Наши силы и слабости

— Что ты будешь делать без своих жуков, Шино? Неужели совсем не сможешь сражаться? — Шино не понимал, почему вдруг Кибе потребовалось завести этот разговор, но тот смешливо толкал его локтем в бок и продолжал: — Нет, я серьезно. Я ведь почти никогда не видел тебя в ближнем бою. — Как и я от своих жуков, ты зависишь от Акамару, — попытался он ответить резонно, но Киба только отмахнулся от этого справедливого утверждения. — Он помогает мне, но я могу сражаться и без него. Он же не… не часть меня, — здесь в его голосе отчетливо прозвучало содрогание, которое Шино не мог не расслышать. — Жуки мои тоже частью меня не являются, лишь симбионты они, — попробовал он воспротивиться, но от этого лицо Кибы скривилось еще сильнее. — Оставь, я не хочу знать подробности. С меня довольно и того, что я думаю о них каждый раз, когда мы… — он неопределенно взмахнул рукой, и Шино стало совсем тоскливо. Вот, значит, о чем тот думал каждый раз, когда они оставались наедине — о его жуках и о том, как ему неприятно быть рядом с ними. И почему только он ничего не замечал? Наверное, слишком привык к тому, что каждый вокруг считает своим долгом сообщить ему о мерзости существ, живущих в его теле. — Тише, — Киба, похоже, и вовсе не заметил его расстройства. — Кажется, кто-то движется в нашу сторону. Будь настороже. Несколько жуков выпорхнули из его ушей и зависли в воздухе рядом. Так Шино готовился к бою, и Киба должен был видеть это не раз, но почему-то именно сейчас Шино заметил отвращение на его лице. Киба, должно быть, презирал его за то, что тот позволял насекомым сражаться за него, не используя силу собственного тела. Рядом Акамару уже угрожающе рычал, но Киба говорил правду: он отлично умел сражаться и без помощи своего пса. Шино тоже умел сражаться. Когда-то он неплохо владел кунаем — до тех пор, пока его специализация на жуках не зашла так далеко, что они стали единственным его оружием. Но он мог бы и сейчас тоже… Жуки снова скрылись в его теле, и он вытащил кунай, сжимая пальцы свободной руки в кулак. Киба покосился на него с нескрываемым удивлением. — А как же твои питомцы? Неужели все легли спать? — Справлюсь и без них я, — процедил Шино, хотя и сам вовсе не был в этом уверен. — Шино… не стоит, — неожиданно возразил Киба вместо того, чтобы порадоваться такому ответу. — Наши противники не слабаки. — Значит, по-твоему, слабак я? — печально улыбнулся Шино — это и без того было достаточно очевидно, но убеждаться в том лишний раз… было горько — так горько, что, пытаясь избавиться от этой горечи, он первым прыгнул навстречу соперникам, оставив Кибу далеко позади. Ему показалось на мгновение, что позабытые умения вдруг вернулись к нему, что его удары точны и сам он быстр, но это длилось недолго; ни точности, ни быстроты все же недоставало ему, и кто-то выбил кунай из его руки, едва не раздробив пальцы — а, может быть, и раздробив, и что-то тонкое, острое и горячее пролезло между ребер. Как он был глуп, решив проявить себя в такой неподходящий момент! Нужно было вернуться к своему старому, проверенному способу, нужно было снова вызвать жуков и атаковать! Но те уже не могли появиться — симбионты или нет, они все-таки были его частью и не могли сражаться сами по себе, когда хозяин их сосуда умирал. Кто-то оттащил его в сторону, и он успел разглядеть оскаленную пасть Акамару.

***

— Это было очень глупо, Шино. Очень-очень глупо. Кибе не стоило тратить слова: все это Шино знал и без него. Сейчас, когда его глаза не были защищены очками, а горло — высоко поднятым воротником, он чувствовал себя особенно уязвимым. Может быть, именно в этом и была всегда его главная ошибка: он скрывал себя от друзей и вдруг так нелепо открылся врагу. — Я знаю, — согласился он — и неожиданно вслух. Его голос хрипел, и Киба подал ему воды; он потянулся было, но вдруг страшно заныла рука. — Осторожно, — сказал Киба. — У тебя сломаны пальцы. По-моему, все сразу. Что ж, это звучало не так уж страшно. По крайней мере, еще совсем недавно он был уверен, что его проткнули насквозь. Второй рукой, чуть более живой, он потянулся к груди. — Нет, не трогай, — снова подал голос Киба. — И вообще, прекрати двигаться. Замри и лежи спокойно, — он снова был раздражен и, чувствуя это, Шино послушно вытянулся на постели и постарался остаться настолько недвижимым, насколько это было возможно. — Почему ты не выпустил своих чертовых жуков? — теперь тот был не просто раздражен, а зол; его зрачки были такими же узкими, как у Акамару, готового броситься в бой. — Потому что чертовыми жуками ты называешь их, — Шино пожал плечами и немедленно спохватился — ведь ему нельзя шевелиться. — Ты… презираешь их. Я хотел показать, что могу драться и сам. Но, очевидно, это совсем не так. Даже сейчас… ты, кажется, разочарован и злишься. — Я злюсь, потому что ты едва не умер! — Киба ударил кулаком по одеялу, и Шино не подскочил от неожиданности только потому, что не должен шевелиться — это единственный приказ, который он мог достойно исполнить сейчас. — Потому что ты опять вбил себе в голову что-то странное! Принял шутку за правду… снова. И я в который раз позволил тебе это сделать, потому что я никудышный парень и не умею быть внимательным. Я чую любые запахи… с любого расстояния… но почему-то никак не могу разглядеть очевидного перед своим носом. — Так, значит, не считаешь ты, что использовать жуков во время боя — нелепо? Киба вздохнул. — Каждый из нас использует, что может и что умеет. В этом наша сила, — и Шино смутно думает о том, что вовсе не неумелость ближнего боя была его слабостью, но неверное толкование невинных, в сущности, шуток. — И не противно тебе думать о них, когда мы рядом? Тут Киба вздохнул еще тяжелее, и его лицо все-таки немного сморщилось, но отрезал он твердо: — Не имеет значения. До тех пор, пока они не пытаются забраться мне под кожу. Но и даже тогда… я потерпел бы, чтобы остаться с тобой. — Не беспокойся, никогда не сделают подобного они, — Шино почувствовал, что улыбается — и одновременно, что засыпает, и сквозь сон расслышал, как бормотал Киба: — Раз так, едва ли что-то другое разлучит нас.