Ведьмовской гримуар.Начало

***** POV Мелисандра Бледный лунный диск тонкими световыми нитями крепился к иллюзорному небосводу, по темному полотну которого миллионами осколков рассыпались звёздные стразы. Гнетущая тишина точно проникала в уши вязкой субстанцией, закупоривая слуховые каналы. Единственное что слышалось как никогда отчетливо - это биение собственного сердца, а из ощущений - лишь пустота, венцом которой было небесное светило, возвышающееся над бескрайней, черной толщей воды. А ещё было холодно. Озноб проникал под кожу тонкими иглами, заставляя тело конвульсивно содрогаться, выпуская в воздух последние частицы тепла, тающие паровыми облаками в лунном свете. «Прямо-таки ночь в Атлантическом океане неподалеку от ушедшего под воду Титаника» - сложил разум элементы подсознательного пазла и вовсе материализуя поверхность, на которой мне удавалось лавировать над водной гладью, в обломок той самой двери, служащей плотом для спасения Розы. Приподнявшись, я окончательно подтвердила свое место положение, окидывая беглым взглядом сотни окоченевших трупов. Один и вовсе был обнаружен совсем рядом, заставляя перепугано податься назад и едва самой не окунуться в жидкую ледянную смерть. Выглядывающая на поверхность полу лысая голова была покрыта инеем, а на лице, застывшем в предсмертной гримасе, в широко открытых глазах, читался неподдельный страх, степенно кочующий и в мою душу. Умом я конечно понимала, что все это не иначе как плод моего больного, воображения, перенасыщенного просмотром одного и того же фильма. Он был одним из немногих в большой дисковой стопке, хоть как-то соответствующий моим предпочтениям, а иных способов коротать вечерами свое одиночество в большом доме я попросту не находила. Память так же хранила в себе отчётливые картинки ускользнувшей реальности, но это отнюдь не помогало успокоить сердце, тарахтящее в тахикардическом припадке у самой гортани, разрывая дыхание в спазмические клочки. -Дура... - звучно раздается мальчишеский голос, разрезая полог траурной тишины, заставляя взгляд метаться из стороны в сторону в поиске его обладателя. -Какая же ты дура! - звучит повторный укор здравого смысла, что обретает черты Джека Доусона вальяжно восседающего на обломке айсберга. -Кто бы говорил, - откидываю в ответ и запуская руки в ледяную воду, делаю пару гребков, направляя свой плот в сторону иллюзорного ДиКаприо, при этом отмечая, что людские тела исчезли, делая океанскую гладь девственно чистой, - тут знаешь ли места и для двоих хватило бы. Леонардо Доусон картинно разводит руками и кривит губы в лёгкой ухмылке, точно жестом сим приносит свои извинения, а после начинает оправдываться: -Претензии к режиссёрам и постановщикам. Но не будь все бабы дурами - на этой двери мог выплыть я, - тычет пальцем в мой плот парень, а я подмечаю бледность его руки и в целом синюшность кожных покровов, понимая, что передо мной не просто Джек Доусон, а дохлый Джек Доусон. -Я своим поступком его не погубила, - чеканю на обвинения, переставая грести, вот только это не замедляет движения пресловутой двери, будоража мысли вопросом откуда в океане такое течение. -Не жалеешь значит? На заданный вопрос из реминисцентных архивов памяти тут же был подкинут кадр, где распахиваются дорогие глаза, даря доступ к плавленому серебру родной души, заставляя отрицательно затрясти головой, а после и вовсе подкрепить свою уверенность однозначным: -Нет! И если и раньше дурманящая кровная связь превращала меня в мартовскую кошку, то сейчас я готова была отдать за него все имеющиеся 9 жизней. Вот только жаль в теле моем наличествовала только одна, да и то.... Жива ли я ещё? Может все это не просто игра подсознания - так выглядит та самая смерть, а это никто иной, как пресловутый паромщик? Поежившись толи от мрачности новых мыслей, то ли все от того же атлантического холода, я во все глаза уставилась на Джека ДиКаприо, что как-то понимающе закивал, а бледные губы растянулись в снисходительной улыбке. Тем же временем течение все усиливалось, пронося меня мимо айзбергного пьедестала, неотвратимо утягивая сомнительный плот к....водопаду? -Что ж пора нам прощаться,- изрекла иллюзия уже мне в спину, - никогда и ни о чем не жалей Мелисандра, ведь решения, принятые тобой есть ни что иное, как судьба. А о ней не жалеют - ее просто принимают. - И моя судьба быть погребенной под толщей воды? - срываясь на крик, поинтересовалась я, с ужасом созерцая свой бурлящий финал. Ответа не последовало. Обернувшись, я и вовсе не нашла ни своего странного собеседника, ни айсберга, на коем он восседал... А уже в следующий момент с визгом сорвалась в водную бездну. Сильнее зажмурившись сделала глубокий вдох, в отчаянной попытке выжить - даже планировала плыть под водой. В мыслях возник тайно изученный вдоль и поперек образ, увидеть который скорей всего мне врятли еще удастся. Все это жгучим комом отчаяния подпирало горло и не выдержав я все же сорвалась на крик, что в следующий миг завис в воздухе темнеющего пространства: -Доминик! - освобождаясь из какого-то теплого кокона, жадно глотаю кислород, настраивая свой зрительный навигатор на волну новой фантомной действительности. И оная кажется мне куда более реальной хоть и не менее холодной. Через окна абсолютно не знакомого мне визуально, помещения сочится все тот же мягкий лунный свет, рассеивая полуночный мрак. Да, именно о зелёных десяти минутах после полуночи рассказывают электронные часы на прикроватной тумбе, пока взглядом я препарирую квадратные метры, где насыщенные мускатные миазмы пропитали кажется каждую деталь интерьера, выдавая чьей именно временной собственностью являлась данная комната. «Доминик!» - спохватываюсь мысленно и освобождаю ноги от одеяла, обнаруживая их наготу. -Какого… - дальнейшее исследование собственного тела фиксируют скрытость остальных его частей под черным балахоном чужой толстовки, но это никак не меняет того факта, что меня кто-то переодел и судя по аромату, источаемому одеждой… -Доминик… - стянув первую завесу смущения, отчаянно бьющую по щекам, рванула на себя одеяло, в дальнейшем намереваясь использовать его как главный щит от прошибающего до кости холода. В этот миг взгляд улавливает падение на пол чего-то не менее черного, как и все вокруг. Принимаясь к ощупыванию да разглядыванию оброненного в лунном свете, признаю в сем нечто спортивные штаны, которые свободно можно подвязать на груди. Но тратить время на подбор чего-то более подходящего не хочу. Быстро натягиваю на себя еще один мешок, максимально утягивая тесемки, делая несколько заворотов на широких штанинах и спешными шагами направляюсь к выходу из комнаты, попутно даря студеному полу тепло босых ступней. Понять, чем именно вызванная такая спешка толком не могу – слишком много эмоций переполняют грудную клетку, а не вмещаясь в ней рвутся наружу бессмысленной влагой, что мутит осязание. То и дело утирая иррациональные слезы спускаюсь винтовой лестницей готовясь преодолевать бесчисленные обломки, которых попросту нет. Сей факт заставляет замереть ошарашенно, взирая на абсолютно целостные стены и окна в полуразрушенном ранее кабинете. Неверие тому, что транслирует собственный зрительный прибор, толкает продолжить движение и в маленький коридор, соединяющий две части дома я фактически выбегаю, уже практикуя так же тактильное восприятие пространства. Но и оно лишь подтверждает мою склонность к галлюцинациям. «Да-да!… Шизофрения на проводе. Чего изволите? Сегодня в меню у нас шикарное разнообразие диссоциатиных растройств...» - стебется мозговой термит, пока я сжимаю в ладонях тюль, скрывающую целые панорамные окна гостиной. «Это был сон?» - напрашивается самый логический вывод, и я уже даже начинаю раздумывать, о возможностях избежать всего произошедшего, как ход мыслей прерывает глухой звук приземлившихся к моим ногам тапочек. -Это был не сон! – раздается голос Эстэль со стороны кухни. К нему так же примешивается звякающий звук посуды, а юркнув ногами в предложенную обувь, да совершив несколько шаркающих движений, я застаю женщину выставляющей в тумбу чайный сервиз. Тот самый. Пурпурный. В его полном составе. Ядреный коктейль из бельмесости и скепсиса, приправленный толикой удивления, ощутимо бьет по голове, кромсая слова в бессвязные наречия: -Но…Что?.. Как? … - Все, что разрушено магией, она же может и возродить. – поясняет метиска, а тем временем на моих глазах несколько фарфоровых черепов степенно ползут друг к другу, вовлекая в свое единение горсть осколков, преображаясь в чашку. Её женщина тут же принимает в свои руки, отправляя к собратьям, низвергнувшим загордившегося императора. -Вот только созидание доступно увы не всем…им обладают лишь… -Гибриды? - моя догадка растекается на губах ведьмы горькой улыбкой, пробуждающей в груди новое непонимание: - Но зачем тогда их ...? - договорить не решаюсь, но это не мешает черноглазой уловить смысл, который я пытаюсь донести: -Ведьмы мало чем отличаются от людей, Мелисандра. Ими порой руководят самые что ни наесть человеческие чувства: алчность, эгоизм… Страх, тревога… Любовь… Да и ты совсем не за этим сюда шла…И не ко мне вовсе. – на сим женщина кивнула в сторону двери, ведущей во двор. Задетые первоначальные стремления жгучими угольками рассыпались в груди, мгновенно выпаливая былую суть разговора, инерционно разворачивая меня в сторону выхода. Я и опомниться не успела, как ладонь уже почти легла на дверную ручку. -Куртку мою надень, - прилетело в спину, и я даже было потянулась к предложенной верхней одежде, но была остановлена возросшим чувством ответственности: -Эстэль… - замявшись, потупила взор, отчаянно пытаясь состряпать годное объяснение: - Мое обещание…я… -Ты спасла ему жизнь, о большем здесь и говорить не нужно. Иди уже. Он места себе не находит. – И, хотя разум бередит не мало вопросов, непосредственно связанных с отступлением от зарока, но желание увидеть вампира все же превосходит их в своей силе, заставляя отложить дальнейший диалог с наставницей.