Haven't Got Far To Fall

Это отчётливая ночь, когда грань между их дружбой стирается в последний раз. Воскресенье. Сейчас октябрь, и погода становится мягче по мере приближения ноября. Сегодня 23-е число. (После сегодняшней ночи, двадцать три становится любимым числом Дрима.) Простая ночь. По телевизору показывают фильм, и никто из них не обращает на него внимания, голова Дрима лежит на коленях развалившегося на диване сонного Сапнапа. Патчес свернулась калачиком у его ног, и руки Сапнапа пробегают по его волосам. Это успокаивающие, любящие касания. Они поняли, что тянутся друг к другу с тех пор, как переехали, и они ничего не сделали, чтобы остановить это. Это всё — мягкое, любящее, быстрое, невербальное “Я люблю тебя”, особенно когда они не могут сказать это друг другу. (Дрим, сидящий на полу, прислонив голову к колену Сапнапа, когда он стримит. Когда они дремлют спина к спине в постели Дрима. Касаются ногами под столом, когда они едят. Мягкие пожатия плеч и рук с переплетёнными пальцами. И, совсем недавно — это. Голова Дрима на коленях Сапнапа, на их диване.) Всё это — маленькие, кажущиеся нормальными вещи, но для них это — гораздо больше. Это любовь. Дрим смотрит на телевизор, но это не значит, что он обращает внимание на мелькающие цвета и звуки. Пальцы Сапнапа сильно запутались в его волосах, ногти мягко царапают, и если бы Дрим мог мурлыкать, он бы так и делал. Он чувствует, как тело Сапнапа шевелится при вздохах, и слышит, как у него слегка булькает в животе. Дрим мягко прижимается лицом к бедру Сапнапа, немного зарываясь носом. Мягко. Крошечный поцелуй. Это их способ сказать: “Я люблю тебя". Они никогда не были сильны в словах — даже будучи подростками, они предпочитали тишину совместной работы по звонку, и даже после того, как Сапнап переехал к Дриму, лежать рядом друг с другом на диване, в тишине, было одним из любимых занятий. Это звучит глупо, но обниматься, сцепляя пальцы и склонив головы на плечи (и, возможно, задремав), было гораздо нужнее лишней болтовни. Не то что бы их дом когда-либо был совсем беззвучный: там была тихая музыка, или посудомоечная машина, или их стиральная машина издавала тихую мелодию, чтобы сказать им, что всё готово. Есть и другие мелочи. Сапнап готовит завтрак Дриму, если он встаёт поздно. Иногда ему трудно даже добраться до кухни, и Сапнап постучится в его дверь, если он не увидит Дрима к двум часам дня, молча принесёт ему кофе и рогалик, и ляжет рядом с ним в постели, пока Дрим ест. В свою очередь, Дрим приготовит что-нибудь приятное для них двоих, если он знает, что Сапнап работает допоздна, тихонько постучит в его дверь посреди стрима и принесёт тарелку, полную картофельных оладий, яичницу и чашку сока, чтобы получить ослепительную улыбку в ответ. (Они оба большие поклонники завтраков. Дрим не может вспомнить, когда в последний раз у них была нормальная еда на ужин.) Их любовь довольно спокойна. Она не зависит от подарков или больших эмоциональных разговоров, но они ценят своё время вместе. Это расслабляет и успокаивает. Это противоположно тому, что ожидает от них большинство людей — на экране они громкие*, срываются друг на друга и спорят, как маленькие подростки. Но наедине, когда некого развлекать, кроме самих себя, они прижимаются кожа к коже и впитывают присутствие друг друга. Забавно, правда, как хорошо они знают друг друга. Они созданы друг для друга, ритм Сапнапа идеально вписывается в ритм Дрима, и кажется, что они просто предназначены друг другу. Родились для того, чтобы быть вместе. Честно говоря, первая неделя была такой чертовски неловкой. Дрим не совсем понимал, как себя вести, не знал, был ли Сапнап обидчивым парнем, не знал, нравится ли ему кофе или что он обычно ест. Но после того, как они, ошибаясь, прошли свой странный период адаптации, проводя каждый день (и ночь) друг с другом, всё встало на свои места, и шестерёнки начали вращаться без трения. Это было легко. Сапнап сделал его жизнь намного проще, и каждый нейрон в теле Дрима хотел, чтобы с Сапнапом было то же самое. Их любовь проста. Они почти как соулмейты, приспособленные к совместной жизни и настолько хорошо работающие друг с другом, что иногда Дрим задаётся вопросом, нет ли в его голове Сапнапа. Секретов тоже нет — вот почему Сапнап абсолютно не удивился, когда Дрим говорит ему, что он гей. И ещё меньше удивляется, когда Дрим говорит ему, что у него есть чувства к Джорджу. Джордж. Любовь Дрима к Джорджу совсем иная. Он очень открыто говорит о своих чувствах к Джорджу. Дрим рассказал бы всему миру о том, как сильно он его любит: если бы ему дали шанс, набил инициалы Джорджа на своей руке, выкрикнул бы его имя с вершины самого высокого здания, которое он сможет найти. Она громкая. Полная противоположность тому, что есть у Дрима и Сапнапа, построенной на тихих моментах, любящих взглядах и мягких руках. Любовь Дрима к Джорджу основана на честности и рассказам всего, что бессвязно приходит ему в голову, часами говорит по телефону, пока он лежит в постели с Сапнапом. Сапнап, по общему признанию, говорит очень мало, предпочитая прижиматься лицом к шее Дрима и время от времени бормотать что-то в его ключицы. (Джордж дразнит их, что они ведут себя как пожилая супружеская пара.) И хотя иногда Дрим может быть немного потерянным, он знает свои эмоции. Он знает, что влюблён в Джорджа, возможно, немного больше, чем должны друзья. И его это устраивает. Окей, пусть это чувство кипит в его груди. Любовь Дрима к Джорджу пламенна. Она может обжечь его, если он подойдёт слишком близко. Она горяча, страстна, кипит и гудит под его кожей, желудок сжимается при каждой мысли о Джордже, Джордже, Джордже, их любви, такой горячей и опасной, что он не должен подходить слишком близко. Она похожа на лаву, магму, которая трещит и лопается у него в груди, пар вырывается изо рта всякий раз, когда он говорит. Горячо. Громко. Она может быть опасной, может причинить боль, ужалить, обжечь, но это риск, на который Дрим всегда готов пойти. Он утопился бы в тепле, даже если это бы убило его. Но этого не случится. Потому что Джордж, в отличие от Сапнапа и от Дрима, почему-то довольно уравновешен. Он единственный из них, кто не полный долбанный идиот, и он следит за тем, чтобы они оставались в рамках платонических отношений, чтобы их можно было принять за просто друзей. И, конечно, иногда они немного промахиваются. Иногда флирт становится слишком серьёзным. Но это всегда оставалось довольно незаметным, выдавалось за то, что они были близкими друзьями. За кадром, вдали от внимательных глаз сотен тысяч людей, всё становится немного... запутаннее. Может быть, не запутано, но более размыто. За кадром, когда Сапнап целует Дрима под ухом, пока они нежатся в постели, за кадром, когда Джордж шепчет ему на ухо о том, как сильно он скучает по нему и как сильно он хочет быть там, в постели с Дримом и Сапнапом, лёжа между ними, защищённый и нужный. За кадром, когда Дрим признаётся в своих чувствах. Во-первых, Джорджу. Уже поздно, поздно и для него, и для Джорджа, какой-то утренний час, когда птицы уже начинают петь, а солнце почти поднимается над горизонтом. Дрим свернулся калачиком в своём рабочем кресле, завернувшись в одеяло, с кружкой чая, а Сапнап спит в своей кровати менее чем в шести футах от него. Джордж на связи, его голос мягкий и тихий, спокойный. (Сапнап время от времени что-то бормочет во сне. Он лежит на боку, одна нога задрана немного выше другой, руки подложены под подбородок. Дриму почти ничего не хочется больше, чем скользнуть под одеяло сзади, обнять его и погрузиться в теплый золотистый свет сна и любви.) — Ты всё ещё со мной, Дрим? — Всегда, Джорджи. И это очень просто. Любовь Джорджа горяча, но так же легка, как любовь Сапнапа. Она другая, другой вкус на его языке (разница между специями и сахаром) и другое давление в груди, но это всё равно любовь. И Дрим хочет рассказать Джорджу. Хочет рассказать ему о лаве, кипящей в его венах, о жаре, разливающемуся в груди. Хочет наконец-то сказать на чистоту, вытряхнуть все мысли, которые он держал в себе бог знает сколько времени. Дрим не так быстро влюбляется — он никогда не был мужчиной, который отдает своё сердце в чьи-либо руки, он показывает свои эмоции только для людей, которых он любит. Вот почему для него такая редкость влюбиться в двух людей одновременно, не меньше. У него была изрядная доля разбитых сердец и плохих признаний. Возможно, немного больше, чем он заслуживает. Но теперь, когда его давний лучший друг дремал рядом, а другой лучший друг был прямо у него на ушах, несмотря на то, что он был за тысячи миль отсюда, возможно, всё это того стоило. Может быть, Дриму понадобились эти ужасные переживания, чтобы сблизить его со своими друзьями, втянуть их в их собственную маленькую солнечную систему. Держать рот на замке всегда было проблемой с Джорджем. Их любовь построена на общении. Честность, слова, последовательность. И из-за этого фильтр Дрима, кажется, исчезает, когда он рядом с Джорджем, и они оба привыкли к этому. Дриму не нравится скрывать что-то от Джорджа. Это дерьмово — скрывать что-то от своих лучших друзей, но ещё более дерьмово с Джорджем. Сапнап хорошо знает Дрима, знает язык его тела, знает, когда что-то не так. Дрим не должен поднимать эту тему слишком часто. Но с Джорджем Дрим может держать всё в секрете. Но он этого не делает, потому что знает, как сильно ложь горит. На самом деле, Дрим хочет, чтобы Джордж был вместе с ними. Хочет иметь возможность целовать его, обнимать, претендовать на него. Они оба. И он хочет сказать об этом Джорджу, хочет попытаться передать любовь, разливающуюся по его венам, заставляющую его пальцы дёргаться, а дыхание сбиваться. С его полной неспособностью держать рот на замке в присутствии Джорджа, Дрим делает именно это. — Джордж? — его голос мягкий, шепчущий, пытающийся не нарушить мягкую атмосферу любви и сна, держащую их двоих рядом. Даже разделённые морем пустых рук и тоскующих слов, они всё ещё связаны. — Ммм? — Я… насколько ты проснулся? Нервы сдали, и Дрим немного вспотел. Это может быть далеко неправильно, но в то же время он помнит слова Джорджа о желании, о потребности, и всё кажется нормальным. Бросив ещё один взгляд на спящую фигуру Сапнапа, Дрим замирает на месте. Ставит кружку на стол, делает глубокий вдох (задерживает дыхание на пять секунд) и выдыхает. — Довольно нормально. В чем дело? — Джордж, — Дрим мог бы вечно повторять имя Джорджа. Оно красивое. — Ага, я. Сейчас. Сейчас. Сейчас. — Я люблю тебя с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. Это было смело. Он не совсем хотел так говорить, но это сработало. Он надеется. Слова никогда не были сильной стороной Дрима. Он мог бы говорить обо всём и ни о чём весь день напролет, просто произносить слова, которые смутно связаны друг с другом, чтобы заполнить тишину, но связать свои мысли воедино так, чтобы это звучало красноречиво или даже имело смысл — это то, что он просто не может сделать. Он не совсем собирался так признаваться, но надеялся, что всё пройдёт хорошо. Он ясно намекает на вековую тоску, которая поселилась в его груди почти пять лет назад. Звенит тишина. Дрим хочет раствориться в полу. — ...Джордж? Снова тишина. Тишина редко бывает с ним и Джорджем — это происходит только в том случае, если один из них спит, и прямо сейчас тишина причиняет боль. — Я знаю, — Дрим слышит улыбку, любовь в голосе Джорджа. Его одурманенный сном мозг подсказывает ему, что это хороший знак. — Да? Ты знаешь? — Дрим. Любовь моя, — моя моя моя. О чёрт, это хорошо. Дриму это нравится. — Ты совсем не утончённый. Хорошо. Любовь Дрима к Джорджу никогда не должна была быть утончённой. Это чертовски очевидно, Дрим делал всё, что в его силах, чтобы признаться Джорджу, но не говоря ни слова. До этого момента. — Ладно. Джордж тихо смеётся. Он наполняет Дрима золотым светом, они глупо улыбаются и немного зевают. Джордж называет его милым, снова хихикая. Сердце Дрима вырастает на три размера. Наверное, лучше и быть не могло. Небо за окном Дрима начинает светлеть. Сапнап переворачивается во сне. Дрим, наверное, никогда ещё не был так влюблён. Не то что бы он не признавал это. Дрим настолько привык быть влюблённым в Сапнапа, что нет причин признавать это, нет причин погружаться ещё немного в чувства. Они могли бы оставаться там, где они есть, в расслабленном и блаженном, домашнем уюте. — Итак, когда ты собираешься рассказать Сапнапу? — Что? — бормоча что-то, Дрим умудряется выпасть из своего сонного, охваченного любовью потока мыслей о Сапнапе, Сапнапе, Сапнапе и сесть более прямо. — Ты не сделал… этого? Ты не сказал? Что? — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, Джорджи. Типа, серьёзно. — Дрим, — снова тихий смех и мягкий звук, как будто Джордж положил голову на руки. — Ты влюблён в Сапнапа тоже. — Ох. Ох. В этом… есть смысл. Глаза Дрима снова падают на спящую фигуру Сапнапа. Он всё ещё в отключке, рот слегка приоткрыт, волосы растрёпаны, тёмно-каштановые на фоне бледно-серых простыней. Он хорошо выглядит. Дриму хочется обнять его, прижать к себе, защитить от всего, что когда-либо могло причинить ему боль. Обхватить его сильными руками, почувствовать, как бьётся его сердце, прижать губы к мягким волосам, почувствовать царапину от щетины Сапнапа на своей щеке. Ох. Ох. Ох. — Дрим? — Да. Да, да. Ты… да. — Я что, детка? — чёрт, это мило. — Ты должен мне сказать. Я не могу читать твои мысли. — Ты прав. Ещё один тихий смешок. Дрим думает, что Джорджу хочется спать. — Я могу читать тебя, как книгу, Дрим. Ты не хитришь, ни с кем из нас. И... нормальные друзья не проводят каждую ночь в одной постели и не чувствуют себя ужасно, когда физически разлучены более, чем на тридцать минут. Джордж в чём-то прав. В его отношениях с Сапнапом определённо есть что-то немного неплатоническое, что-то немного другое. Нормальные друзья не впиваются нежными поцелуями в волосы друг друга, не переплетают ноги и не отдыхают, небрежно, лицом к лицу, прижавшись лбами друг к другу, за секунды до настоящего поцелуя. — Ты должен сказать ему, что любишь его, Дрим. Скажи ему всё как следует, признайся и чёрт с ним. Как ты сделал это со мной. — Но, я хочу... Джордж только мычит, зная, куда тот ведёт. К чёрту Джорджа за то, что он такой умный, всезнающий и симпатичный, с красивыми пальцами и острым умом, внимательным взглядом и идеальным темпераментом. — Хочу вас обоих, — тихо. Дрим сначала не уверен, слышит ли его микрофон, но Джордж снова тихо мычит. Золотой свет льётся обратно в грудь Дрима. — И ты можешь получить нас обоих. Тебе просто нужно сказать ему. — Но как насчёт вас двоих? Разве ты не должен сказать ему? — Он узнает. Как только ты ему скажешь, он сразу всё поймёт. Дрим, зевая, тихо кивает, прежде чем понимает, что Джордж его не видит. (По крайней мере, не сегодня. Веб-камера Дрима обращена к его кровати, и он с нежностью вспоминает звонки, которые у них были, когда они спали вместе, Сапнап свернулся калачиком рядом с ним в постели, спящая фигура Джорджа на мониторе. У Джорджа должно быть больше скриншотов лица Дрима, чем что-либо ещё в его галерее — может быть, кроме лица Сапнапа, — но у них не было пока другого способа.) Джордж снова тихо смеётся и называет его милым. Говорит ему, что он симпатичный, и Дрим чувствует, как всё лицо горит. — Ладно, Дрим. Иди спать. У тебя усталый голос. Джордж так хорошо его знает. Он устал и больше всего на свете хочет спать рядом с Сапнапом. — Устал, — говорит он со вздохом. — Я поговорю с тобой позже, хорошо? Я... я люблю тебя. Странно, когда он заикается на словах. Джордж, кажется, улавливает это и тихонько мычит. Это успокаивает. — Я тоже люблю тебя, Дрим. Мягко. Дрим мог это пропустить. К счастью, он этого не сделал. Его сердце немного замирает, и он, должно быть, издал какой-то тихий звук, потому что тихое хихиканье Джорджа наполняет его наушники. — Ладно, малыш, — Дриму действительно нравятся ласкательные имена, — иди спать. Поговори с Сапом завтра, хорошо? Когда он будет бодрым. — Хорошо, — сонно бормочет Дрим. Он, вероятно, сделал бы практически всё, о чем бы ни попросил Джордж. — Иди к своему парню. Дай мне знать, когда поговоришь с ним, хорошо? Я люблю тебя. Дважды. Джордж дважды сказал “Я люблю тебя”. В одном разговоре. Это своего рода рекорд. Ещё один раунд сонных прощаний, и звонок отключается. Дрим заползает в кровать рядом с Сапнапом, обнимает его за талию, защищая, и утыкается носом в его шею сзади. Здесь тепло. Дома. Весь разговор с Джорджем должен был показаться слишком коротким, недостаточно сказанным, но на самом деле в словах не было никакой необходимости. Казалось, что они были на одной стадии в течении многих лет, и всё, что им нужно было сделать, это закрепить поцелуем. Им просто нужно было произнести эти три слова в правильном контексте. Это действительно было так просто. Сапнап перекатывается на спину, просовывает голову под подбородок Дрима. Он обнимает Дрима, и они прижимаются друг к другу. Их лодыжки пересекаются друг с другом, и пальцы Дрима разглаживают заднюю часть рубашки Сапнапа. Во сне он смутно узнаёт на нем собственную одежду. Сон, наконец, затягивает его мозг, и он замечает, что его дыхание противоречит Сапнапу. Настоящая любовь, да? И эта сонная дымка приземляет его головой на колени Сапнапа воскресным вечером. Слова Джорджа звучат у него в голове. Он мог бы сделать это сейчас. Теперь Дрим мог выплеснуть его внутренности, запечатать его любовь к Сапнапу. Дрим мог это сделать. Дрим делает это. Совершенно очевидно, что они влюблены, просто у них ещё не было разговора на тему “кто мы такие”. Честно говоря, в этом не было никакой необходимости — они и так были в полном порядке. Если бы не жгучая, требовательная любовь Дрима к Джорджу, они могли бы жить в будущем в своем успокаивающем блаженстве. “Ты можешь получить нас обоих. Тебе просто нужно сказать ему”. Пальцы Сапнапа сильно запутались в его волосах, но Дриму удается немного сосредоточиться, отрывая свой разум от грани дремоты. Он все еще измотан их поздней ночью — он может заснуть в любую минуту, убаюканный дыханием Сапнапа и мягкими ласками. — Сап? — на самом деле очень неловко, насколько дрожит голос Дрима. — Ммм? Мычание — это то, что он, должно быть, перенял у Джорджа. Это вызывает ощущение гудения на коже Дрима, всё оранжевое, жёлтое, золотое и тёплое. Сейчас. Вперед. — Я люблю тебя, Сапнап. Немедленно: «Я знаю». Замешательство. Дрим думает, что это очевидно. Джордж сказал это прошлой ночью — разве друзья лежат на коленях друг у друга и гладят друг друга по волосам самыми нежными прикосновениями, едва касаются поцелуями бедер? — Нет, Сапнап, я люблю тебя. Короткая пауза, снова тишина. Молчание более нормально с Сапнапом. Дрим привык считать удары своего сердца, привык прислушиваться к случайному шуму уличного движения. С Сапнапом тишина — это утешение. Это истинное свидетельство их любви. Им не нужно разговаривать. Им не нужно ничего доказывать никому, кроме самих себя. — Я знаю, — пальцы Сапнапа всё ещё в его волосах, и Дрим чувствует, как чужой голос грохочет в его груди. — А ты...? — Да. Вздох. Облегчение. — И Джордж тоже. Мы оба, Сап. Пальцы Сапнапа слегка сгибаются. Дрим почти мурлычет, слегка приподнимаясь от этого прикосновения. Это знакомо, но что-то в этом кажется другим. Дрим может чувствовать на себе пристальный взгляд Сапнапа, чувствовать, как любовь обжигает его кожу. Это напоминает о том, как Джордж может обжечь его одними словами. Мило. Дрим переворачивается. Патчес издает тихий звук у его ног. Сейчас он лежит на спине и смотрит на Сапнапа. Дрим был прав — у Сапнапа мягкое выражение лица, уголки губ приподняты, глаза ласковые, небольшой румянец на щеках. Пальцы в его волосах царапают кожу головы, и глаза Дрима закрываются. Тут мало что можно сказать. Они достигли взаимопонимания. Они сделают то, что делают всегда: вернутся к своей рутине нежных поцелуев на обнажённой коже, будут дремать, обнимая друг друга, поддерживая физический контакт всякий раз, когда смогут. Единственное, что изменится — это то, что у них теперь будет и Джордж. Будет другой человек, которого можно любить, другой человек, к которому можно что-то испытывать. И Джордж подожжет их, подожжет, подольет масла в их тлеющий пепел. Больше любви. Дрим будет искать любой шанс полюбить своих друзей ещё больше, чем он уже любит. Друзья? Видимо уже нет. Дрим садится, и придвигается ближе к Сапнапу, к большому недовольству Патчес. Их руки находят друг друга, и они сидят бок о бок, туловища наклонены друг к другу, их лбы прижаты друг к другу. Дрим чувствует ресницы Сапнапа на своей щеке. Это не то, чего он не чувствовал раньше, но это кажется новым. Неплохо. Различия. И Сапнап закрывает разделяющие их секунды, прижимает их губы друг к другу. Весь мир Дрима меняется, переворачивается и приходит в себя. Дрим отступает, совсем чуть-чуть. Его руки покидают руки Сапнапа и двигаются, чтобы запутаться в мягких волосах, мизинец прижимается к затылку Сапнапа. В ответ большие руки опускаются на талию Дрима, пальцы немного сгибаются. Это заставляет его дрожать, и Дрим отстраняется ровно настолько, чтобы подышать. Да, они больше не просто друзья. Друзья так не целуются. Сапнап снова втягивает его, и время головокружительно расплывается. Дрим обнаруживает, что его ноги по обе стороны бёдер Сапнапа, он притягивает лицо Сапнапа к своему, руки обхватывают его затылок, наклоняя голову набок. Руки Сапнапа давят по всему его телу, пробегают по бокам, пальцы вдавливаются в впадины ребер, бегают по ключицам и плечам, скользят под нижнюю часть футболки. Это любовь. Это и есть любовь. Их любовь очень тактильна. Речь идёт о том, чтобы проводить время вместе, обнимая друг друга, лежа вместе, находясь в одной комнате. Даже просто посмотрев, Сапнап заставляет желудок Дрима сжиматься и скручиваться, заставляет его сердце биться сильнее, заставляет его влюбиться ещё немного. Они за то, чтобы обниматься, не бояться быть рядом друг с другом, держаться за руки и прислоняться друг к другу. Это не было шоком, когда они начали делить постель по ночам, никого не удивило, когда одежда Сапнапа медленно начала появляться рядом с одеждой Дрима в их шкафу. Нет ничего необычного в том, чтобы увидеть Сапнапа в одной из многочисленных футболок Дрима или увидеть его в спортивных штанах, которые ему немного коротковаты. Дрим больше не знал, какие носки его. Они должны позвонить Джорджу сегодня вечером, как только фильм закончится и Дрим сможет оторваться от колен Сапнапа. Они должны позвонить Джорджу с камерой, сесть в одно кресло, положить руки на колени Дрима, поделиться наушниками, обменяться мягкими улыбками, когда их глаза встречаются друг с другом в их видеозвонке. Дрим будет говорить. Он заговорит, наполнит уютную тишину мыслями о любви и о том, что он приготовит им завтра на завтрак. Он будет говорить, говорить и говорить, а Джордж будет с любовью смотреть на него через видеозвонок. Джордж всегда был наблюдателем. Неудивительно, что они так хорошо работают вместе — Дрим-болтун, любит поболтать, а Джордж-слушатель, любит слушать, как тот болтает, о чём угодно. Сапнап сидит прямо посередине, может начать разговор с любым из них, когда он зайдёт в него, но более чем готов позволить Дриму сесть к нему на колени и продолжать звонок, разговаривая, положив голову на плечо Дрима, обхватив его руками за талию. Они так хорошо работают вместе. Дрим не знает, как он не понял, что Джордж и Сапнап были влюблены до всего этого — иногда он слеп, как летучая мышь, когда дело доходит до эмоций других людей. Он не бесчувственный, он просто… немного глупый. Но сейчас Сапнап целует его в шею, руки лежат на талии, они всё ещё на диване, фильм мигает огнями и цветами по телевизору, и Дрим может чувствовать, как маленькие похвалы ложатся ему на кожу. Это заставляет его дрожать, и хотя сегодня вечером у них не будет секса, он уже на горизонте. И Дрим знает, что он пройдёт хорошо. Секс, любовь и руки Сапнапа в сторону, Дрим за гранью счастья. Он был счастлив уже некоторое время, счастлив с тех пор, как Сапнап переехал к нему в январе, счастлив с тех пор, как несколько месяцев назад он признался, счастлив с тех пор, как они втроем начали чаще разговаривать, счастлив с тех пор, как он встретил Джорджа, счастлив с тех пор, как он встретил Сапнапа. Какое-то время он счастлив. Но Дрим не знает, может ли что-нибудь превзойти это ощущение волос Сапнапа под его пальцами и его мягких губ на своих губах. (Может быть, Джордж и смог бы, но даже тогда, единственное, что может быть лучше, чем это, — это они оба, Джордж и Сапнап вместе, в его постели. Однажды. Однажды. Однажды.) Всё ещё есть некоторые недопонимания — Дрим не знает, когда Джордж приедет к ним, или где их первое свидание состоится вместе. Но на данный момент, на данный момент есть достаточно ответов, чтобы больше об этом не разговаривать. Почти всё, чего он хочет — это почувствовать Сапнапа, обнять его, как он делал всё это время, и утопить себя в ощущении того, насколько всё по-новому. Потому что они изменились. Они влюблены, как и всегда, но на этот раз они написали об этом тремя словами. Я люблю тебя. Они говорят это руками, осторожными пальцами и мягкими поцелуями. Но они всё равно говорят это, и иногда они шепчут это друг другу на ухо, чувствуя дрожь и мурашки от этих слов. И двадцать три становится любимым числом Дрима. Октябрь стал его любимым месяцем, и чай, который он пил накануне вечером, когда признался Джорджу, тоже стал его любимым. Это всё напоминает ему о его мальчиках, двух мужчинах, которых он умудряется любить больше всего на свете. И он живет мечтой, живёт своей мечтой, живёт жизнью, о которой мечтал с семнадцати лет, и всё кажется правильным.