Даже будучи виновной, я не хочу быть (печальной)

Она не знает, не помнит, когда всё стало (не)так. Она никогда не хотела этого: не жаждала и не ждала любви из книжек и фильмов - обжигающую, трагичную, любую. Не грезила мыслью о свиданиях и уютных посиделках в объятиях любимого человека. Никогда не задумывалась о безумных и безрассудных поступках во имя кого-то. Не видела в своей жизни места кому-то в целом. В конце концов, она не хотела стать красивой, но сломанной куклой с разбитым сердцем. От части так и вышло. Её сердце не разбивалось. Её сердце гнило и прорастало кустами роз, которые так не любила она. Ниннин не знает, когда это началось да и не хочет знать. Первый курс в одном из лучших университетов страны. На не самой легкой, как в плане поступления, так и в плане обучения, специальности - программирование. Но Ниннин не такая уж особенная в их семье, на этом же факультете на два курса старше учится старший брат. Чэнлэ. И его компания, состоящая из таких же старшекурсников, преимущественно с третьих и четвёртых курсов разных направлений. Она знала их ещё со школы, как и они её. Для них Ниннин была слишком милым и очаровательным ребёнком. Когда она подходила к ним, казалось, что к чёрным грозовым тучам подплывает маленькое облачко, настолько они разные. Настолько. Именно там, в этой компании, двумя годами ранее Нин увидела её. Тогда сердце и попало в клетку из чёрных роз, слишком уж эти цветы подходили ей. Она сама была чёрной розой - темно-каштановые волосы, которые пронизывали несколько светло-русых прядей, чёрная кожаная куртка, на пару размеров больше, крепкие ментоловые сигареты, что она сжимала в тонких пальцах, её красивая улыбка, которой она улыбалась всем, но не Ниннин. Это больно. Они знакомы уже два года. И каждый день, каждый чертов день, сердце Ниннин гниет. Его разрывают шипы чёрных роз, которые она ненавидит. А Нин не знает, какой цветок подошёл бы ей больше. Теперь они вынуждены видеться каждый день. Компания брата очень быстро принимает Ниннин, что удивительно. Ей всё равно. Она все также маленькое облачко, а они - грозовые тучи. Они не такие. Они слишком. Просто слишком. Громкие, развязные, взрослые. Но Ниннин всё равно на них, ведь она не обращает никакого внимания. Иногда красиво улыбается, смотря куда-то сквозь неё. Всё. Они не разговаривают, не общаются, не знают ничего друг о друге. И сердце раздирают шипы этих чертовых роз. Ниннин иногда думает, что лучше бы первая влюбленность была такой, как пишут в книгах. С бабочками в животе. Она сама похожа на бабочку - легкая, красивая, хрупкая. Для всех она всегда была бабочкой. - Вы же знаете, что жизненный цикл взрослой бабочки составляет от нескольких дней до нескольких недель. Ниннин понимает, что мертвые насекомые в животе отвратнее, чем разрывающиеся сердце, а поэтому ничего не говорит. Ей нечего сказать, она живет так уже семнадцать лет. Хотя только последние два года, кажется, тянулись тысячелетия. Она знает, что находится не там, не с теми людьми, что это не её путь. Что это губит её. Но Ниннин стоит под звездным небом, что заволокли грозовые тучи. - В прогнозе погоды передавали, что будет сильный ливень. Компания её брата и она стоят под яркими неоновыми вывесками бара, кого-то ждут, а Нин тут просто есть. Никогда она не назовёт этих людей и себя «мы». Они - это они, а она - это она. Это заведение не типичный притон, в котором много дешёвой выпивки, каких-то запрещённых веществ и большого количества ни к чему не обязующий связей. В этом месте атмосферно, алкоголь - хороший и дорогой, контингент - люди с тонкой душевной организацией. Если бы Ниннин была здесь одна, то ей бы понравилось. Но ей не нравится. Ей вообще не нравится то, как складывается её жизнь. Но алкоголь, возможно, облегчит эти страдания, не дающие сделать и вздоха. Она берет не самый крепкий коктейль, с подачи брата, конечно же, и идёт к барной стойке - сидеть за столом с ними и с ней Ниннин желанием не горит. Она не пьянеет после второго бокала, что крайне неожиданно, а удача это или нет девушка не знает. Зато Нин легко находит общий язык с барменом - милым мальчиком, который если не ровесник Ниннин, то старше максимум на год-два. Да, они с Сынмином одногодки, а учится он в университете культуры и искусств на каком-то там факультете, подрабатывая тут периодически. Это не очень интересно Ниннин, но из приличия выслушать стоит. Они очень быстро сговариваются, исходя из общности интересов, а приятная компания, которой у Нин слишком давно не было, и небольшая тяжесть на языке от третьего коктейля, заставляют клетку из роз на время стать чуть свободнее, позволив хотя бы перестать рвано дышать. Они переодически прерываются на заказы клиентов, но так и продолжат болтать ни о чем, их легкая беседа не обременяет никого. Но Ниннин чувствует, как кто-то касается плеча - Джено и Джемин, кажется, их зовут так, предупреждают, что они с её братом выйдут на пару минут. Не очень ясно, зачем ей эта информация, но богини ради, пусть идут. Ниннин уже и забыла про них. Но она всё-таки бросает взгляд на столик, где сидела компания брата. Из восьми человек нет четверых, если про отсутствие парней она знала, то, кого ещё не хватает, понятно не сразу. В момент осознания, кого не хватает, Ниннин чувствует как её локтя кто-то случайно касается. Она села рядом с ней. Стебли роз так плотно сжимают её сердце, что словно мясорубка могут раздробить его на мельчайшие кусочки. Мальчика-бармена давно нет рядом, как там его звали? Да какая к черту разница. Они сидят вдвоём, она пьёт виски и её лицо слишком идеально, она не показывает ни единой эмоции. Ниннин не знает, не помнит, не хочет думать, сколько она выпила и что пьёт, сколько они так сидят, сколько просидят так ещё. Слишком душно, слишком жарко, слишком больно, слишком близко и слишком далеко. Слишком далеко она зашла со своей любовью. Со своей любовью, о которой никто никогда не узнает. Она сама не понимает, за что любит. Они не общались и не общаются, многие проявляют к ней больше заботы и внимания, да та же Минджон, что при встрече спросила не слишком ли легко она одета для октябрьского вечера. Или эти двое, которые решили предупредить об уходе, да кто угодно, но не она, она ко всем относится достаточно холодно, но они на то и её подруги и друзья, чтобы знать что под этой маской есть человек. Наверное, мысленно добавляет Ниннин, она ни в чем не уверена. Если начинать с себя, то под красивой и аккуратной маской девочки-бабочки - непроглядная чернота, с кустом из таких же роз в районе грудной клетки. Ниннин вообще не хотела этого. Всего этого. Она любила учиться, но не до нервных срывов, но все вынуждали быть идеальной. Она хотела быть аккуратной и воспитанной, но не дрессированной собакой, которую посадят на цепь за малейшую провинность. Она многим интересовалась - начиная с истории и заканчивая миром моды. Она была натурой возвышенной. Она хотела связать жизнь с музыкой, уехать куда-нибудь туда, где её ещё не знают и никогда не узнают, ведь она сама не в курсе, что из всех её черт - её, а что желания и ожидания других. Но жизнь несправедлива. Ниннин сидит в этом заведении, которое начинает вызывать отвращение. Она среди этих людей, которые заставляют ненавидеть себя ещё больше своим существованием. Она сидит здесь, среди них и с ней. - Даже будучи виновной, я не хочу быть. Ниннин от раздумий отвлекает её голос и она не сразу понимает, что она сказала, а поэтому вопросительном смотрит на свою собеседницу, хотя где же тут беседа. - Онни, ты что-то сказала? - наверное, имеет смысл переспросить, но кто же ей ответит да и зачем, до этого времени они ни разу по-человечески не разговаривали. Забавно. - Я всего лишь подпеваю, не волнуйся, бабочка, - так её зовёт только брат, поэтому услышать прозвище из чужих уст - странно, услышать это от неё - страшно, - не наскучило так долго сидеть в одиночестве?, - с легкой улыбкой спрашивает она без малейшего интереса, даже не смотря в сторону Ниннин.

«я буду обнимать тебя вечно»

А Ниннин хочется спросить лишь одно, чем она заслужила это всё, почему она любит ту, что не ответит взаимностью, что никогда не посмотрит на неё как на равную. - Как мне может быть скучно в такой приятной компанией, Жизель-онни? - она слишком искусственно улыбается и спрашивает это на распев, - а почему ты ушла от остальных?

«с ангельским лицом скажи

Нин правда интересно, зачем было подсаживаться к ней, свободных мест много, но подсела то она именно к ней. Они никогда не водили дружбы, если Ниннин что-то спрашивала, то вопросы игнорировались, а Жизель никогда и не интересовалась её жизнью.

я люблю тебя»

- Не хочешь прогуляться? Сегодняшняя ночь предвещает многое. Ниннин нечего терять, почему бы и не согласиться? Словно что-то изменится. Словно то, что между ними есть, можно описать словами. «Потому что я люблю тебя» - последние строчки из песни, что слышит Нин перед выходом из заведения. Лёгкий ветер развивает её шарф и волосы, неприятный холод заставляет переодически вздрагивать. То, что она пила, забывается, так как неприятная погода слишком быстро отрезвляет. Да и как забыть ту, что прямо сейчас идёт рядом с ней по собственной инициативе. - В жизни слишком много неопределенности, никогда не знаешь, что готовит тебе предстоящий день, - её голос нарушает тишину. - А ты умеешь заинтересовать, Жизель-онни, - она так отвратительно играет, но шоу должно продолжаться, - что ты имеешь в виду? Её собеседница даже никак не реагирует и не отвечает, она достаёт из кармана пачку сигарет и зажигалку. Прикрывая рукой язык пламени, чтобы сильный ветер не затушил его, Жизель закуривает. - Я говорю, что иногда стоит отпустить себя, следовать какому-то плану, как минимум, глупо, а, как максимум, болезненно для тебя же, - с каких пор они стали общаться настолько близко, чтобы делиться своими мыслями? - Но ведь пускать всё на самотёк тоже затея так себе, нужно примерно продумывать свои действия, хотя бы на пару ходов вперёд. - Ты сейчас словно говоришь про партию в шахматах, а не живых людей, - лицо девушки на секунду трогает усмешка, - никогда нельзя предугадать следующий ход, не говоря о двух и более. - Если обстоятельства связывают тебя с теми людьми, про которых ты достаточно знаешь, чтобы предположить их вероятные действия, то вполне, онни, - зачем заводить разговор на такую тему и отвергать иные мнения. Да Ниннин так считает, она учится на специальности связанной с точными науками, уж что-что, а считать она умеет. - Но сама не следуешь своей логике. Не следуешь логике? В чем это проявляется? - Что у тебя за любовное отношение к неуместным загадкам в разговорах, онни?, - что за тезисы без фактов, как вообще эта фраза связана с ответом Нин? - Ты говоришь, что предопределять свои действия в сторону хорошо тебе знакомых людей - легко, но сама подобным не промышляешь. Вопросов становится ещё больше, последние капли алкоголя из крови буквально выветриваются, Ниннин уже обидно, что её водят вокруг темы, не называя её. - Онни, откуда ты вообще знаешь, как я поступаю и что делаю? - Ты частая гостья нашей компании, в основном наблюдаешь и слушаешь, а не говоришь, и мне не верится, что за пару месяцев проведённых с нами, с твоей логикой и твоим поведением, ты не нашла нужного подхода к нему. К какому ещё «нему»? Это всё пьяный бред, а Ниннин просто попалась под руку или что? - К кому «к нему»? - прозвучало хрипло и как-то безнадежно, но это слишком выбивает из колеи, что за таинственный он, не задать этот вопрос - глупо. Ну правда, что тут ещё ответить. - Да ладно тебе, бабочка, это сложно не заметить, если твой братец немного слеповат, остальные молодые люди в нашей компании тоже не особо отличаются внимательностью, но он замечает. Да и я обратила на это внимание. Кто «он»? Это раздражает. - Я всё ещё без малейшего понятия о ком речь, Жизель-онни. - А ты вынуждаешь самой говорить то, что сказать должна была ты. Ренджуну такое не нравится, он любит людей, до которых всё доходит быстро. А вот ей нравится, когда всё говорят с самого начала, а не подводят через какие-то закоулки к теме. Но она же это не афиширует. Ой, точно тема их разговора. Кто такой Ренджун? - Какая разница, что ему нравится? - что за новые персонажи. - Если ты хочешь быть с ним, стоит узнать, что нравится нашей темпераментной змейке. Так, ага, это юноша, который обладает максимально отстраненным взглядом и недовольным выражением лица, ровесник Чэнлэ, наверное, и он постоянно трется около Жизель-онни. Какое ещё «быть с ним»? - Я хочу быть с ним? Откуда ты это взяла, Эри-цзе? - становится как-то не по себе: холодно, ветрено, ещё и этот разговор о парне, о котором она знает три вещи - имя, возраст, и то не факт, он точно ровесник Чэнлэ?, ну и с кем он дружит, то, что он друг Чэнлэ - факт. - Сложно не заметить эти взгляды, которые ты бросаешь в его сторону. Ну, конечно, «в его» сторону. Он всё время рядом с Жизель, а смотреть на неё - вероятность зрительного контакта, от которого Ниннин либо покраснеет, либо умрет на месте. Он просто попадается под, на глаза, на глаза он постоянно попадается. - Почему ты решила, что я смотрю на него? - плевать, становится слишком горько. - А на кого ещё? - снова эта усмешка в голосе. Сейчас или никогда. - Я смотрю на тебя, Жизель-онни. Только на тебя и каждый раз не могу оторвать взгляд, каждый раз не могу поверить, что отдала свою душу и сердце тебе, а ты этого не знаешь, не замечаешь. Так глупо влюбилась и не могу избавиться от этих чувств, как бы не старалась, - Ниннин переводит дыхание, - не знаю, хотела ли ты помочь мне привлечь внимание, - как его там, - Ренджуна или просто решила поиздеваться надо мной, но это бессмысленно, мне нет дела до него, мне нет дела до них всех. Тебе даже не нужно что-то делать или говорить, ты режешь без ножа своим молчанием и отстранённостью. Я так сильно и так давно люблю, что уже задыхаюсь и не знаю, что с этим делать. Ей страшно и горько от себя. Горечь не исчезает с самого начала вечера. Молчание слишком тяжелое, оно давит, давит, давит, всё вокруг давит: погода, люди, здания, всё-всё-всё. - Онни? - это не может продолжаться вечно. - Мне нечего тебе ответить, извини, я поспешна в своих выводах. Что? Почему это было сказано так... Так отстранённо, с таким равнодушием? - Я не то, что не люблю тебя, я тебя даже не знаю, как не знаешь и ты меня. - это болезненная правда, заставляющая стебли цветов раздирать грудную клетку. Она произносит это так бесцветно. С какой-то жалостью. Отвратительно. Просто ужасно. Ниннин невесело усмехается. Слов на ответ своей спутнице она найти уже не в состоянии да это и не требуется. Только она находит смелости поднять взгляд на девушку, как видит пустоту. Её отвергли. Её оставили, показав, что они не станут ни парой, ни даже подругами. Горечь на языке не так ужасна. Ужасны шипы, что пронизывают каждый миллиметр сердца, окончательно убивая. Ниннин нечего сказать да и незачем, если честно, некому, если быть ещё честнее. Она поднимает глаза, но уже к небу, слишком облачно, звёзд совсем не видно. Счастливых перспектив на жизнь тоже. Ниннин стоит под фонарным столбом, который переодически мигает. Она стоит совсем одна, та, с кем она начала этот путь давно покинула её, и Нин даже не заметила в какую сторону она пошла. Было как-то пусто. Очень пусто. На душе, в жизни. Рыдать не хотелось. Хотелось, чтобы кто-то взял её за плечи и развернул в верном направлении. Наверное, она окончательно потерялась. В переносном смысле, а так нужно написать брату, что она находится на пути к дому, возвращаться в этот бар не хочется. Но она приходит туда через пару дней, совершенно одна. Да, так гораздо уютнее и спокойнее, мальчик-бармен всё также мило ей улыбается, запомнил. Они снова говорят ни о чем. У Ниннин есть такая особенность, дар, проклятие - скрывать все негативные эмоции и дарить людям только свет. Никто никогда не должен узнать, что ей больно. Но с Сынмином она же вряд ли ещё когда-нибудь встретится, а виски, который Ниннин захотела попробовать из-за неё, неприятно жжёт горло и нагоняет ещё более неприятные воспоминания. Она выкладывает ему всё: непонимание и требования семьи, глупый образ, который не перестают в ней видеть знакомые, эта отвратительная влюбленность в ту, что никогда не позволит себя любить. Становится как-то легче. Она продолжает появляться в баре, но уже без крепкого алкоголя, спиваться на первом курсе - перспектива так себе. Ниннин и Сынмин начинают общаться и вне стен бара. Переодически она заходит за ним после пар, чтобы проводить до дома или он заходит к ней перед занятиями, чтобы отдать стаканчик любимого чая. Да, они учатся в разных университетах, но это не сильно их напрягает. Они дружат и не более. Он даже знакомит со своими университетскими друзьями: его однокурсник, мальчик тезка старосты из группы Нин, пишет тексты, читает рэп, учится также на музыкальном направлении. Ниннин впервые чувствует, что такое зависть. Едкая и неприятная. Когда позже к ним подходит какой-то старшекурсник, парень первого, как поясняет Сынмин, который учится уже на хореографа, и который так похож на неё: темные волосы, темные глаза, холодный беспристрастный взгляд, смягчающийся в сторону любимого человека. Ниннин впервые чувствует, что такое чёрная зависть: кто-то связал свою жизнь с музыкой, а она не смогла пойти против своей семьи и всю юность потратит на несчастные программы и коды, кто-то связал свою жизнь с любимым человеком, а она полюбила не ту. Ниннин ощущает только отчаяние и желание развернуться и уйти без причины. Она бы так и сделала, но Нин воспитанная да и Сынмина обижать не хочется. Позже к ним подходит третий молодой человек, явно иностранец, судя по легкому акценту и внешности в целом. Он что-то басит друзьям, кладя руки на плечи. Все трое слишком внимательно изучают её. Ниннин это не нравится. Она устала, а поэтому самое время ретироваться, списав всё на помощь старшему брату, ведь он находится в такой тяжёлой и выдуманной на ходу ситуации, что страх. Нин уходит, попутно врезавшись в высокого юношу, который тоже был частью компании, как выяснится позже, от которой она собралась уйти. Сил на общение не было, а поэтому бросив короткое «простите», она поспешно удаляется. Ей нет места в жизни людей, которые нашли своё собственное. Но дружить с Сынмином легко, он милый и спокойный, только это не образ, а стиль жизни. Ниннин завидует и далеко не от части. Тошнотворно. Она перестаёт общаться с компанией брата, в следствии чего легко смогла подружиться с одногруппницами и одногруппниками на втором году обучения. Кстати про них, Джисон, староста, что-то писал ей про перенос зачёта ещё полчаса назад, просто у Ниннин нет желания коммуницировать с кем-то, а этот мальчишка слишком уж общительный, одно хоть немного развернутое предложение в ответ - и его прорывает на беседу. У неё вообще слишком много общительных знакомых, она одна как белая ворона без желания связываться с людьми. Ну это и не сильно замечают, что радует. Не радует брат, который все время тревожно смотрит на неё и в его глазах читается одно - жалость. Да, учёба выматывает, Сынмин и его друзья с идеальной жизнью выматывают, эта слишком сильная и неправильная любовь выматывает, эта чертова жизнь выматывает. И это мерзкое и недостойное чувство в глазах напротив тоже. Но Чэнлэ ничего не говорит и на том спасибо. И она всё ещё любит. И вообще не уверена, что когда-то сможет полюбить также кого-то ещё. Бывает ли любовь после такого? Почему для многих это чувство такое волшебное, если любить - больно, отвратительно, обидно, не взаимно. Хочется просто побиться головой о стену, чтобы рассеченный висок болел сильнее грудной клетки. Ниннин вообще не замечает её в стенах университета, ну да, это Нин второкурсница, Жизель же в этом году закончит университет. Или же последняя её избегает намеренно. От этого не легче. Брат всё также ловит её тяжёлые взгляды, но не понимает кому они адресованы. Сынмин и его компания, что она вообще забыла рядом с ними черт её подери, зовут на какую-то гулянку. Ниннин соглашается, терять ей нечего, но эта мысль отзывается каким-то дежавю. Народу там не сказать, что много, человек семнадцать, включая её и их, никого из них она тоже не назовёт своей компанией. Играет какая-то популярная песня, а Нин видит караоке. Заманчиво, проскакивает где-то на подкорке, но слишком лично. Не сейчас. Она садится куда-то на подоконник и смотрит на них всех: девушки и парни - подруги и друзья. Они счастливые, весёлые, яркие. Ниннин чувствует, как выцветает. Она не должна здесь находиться, она портит настроение им и себе. Она завидует каждому в квартире, они живут, а она просто есть. Третий стакан виски, с каких пор она вообще его так спокойно пьёт, даёт в голову, а поэтому уже можно наплевать на остальных и хоть немного задобрить змей и розы в сердце. Нин уточняет у хозяйки дома, можно ли помучить их своими завываниями, на что девушка смеётся и даёт добро. Но она не хочет облегчать себе и своей психике жизнь. Отдаться слабости. Она всегда хотела петь. Она умеет петь. Она это любит. Это её самое постыдное удовольствие. Песня сама пришла на ум. Просто вспомнилась, как по щелчку пальцев. Та же атмосфера: громкая музыка, чужие люди вокруг, приличное количество алкоголя внутри. То же одиночество в толпе.

ты становишься грустнее

Всё та же горечь. Честно, это уже раздражает, почему больно только ей?

твой взгляд похож на вид океана

Почему ей неприятно от того, что должно приносить удовольствие? Романтические чувства, любимое занятие, дружеская компания - всё это высасывает из неё жизненную энергию. Хотя, чтобы эта энергия была - нужно жить, а не существовать.

сотри всю пролитую краску, пока она не высохла

Боль иногда притупляется чувством безысходности. Потому что это душит, как густой туман или повышенная влажность: каждый вздох даётся с трудом.

скажи мне, что любишь меня

Как же Ниннин это надоело.

потому что я люблю тебя.

Песня заканчивается слишком быстро, а Ниннин только распелась. Резкая тишина заставляет вспомнить, что она не одна, а поэтому нужно перебороть себя и посмотреть в сторону остальных, что сейчас смотрят на неё с очень сложными выражениями лиц. Ниннин слегка вздрагивает, неужели все настолько плохо? Она зря начала петь? Всё ТАК плохо? Или уж слишком эмоционально она это пропела? Насколько большую ошибку она совершила, открываясь людям. Чужим людьми. Про это нужно помнить. - Этот голос точно принадлежит человеческой девушке? - раздаётся удивленно-воодушевленный вопрос хозяйки дома. - Это было потрясающе! - Нельзя прятать такой талант от людских глаз и ушей - это кощунство! Их реакция неприятна. Лучше бы промолчали. Слишком громко, бурно и ярко. Отвратительно. Ниннин мягко улыбается, они даже не знают насколько наигранно, кладёт микрофон и отходит к излюбленному за последние полтора часа подоконнику. Она не собирается им отвечать. А восхищенные разговоры за спиной не стихают. Лучше бы не приходила. Рука сама тянется уже к бутылке, а не к стакану. - Почему ты не говорила раньше, что умеешь петь? - спрашивает Сынмин, возникая рядом за секунду. - Как должен был выглядеть разговор, чтобы это пришлось к слову? - Нин не понимает этой претензии. - Но как вообще об этом можно молчать?- о, тот мальчик иностранец подал свой басящий голос, который после молчания звучит как адский зов. - Это всего лишь увлечение, не самая важная и полезная информация, - ну честно, что за тон, они вообще кто, чтобы Ниннин с ними делиться чем-то, - мы с вами настолько близко знакомы что ли? Может ещё пин-код от карты дать и ключи от квартиры? Нужно как-то перевести тему, потому что они уже не раздражает, а злят. - И вообще, мы можем опустим это? - Нин сильнее сжимает бутылку в руке. - Только если споёшь что-ниубдь ещё! - подаёт голос девушка, что младше Ниннин на год, но выше на голову, - потому что ничего прекраснее чем твой голос услышать уже нельзя, онни! - поддерживает ее какой-то мальчик похожий на лису. Акция была разовой, черт возьми. Ниннин хочется кинуть в них чем-то, а потом уйти и больше никогда их не видеть. Она ненавидит внимания. У них не та реакция. Они не те люди. Бутылка сжата слишком сильно. Хорошо, что кроме красивого голоса она ещё и хорошо играет, а поэтому сделав вид, что ей пришло сообщение от брата, она тяжело вздыхает и говорит о том, что ей срочно нужно уйти. На подозрения в том, что её брат слишком часто попадает в трудные ситуации, и просьбы остаться ещё немного её идеальная маска трескается, какого черта они вообще лезут? Ниннин уже шипит, что у неё дела и их желания учитываться не будут. Кто они для неё, чтобы быть значимыми в её жизни? Они не друзья. Бутылка трескается в её руке и режет ладонь до крови. Последняя фраза звучит слишком громко. Её слышат все. Она как звук царапин по стеклу или меловой доске: неприятный, болезненный. Тишина становится слишком тяжелый. Давит на уши. Но не ей. Да и плевать. Она слизывает кровь с ладони. Ниннин уже слишком все равно на чувства других, лично её никто не жалел. Она уже месяц не общается с Сынмином и его компанией, ей по боку брат и его мародеры, ей все равно на одногруппников, ей всё равно на всех. Ниннин почти в порядке, она не плачет, почти. Просто это разбивает сердце. Каждый чертов раз. Она не хочет больше взаимодействовать с людьми, быть среди них, быть человеком. Ниннин начинает курить. Раз в день, но это успокаивает. Между парами, на заднем дворе университета, пока никто не видит. Однажды она встречает там и её. Нин замечает её позже, чем закуривает, а посему ловит на себе ледяной взгляд и ухмылку, адресованную ей же. - Не знала, что наша бабочка способна на такое, - Ниннин так пусто от этого голоса, ей так отвратительно, - что же на это скажут окружающие? - Мне должно быть не все равно на это, онни? - она уже тушит сигарету, чуть ли не об руку, чтобы заглушить душевную боль, - какая разница, что в мою сторону скажут чужие люди? - А как же твой милый пёсик реагирует на это? - Почему его должно это волновать? Это же он мой, а не я его, - он не её. Он вообще никто для Нин. Как и она для себя. - Какой равнодушной и холодной ты стала, бабочка. - Прости меня, что остыла. Она выдыхает последний клуб дыма и уходит, а есть ли смысл говорить что-то ещё? Она в таком отчаянии, что её руки трясутся, тошнота накатывает с какой-то небывалой силой, а единственное желание - закрыть глаза сейчас и больше не открывать. Розы давно выжжены пеплом сигарет, а стебли с острыми шипами давно в неё вросли. Ниннин идёт в какую-то кофейню, к черту пары, она все ещё отличница, несмотря на то, что скоро развалится от огромного спектра отрицательных эмоций и стресса, а поэтому от одного пропуска ничего не будет. Она заказывает зелёный чай и какой-то чизкейк, Нин терпеть не может кофе. Она спокойно садиться за свободный столик у окна и даже успокаивается, пока не замечает какую-то шумную компанию, которая, в свою очередь, затихает, переводя взгляды на неё. О, богиня, день становится все хуже. Эти сложные эмоции в глазах напротив Ниннин понимать не планирует, а поэтому спокойно дальше что-то читает в телефоне, ну как что-то, конспекты по ядерной физике, зачем она будущей программистке - не очень ясно. Ниннин проходит мимо них, так как они сидят у выхода, куда тут денешься. Единственное, что она слышит, грустный вздох и какой-то агрессивный шёпот - один со стороны закадычного дружка-бармена, второй от высокого парня рядом с ним. Плевать, в их сторону она больше не смотрит. Но где-то в груди неприятно болит. А жизнь продолжается, пусть и никогда не идёт по прописанному сценарию. Ниннин смогла прочувствовать это на себе. От неё всегда ждали того, чего она никогда не могла достичь. Она умела притворяться и сглаживать углы, всегда промолчать в нужную минуту или же наоборот одной фразой развеять неловкость. Но это правда она, а не образ? Ниннин запуталась. Но жизнь продолжает эту запутанную нить, и она обязана либо распутать её, либо разорвать. И время летит незаметно, ей уже двадцать два, она заканчивает университет и не знает, радоваться ей или нет. Юность прошла, и Нин чувствует это. Но жизнь всё ещё не заканчивается, теперь ещё больше возможностей забыть прошлое и уйти туда, где не будет никого, кто бы знал её прежнюю. Она видит среди гостей на церемонии улыбающегося ей брата. Это греет сердце и душу, вызывает ответную счастливую улыбку. Пусть она и младше, но за Чэнлэ она следила больше, чем он за ней. Они всё равно семья и любят друг друга. Оставаться на вечеринке после торжественной части не хочется, а поэтому появившись для галочки, пару раз сфотографировавшись и выпив коктейль с одногруппниками, Ниннин уходит. Она больше не привязывается к людям, а поэтому уже через месяц планирует оборвать связи с ними. Ночной город манит. Таит что-то в себе. Бродить по узким и широким, живописным и скучным, многолюдным и одиноким улицам - одно удовольствие. Особенно под звездным небом. Особенно одной. Есть что-то томное в играющем джазе из кафе, смеющихся компаниях, проезжающих мимо машинах и горящих вывесках заведений, работающих всю ночь напролёт. Она натыкается на вывеску, которая до боли знакома её сердцу. Этот бар. Пять лет назад слишком многое её связывало с ним, сейчас же ничего. Почему бы не вспомнить молодость и не испытать печень? Ниннин открывает болезненно родную дверь и смотрит на слегка изменившийся, но очень и очень знакомый интерьер. Как-то, года два назад, Чэнлэ сказал, что её, он уже тогда, да и вообще всегда, был не её, друг бармен уволился отсюда, а поэтому сейчас она спокойно заходит и садится за стойку, не ожидая встретить знакомых лиц. Ниннин пьёт, о чем-то задумывается, не начиная разговор с барменшей, она помнит чем это закончилось в первый раз. Красивая высокая девушка с именем Карина на бейдже улыбается ей и уходит протирать стаканы. Ниннин определенного чувствует умиротворение. Одной всегда было лучше. Проще. Привычнее. Из раздумий её вырывают громкие голоса какой-то компании. Знакомых голосов не слышно, внешность тоже не навевает каких-то воспоминаний, а поэтому можно сделать вывод, что это абсолютно неизвестные ей люди. Не имея ни понятия, ни желания понять кто они, Ниннин разворачивается обратно. Она все также сидит и пьёт далеко не последний бокал, Нин хорошо переносит алкоголь, лучше всех своих знакомых. Она пропускает момент, когда кто-то садится рядом с ней, не видит в темноте боковым зрением кто это, а поэтому слегка поворачивает голову в сторону. Зря. - Какая неожиданная встреча, бабочка, - как же привычно и одновременно чуждо звучит этот голос, это обращение, - что же тебя привело сюда? Судя по всему, тотальное невезение, фортуна, которая отвернулась от неё лет с пятнадцать, что-то ещё отвечающее за удачу, просто не приходящее на ум из-за алкоголя. - А должны быть причины моего нахождения где-то? Это раздражает. Они расстались не как подруги и не как знакомые. Странное начало разговора, вечер в целом тоже обещает быть таким же. - Я просто интересуюсь. - Я просто отвечаю. Ну правда, что ж ей так не везёт. - Ты всё ещё обижена на меня? - Не пойми меня неправильно, но мир не крутится вокруг тебя, онни, почему я должна убиваться из-за событий прошлого? Ниннин все ещё филигранно врёт, тут точно талант и мастерство, не иначе. Потому что ответ на вопрос «да». Всегда будет «да». - Любовь бывает и после тебя, Эри-цзе. Её имя. Оно такое красивое, лаконичное, приятно перекатывающееся на языке. - Прошу, не называй меня так. Пусть это было сказано и с усмешкой, но то, как подрагивал бокал, прежде чем коснуться губ собеседницы, прекрасно говорило о её реальном отношении ко всему этому. - Как скажешь. Разговор не клеится. Абсолютно. Потому что двум совершенно разным девушкам не о чем говорить. Никогда не было. И никогда не будет. - Я понимаю, что являюсь не лучшей компанией для этого, но то, что тебя что-то гложет - видно, - наконец-то она нарушает молчание, звучит совсем неуверенно, это кажется забавным, - если это хоть как-то поможет тебе, то я готова выслушать. Хоть как-то поможет. Как-то. А в прочем плевать. Ниннин уже в который раз не-че-го, совершенно, точно и полностью нечего терять. Ей нужно выговориться. Она девушка из железа, но оно имеет особенность ржаветь и гнить. - Ну что ж, - в целом это даже возвращает на пять лет назад: она в этом баре, одна среди толпы людей, её готов выслушать человек, с которым она практически не знакома и с которым (на этот раз точно) навсегда расстанется уже через три стакана. Сказать хотелось о многом. Оно и проговаривалось. О том, насколько больно вечно соответствовать стандартам. Откуда об этом знать остальным? Идеальная маска трещала по швам, крошилась, от неё отваливались куски краски, чтобы явить миру беззащитное нечто, стоило только на секунду отойти от образа, явить себя. Подобие себя. Это больно. Всё больно, особенно жить. Другого слова и не подобрать. Больно общаться с людьми, которые знают, что их ждёт, которые знают, чего они хотят, которые знают, кто они. Сынмин ей звонил. Неоднократно. Пытался выловить у входа в университет, в кофейне рядом с домом и любимом парке. Его дружки и подружки звонили и писали. И летели в чёрный список. Как и он. Они наивные и не понимают, что причиняют лишь боль, из-за них голова, тело, всё-всё-всё трещало и разрушалось от жалости и обиды к себе и на себя. И на них. И на всех. Что она собирается понимать. Что? Что у них общего? Это её любили. Это за ней бегали. Это друзья, потенциальные пары и знакомые подстраивались под неё, а не наоборот. Любит ли её Ниннин, если быть честной? Да, за семь лет это стало привычкой. Нужно хоть к кому-то испытывать сильные чувства. Ненавидит Ниннин себя, кого-то другого просто не может, а любить Жизель, любить Эри, уже привычно. Больно, но привычно. Вообще всё, что происходит в жизни Ниннин можно описать одним словом - больно. Ей не отвечают. Жизель смотрит куда-то в барную стойку пустым взглядом и водит пальцем по ободку стакана. - Мне даже нечего тебе ответить, - без улыбки усмехается она. Ох уж это чувство дежавю. - Ну и не нужно, - Ниннин на секунду замолкает, обдумывает, - можно попросить тебя об одном одолжении? - Конечно, и что же ты хочешь? - Ничего особенного, - она слегка посмеивается, так звонко и красиво, так надломленно, - просто забудь меня и всё, что со мной связано. Всё, абсолютно. Если она и правда хочет облегчить страдания Ниннин, если сама Ниннин хочет, то это первый и самый важный шаг. - Что, - Жизель поднимает в замешательстве голову, но Ниннин стоит уже у выхода. Она вырвет эти розы из грудной клетки, даже вместе с сердцем, если понадобиться. - Ну и последнее, - теперь уже точно, - не вини меня ни в чем Она выходит из бара. Теперь все будет иначе. Теперь она будет другой. Ниннин справится со всем, со всеми. Это не конец, но его приближение. И он будет явно счастливым, ведь - даже будучи виновной, я не хочу быть (печальной).