Последняя ссора

Какое обыденное. Одинокое. Кажется, это уже вошло в привычку. Прошло уже как две недели с их ссоры. Кадзуха помнил её. Помнил всё. Всё, что наговорил тогда. И он правда сожалеет. Сильно. Ему грустно от того, что он наговорил тогда Скарамучче. А сказал он много чего. И он помнит каждое слово. –Да потому что я устал! Устал, слышал ты или нет?! Я работаю, ради того, чтобы ты хорошо жил. ТЫ! А ты даже не даёшь мне нормально отдохнуть! Я устал от тебя и твоего самолюбия. Ты раздражаешь! Можешь хоть раз нормально дать мне отдохнуть, я что так много прошу? Ты хочешь слишком многого, но не хочешь давать взамен НИЧЕГО. – А... - на глазах Сказителя выступили хрустальные слёзы, которые он мгновенно разбрызгал ресницами, не давая Каэдэхаре увидеть его боль. Ему ужасно обидно, больно, неприятно. Он лишь хотел немного ласки... Разве это много? - Ладно. Да-да. - он вновь одевает эту маску эгоизма и безразличия, чтобы не показывать того, что внутри него что-то рушится. И это – его маленький мирок. Островок уюта и безопасности. - Знаешь, продолжай. Что дальше? – А я скажу, что дальше. - красные глаза сверкнули яростью в полумраке комнаты. - Я ухожу. Мне всё это надоело. Мне надоело делать всё самому. Надоело, что ты ничего не делаешь, только требуешь и требуешь. Надоели твоё безделие и твоя глупая бесполезность. Я ухожу. - и он собрал вещи и ушёл, оставив Скарамуччу в полном одиночестве в новой, полупустынной квартире. Конечно, он мог запросто выгнать его из квартиры, ведь пока в ней прописан лишь он, но... Он любил его. Просто вспылил. Взбесился. Злился на него. Но лучше оставить всё, как есть, и не отбирать у него ничего. Просто оставить его и уйти из его жизни. Как же поздно он понял, что это была ошибка. Большая ошибка. Каждое слово. Каждое, что наговорил тогда своему любимому, и за каждое теперь готов был убить себя. Но... Две недели. ДВЕ. И лишь за это время он смог осознать свою неправоту. Даже принять её. Но перебороть – нет. Написать, позвонить – нет. У него не хватало сил, чтобы взять и просто извиниться перед ним. Он понимал, что, скорее всего, не получит прощения, но даже не пробовал. Слабак. Слабак. Слабак... Все эти две недели он не разу и не подумал связаться с Скарамуччей. Он просто был зол на него. Злился, что тот совершенно не пытался помочь. Как же он ошибался. Да, может, Сказитель и не мог никак помочь ему с деньгами, из-за его характера его выгнали с работы, и по дому, ведь не умел готовить сам, хоть и не признавал этого. Да. Но он делал кое-что гораздо большее. Он поддерживал Каэдэхару. Это ведь совершенно не в его стиле, говорить что-то доброе по отношению к другим. Но ради самурая, ради своей любви к нему, он был готов даже на такой шаг. Он поддерживал не только словами. Все эти объятья, которые сам он не очень любил, по его словам, все те поцелуи и улыбки, что он дарил Кадзухе. Всё это несло именно такую цель, ну, и лишь немного, ради того, чтобы получить хоть чуточку этого тепла в ответ. Ведь ему тоже тяжело. Жаль, что Каэдэхара понял это слишком поздно. Понял, что Скарамучча так хотел помочь. Понял его самого. И от этого так больно. В груди неприятно колит. Сердце болит. Как он мог так поступить? После того, что между ними произошло. После того, что они пережили вместе. Так больно осознавать, что он всё ещё любит его. Любит. Любит всей душой, каждой частичкой себя. Он готов защищать его от всех бед этого мира, но одну всё же пропустил. Себя. Как он мог допустить такое? Почему ни с того, ни с сего начал кричать на своего ненаглядного котёнка? Почему наговорил столько всего, он ведь совершенно так не считает? Почему? Почему? Почему? Теперь Сказитель никогда его не простит, Кадзуха уверен в этом. Зная его характер. Но теперь Каэдэхара осознал свою вину. Он так виноват. Лишь теперь, когда Скарамуччи больше не было рядом, он осознал, как тяжело ему без него, как грустно, как одиноко, осознал насколько сильно он дорожит им. Любит его. Нуждается в нём. Так больно осознавать, что Каэдэхара больше никогда не почувствует его тепло, его тело, не услышит его голоса, не заглянет в его глаза. Он больше никогда не проснется утром и не обнаружит сопящего на его плече предвестника. Не заглянет больше в сонные глаза и не поцелует, коснувшись губами кончика чужого носа, перед тем, как тот окончательно провалится в сон. Никогда. Больше никогда. Слёзы струятся по щекам, оставляя липкие, холодные дорожки. Ресницы мелко дрожат. Лицо припухло и покраснело. Сердце то пропускает удар, то стучит с бешеным ритмом. В груди всё непонятно сжимается. Дышать трудно, кислород будто перекрыли. Вязкое ощущение душит петлей на шее. Внутри – пустота. Только она, и облепляющее горе. Одиночество. Ещё три дня. Впустую. Лишь стены комнаты – неизменные спутники его сожаления. Он потратил две недели в глупой, слепой злости. А сейчас, поняв Скарамуччу, наконец, он сожалеет, дико сожалеет. Он хочет вернуть всё. Вернуть его, своего любимого. Он понимает, что сам виноват в этом. Это всё – его вина, лишь его и ничья больше. Дни стали однообразными, ещё больше чем раньше. Без его котёнка мир растерял все краски. Нет желания вообще ничего делать. Весь день – тихий завтрак и постель, в которой он проводил весь день. От грусти есть совершенно не хотелось, а даже если бы хотелось – готовить он ничего не хотел. Каждая готовка – их отдельное воспоминание. Когда Сказитель говорит, что не умеет, а Кадзуха помогает, и у Предвестника получается лучше, чем он тут же хвастается, а Каэдэхара всегда говорит, что уже это знает. И это воспоминание больно отдаётся в душе и бьёт по всему телу. Чтобы не чувствовать новую боль, он лучше откажется от готовки. Что же мешает ему просто забыть о Скарамучче? Это – его чувства. Скарамучча – важная часть его жизни, её смысл. Предвестник – это все его мечты, желания, все его счастье. И он не может стереть из памяти все их воспоминания, все счастливые моменты, что они провели вместе. Не может выкинуть его из головы. Не может. И не хочет. Не хочет забывать его. Хочет помнить его, любить его, быть с ним. Хочет вернуть его. Хочет, чтобы всё это было лишь страшным сном, жалкой иллюзией, чтобы он проснулся сейчас и всё было хорошо, чтобы его котёнок просто снова был рядом с ним. Но... Ему по-прежнему холодно. Одиноко. Одеяло скомкано. Кадзуха прижимает его к себе, обвивая руками и ногами, пытаясь создать жалкое подобие объятий, заменить родное тело хоть как-то, чтобы сбежать хоть на пару мгновений от едкого одиночества и невыносимого чувства вины. Но всё напрасно. В руках светится экран телефона, а пальцы старательно водят линии по тысячи фотографий Сказителя. Глаза под пеленой блестящих слёз ловят каждую черту любимого лица. Невыносимо. Всё, что он может – это обнимать одеяло, представляя на его месте Предвестника, и лить горькие слёзы, продолжая любоваться столь идеальным, любимым человеком, его лицом, телом, волосами – всем, что успела заснять камера за всё время. И всё же, это – не то. В реальности он куда красивее, некоторые фотографии нечёткие, некоторые слишком тёмные, некоторые через чур светлые. Но лучше, чем ничего. Но... Он хочет вновь его увидеть. Вновь увидеть, обнять, расцеловать своего котёнка, свою единственную любовь. Он мог бы просто написать. Но... Он не хочет ломать свою последнюю надежду. Каэдэхара уверен, скорее всего, Скарамучча уже удалил его номер, заблокировал и кинул в черный список и забыл, просто выкинул из своей памяти, из своей жизни. И когда, тот ему напишет, он обязательно выскажет всё, что думает о Кадзухе, скажет, как его ненавидит. Поэтому он не станет писать, пытаться связаться, а просто будет греться в гадкой надежде на то, что пусть между ними и всё кончено, но Сказитель просто простит его когда-нибудь и будет помнить. Какая приторная ложь. Такая сладкая, что умереть можно. Но он впервые отказывался от правды, уж лучше жить в своём лживом сахарном мирке и хоть как-то сократить ужасную тоску и боль в сердце. Чувство вины выедало его душу насквозь, болезненно прожигало лёгкие, заставляя задыхаться, захлебываться в собственных слезах, судорожно глотая воздух, чтобы не потерять сознание от нехватки кислорода. А эта мысль... Она спасала. Словно спасительный лучик света, надежды, вела вперёд, заставляя жить дальше, думать и верить, что всё будет хорошо, и что, Скарамучча, его любимый, не забудет о нём, может разлюбит, но будет помнить его. Он будет любить другого, будет встречаться с кем-то другим, жить с кем-то другим в их общей квартире, которую Кадзуха перепишет на Предвестника. А он останется. Скарамучча – его единственная любовь, другого ему не нужно, он просто будет любить его до конца жизни. Алые глаза бегали по экрану телефона, разглядывая, впитывая каждый миллиметр, стараясь удержать этот образ, передать его, как в жизни. Он не видел Сказителя так долго. Слёзы стекали по припухшим, раскрасневшимся щекам и падали на скомканное одеяло, оставляя мокрые следы на белой ткани. Неожиданно на экране мобильного выскочило новое сообщение. От Скарамуччи... "Ну привет). Скучал?" Глаза широко распахнулись, ресницы мелко задрожали. Губы расплылись в слабой, будто вымученной, дрожащей улыбке. Он так рад, что Предвестник написал ему, что ему не всё равно. Но зачем он написал? В голове сразу появляются не самые приятные причины. Он хочет сказать сейчас о том, как ненавистен Каэдэхара ему теперь, понасмехаться, как он любит делать это? Видимо. От осознания этого на душе ещё тяжелее. Пальцы судорожно тыкают по клавиатуре телефона, собирая из букв слова, набирая ответное сообщение. "Чего тебе?" Это далеко не то, что он хочет сказать Сказителю, но сейчас непонятное чувство не даёт ему написать то, что он действительно хотел. Пальцы двигались, набирая текст, совершенно не слушая чувств, будто сами по себе. Кадзуха очень надеется провести с любимым как можно больше времени, хоть и в сети, но ещё, не хочет продолжать этот разговор, не хочет прочитать в чужом сообщении "ненавижу". Он боится этого. Но всё равно продолжает смотреть в экран, изредка давая глазам разрядку, прикрывая их и утыкаясь лицом в одеяло. То послушно впитывало всё влагу, выступающую то и дело на алых глазах. "Как грубо" Новое сообщение. И ничего. Ничего хорошего. Но и ничего плохого. Но Скарамучча прав, Каэдэхара и правда сейчас грубит ему, причём за зря. "Почему такой грубый?" "Мы уже всё решили, Скар." Слёзы с новой силой покатились, будто дождём заливая одеяло. Почему?.. Если бы он тогда... Всё было бы хорошо, если бы он сразу понял Предвестника. Это всё он виноват. Это всё из-за него. "И? Это повод для грубости? Может встретимся?" Неужели?.. Неужели Скарамучча правда хочет встретиться с Кадзухой? Может, он простит его? Может ещё не всё потеряно? И всё будет хорошо? Или.. он просто хочет посмеяться самураю в лицо, высказать всю свою ненависть? Пыльцы быстро тыкают по клавишам. Сам он мог бы просто согласиться, принять это приглашение, и плевать, что там будет, главное – он хоть ненадолго сможет увидеться со своим любимым, услышать его голос. Но его мозг говорит иначе. "Для чего?" Он хочет знать причину. Сказитель, не скажет её просто так, скорее всего. Но Каэдэхара должен, просто обязан это знать. Это важно для него. "...Я скучаю..." Это сон? Кадзухе это мерещится? Или Скарамучча правда скучает по нему? Неужели он правда хочет увидеться, встретиться, тоже хочет вновь увидеть и услышать самурая? Это похоже на ложь, на шутку. И он бы повёлся на неё, с радостью повёлся бы, но его пальцы вновь не слушаются его, набирая очередное сообщение. На этот раз длинное, от содержания которого ему самому хотелось рыдать ещё сильнее. "Я повторюсь, мы уже всё решили. Пожалуйста, я не хочу с тобой общаться. Не пиши мне. Всего хорошего." Больно. Почему же так больно? Только бы это был сон. Только бы это было неправдой. "Ладно." Пожалуйста, Скарамучча, напиши что-то ещё. Напиши своё любимое "или нет", как делаешь это обычно, и продолжи добиваться своего. Умоляю тебя. – только и проносилось раз за разом в голове Каэдэхары, пока слёзы с новыми силами нахлынули, водопадом стекая по щекам. Зачем он вообще так ответил? Он ведь этого не хотел. Совсем не хотел. Что это? Он будто не управлял своими руками в этот момент. Его будто разрывает на части. Глаза вмиг становятся стеклянными, когда на экране высвечивается "не в сети". Всё. Это конец. Это был их последний разговор. Больше Скарамучча не станет его слушать, он не даёт вторых шансов. Тишина. Телефон откинут куда-то далеко. Одеяло скомкано ещё сильнее. Кадзуха обвил его руками и ногами, уткнувшись лицом, рыдая от горя. Больно... Кажется, душа, словно из стекла, треснула и разбилась, разлетевшись в тысячи и тысячи осколков. Внутри будто пустота. И лишь сильная, обжигающая любовь осталась теплиться в его сердце, заставляя его продолжать биться. Кажется, мир потерял все краски, все звуки, стал серым, мертвецки тихим, одиноким, без единственного лучика света в нём. Шум. Сначала кажется, будто это галлюцинации, но потом он понял, что это реальность. Ключ с характерным щелчком проворачивался в замке. Кто-то пришёл. Наверное, арендодатель. Старый мужчина. Видимо пришёл снять показания с счётчиков. Он в любом случае зайдёт к Каэдэхаре, если тот сам не выйдет. И лучше бы, он не видел самурая в таком виде. Кадзуха тут же вытер лицо. Быстро протёр глаза, откинул одеяло, схватился за телефон. Чёлка закрывала глаза, которые упрямо отказывались сдерживать слёзы. Пара рваных вдохов. Он пытался притвориться, что ничего не произошло. Но получалось, откровенно говоря, плохо. Лицо припухшее, раскрасневшееся. Глаза красные, стеклянные, под плотным слоем слёз, под ними мешки. Дыхание сбитое, громкое, как бы тише он не пытался быть. Время от времени в комнате раздавались сдержанные всхлипы. На экране мобильного снова фотографии Сказителя. Он очень надеется, что он выглядит более ли менее убедительно. – Не похоже. Вообще. - лёгкие шаги раздаются по комнате. Голос такой.. родной. Наверное, ему это уже мерещится. Пара секунд и его телефон оказывается в чужих руках. - Ммм... А в реальности увидеть не хочешь? Что? Каэдэхара удивлённо распахивает глаза, устремляя их на пришедшего. Неужели... Это он? Правда он? Скарамучча? Кадзуха бросается на него, хватаясь за чужую одежду, судорожно подрагивая, прижимая любимого человека к себе поближе, боясь, что тот уйдёт. Скар? – слёзы безудержно бегут по щекам, капая на чужое плечо. – Скарамучча, боже, прости меня. Прости, пожалуйста. Умоляю тебя... Я готов на что угодно, только.. не уходи от меня, прошу... - он продолжал шептать извинения, он сделает всё, чтобы его любимый остался с ним, простил его. Холодные тонкие руки коснулись его спины, обнимая в ответ. По комнате раздался громкий всхлип. Предвестник тоже плакал. Ему тоже было тяжело. Всё это время. Всё это время он провёл в одиночестве, мечтая об этой встрече. Он тоже вновь хотел увидеть Каэдэхару, обнять его, услышать его голос и почувствовать его запах. Наконец, он может сделать это. – Кадзуха... - шёпотом произнес он, но комната передавала все их звуки, и единственный человек в этой комнате всё слышал. - Я.. люблю тебя... – Я тоже... Я тоже люблю тебя, Скарамучча... Прости меня... Прошу, прости... - самурай крепче прижимал тонкое тело к себе, утыкаясь носом в бледную шею. Такой родной, такой любимый запах. Он больше никогда не отпустит его. Никогда. Он сделает всё, чтобы его любимый человек остался рядом с ним. – Уже давно. - ответил тот, прикрывая глаза, наконец, расслабляясь в тёплых руках. Как же он ждал этого момента. - Только скажи мне.. - он вновь напрягся, игнорирую пляшущие перед глазами точки и чёрные пятна. - я что правда настолько бесполезный?.. – Боже, нет! Нет, нет, нет... Прости меня, я сказал, не подумав. Ты... Ты очень, очень важен. Прости... Прости за всё это... - он отстранился, посмотрел в чужие, печальные глаза и вновь обнял, обвивая руками тонкие плечи. Время течёт незаметно. Неизвестно, сколько они так стояли. Но оба уже успокоились и наслаждались присутствием друг друга. Тишину прервал Предвестник: – Ну, всё. Я устал! Ты знаешь, из-за твоей работы мы не занимались сексом уже месяц. Ты знаешь, это – невыносимо долго. - он быстрым шагом направился к кровати, утягивая Каэдэхару за собой и кидая на постель. Затем подходит ближе и садится на чужие колени, нависая сверху. Синие глаза хищно бегали по человеку напротив, будто изучая то, что успел забыть за всё время. – Ну, Скар... Я устал, давай просто полежим. - вымученно протянул Кадзуха, ощущая жар исходящий от любимого, чувствуя, как возбуждение вперемешку с небывалым волнением наваливается на него. Слишком много всего за один день. – Ну уж нет! Никаких "устал". Кое-кто говорил, что готов на всё, так что давай – наверстывай упущенное. Я же знаю, ты тоже этого хочешь~.