши продолжал шептать: «И, кстати, ты великолепно выглядишь… Ты всегда великолепно выглядишь». Такая уверенность заразительна, поэтому куноичи осознавала, что молодой Нара не озабочен степенью опрятности её волос. А пронзительные глаза прямо сейчас, как это обычно происходит, ласково фиксируют каждую мелочь, связанную с внешним обликом дочери Хокаге. Наверняка Шикадай был обеспокоен, потому что, в этот раз стандартное приветствие задержалось: — Привет, Химавари. — Привет, Шикадай, – привычная улыбка служила своеобразным сообщением о том, что состояние девушки улучшается. Возможно, именно такого знака ожидал юноша, ведь его движения наконец стали более активными. Нечто, весившее не больше трёх килограмм, опустилось на пол рядом с кроватью пациентки. Куноичи сдержанно провела рукой, как оказалось, по синтетической ткани – рюкзак Шикадая. В то время хозяин указанной вещи что-то делал возле стены напротив, где, как помнила Химавари, должны находиться стулья. — Проснувшись так рано, ты пришёл в больницу, – куноичи знала, что её возлюбленный сегодня не ложился спать, – и теперь нарушаешь правила посещения. Юный Нара не издал ни звука. — Это так романтично, – обладательница Бьякугана прикусила нижнюю губу. Лицо молодого человека сейчас наверняка сильно покраснело от смущения. Но, к несчастью для Узумаки, она не увидит это бесподобное поражение (якобы) апатичной натуры Шикадая. Не желая слишком просто заканчивать их импровизированную игру, девушка отступила. – Прости, я знаю, ты не очень любишь это слово. — Есть вероятность, что мне и вправду хотелось, – за монотонным голосом последовал неприятный скрип, который окончательно сломал тяжёлую тишину, – чтобы это выглядело, – юноша подвинул стул прямо к кровати пациентки и, должно быть, занял своё место, – романтично. Тёплая ладонь мягко опустилась на тонкую руку Химавари. Принимая деликатность жеста, девушка повернула правую кисть и крепко сплела свои гибкие пальцы вместе с расслабленными пальцами молодого человека. Вероятно, из-за повсеместного мрака, обыденный для пары способ контактировать вызывал сильные покалывания в груди, как это происходило в начале их отношений. — Что насчёт твоих глаз, солнышко? – сначала Шикадай касается её руки, а теперь использует это прозвище. Неуправляемый румянец загорелся на приятном лице куноичи. Неплохой ход… — Я по-прежнему не могу их контролировать, – голос девушки стал заметно серьёзнее. – Боль притупилась, если сравнивать с той, что была вчера утром, однако не исчезла полностью. И что самое важно – мой Бьякуган стал сильнее… — Во много раз, – подражая вдумчивому тону своей возлюбленной, молодой Нара помогал строить каркас главной мысли. Так всегда бывает во время их общего мозгового штурма. – Как мы и предполагали. — Верно…теперь я вижу дальше… — Но? – неуверенное молчание Химавари могло значить только то, что здесь также присутствовало что-то, ранее необсуждаемое парой. — Но это не единственное изменение, – Узумаки повернула голову в сторону, где находился юноша, в очередной раз жалея о том, что не может установить зрительный контакт со своим собеседником. – Я перестала видеть очертания предметов и даже людей. Только чакру, причём, так детально. Мне доступен каждый поток и каждая точка. Знаешь, как будто сейчас я могу рассмотреть всё под лупой или даже микроскопом. Только вот нет возможности изменить масштаб, отдалить или приблизить… — Думаешь, это та самая эволюция Бьякугана, связанная с тем, что ты потомок Хамуры? Пробуждение… — Тенсейгана? Не знаю… – честно заключила Химавари. Юный наследник клана Нара – первый, кому куноичи доверила такое детальное описание своего нынешнего состояния. Ведь потребовалось время, чтобы как можно более точно оценить происходящее, а также сформулировать суть… Возможны ли другие причины? У Химавари Узумаки отсутствовала Кама, девушка не являлась сосудом или джинчуурики. Она, кажется, просто была Химавари…и даже данный факт приносил много проблем. После того, как игнорировать странное проявление сил подростка стало невозможно, Ино Яманака лично взялась изучить особенности удивительной чакры. Результат – все приборы, разработанные великими сенсорами, пришли в негодность при попытке разгадать тайну младшего члена семьи Узумаки. Любопытно, что сразу после инцидента, когда для команды Химавари пришло время назначить сенсея, им оказалась мама её друга Иноджина. Понадобилось не так много времени, чтобы острый ум юной куноичи определил наглядную связь. Втайне за ней следили… Согласно прямому указу Седьмого Хокаге…папы. В тот момент Химавари решила также заняться самоанализом – событие, которое стало один из объединяющих факторов для неё и Шикадая. Вместе, два самых интеллектуально одарённых представителя нового поколения шиноби, работали над собственным отчётом, иногда даже опережая команду Седьмого. И пусть спустя годы Наруто сильно пожалел о том, что боялся разделить с дочерью свои мысли и опасения по поводу способностей её Бьякугана, а их невольный конфликт давно исчез в безграничной любви родителя и ребёнка… Какая-то часть младшей Узумаки препятствовала попыткам девушки открыто обсуждать своё положение с кем-либо до того, как она не услышит мнение Шикадая. — Сейчас самое время вернуться в библиотеку Хьюг, – мечтательный девичий голос не позволял тишине задерживаться в палате. – Мы ведь даже половину книг и свитков не просмотрели. Но пока придётся прохлаждаться в больнице. Пухлые губы Химавари растянулись в горькой улыбке. Ноющая боль по-прежнему раздражала, однако страх почти отступил. — Я знал, что ты это скажешь, – удовлетворённо произнёс юный Нара. После чего, к большому разочарованию куноичи, парень отпустил согретую им ладонь. На секунду в палате застыл звук открывающейся «молнии», затем последовал торопливый шорох, прерванный уже непосредственно голосом Шикадая. – Поэтому принёс нашу «настольную книгу». Расслабленные ноздри девушки с удовольствием восприняли запах старой бумаги. Узумаки отлично знала, что за вещь теперь держал в своей руке молодой человек. Год назад пара отыскала это сокровище на одной из бесконечных книжных полок в библиотеке, расположенной на территории комплекса клана Хьюга. Даже поверхностное изучение дало понять – в довольно старой рукописи, носящей неброское название «БЬЯКУГАН», хранилась информация, которую невозможно отыскать в современных изданиях на эту тему. Единственный в своём роде Шикамару Нара также исследовал содержание данной книги, придя к очевидному выводу, что фолиант бесценен, и, разумеется, без его ведома юные шиноби не должны брать рукопись для личного пользования. Нет нужды упоминать, что, разумеется, просьба помощника Хокаге игнорировалась бесчисленное количество раз… — Я бы мог читать её вслух, а потом мы вместе сопоставим написанное с тем, что творится с тобой сейчас, – бодрый тон в голосе Шикадая постепенно сменялся на беспокойный. – Хотя это зависит от того, сможешь ли ты сейчас сосредоточиться. — Нет, Шикадай, мне нравится твоя идея, – девушка подарила собеседнику одну из своих милых улыбок. – Поможет отвлечься. — Хорошо, солнышко, – одно, казалось, случайное движение, и ладонь молодого Нара заняла свою прежнюю позицию, теперь более уверенно сжимая изящную кисть возлюбленной. – Только сообщи мне, если устанешь. Вместо ответа Химавари издала удовлетворённый вздох, надеясь, что юноша не пропустит её реакцию…это было невозможно. Используя только правую руку молодой гений, судя по шелесту бумаги, активно листал драгоценный фолиант, наверняка положив книгу себе на колени. Узумаки всеми силами пыталась представить эту сцену. Опыта совместного чтения пары определённо хватило, чтобы потрясающий мозг девушки мог в любой момент воспроизвести это напряжённое выражение на лице шиноби, каждый раз, когда тот начинал анализировать необходимый текст. — Нашёл, – уверенно заявил Шикадай; им пришлось отказаться от любых закладок, чтобы помощник Хокаге никоим образом не догадался о «самонадеянном непослушании». Готовясь зачитывать содержание искомой страницы, юноша откашлялся. Куноичи знала о небольшом беспокойстве своего парня, что возникает в моменты схожие с публичными выступлениями. Чтение вслух было в их числе. Однако сейчас Нара почти не колебался и спокойно перешёл к главному.

– Глава 51. Тенсейган. В былые времена ранние Хьюги полагали, что Тенсейган – всего лишь миф. Кто-то считал, что могущественное доудзюцу на самом деле являлось неким драгоценным камнем, напоминающим по форме глаз, возможно, кристаллом, наполненным сгустком неведомой чакры или даже обыкновенным свитком, хранящим в себе способы открыть новые свойства Бьякугана. Краеугольным камнем истины для наших предков стали найденные личные записи первого известного обладателя Тенсейгана (исключая самого Хамуру Ооцуцуки, который, согласно другим источникам, создал лишь сосуд Тенсейган) – Тадаши Хьюги. Доподлинно неизвестно, был ли Тадаши рождён в нашем клане (как это утверждается в дневниках старейшины Тецуо) либо мальчика подобрал кто-то из главной семьи, обнаружив у сироты Бьякуган (по крайней мере, три летописца тех лет упоминают подобный прецедент). Однако тот факт, что его имя среди прочих высечено на древнем камне Доблести говорит нам о несомненном принятии Тадаши в качестве члена великого клана. Невероятный шиноби, сумевший пробудить Тенсейган, также обладал полезным навыком подробного документирования. Тадаши описал достаточно скрупулёзно дар, полученный благодаря эволюции собственного Бьякугана. Именно он предположил, что одной из причин такого рода преобразования доудзюцу может стать доступ представителя Хьюг к чакре Хамуры. К такому выводу Мастер Тадаши пришёл после долгих лет бесплодных попыток помочь активировать Тенсейган своим многочисленным ученикам, которые, безусловно, являлись самыми могущественными членами нашего сильнейшего клана. Много деталей Тадаши Хьюга вложил в свой рассказ о тех муках, что пришлось пережить крепкому войну в период пробуждения доудзюцу. В какой-то момент, запутанный туманом невыносимой боли, Мастер Тадаши решил, что за ним пришла смерть. Причина, по которой впоследствии прославленный шиноби назовёт своё новое доудзюцу Тенсейганом* – искренняя вера Тадаши в собственное перерождение или реинкарнацию…

Химавари ощущала странную тошноту, когда голос Шикадая продолжал описывать подробности тех страданий, что, как утверждал сам Тадаши Хьюга, представляли собой плату за невероятную силу. Данный текст пусть уже и был знаком девушке, по-прежнему нуждался в дополнительном осмыслении. В самой книге, несмотря на все её достоинства, отсутствовало оглавление и другие указатели. Манера письма авторов (а их несомненно было несколько) всегда напоминала множество ручьёв, впадающих в общую реку – идея всегда была одна, однако составители фолианта, следуя глобальной цели, старались снабдить каждый раздел дополнительными деталями. Поэтому, чтобы узнать, например, всё о Тенсейгане недостаточно изучить только главу 51, информация по этому вопросу присутствовала также в других частях рукописи. Рукописи, понимание которой к тому же осложнял явно художественный стиль, резко контрастирующий с практичным предназначением такого рода энциклопедии. Шикадай продолжал называть имена других известных носителей Тенсейгана. Если исключить самого первого Мастера, их было всего лишь пять. Примечательно, ведь в то время как Тадаши Хьюгу принимали почти за божество, в будущем члены клана, сумевшие пробудить в себе необычное доудзюцу, стали изгоями. Люди всегда боятся того, что не способны объяснить. Важно отметить – степень могущества глаз одного отдельного шиноби различна, как и обстоятельства пробуждения. История обладательницы Тенсейгана по имени Хитоми – на данный момент единственной женщины, имевшей доступ к такому доудзюцу – особенно впечатлила юную Узумаки. Болезненные покалывания в глазах, которые обычно продолжались в течение недели, преследовали несчастную полгода. Однако после завершения трансформации Хитоми Хьюга сразу получила способность совершать переход от классического Бьякугана к Тенсейгану, её мощь беспокоила старейшин настолько, что дочери главы клана пришлось уйти. Отвергнутая всеми, Хитоми, тем не менее, осталась в летописях современников, пусть и в качестве «дефектного Хьюги». Тяжёлые судьбы некоторых из её предков поглотили все мысли Химавари. Чувствительная куноичи глубоко погрузилась в трагедию каждой отдельной жизни. Возможно, Шикадай заметил что-то в выражении лица своей девушки, она перестала быть отзывчивой к содержанию текста, забывая даже комментировать отдельные моменты. — Значит, здесь написано, что носители Тенсейгана способны к телекинезу, – из лабиринта неприятных мыслей юную Узумаки освободил голос известного лентяя, который теперь казался беспечным. – Мы должны это выяснить. Когда молодой Нара покинул своё место и направился в противоположную сторону от кровати пациентки, девушка заметила, что больше не ощущает его чакру. — Я стою рядом с дверью, в моей руке хорошо знакомая тебе книга, – торжественно начал юноша. Химавари не могла сдерживать смех, ведь привычно вдумчивый шиноби звучал, как ведущий циркового шоу. – Протяни теперь свою руку, – такой эксперимент не имел смысла, в первую очередь, потому что, пробуждение Тенсейгана (если мы и вправду оцениваем данное состояние как пробуждение) ещё не завершено. Но, по крайней мере, это было весело, поэтому дочь Хокаге послушно исполнила просьбу Шикадая. – А сейчас сосредоточься на известном предмете и попробуй притянуть его к себе. На красивом девичьем лице появилось фальшивое напряжение, Узумаки почти не пыталась вести себя серьёзно, о чём свидетельствовала постоянная улыбка. Внезапно что-то действительно приблизилось к куноичи, немного испугав её, что-то куда существеннее толстого фолианта… — Надо же…получилось! – хриплый шёпот Шикадая звучал прямо возле приоткрытых губ девушки, вытянутую руку молодой человек бережно положил себе на плечо. – Только вот меня ты притягиваешь и без сил Тенсейгана. Химавари безумно хотелось рассказать, насколько она обожает своего парня, так важно, чтобы юный Нара понял, какую бурю внутри может создать его сдержанная натура, но сначала поце… — Химавари, твои глаза! – сегодня куноичи определённо ненавидела эти глаза. Джоунин прервал их нежные объятия и снова оказался с правой стороны, теперь, очевидно, рассматривая проблемную область лица пациентки. Момент был испорчен… – Бьякуган больше не активен? — Да, и боли больше нет, – Узумаки по-прежнему злилась на собственное тело, но гнев отступил, когда девушка осознала участие, что проявлял её посетитель. – Ты же знаешь, Бьякуган очень остро реагирует на моё эмоциональное состояние. Сейчас мне хорошо, я расслаблена… Благодаря тебе. Куноичи давно осознала – подобные высказывания по-прежнему словно удивляют Шикадая. Юный гений способен за короткий промежуток времени создать в собственной голове множество стратегий, выпутаться из любой западни, при этом приложив минимум усилий, но откровенные разговоры часто ставят его в тупик. Химавари всегда видела это в своём возлюбленном. Вопреки наличию естественных трудностей, связанных с несовпадением их характеров, данный контраст очаровывал девушку. Также следует признать – на самом фундаментальном уровне пара, образованная из глубоко заботливых личностей, всё же была похожа. И пусть Шикадай почти всегда комично смущался каждый раз, когда дерзкая куноичи словесно выражала сердечные чувства, невозмутимый Нара не боялся показать всю свою любовь конкретными поступками. — Я…эм…Ты хочешь есть? – неожиданный вопрос от её неловкого парня заставил Химавари задуматься о голоде, который почти сутки сопровождал пациентку Госпиталя Конохи. Медперсонал, в том числе Сакура-чан, постоянно предлагал своей подопечной что-нибудь из еды. Но пульсирующий Бьякуган затмевал даже такую базовую потребность, а в те моменты, когда боль отступала, дочь Хокаге погружалась в крепкие объятия восстанавливающего сна. – Я принёс тебе кое-что. — Да, пожалуй, я голодна. Этого было достаточно, чтобы заставить наследника клана Нара перейти к активной деятельности. Химавари отчётливо слышала, как несколько раз молодой человек возился в своём рюкзаке, после чего прошёл к раковине, решив ещё раз помыть руки. Затем парень снова оказался на стуле рядом с куноичи. Приятный запах мяса почти сразу начал дразнить пустой желудок пациентки. — Не хочу тебя пугать, но я готовил сам, - аккуратно прокомментировал Шикадай. – Это Соба с жаренными креветками и курицей. — Пахнет замечательно! В детстве малышка Узумаки любила готовить и рисовать, но постепенно пришло осознание того, что её блюда получались далеко не самыми выдающимися, а рисунки, на самом деле, были ужасными (Иноджин до сих уверен, что она ошибается). Благом для Химавари стало существование фотоаппарата, искусная линза которого помогала воплотиться творческому потенциалу куноичи. С готовкой дело обстояло несколько сложнее, возможно, необходимо больше практики. В любом случае, есть один молодой человек, парадоксальным образом объединяющий в себе пристрастие к сырым продуктам и нередкое желание постоять у плиты… Хотя девушка знала, представлять их семейную жизнь пока ещё рано и не очень рационально, но ведь нет ничего страшного в безобидных грёзах, не так ли? — Надеюсь, лапша не успела остыть. Я бы мог… – Шикадай проглотил нервный ком в горле, – …покормить тебя, если это необходимо. Подумать только! Эта злосчастная повязка на глазах оказалась ещё полезнее и служила не только медицинским целям. — Да! – Химавари старалась тщательно следить за тем, чтобы её голос не дрожал, настолько девушка была взволнована. – То есть, мне бы не хотелось тратить часы, пытаясь найти собственный рот или что-то вроде того... — Это верно… – слова, казалось, растворялись в воздухе. — Может, тебе стоит сесть ближе, прямо на кровать? Куноичи осознала, что с самого начала желала видеть юношу на этом месте, максимально сократив расстояние между ними. Без каких-либо возражений молодой Нара принял совет своей девушки. Тяжёлое молчание приятно обволакивало каждый сантиметр пространства, что разделяло пару. Ласковый жар затронул острую ключицу Химавари, когда сильная ладонь аккуратно закладывала бумажную салфетку за воротник больничной одежды. Его личный запах стал выразительнее, что позволило Химавари наконец полностью ощутить присутствие возлюбленного. Треск дерева несмело прервал нежную тишину, когда Шикадай разделил одноразовые палочки для еды. Казалось, девушке хотя бы на мгновение удалось обмануть бесконечную тьму. — Открывай рот шире и жуй тщательно, – покровительственно начал говорить юноша. — Спасибо, Шикадай! Но я умею есть, – голос Узумаки звучал мелодично, составляя противоположность спокойному тону собеседника. – Могу поспорить, что делаю это даже лучше тебя! Короткий смешок вырвался из губ лентяя, после чего безмолвие вернулось. Судя по всему, молодой человек сейчас приступит к делу. — Готова? Химавари бодро кивнула и, следуя предыдущим указаниям, открыла рот. Незамедлительно долгожданная пища коснулась языка куноичи, вызывая чувство полного наслаждения (которое, возможно, было связано не только с утолением голода). Молодой Нара довольно ловко подстраивался под ритм девушки, отмечая скорость, с которой та пережёвывает его Собу. В первые минуты сильная потребность в еде мешала Узумаки распробовать блюдо как следует, она жадно глотала каждый кусочек, иногда не имея терпения, чтобы полностью переживать мясо и морепродукты. Однако, когда вкус лапши для неё раскрылся, это оказалось без преувеличения великолепно. Всякий раз, как деревянные палочки приближались к её губам, куноичи ощущала близость пальцев Шикадая, державших прибор, что заставляло её мозг генерировать абсолютно неуместные мысли… Химавари, ты всё ещё в больнице… Хватит быть такой извращенкой! — Очень вкусно, Шикадай. Правда! Спасибо! – девушке пришлось прервать трапезу, чтобы набраться сил. – У тебя есть особый талант делать все эти потрясающие вещи с моим языком. Приподнятая рука Шикадая находилась рядом, поэтому дочь Хокаге почувствовала, как его кисть вздрогнула. Фантазия Химавари рисовала данную ситуацию так, словно юноша чуть не выронил палочки. Нельзя отрицать – иногда девушка не следила за тем, что произносит вслух…       Завтрак, приготовленный любящим молодым человеком, был съеден. Насытившийся подросток уже достаточно долго вела себя особенно тихо, она неподвижно сидела и держала в руке полупустую бутылку с водой, которую заблаговременно принёс внимательный Шикадай. В течение последних нескольких минут тонкие пальцы девушки несильно сжимали пластиковую ёмкость. Химавари прощупывала бутылку, словно пыталась компенсировать то, что не может её увидеть. — Шикадай, поцелуй меня, – наверняка такое предложение сейчас сопоставимо с неожиданным стихийным бедствием. Куноичи, кажется, испугалась собственных слов и, чтобы не вызывать подобные эмоции у юного Нары, начала применять свою знакомую стратегию для напряжённых ситуаций, а именно, неконтролируемый словесный поток. – Я имею ввиду, что…если ты хочешь, конечно! Ты не обязан, конечно. То есть, ты мой парень, конечно. И это нормально, конечно. — Химавари… — Но я не хочу, чтобы ты это делал только потому, что являешься моим парнем… — Химавари… — То есть, это то, что мы обычно делаем… Но ты всегда можешь сказать «нет». Не хочу звучать властно, – продолжая свою хаотичную речь, Узумаки не заметила, как бутылка с водой выпала из её рук, но при этом не издав ни звука – очевидно, ёмкость поймал посетитель девушки. – Дерьмо! Я ведь не звучу властно? — Химавари, ты не… — Я знаю, что опять много болтаю, – юный Джоунин, преследуемая привычкой, закрыла покрасневшее лицо руками. Обычно так куноичи прятала свои небесные глаза, однако сейчас они итак были скрыты от собеседника. – Прости, пожалуйста! — Химавари, я мечтаю тебя поцеловать с тех пор, как сегодня впервые услышал твой голос! – шиноби пришлось ненадолго изменить спокойному тону и говорить немного быстрее, дабы успеть прервать ненужные оправдания возлюбленной. – Однако ты по-прежнему пациентка госпиталя, которая борется с регулярной болью. Солнышко, я не хотел тебя тревожить. — Хорошо, – вздох облегчения свидетельствовал о том, что девушка наконец была расслаблена. – На данный момент я отлично себя чувствую и полностью готова к поцелуям. Тем более, это единственный способ сделать так, чтобы я больше не несла чушь. — Звучит соблазнительно, – Химавари определённо понимала, что значит именно этот шёпот… Юноша по-прежнему находился на кровати, так близко, как того желала его куноичи. Поэтому почти мгновенно сильный импульс нежно коснулся её кожи. В первую очередь Шикадай дарил своё внимание гладким щекам девушки. Цепочка скромных поцелуев начиналась почти у виска, его тонкие губы непременно задерживались на двух полосках; учтиво, но очень уверенно молодой человек продвигался к главной цели. Когда их губы соединились, Химавари ощутила, что мягкость этого поцелуя овладела каждой областью юного тела и отныне будет управлять им. Куноичи стремительно отвечала на чувственные ласки возлюбленного. Девичьи губы постепенно усиливали интенсивность поцелуев, побуждая известного лентяя действовать решительнее. Его руки, как предполагала куноичи, находились по бокам от пациентки и служили опорой полусогнутому телу. В любом случае, они останутся на своём месте, пока маленькая леди не продемонстрирует Нара готовность к объятиям. Шикадай всегда спрашивает разрешения. Интересно, осознаёт ли сдержанный шиноби, что таким образом он делает тело Узумаки ещё более раскованным? Обычно девушка просто перемещает его ладони к себе на талию, однако не имея возможности разглядеть что-либо Химавари вынуждена прервать основной процесс, чтобы произнести: — Хочешь обнять меня? – это звучало настолько тихо, что казалось, будто слова застряли между губами пары и не достигнут ушей юноши. Тем не менее, молодой Нара без сомнения услышал всё, так как сразу прижался к телу возлюбленной, восстанавливая темп, с каким он ласкал куноичи. Изящные пальцы девушки с наслаждением бродили по широкой спине Шикадая. Но спонтанная мысль заставила дочь Хокаге вновь остановить поцелуй. — Шикадай, могу ли я потрогать тебя? – теперь худые кисти подростка нежно согревали вытянутое лицо известного лентяя. — Потрогать? – голос Джоунина потерял свой экспрессивный оттенок и опять стал серьёзным. — Мы не видели друг друга пять дней… И я фактически не вижу тебя до сих пор, – Узумаки медленно вдохнула запах возлюбленного. – Для меня это будет единственный способ «посмотреть» на тебя. Я очень скучаю. — Ясно. Я твой, солнышко. Только… – соблазнительный шёпот внезапно вернулся, – …веди себя хорошо. Звонкий смех девушки слегка нарушил интимный момент. Химавари опустила руки на плечи молодого человека, желая начать проверку своего нового способа «видеть». — Я уже поняла, что самое интересное придётся отложить до моего полного восстановления. Когда безмолвие надёжно слилось с воздухом вокруг, необычная куноичи почувствовала решимость для своего маленького исследования. За всё то время, которое пара провела вместе, ныне живущая во тьме девушка неоднократно пыталась представить, в чём одет её избранник. Несколько движений позволили младшей Узумаки узнать, что этим утром Шикадай носил привычную зелёную рубашку из хлопка с символом собственного клана на спине. Удовлетворив своё любопытство, Химавари снова перешла непосредственно к обожаемом чертам лица. Два указательных пальца бережно спускались вдоль нижней челюсти юноши, дочь Хокаге почти пренебрегла чуть заострённым подбородком, ведь ей натерпелось ощутить чувствительность его нижней губы. Пылкое желание возобновить их прекрасные поцелуи пьянило сознание куноичи, но Химавари обязана контролировать все неуместные порывы собственного тела. Поэтому она торопливо перешла к изучению прямого носа. Воспоминания девушки следовали за вытянутыми руками. Узумаки словно в действительности могла наблюдать то, что сейчас находится перед ней – гладковыбритое лицо, как всегда, выглядело красивым и безмятежным; нефритовые глаза были крепко закрыты, на веках подрагивали короткие, но густые ресницы; уникальный, свойственный исключительно мужчинам Нара, внешний вид бровей, расположение которых на данный момент свидетельствовало о попытке их обладателя сдерживать свои эмоции. Юная куноичи восторгалась каждой из этих особенностей… Хотя любимым местом подростка неизменно оставались именно скулы, поэтому Химавари решилась поддаться маленькому искушению и дотронуться к одной из них пухлыми губами. Но Шикадай по-прежнему оставался стойким. Игривый нрав подталкивал девушку попробовать изменить это. Ловким движением Узумаки приблизилась к уху молодого Нары. Шиноби слегка потряс головой, явно не ожидая, что зубы куноичи сожмут его правую мочку. Действия Химавари были отточены, подобно боевым техникам Джоунина. Она лишь едва прикусила мясистую часть, не желая причинять боль. У куноичи совсем иная цель – щекотка. Тихий смех Шикадая неохотно вырывался наружу. Однако мгновенная реакция не остановила девушку, а только побудила продолжать свои «истязания». Ей нравилось, как молодое тело послушно отвечало на каждую новую манипуляцию, ей нравился металлический вкус серёжки, который всякий раз прилипал к языку, когда Узумаки посасывала мочку уха возлюбленного… — Хима… – сквозь нарастающий хохот сумел прорваться знак того, что стало слишком щекотно. С торжествующей улыбкой на миловидном лице куноичи отступила…но только, чтобы нанести другого рода удар. Бешенное сердцебиение приятно мучало грудь подростка – Химавари неторопливо спускалась к напряжённой шее юноши. Одно из его уязвимых мест. В дерзкой головке Узумаки уже достаточно давно созрела идея: а что если украсить кожу любимого следами от её усердных поцелуев? Хорошее воображение уже создало ситуацию, в которой через несколько часов может оказаться молодой Нара из-за подобных забав. Пытающийся казаться непринуждённым Шикадай сидит за семейным столом. Высокий воротник рубашки поднят настолько, насколько это вообще возможно. Иногда, совершенно неосознанно, ладони шиноби тянутся к шее… Леди Темари, временно преданная своему спокойствию, делает вид, что ничего не замечает… Через полчаса, когда сын, уверенный в том, что неудобного диалога удалось избежать, готовится выйти из комнаты, слова матери, как гром, пугают своим звуком: — И когда ты успел навестить Химавари? Девушка не отрицала, что смущать её милого джентльмена было безусловно весело, однако не сегодня… Пусть это утро останется беззаботным. Хотя куноичи по-прежнему имела возможность кое-что сделать. Полностью обвив своими длинными руками сгорбленную спину молодого человека, Узумаки поджала ноги, дабы ещё ближе подвинуть своё тело к телу юноши. Полные губы застыли возле чувствительной шеи. Химавари мечтала прочесть мысли возлюбленного в момент, когда тот ощутил, как горячий воздух начал ласкать «одно из его уязвимых мест». Вскоре дрожь, вызванная тем, как рот куноичи выдыхает воздух вдоль поверхности кожи, передалась от шеи туловищу парня. Нечто дикое, обитающее за пределами рассудка, заставляло юную леди наслаждаться своей выходкой, словно удовольствие одного стало общим. — Химавари, пожалуйста! – мольба Нары звучала почти двусмысленно. – Ты ведёшь себя неправильно… — Ты просто злишься, потому что, теперь у меня все фишки**, – с демонстративно притворным хладнокровием произнесла Узумаки. — Да! – такой стон мог забрать у Химавари остатки контроля. Поэтому, движимая природным благоразумием, куноичи наконец прекратила своеобразные ласки, наверняка оставив Шикадаю смесь чувств облегчения и голода. Чтобы немного отвлечься дочь Хокаге позволила своим рукам беспорядочно бродить по одежде молодого человека. Её пальцы иногда проникали под хлопковую ткань, и под классической чёрной майкой обнаруживались тугие мышцы. — Избавься от рубашки, – сухо предложил наследник клана Нара. Химавари понимала причину подобного гипертрофированного спокойствия. Девушка также разделяла это ощущение…ощущение того, как тело словно консервирует возбуждение. Одно на двоих желание превратилось в бомбу, которой суждено взорваться, когда пара выберет подходящий момент. Но это не значит, что сегодня всё будет совсем невинно. Медленно рубашка Шикадая спускалась вниз, обнажая жилистые руки своего обладателя. Непроницаемая темнота придавала движениям Узумаки определённую сакральность. Теперь её посетило желание действовать бережнее. Расслабленные кисти рук куноичи отправились на спокойную прогулку вдоль верхней части мужского туловища. Как и любой ниндзя, Нара держал себя в форме, хотя и предпочитал не перегружать тело «лишними» физическими нагрузками, что делало юношу худым, с тонким рельефом мышц, и в тоже время сильным. Когда длинные ладони Химавари задержались на бицепсах шиноби, Шикадай осторожно продвинулся вперёд, погружая возлюбленную в одно из самых уютных объятий в их жизни. В прошлом девушка посещала дополнительный курс по Физике в Академии, там она в первый раз подробно узнала об одном из свойств света – дисперсии. Видимый белый свет включает монохроматические волны, обладающие разной длиной. Совокупность таких волн называют световым спектром. Дисперсия – явление разложения белого света в спектр. Поэтому, когда солнечные лучи преломляются в каплях воды во время дождя на небе появляется разноцветная радуга. Как и другие ученики, сидевшие в классе, совсем юная Химавари с трепетом наблюдала за тем, как луч от фонарика проходил через стеклянную призму, образуя радужные полоски на бумажном листе. Но ещё больше девочку поразила сама суть белого света, который в действительности является совокупностью всех цветов видимого спектра. Именно такой образ часто возникал в мыслях куноичи в моменты их совместного с Шикадаем времяпрепровождения. Узумаки представляла, как различные оттенки непохожих характеров пары, смешиваясь, становятся чем-то идентичным. — Я люблю тебя, Химавари, – признание впечатляло так сильно, словно Нара произносит его впервые. — Я тоже люблю тебя, Шикадай. Спасибо, что пришёл навестить меня, – продолжительные объятия дразнили девичье тело приятным теплом. – И спасибо за то, что засунул свой язык мне в рот. Молодой человек явно не мешкал и решил сразу исполнить завуалированную просьбу куноичи. Без преувеличения это был глубокий поцелуй. Химавари не льстила парню, когда упомянула о «потрясающих вещах», которые лентяй делал с её языком. Смелые ласки оставляли во рту девушки их совместный с Шикадаем вкус. Обычно пассивный юноша теперь принял ведущую позицию и без лишней застенчивости демонстрировал свои волшебные навыки… Хорошо известный факт, самое лучшее в подарке – это разворачивать упаковку. Проницательная куноичи сразу обратила внимание на то, как месяц за месяцем её сдержанный Нара становился всё более раскрепощённым в периоды, когда пара оставалась наедине. Данное обстоятельство внушало своего рода гордость, ведь младшая Узумаки имела возможность наблюдать то, что всегда скрыто от глаз посторонних. И Химавари несомненно продолжит открывать свой подарок. Плотный язык куноичи медленно переплетался с длинным языком возлюбленного. Всего лишь секунда потрясающего поцелуя могла создать мощный стимул, достигающий самого ядра каждой клетки её организма. Узумаки прилагала много усилий, чтобы избежать соблазна услышать собственный стон, который задержался бы во рту Шикадая. С определённой периодичностью юноша вытаскивал мокрый язык и водил им по пухлым губам куноичи. Подобным образом, бездеятельный Нара предлагал возлюбленной временно взять на себя инициативу. Химавари мысленно улыбнулась, иногда её парень был слишком ленив даже для таких прекрасных поцелуев. Разумеется, неутомимая Узумаки с удовольствием позволяла шиноби немного отдохнуть, самостоятельно начиная массировать его чуть сомкнутые губы своими мягкими губами… Взаимное упоение друг другом могло продлиться ещё дольше, однако острый слух Химавари уловил посторонний шум в коридоре, за пределами палаты, он приближался. Неужели наступило время посещений? Противоречивое сочетание эмоций мгновенно завладело подростком. Шикадай не шевелился, их лица по-прежнему находились очень близко, но поцелуи прекратились. Сейчас стало понятно, что звуки за дверью – два пронзительных мужских голоса. Незнакомец, возможно, не различит эти голоса, однако юная куноичи всю жизнь прожила под одной крышей с их носителями, поэтому тут же распознала папу и нии-сана. Самые близкие ей люди в очередной раз о чём-то спорили. — Мне пора, – мрачно проговорил тайный посетитель, зная, что в этот момент будет вынужден лишить девушку своего присутствия. Два почти идентичных голоса перестали общаться друг с другом на повышенных тонах, когда вмешался другой, негромкий, но способный при необходимости становится строгим, женский голос, без сомнения принадлежащий Хинате Узумаки. Пациентка госпиталя точно знала, что подобная, очевидно, пустая размолвка отвлекала семью во время всего пути, подарив им с Шикадаем лишние минуты уединения. — Солнышко, я забыл тебе сказать, – слова возлюбленного немного приободрили опечаленную куноичи; он по-прежнему находился в помещении. – Я предложил старику помочь разобраться с документами в архиве, там опять что-то нужно переносить на цифровые носители… – в том, насколько хлопотно работать в архиве Химавари слышала из первых уст. Наверняка, советник Хокаге подозрительно отнёсся к инициативе сына. – В общем, у меня не будет миссий в течение нескольких дней. Останусь здесь и смогу тебя навещать. — Ну и морока встречаться со мной, не так ли, Шикадай? – бессилие и чувство вины куноичи пыталась спрятать за озорным тоном своего голоса. — Нет, – неожиданно твёрдый ответ почти испугал младшую Узумаки. – То есть, возможно. Разумеется, ты самая назойливая девушка в моей жизни. Так и должно быть. Встречаться с тобой и вправду – та ещё морока, однако… – девушка ощущала, как сказанное юношей мягко ломает отчаяние, с которым в последние часы безнадёжно боролась девушка, – …ты того стоишь, Химавари. И хуже всего для меня – осознание, что у тебя есть все эти проблемы, а я не могу ничего изменить. Шикадай нередко утверждал: его возлюбленная – весьма непредсказуемая особа, даже эксцентричная. Тем не менее, прямолинейность наследника клана Нара способна удивлять не меньше. Девушка раньше даже не задумывалась о другой трактовке знаменитого выражения. Пусть достаточно часто в нашей жизни иметь дело с кем-то или чем-то значит испытывать трудности, но только так мы можем повлиять на мир. Если изучить внимательнее личности пары, и Химавари, и Шикадаю нравились испытания. Это был их общий путь к процветанию. Со стороны казалось, будто энергичная девочка и апатичный мальчик смотрят в разные стороны. Однако бесконечное обилие красок противоположных характеров соединяется, что порождает ослепительно белый свет… Куноичи чувствует, словно тьма исчезла, и в комнату врываются лучи раннего солнца, она вновь разглядывает юношу: глаза насыщенно-зелёного цвета выражают неподдельную увлечённость, которую подчёркивает томная улыбка на выразительном лице. Образ, граничивший с реальностью, окутывает рассудок и лишает Узумаки дара речи. — До скорого, Химавари, – привычное прощание развеяло грёзы девушки. Подросток медленно опускается на подушку, её Нара ушёл, и палату опять поглотили густые тени. В качестве ответа мраку яркая вспышка радости засияла внутри самой пациентки. Умиротворённое блаженство накрыло тело Химавари вместе с одеялом. Позже она получит свой самый сладкий сон, а до тех пор… Раздался стук в дверь. * Тенсейган (яп. 転生眼) – дословно переводится как «Глаз Реинкарнации». ** «Теперь у меня все фишки» – похожие выражения также иногда употребляются самим Шикадаем. Речь идёт о правилах игры в сёги, когда «съеденная» фигурка не выбывает из игры, а переходит «в руку» захватившего её игрока, который впоследствии может сбросить (то есть выставить) её на любое пустое поле. Таким образом Химавари говорит о своём стратегическом преимуществе, сравнивая их с Нара любовные игры с любимой интеллектуальной игрой юноши.