Детектив Гордон

Она лежала на мокром и блестящем после ночного дождя асфальте. Волосы — пергидрольно-блондинистый цвет, химическая завивка — растрепались и намокли, как и короткое платьице из яркой синтетики с аляповатыми блёстками. Такие же блёстки усыпали ярко-розовые туфельки на высоченных каблуках-шпильках — яркие и неуместные на этой серой улице пропитавшегося дождём и смогом Готэма. Одна туфелька слетела с ноги и валялась рядом; платье на бедре задралось, обнажая кружевную резинку чулка. Нелепые, неуместные моменты эротизма. Из-под блондинистой головы растекалась лужица — должно быть, поначалу алая, а сейчас размытая дождём, чуть розоватая. Кровь. Лица девушки было не видно, но я примерно представлял, каким оно должно быть. Хорошенькое, кукольное, обманчиво-невинное. — Эксперты ещё не осматривали? — я порылся в карманах плаща, вытащил сигареты и коробок спичек. Снова начал накрапывать дождь — но, к счастью, мелкий и редкий, и закурить мне удалось с первого раза. Я и так курю довольно много, но в дождливые дни курить хочется ещё сильнее. А в Готэме — этом чёртовом городе, куда меня перевели — солнечных дней, кажется, почти не бывает. — Нет, детектив Гордон. — Вечно копаются. Где их опять черти носят? Ей что, весь день тут лежать? — Да вон они уже, детектив. Не волнуйтесь. Куда спешить? Обычное дело. Я смял фильтр сигареты зубами, с усилием подавив проклятие в адрес молодого полицейского, обнаружившего труп девушки. В самом деле, чем он передо мной провинился? Это я — новичок в Готэме, переведённый сюда за то, что не сработался с нью-йоркским начальством. Чужак, романтик, идеалист. Во всяком случае, по мнению сослуживцев. А для коренных жителей Готэма подобные случаи — действительно обычное дело. Подумаешь, убили ночью молодую девчонку! Даже в участке шепчутся: здесь и не такое бывает. Порой просто волосы дыбом. Если не научишься здоровому цинизму — сгоришь раньше времени. Сопьёшься, или инфаркт какой случится, или умом тронешься… Ладно. Спиться я не боюсь. Давно уже пью — и ничего, выгнать из полиции ни разу не грозились. Найдите хорошего копа, который не пьёт. — Документов, разумеется, нет, — сообщил равнодушной улице я, сделав глубокую затяжку. — Теперь ещё и личность устанавливать… — Думаю, с этим я сумею вам помочь, детектив. Обернувшись, я увидел высокого широкоплечего мужчину чуть моложе себя — но намного лучше выглядящего, да и одетого тоже. Тёмно-каштановые волосы, аккуратная короткая стрижка, ярко-голубые глаза, чуть загорелая кожа, белоснежные зубы. Пальто тёмное, под цвет моего плаща, но на вид дорогое. Грёбаная американская мечта. — Брюс Уэйн, — американская мечта протянула мне руку. Рукопожатие у него оказалась крепким и энергичным — тоже в лучших традициях. Вот оно что. Местный миллиардер, мечта всех элитных шлюх и богатых невест. Да уж, и впрямь мечта. — Детектив Джеймс Гордон. Вы знали убитую? — Лица не видно, — голубые глаза Уэйна скользнули по телу девушки, — но боюсь, что да. Она пела в нескольких местных ресторанах. — Сможете что-то о ней рассказать? — Немного. Её знала моя подруга. Селина Кайл, владелица ночного клуба. Ночной клуб «Кошечка». По слухам, в его стенах много чего происходит; но в любом случае, красотка Селина Кайл — далеко не худшая из готэмских дельцов. — Буду рад любой помощи, мистер Уэйн. Что ж, даже если миллиардер просто заскучал и решил поболтать с полицией — уже лучше, чем ничего. К тому же, обычно за миллиардерами такого не водится. И уж точно они не подходят к тебе первыми на дождливой улице рядом с недавно найденным трупом. Синди Джонсон по прозвищу Кэнди. Да уж. Кэнди — идеальное прозвище для такой милашки. Впрочем, о том, что Синди-Кэнди была милашкой, я узнал, только когда услужливый миллиардер Брэс Уэйн принёс мне несколько её прижизненных фотографий. Потому что когда наконец объявились лентяи-эксперты и тело девушки перевернули… Вспомнив, я невольно содрогнулся — хотя никогда не считал себя впечатлительным человеком, — и в очередной раз потянулся за лежащими на столе сигаретами. От лица милашки Кэнди осталась от силы четверть — верхняя, вместе с левым глазом, чей белок тускло блестел из-под полуприкрытого века с длинными накладными ресницами. Остальная же часть лица… Я снова вздрогнул. Глубоко затянулся. Жуткое кровавое месиво, размытое дождём. Торчащие наружу обломки костей черепа. Ощущение было такое, словно лицо Синди откусил какой-нибудь тираннозавр. Дьявол. Если подобная тварь бродит по улицам Готэма… И как подобная тварь вообще может бродить по улицам Готэма? Или, может, разрывная пуля… Надеюсь, лентяи-эксперты сумеют определить. Но больше всё-таки было похоже на укус гигантской твари. Мутант из какой-нибудь засекреченной правительственной лаборатории? Или не правительственной, а частной, незаконной? Хватит, Гордон, с такими гипотезами тебя весь департамент на смех поднимет. — Рад, если смог хоть немного помочь, детектив Гордон, — сидевший по другую сторону моего стола миллиардер отвлёк меня от мыслей о тираннозаврах в городе двадцатого века. — Спасибо, мистер Уэйн, — я выпустил изо рта струю дыма и запоздало спросил: — Надеюсь, вы не против запаха табака? То есть, обычно я стараюсь не курить, когда беседую со свидетелями, но… Миллиардер улыбнулся своей ослепительной белозубой улыбкой. — Что вы, детектив, я не против. Интересно, это что, его фирменное обаяние? Испытывает на всех, включая случайного копа? — Ужасная смерть, — Уэйн бросил взгляд на край моего стола, где лежала фотография мёртвой Кэнди с обгрызенным лицом. Вопреки профессиональному обыкновению, перевернуть её вовремя я не успел — но, как ни странно, Уэйн смотрел на кровавую кашу и обломки костей куда спокойнее меня. Здесь что, и правда все старожилы к такому привычные? Или… Я вспомнил: нескольких полицейских и одного эксперта вырвало прямо рядом с телом Синди, на мокрый асфальт. Значит, не все. Выходит, к виду отгрызенных лиц привычен молодой красавец-миллиардер Брюс Уэйн? — Ужасная, — согласился я вслух. — А вы весьма хладнокровны, мистер Уэйн. Я не первый год служу в полиции, но от подобного зрелища… — я потянулся к фотографии и наконец перевернул её, чтобы не видеть самому, — мне хочется напиться в стельку. Чтобы забыть этот кошмар навсегда. — Боюсь, забыть это не поможет никакой алкоголь, — тихо отозвался Уэйн. — А я не так уж хладнокровен, детектив. Просто хорошо умею скрывать страх. Ладно, может, я и не прав. И красавец-миллиардер — вовсе не бесчувственный психопат, которого не трогает кошмарная смерть молодой красивой девушки. В конце концов, таким, как он, с детства приходится учиться сдерживать свои чувства. И может, в душе ему сейчас хочется вопить от ужаса. — Жаль, меня там не было, — неожиданно резко и с чувством добавил Уэйн, и я чуть не уронил недокуренную сигарету себе на брюки. — Вы в своём уме?! — к чёрту, не стану я с ним после таких слов цацкаться, будь он хоть трижды миллиардер. — Хотели бы, чтобы и вам лицо отгрызли?! — Значит, вам тоже кажется, что это был какой-то… — Уэйн на секунду замолчал, подбирая слово, — зверь? — Мне много чего кажется, мистер Уэйн, — сердито ответил я. — Результатов экспертизы ещё не было, а вы — не мой напарник. Но если вам так хочется знать — да, как по мне, это похоже на… — я тоже замялся, — бешеное дикое животное. Чёрт его знает. Будем работать. Но в любом случае — вы-то что смогли бы с этим сделать?! С подобной… тварью? Уэйн улыбнулся и пожал плечами. Выглядел он при этом вроде бы обескураживающе и чуточку сконфуженно, но, как мне показалось, притворялся. Чутьё меня редко подводит, знаете ли. Брюс Уэйн правда казался мне приятным парнем — и едва ли каким-нибудь психопатом, маньяком или криминальным авторитетом, — но какая-то тайна в нём всё же была. — Ну, я хорошо владею многими видами единоборств. Может, мне удалось бы спасти девушку. — Не валяйте дурака, — ещё резче, чем прежде, бросил я. — Только самоотверженных героев-одиночек этому проклятому городу и не хватало. А мне потом расследуй ужасную смерть молодого миллиардера, да? Всеобщего любимца? Уэйн снова улыбнулся. На этот раз, как мне показалось, искренне. — Вам не нравится Готэм, детектив Гордон? — Вы уж простите меня, мистер Уэйн, но этот чёртов город ни одному нормальному человеку не понравится, — сказал я и закурил следующую сигарету. — Но раз уж меня сюда перевели, то я сделаю всё от меня зависящее, чтобы преступников — и непонятных хищных тварей тоже — здесь стало как можно меньше. Уэйн посмотрел на меня задумчиво и серьёзно. Чуть прищурил свои ярко-голубые глаза, словно вглядываясь. — Вы — хороший человек, детектив, — тихо и так же серьёзно сказал он. — Такие люди очень нужны этому городу. Пожалуйста, не становитесь другим. — Едва ли стану, даже если захочу, — я тоже наконец усмехнулся. — Хотя знаете, мистер Уэйн, немногие говорят мне, что я хороший человек. — Я говорю. А я не так уж плохо разбираюсь в людях. — Вы любите Готэм, да? — неожиданно спросил я. Уэйн снова пожал широкими плечами. — Это мой город, — сейчас он тоже казался честным и искренним. — Я здесь родился и вырос. Здесь много плохого, но… Я тоже стараюсь сделать его лучше — как и вы. Просто по-своему. — Вот по-своему и делайте, — снова не выдержал я. — Благотворительность там, всё такое. А не вздумайте лезть на рожон и геройствовать. Обезоруживающая белозубая улыбка. Но — снова неискренняя. — Уверяю вас, детектив, я буду очень осторожен. Я встал из-за стола, мысленно надеясь, что мой совет был услышан, и мы пожали друг другу на прощание руки. — Вы правда нужны Готэму, детектив Гордон, — сказал Уэйн, уже стоя у двери. — Но, возможно, самоотверженные герои ему нужны тоже. Я не успел ответить — он уже закрыл за собой дверь. Смяв окурок в пепельнице, я от души выругался. За окном моего кабинета — за грязным, давно немытым стеклом — снова пошёл дождь. В этот день мне на работу позвонила Барбара. — Джим, милый, я скучаю, — прозвучал в трубке её голос — мягкий, нежный, ласковый. — Ты уже устроился в Готэме? Я могу наконец к тебе приехать? Я плотнее обхватил пластмассовую телефонную трубку ладонью и представил Барбару рядом. Белокурые локоны, рассыпавшиеся по плечам, милое лицо, любящий взгляд голубых глаз. Белокурые локоны… у убитой девушки, Синди Джонсон, милашки Кэнди, тоже были белокурые локоны… К чёрту. К дьяволу. Барбара осветляется и завивается совсем чуть-чуть. Её волосы не сожжены перекисью водорода, и она не похожа на дешёвую шлюху. Она не похожа ни на одну женщину из всех, кого я знал. Она… …Ей не место в этом проклятом городе. Я набрал в грудь воздуха. Медленно выдохнул. — Джим? Джим, милый, ты здесь? Мне показалось, связь оборвалась… — Я здесь, — хрипло сказал я. — Барбара… дорогая, подожди ещё немного, ладно? Я совсем недавно переехал, у меня здесь дел по горло… вот приведу в порядок квартиру, и… — Порядком в квартире могла бы заняться я. Тем более если у тебя дел по горло. Я ведь твоя невеста, разве нет? Мы бы наконец поженились… — Барбара… Как же мне хотелось её увидеть. Как же хотелось. Я снова вспомнил изуродованное лицо Синди Джонсон. Ошмётки окровавленной плоти. Представил, как убившая её тварюга жадно жевала выгрызенный кусок — а может быть, сразу же проглотила. Пока по Готэму бродит подобный монстр… — Барбара, родная, пожалуйста, подожди ещё немного, — быстро заговорил я. — Мы же договорились, что я скажу тебе, когда можно будет приехать, помнишь? Ещё немного, и… Короткая пауза. От трубки повеяло холодком. — Джим… — медленно произнесла на том конце провода Барбара, — может, ты больше не хочешь на мне жениться? Ты нашёл другую — там, в Готэме? Джим, если это так, просто скажи мне сразу. Я не буду больше тебе надоедать, обещаю. Я просто не хочу ждать неизвестно чего. К чёрту. Конечно, я не должен ничего говорить — но терять любимую невесту я тоже не хочу. — Барбара, послушай, — я очень жалел, что нельзя сейчас обнять её за узкие покатые плечи и заглянуть в глаза. — У меня никого нет, честное слово. Я люблю тебя. Я хочу на тебя жениться. — Но тогда почему… — Послушай. — Хорошо, слушаю. — Барбара, тут по улицам бродит какое-то сбежавшее бешеное животное, — думаю, хотя бы это я могу сказать — хотя насчёт животного до сих пор не уверен сам. — Нападает на людей. Недавно убило молодую девушку. Мы его ловим. Ты же у меня умница и самая смелая, ты же никому не будешь трепаться, правда? Ну так вот. Как только мы поймаем и убьём эту бешеную тварь, я тут же позвоню тебе и скажу, чтобы ты приезжала. Или пошлю телеграмму. Пока что… я не хочу подвергать тебя опасности. — Бешеное животное? — с оттенком тревоги в голосе переспросила Барбара. — Да. Откуда-то сбежало — а владельцы зоопарков и цирков, как всегда, боятся признаться, что и откуда. Честное слово. Барбара, ну сама скажи, разве я стал бы такое придумывать, если бы у меня была другая женщина? — Нет, — уверенно произнесла Барбара. — Ты бы — точно не стал. И если бы это была другая женщина, ты не стал бы мне врать, правда? — Правда. Но её нет. И не могло бы быть. Барбара, я тебя люблю. — Я тебя тоже, Джим, — холодком от трубки больше не веяло. — И… это животное… ты ведь будешь осторожен, да? — Ну конечно. — И не полезешь на рожон? — Ну что ты, зачем? Мы изловим его по всем правилам. Это просто какой-нибудь взбесившийся лев или медведь. «Или мутант из засекреченной лаборатории». Прикуси язык, Джеймс Гордон. Не хватало ещё Барбаре услышать твои бредовые догадки насчёт мутантов. — Ладно. Ты позвонишь мне завтра вечером? — Обязательно. Целую. — И я тебя. В трубке послышался звук, будто Барбара чмокнула губами. Затем — длинные гудки. В этот же день я навёл справки о молодом готэмском миллиардере Брюсе Уэйне. Не то чтобы я всерьёз его подозревал, знаете ли. Но уж больно резво этот малый выказывал стремление помочь расследованию. Выяснилось, что Уэйн осиротел ещё в детстве — его родителей застрелил какой-то подонок, когда они поздно вечером возвращались из кинотеатра. Польстился на жемчужное ожерелье матери. Подонка так и не нашли. Судя по всему, готэмская полиция уже не первое десятилетие работает через задницу. Опекуном Уэйна стал дворецкий его родителей. Альфред Пенниуорт, живёт с ним до сих пор. Различные единоборства — в том числе всевозможные восточные — Уэйн действительно изучал. Первым его учителем, судя по всему, стал тот самый дворецкий. Трогательная история, ничего не скажешь. Жены, невесты или официальной любовницы никогда не имел. Впрочем, сейчас, судя по всему, встречается с той самой Селиной Кайл — владелицей ночного клуба. Надо, кстати, поговорить и с ней. Раз она знала Синди. В ночь убийства Уэйн был на благотворительном вечере, устроенном им самим. Его там видели постоянно — и отлучиться он не смог бы, даже если бы очень захотел. «Жаль, что меня там не было». — Лучше занимайтесь своими благотворительными вечерами, мистер Уэйн, — с удовольствием сообщил я пустому кабинету. Этим вечером я поехал в ночной клуб «Кошечка» и поговорил с его владелицей. Мисс Селиной Кайл, нынешней подружкой (если верить готэмским сплетням и новостям) миллиардера Брюса Уэйна. Селина Кайл, спору нет, была роскошна. Белоснежная кожа, тугие кольца вороново-чёрных волос, чуть раскосые изумрудно-зелёные глаза с золотистыми искорками. Алая помада, подчёркивающая светящуюся фарфоровую белизну кожи и зубов, лак на ногтях ей в тон. Тёмно-пурпурное атласное платье — длинное, с разрезом до бедра. Женщина-вамп. Женщина-мечта. Что ж, такие, наверно, и становятся подружками миллиардеров. А порой и жёнами. Я на всякий случай вызвал в памяти образ Барбары — несколько блёклый на фоне великолепной красотки Селины, но бесконечно милый и родной. И — куда более близкий. Надо будет купить рамку для фотокарточки Барбары, вытащить её из бумажника и поставить на рабочий стол. Особенно если мне часто придётся опрашивать красавиц вроде Селины Кайл. Пусть лицо Барбары почаще возникает у меня перед глазами. Служит напоминанием, что у меня есть невеста — родная, нежная, любимая. Я ещё раз взглянул на Селину Кайл — красивое, чуть резковатое лицо, дышащее хищной грацией гибкое тело. Безусловно, узнай она о промелькнувших у меня мыслях, они бы её рассмешили. Впрочем, должно быть, каждый мужчина при первом взгляде на неё думает одно и то же. Разговор с Селиной, разумеется, ничего мне не дал — кроме возможности ею полюбоваться и оценить изысканный вкус Уэйна. Да, она немного знала Синди Джонсон — однако недостаточно хорошо. Та иногда пела у неё в клубе. Нет, близкими подругами они никогда не были. Ещё бы. Милашка Кэнди и владелица клуба точно находились, так сказать, не на одной ступени социальной лестницы. Хотя — какие только люди между собой не дружат. Порой совершенно несхожие. — Мисс Кайл, вы не знаете, Синди Джонсон никогда не подрабатывала проституцией? Чутьё, знаете ли. Кэнди уж больно была похожа на одну из тех девушек, за секс с которыми расплачиваются зелёными банкнотами. — Вполне вероятно, — Селина Кайл спокойно кивнула, и крупные бриллиантовые серьги у неё в ушах — подарок Уэйна или собственная покупка на доход от клуба? — ярко сверкнули в розоватом неоновом освещении. — Но точно мне об этом не известно. Как я уже сказала, мы не были близкими подругами, и, — её острые белые зубки блеснули между кроваво-красных губ, — если вас интересует, детектив, не являюсь ли я содержательницей борделя, то можете не тратить на меня время. — Не стану, — пообещал я, доставая очередную сигарету. — И уже знаю, что не являетесь. Селина тоже закурила — длинную дамскую папиросу в дорогом на вид деревянном мундштуке. Я поднёс ей огня, чувствуя себя при этом неуклюжим увальнем. Ну да — куда уж мне до Брюса Уэйна. — Мне жаль Кэнди, — сказала она, затянувшись и выпустив облачко дыма. — Она была глупышкой, но смерти не заслуживала… тем более, такой смерти. Впрочем, хорошеньких глупышек смерть чаще всего настигает первыми. — Это уж точно, — мрачно подтвердил я. — Я тоже всегда была красива, — голос Селины звучал спокойно и чуточку отстранённо. — Но я никогда не была глупа… Хотите виски, детектив? — Я на работе, — напомнил я. — Глупости. Сейчас уже почти ночь. Официально ваш рабочий день давно закончился. И мне нужно выпить, а я не хочу пить в одиночку. На это я не нашёл что возразить, и Селина, подойдя к подвесному настенному шкафчику — мы сидели на обитом кожей диване в её кабинете, — достала бутылку и два стакана. — Я неплохо смешиваю коктейли, но, думаю, сейчас нам лучше выпить неразбавленного. Я согласился. В конце концов, день действительно выдался долгим и нелёгким — и раннее утро над трупом Синди Джонсон казалось сейчас бесконечно далёким. — Жаль, что меня не было рядом с Синди, когда случилось несчастье, — сказала Селина, сделав большой глоток из своего стакана. — Ещё одна, — я устало хмыкнул, чувствуя себя уже не в силах даже злиться. — Ваш друг Брюс Уэйн сказал то же самое. Он заявил, что владеет приёмами единоборств, а вы что? Застрелили бы бешеную тварь из дамского пистолетика с перламутровой рукояткой? — Пистолет у меня есть, — Селина Кайл кивнула и холодновато усмехнулась. — Почти точно такой, как вы описали, — хотя я выбрала не самую миниатюрную модель. Разрешение, если что, есть тоже. И стрелять я умею. — Не сомневаюсь. И не удивляюсь, что женщине вроде вас приходится носить оружие. Но — просто для сведения, мисс Кайл, — крупное животное убить из пистолета не так-то просто. Скорее уж придётся брать двустволку для охоты на слонов… и не вздумайте, чёрт побери, последовать моему совету! Труп ещё одной готэмской красавицы — ваш в данном случае — мне точно ни к чему. — Сочту за комплимент, детектив Гордон. Что же до бешеных животных… Селина Кайл задумчиво постучала кончиками ногтей по столешнице. Слегка царапнула; мне показалось, что на полированном дереве остался след. — Любой твари можно выцарапать глаза, — эти слова Селина почти прошипела, и глаза её при этом сузились. Кажется, чудовищная смерть Кэнди правда задела её за живое; впрочем, это неудивительно. Я допил виски, поблагодарил, попрощался — и покинул «Кошечку», размышляя, что Селина Кайл, конечно, красотка, каких поискать, но что-то я не слишком завидую Брюсу Уэйну. Разве что его храбрости. Виски у Селины Кайл оказался крепкий и выдержанный — поэтому вместо того, чтобы садиться за руль, я решил пройтись по вечернему городу пешком. Зажигалось всё больше огней, снова начинал накрапывать дождь… — Детектив Гордон! Детектив Гордон! Я обернулся. Из снизившего скорость до минимума роскошного белоснежного автомобиля на меня поверх опущенного стекла смотрел Брюс Уэйн. — Вас подвезти? — Вы что, преследуете меня, мистер Уэйн? — я поднял воротник плаща — дождь становился всё более холодным и мерзким — и подошёл ближе к краю тротуара. — Что вы, — Уэйн улыбнулся своей ослепительной улыбкой. — Просто уже второй раз нечаянно оказываюсь рядом. Так подвезти? Дождь довольно неприятный. А я никуда не спешу — просто катался по городу. — У меня плащ мокрый, — предупредил я. — И грязный. Запачкаю вам сиденье. — Нестрашно. Что ж, мокнуть мне и правда надоело. А если Брюсу Уэйну настолько нечего делать… Я забрался в сверкающее чудо на колёсах и назвал адрес своей квартиры. — От вас пахнет виски, детектив. Выдался тяжёлый день? — Сами знаете, — мрачно ответил я и привычно полез в карман за сигаретами. — Не возражаете? — Нет, что вы. Уэйн вёл машину мягко. Скорость не превышал, на поворотах не лихачил. Может, потому что рядом с ним сидел коп. А может, и нет; в конце концов, общественное мнение Готэма считало Брюса Уэйна в высшей степени разумным, рассудительным, подающим большие надежды… ну, и так далее. — Между прочим, меня напоила ваша подружка, — заметил я. — Я разговаривал с Селиной Кайл. — Вот как, — Уэйн мягко улыбнулся. — Она сообщила вам что-то полезное? — Так же, как и вы, — ничего особенного. Но вы оба искренне пытались помочь, и я вам за это благодарен. — Каждый делает что в его силах, детектив. — Да уж. Что в его силах — это точно. Некоторое время мы ехали молча. — Между прочим, вы счастливчик, мистер Уэйн, — должно быть, от выпитого виски у меня немного развязался язык. — Селина Кайл — потрясающая женщина. — Согласен, — в голосе Уэйна послышались нотки, которые можно было расценить как признак влюблённости. — Совершенно потрясающая. — В ней есть какая-то тайна, — неожиданно резко сказал я. — Так же, как и в вас. Я ни в чём вас обоих не подозреваю, но тайны не люблю. Брюс Уэйн коротко рассмеялся. — Знаете, детектив, я долго разгадывал тайну Селины. А она мою — ещё дольше. Сейчас, полагаю, мы с ней пришли к определённому взаимопониманию, но вам, если позволите, я дам совет: лучше оставьте наши тайны в покое. Поверьте, их разгадка всё равно не поможет вам поймать преступника. — Это уж мне решать, — проворчал я для порядка, но чёртово полицейское чутьё подсказывало мне: всё так. Уэйн — не преступник, а красотка Селина — тем более. Разве что у неё могут быть какие-нибудь проблемы с налогами, но налоги — не по моей части. Плевал я на налоги и владельцев теневого бизнеса. Мне бы поймать проклятую взбесившуюся тварь — кем бы или чем бы она ни была. Впрочем, надо признать, что Уэйн и его любовница всё равно продолжают возбуждать моё любопытство. Но — есть ли у меня время на разгадывание чужих тайн из простого любопытства? Ни черта. Времени не хватает даже на то, чтобы делать свою работу. Чтобы лишний раз позвонить Барбаре. Уэйн любезно подвёз меня до моего подъезда. Я сказал, что предложил бы зайти выпить виски, не будь он за рулём; миллиардер, улыбаясь своей ослепительной улыбкой, пообещал непременно воспользоваться моим приглашением в другой раз. И, может быть, вы как-нибудь навестите меня в моём особняке, детектив Гордон? Расстались мы вполне по-дружески. В Брюсе Уэйне всё равно крылась какая-то тайна, но я ему, чёрт побери, верил. К утру в Готэме нашли ещё один труп. На этот раз — не певички, похожей на проститутку; девушка работала секретаршей, и её угораздило допоздна засидеться на работе за документами. Красотой она уступала милашке Кэнди, но всё равно была хороша — тонкие строгие черты лица, чистая кожа. Профиль античной камеи. Не в пример лицу несчастной Синди, лицо не менее несчастной секретарши сохранилось полностью. Распорото было туловище — от груди до низа живота. Валявшиеся на асфальте кишки оказались наполовину съеденными. Эксперты обнаружили на них следы зубов; заявили: «то ли крокодильих, то ли человеческих». Проклятые бездари. Крокодильих или человеческих — это вообще как? Поувольнять бы всех к чертям собачьим. И меня в первую очередь — за то, что пока ловил бешеную тварь, случилось второе убийство. Но кто виноват этой дуре, что она не ушла с работы вовремя? Лучше бы начальник её уволил. Газет, что ли, не читала? Не понимала, что жизнь дороже? К чёрту, Гордон. Не оправдывай себя. Виноват ты — потому что до сих пор не поймал эту тварь. Следующий звонок разбудил меня посреди ночи. — Гордон слушает, — проворчал я, с трудом дотянувшись до телефонной трубки и чудом не свалившись при этом с кровати. Ожидал услышать начальство — не Барбара же надумала звонить мне ночью, разве что приехала без предупреждения и теперь звонит с вокзала из таксофона, — но глуховатый мужской голос был мне незнаком. — Я поймал вашего преступника, детектив. Можете приехать и забрать. Прежде, чем я успел раскрыть рот, он назвал мне адрес и отключился. Да, наверное, я тоже дурак. Ничем не лучше местных экспертов-криминалистов, шляющихся по ночам красивых женщин — и таких, как Брюс Уэйн и Селина Кайл, уверенных, что окажись они рядом с этими женщинами, непременно сумели бы их спасти от «то ли человека, то ли крокодила». Чёртова сладкая парочка. Если миллиардер надумает жениться на владелице ночного клуба, поговорка «муж да жена — одна сатана» будет как раз про них. В общем, пополняя список готэмских дураков и героев-одиночек, я не проверил, с какого номера мне звонили (впрочем, был уверен, что с таксофона), не стал вызывать полицейский наряд — а оделся, взял пистолет и поехал по указанному адресу один. Адрес оказался занюханной подворотней. А на грязном асфальте лежал… Чёрт побери. Если бы я не был в эту минуту трезв как стёклышко, то решил бы, что допился до белой горячки. Следующим вечером напьюсь. Это уж точно. После такого… Лежавшее на асфальте неподвижное существо и впрямо было — то ли человеком, то ли крокодилом. Какой-то грёбаный мутант. Мои идиотские мысли про тварь, сбежавшую из секретной лаборатории, оказались вовсе не идиотскими. Да-да, грёбаное полицейское чутьё — вот только в этот раз лучше бы оно меня обмануло. Честно: я бы предпочёл увидеть бешеного льва или медведя — или обычного маньяка. Твою мать. Это ж теперь и по ночам сниться будет. — Не удивляйтесь, детектив, — произнёс всё тот же глуховатый голос, что говорил со мной по телефону; теперь он казался мне смутно знакомым, но распознать его я всё равно не мог. — В Готэме бывает и не такое. Я резко обернулся, машинально выхватывая пистолет. В тени здания виднелся смутный человеческий силуэт — чуть выше меня ростом. — Опустите оружие, детектив. Я вам не враг. Я — тот, кто его поймал и обезвредил. — Он без сознания? — спросил я, всё ещё не опуская пистолет. — Да. Сильнодействующее снотворное. Проспит около полусуток. Лучше вам немедленно вызвать бригаду; за углом есть таксофон. — Что ж, спасибо, мистер, — чуть помедлив, я всё же убрал пистолет в кобуру. — Да, вам придётся задержаться и ответить на несколько вопросов. Не волнуйтесь, никто вас ни в чём не обвинит; если это и есть та тварь, вы оказали огромную услугу Готэму… — Это совершенно точно та тварь, — глуховатый, словно приглушённый каким-то прибором голос прозвучал чуть резче. — Уверен, если вы сравните слепки зубов, то очень быстро в этом убедитесь. Но я, уж простите, задерживаться с вами не собираюсь. — Послушайте, — я постарался говорить помягче; в конце концов, этот чёртов герой-одиночка действительно, судя по всему, оказал готэмской полиции неоценимую помощь. — Повторяю: вам нечего бояться. Более того — к утру вы станете городским героем и окажетесь во всех газетах. — О, не сомневаюсь, — теперь мой таинственный собеседник говорил с откровенной язвительностью. — И всё же — спасибо, но нет. Удачи, детектив. И помните: вы нужны Готэму… но я ему нужен тоже. Мы оба ему нужны. Я уже готов был задержать его силой — в конце концов, мне действительно нужны были его ответы хотя бы для рапорта, — но тут мне по лицу полоснуло внезапным порывом ветра, прошумели будто бы огромные крылья, и я остался в подворотне один. Не считая, разумеется, крокодилочеловека на асфальте — к счастью, по-прежнему находящегося без сознания. Чёрт бы всё побрал. Это уже мистика какая-то. Но таинственный герой исчез — и мне оставалось только последовать его совету и отправиться к таксофону за углом. Вызванный наряд полиции перенёс бессознательное тело мутанта в бронированный фургон, мне объявили благодарность… «Вы нужны Готэму, детектив». Эти слова продолжали биться на краю моего измученного бессонными ночами сознания — и я не мог отделаться от мысли, что упустил какую-то важную ниточку. Но — потом. Всё потом. Главное, что эта тварь наконец поймана. «Я просто хотел, чтобы они меня любили». Это было то, что сказал крокодилочеловек — да, как оказалось, эта мутировавшая тварь вполне умела говорить — на вопросы об убитых им женщинах. Всё указывало на то, что мутанта признают психически больным и отправят в лечебницу Аркхэм. А как по мне, эту тварь следовало просто пристрелить. Чтоб не мучилась — и больше никогда никого не убила и не сожрала. Ещё через день я отправил Барбаре телеграмму. Только одно слово: «Приезжай». Мутировавшая тварь поймана. Больше в Готэме бояться нечего. Наверно, это был первый случай, когда моё хвалёное полицейское чутьё меня обмануло. Но тогда я ещё об этом не знал.