***
— Лука, — сразу же раздался голос матери из прихожей, одевающей сапоги, — принеси, пожалуйста, мою сумочку, я оставила её на кухне. Я в обуви уже. — Окей, мам, — ответил Лука. Юноша зашёл на кухню и сразу же столкнулся там с сестрой, поправлявшей у зеркала волосы. — Вы надолго? — спросил он. — Скорее всего, ты ведь знаешь, как мама долго выбирает себе цвет платья, — улыбнулась Джулека. Лука увидел сумку на обеденном столе и взял её себе под руку. Вдруг в его кармане почувствовалась вибрация. — Сис, — позвал Джулеку Лука. — М? — Достань из моего кармана телефон: хочу посмотреть кто написал. Джулеку без лишних слов достала телефон из кармана и посмотрела на заставочный экран. — У тебя два сообщения. От Джаггеда… в смысле отца и… — Джулека пригляделась в экран, — от Наполеона… Ты всё ещё с ним занимаешься? — Характер у него, конечно, крутой, но своё дело знает он хорошо, — пожал плечами Лука, вспоминая усатого качка. — Когда руки поправятся, я снова пойду к нему. — Как знаешь, — пошла в коридор Джулека. — Сис, — обогнал её Лука, встав перед ней. — Да? — не поняла она. Лука странно улыбнулся и посмотрел на сестру игривым взглядом. — Купишь мне сидра? Джулека ухмыльнулась и наказала ему пальцем. — А мама знает? — Да брось. Я же безалкагольный пью. Он как лимонад. — Во алкоголик растёт, — съязвил в кармане Сасс. Лука гипсом ударил карман, в котором был квами, и оттуда послышалась короткое «ай». — Что? — удивилась Джулека. — Я карман поправил, — сразу же выправил ситуацию Лука, проходя с Джулекой в коридор и положив ей руку на плечо. — Мне с грушей, если что. Сестра наиграно закатила глаза, положила руку на ручку двери и ответила: «Посмотрим», выйдя на улицу. Лука подал сумку матери, та сразу же начала в ней что-то искать. Несмотря на полностью готовый вид, Анарка всё равно тысячу и один раз поправляла свои очки и расправляла своё пальто. В этом и была его мать. Один раз отрежь, но перед этим тысяча раз проверь. Лука же терпеливо облокотился о шкаф, чтобы закрыть за матерью дверь. У него было столько дел впереди. Ему нужно было готовиться к тесту мадам Менделеевой, что-то сделать с тренировками и репетициями, а также вопрос с Бражником продолжает быть открытым. Талисман Леди Баг утерян, а значит они не могут возвращать всё на свои места после битвы. Каждая битва с Бражником становится раной для Парижа и всех его жителей. Им нужно одолеть Бражника с его всадниками раз и навсегда, потому что в противном случае будут гибнуть и страдать невинные. Только как это сделать? Надо обдумать это, а потом принять решения. Лука выдохнул. Ему бы уверенность и бесстрашие Наполеона. Если на этого здоровяка побежит весь мир, то он побежит на этот мир в ответ. Стоять за свои принципы и ценности, даже если все против тебя. Этому хотел бы научится Лука. — Мам, — отвлёк её Лука, — слушай… а я крещённый? Анарка удивлённо повернулась к сыну, словно бы тот задал вопрос на непонятном языке. — Лука… — остереглась Анарка, — только не говори, что ты открывал двери тем странным людям, задававших вопросы по типу «а не хотите ли узнать о Боге»? — Что… Нет! — воскликнул Лука. — Мам, я вообще не про это! Просто задумался и интересно стало. Анарка ещё пару секунд смотрела с подозрением, но затем вздохнула и снова вернулась к зеркалу. — Ты и Джулека были крещены в церкви Сент-Огюстена, когда были совсем малютками, — пояснила Анарка, поправляя серёжку. — Ты же знаешь, мы не очень религиозные. Все французы крещенные, большая часть по крайне мере, вот и я вас крестила. Слушай, если собираешься стать священником, то даже не думай. Они же безбрачные! А я внуков себе хочу! Не только от Джулеки! — Так, мама, — начал выводить её из дома Лука, — тебя Джулека уже заждалась. — Не забудь про ужин, — обернулась она к нему, — и предложи также Маринетт. — Хорошо, мама. Всё давай. Пока. Люблю тебя, — Лука наконец-то закрыл дверь и выдохнул. Мама, конечно, у него очень классная, но иногда она перегибает палку. — С кем внуков для мамы делать будешь? — выскочил из кармана гогочущий Сасс. — С Маринетт? — У тебя слишком длинный язык для квами, — скрестил руки на груди Лука. — Да ладно, — махнул лапкой Сасс. — У меня просто хорошее настроение. — Хорошее настроение? У тебя? — саркастично спрашивал Лука, вновь проходя на кухню. Джулека оставила телефон Луки на столе. — Да-да, бывает и такое, — спрыгнул на тот же стол Сасс, куда рядом и присел Лука. Что же. Теперь весь дом в распоряжении Луки на вечер. Можно многое сделать, но главное не разбудить Маринетт. Стоило начать хотя бы с ответа на сообщения. — Сасс, не поможешь? — приподнял бровь Лука, сразу же намекая на телефон. — Эх, помогу так и быть немощному, — квами прыгнул на телефон и начал вводить пароль Луки. На самом деле у Луки не было никаких секретов, или же скелетов в шкафу. Мобильником он пользовался в сугубо практичных целях, как обратная связь с друзьями и знакомыми. Вся его история в интернете, это либо аудио треки, либо вкладки интернет магазинов с гитарами. Сасс открыл ему сообщения от Джаггеда. «Йо. Чемпион, как жизнь? Мне твоя мама написала, что ты вновь на больничном. Ты так усердно решил поиграть на ударных, что вновь поломал руки? Ладно. Шутка говённая, извини. Я уехал в Лион на концерт. Буду к концу недели. Навещу тебя… если ты будешь не против… конечно… Обязательно привезу тебе сувенир. Тебе и Джулеке. Не скучай, чемпион. Мы ещё зажжём.» — Напиши ему: «спасибо и удачи на концерте», — попросил Лука. — Ты всё ещё злишься на него? — спросил Сасс, прыгая по сенсорному экрану. Лука удивлённо взглянул на Сасса. — Не, ты не подумай, мне как-то всё равно, просто кинцо между вами интересное. — Не знаю, — неуверенно сказал Лука, отвернувшись в сторону. — Два месяца с ним не отменят годы его отсутствия. Ему нужно будет очень хорошо постараться, дабы искупиться передо мной, Джулекой и мамой. Но… если он и в правду решил изменится… и в нём действительно проснулась совесть… то может быть я и назову его в один день «папой». Посмотрим. Давай-ка лучше ответим Наполеону. «Эй, любитель мальчиков. Как твоя жизнь? Что случилось, что ты как резаный убежал с квартиры? Только не говори, что твой парень позвонил. В общем, жду тебя в субботу в привычное время». — Отец более тактичный в смсках, — вырвался смешок у Луки. — Правда, тренировки придётся ненадолго отложить. Напиши: «спасибо, я вновь на больничном, но всё равно зайду к вам в субботу, vieux pet». Сасс скинул бровями и хихикнул на этот раз допечатав сообщения без лишних комментариев. Почта была отправлена. Лука взглянул на время. На часах было пять вечера. Маринетт должна уже как спать полчаса. Мама с сестрой приедут где-то к десяти. У него примерно пять часов. Нужно заняться подготовкой к тесту, а потом успеть разогреть ужин к моменту, когда Маринетт проснётся. Хотя, Луки не очень сильно хотелось вчерашних макарон. Он бы с удовольствием приготовил оладьи или блины, но вот руки будут мешать. Даже если он подключит Сасса (естественно, только за плату в виде коктейля), то скорее рассыпет всю муку по дому. Ладно. Он будет решать проблемы по ходу наступления, а сейчас стоило заняться химией. Лука поднялся к себе в комнату наверх, включил ночник за столом, открыл ноутбук и попытался найти в электронной версии главу, на которой они остановились с мадам Менделеевой. Химия не вызывала у Луки сильных проблем. Наверное, потому что она ассоциировалась у него с музыкой. Атомы, это как ноты, которые при соединении образуют молекулы, то есть аккорды. Конечно, химия и музыка совершенно разные вещи, но для Луки подобные ассоциации помогали в понимание материала. — Лука, — пододвинулся к его ноутбуку Сасс, — перед тем, как ты погрузишься в свои дела. Я хочу у тебя кое-что спросить. — Что такое, Сасс? Хочешь узнать рецепт коктейля? — скромно посмеялся Лука. — Я до него всё равно докопаюсь! — гордо заявил квами. — Но я сейчас не об этом. — А о чём же? Сасс не стал долго томить и спросил напрямую: — Почему ты любишь Маринетт и с ней возишься? Этот вопрос явно удивил Луку, и он облокотился на спинку стула. А и в правду. Почему он любит Маринетт? — В смысле, ты далеко не уродливый и не тупой. У тебя высокий рост, голубые глаза и ты играешь на гитаре! Вроде бы в человеческом обществе такие критерии успешности у школьников? Ты можешь найти себе девчонку, какую пожелаешь. Почему, к примеру, не та блондиночка… как там её. Зоя? Зои? Я уже запутался с её именем. Ты понял о ком я. Почему плаксивая и неуклюжая девочка? Почему ты маешься с ней? Ты же выше и лучше неё. Это факт. Почему она? Только не говори, что только из-за лица, а то я разочаруюсь в тебе… — Я не знаю, Сасс, — сказал Лука. — Да, она неуклюжая и дрожит как осиновый лист в любой ситуации. И она бесспорно красивая, но дело не в этом. Я не могу это объяснить. Просто люблю. Сасс, мне не нужно такое понятие, как «девушка», — Лука специально сделал акцент на последнем слове. — Да, мне нравится Маринетт как противоположный пол. Но я люблю её также как и маму с сестрой. И верю, что Маринетт со всем справится. Она куда сильнее, чем ты думаешь. Она ведь Леди Баг, леди удачи и чудес. — А если она тебя не любит? И если у вас не взаимно? — развёл руками Сасс. — Это будет её выбор, — спокойно вернулся к экрану ноутбука Лука. — Всё должно быть по согласию. Даже если она будет с Адрианом, то я пожелаю им искреннего счастья. В этом и есть истинная сущность любви. Любовь — не эгоистична, Сасс. — Я тебя не понимаю… — ошарашено покачал головой квами. Лука улыбнулся, вытянул руку, позволив Сассу запрыгнуть на гипс и встал вместе с ним, подойдя к окну. — Любовь терпеливая, милосердная, любовь не завидует, не превозносится и не гордится. Любовь не ищет своего, не раздражается, не мыслит во зло и не радуется лжи. Она радуется правде, всё покрывает, всему верит, всего надеется и всё переносит. В этом и есть суть любви, Сасс, — сказал Лука и улыбнулся. Квами задумался над словами хозяина. Он слышал эти слова ранее. Когда-то. Очень и очень давно. Но он не помнил откуда. Это было так давно… — А теперь мне нужно сесть за химию, мой маленький друг.***
Маринетт зевнула, прикрыв рот и поднялась с постели. Уже было темно — наступили сумерки. Почти что вся комната была в темноте, поэтому Маринетт потянулась к своему телефону. Яркий свет во мраке ударил ей в глаза, и она с неприязнью опустила яркость экрана до минимума. Уже было семь часов. Сколько же она проспала? Голова была, словно не на месте, и чутка кружилась. Говорят, после заката не стоит спать, но Маринетт впервые за многие дни почувствовала, что хотя бы немного отдохнула. Даже кошмары её не мучали. Маринетт включила фонарик на телефоне и обнаружила возле кровати ночник. Она нажала на кнопку, и жёлтый свет лампочки осветил часть комнаты. — Как вы, хозяйка? — спросила вылетевшая Мулло. — Немного лучше, — с уставшей улыбкой произнесла Маринетт. Она поднялась с мягкой кровати и подошла к большому зеркалу возле шкафа. — Боже мой, я как чучело сейчас… хорошо, что Лука меня такой не видит… Маринетт взялась за расчёску и принялась расчёсывать волосы. Под конец она надела свои ленточки и вновь посмотрела в зеркало. — Ну, теперь уже немного лучше… Маринетт переоделась в одежду, в которой пришла, естественно перед этим сняв свой пиджак, и оставив наверху только белую кофту. Честно, она бы не отказалась сейчас от горячей ванны или бодрящего душа, но тогда она точно не сможет привести себя в порядок даже через час. В придачу, ей не хотелось злоупотреблять добротой и гостеприимством мадам Куффен. Но… дома крики и стресс… а здесь Лука. Добрый, понимающий и утешающий Лука, которому она не безразлична. Ей стоит попробовать попросится остаться хотя бы на часик. Но если мадам Куффен будет против, то она сразу же уйдёт. Да. Так Маринетт и поступит! Девушка аккуратно вышла из комнаты, поглядев по сторонам. Темно. Никого не было. Она вновь включила фонарик и пошла искать выключатели. В один момент, она чуть не навернулась на ровном месте как обычно, но смогла устоять на ногах и выдохнула. С горем пополам, она нашла выключатели и осветила прихожую и кухню. Никого не было. А где все? Маринетт прошла к туалету с ванне и постучалась. Там тоже никого. Весь первый этаж был пуст, и никого из семьи Куффенов не было. Может быть они в магазин ушли? Тут Маринетт заметила лестницу на второй этаж и слабый свет оттуда. Точно. Оставалась же комната Луки. Скорее всего все там. Маринетт аккуратными лёгкими шажками взобралась наверх и прошла немного вперёд. Ей хотелось постучаться, но дверь была слегка приоткрыта. Любопытство взяло верх, и она заглянула внутрь. От увиденного у неё на мгновенье перехватило дыхание. Лука сидел за столом со снятыми гипсами и глядел на свои повреждённые руки. Его лицо было опечалено. Он медленно старался подвигать пальцами, но каждое движение давалось ему с болью, и от неприязни, он слегка дёргался и зажимал губы. — Ну, давай же… — тихо подбадривал себя Лука. Он повернулся к рядом стоящему стакану и попытался обхватить его. Когда повреждённые пальцы окутали стакан, он зажмурился и ещё сильнее сжал губы от боли. Он поднял стакан над землей трясущимися пальцами. Затем он не выдержал, стакан рухнул на стол, прокатился и упал на ковёр. — Опять… опять неудача… — разочаровано отвёл он взляд в сторону. — Почему же именно руки… — Лука облокотился на стул и ещё сильнее загрустил. У Маринетт внутри всё вздрогнуло. Она положила свою руку на сердце. «Мой бедный Лука» — подумала она про себя. Перед её глазами пронеслись все связанные с ними моменты. Их первая встреча, катание на катке, признания на концерте, его крепкие объятия и прикрытие от жала, битва с Бражником на мосту, больница, сражение с Голодом и их поцелуй. Она вспомнила всё и отворила дверь. — Маринетт? — сильно удивился Лука. — Что ты… Маринетт зажмурила глаза, сжала в кулак последние остатки своей былой уверенности Леди Баг и прошла вперёд. Лука не понимал, что происходило. Маринетт взглянула на его руки и попросила одну из них. Лука не колеблясь подал ей свои руки. Маринетт прикоснулась к ним и Лука вновь дёрнулся. Она должна быть аккуратной. В её руках находились покалеченные, израненные, в шрамах и чуть синеватые руки Луки. У него всегда были нежные руки, сколько она себя помнила. Маринетт поняла это в день трагедии, когда она взяла руки Луки в свои и провела пальцем по внутреннем полоскам ладони. Они всегда были очень нежными и горячими, даже несмотря на маленькие мазолинки на кончиках пальцев от игры на гитаре. Маринетт взяла лежавшие рядом гипсы, которые вовсе и не были гипсами, а были лишь твёрдыми белыми лангетами, очень сильно напоминавшие гипсы и села на корточки. Она с максимальной нежностью вложила руки Луки в лангетки, стараясь как можно меньше приносить ему боль от движений. Маринетт чувствовала на себе волнующий и непонимающий взгляд Луки, но продолжила своё дело. Она застегнула последнюю лямку и посмотрела в глаза юноши. В этот раз ему хотелось отвести от неё взгляд. — Маринетт, я… — хотел что-то сказать Лука, но не смог. — Ты поправишься, Лука. Нужно… нужно будет только ещё немного подождать, — старалась говорить как можно увереннее, хоть у неё и не получалось скрыть дрожь в голосе. Лука продолжал смотреть вскинутыми бровями на Маринетт. Они смотрели друг на друга не отрываясь, а потом Маринетт слегка захихикала. — Я… я теперь поняла… почему тебе так нравится заставлять меня краснеть и чувствовать неловкость… После короткого, но милого смеха Маринетт до Луки наконец-то дошло, что он сам покраснел. Тем не менее, это никак не смутило его, а смех и радость придали ему уверенности в себе, вернув спокойную улыбку. — Спасибо, Маринетт, — сказал ей Лука. Маринетт вновь отвернулась и также покраснела от взгляда Луки. Она перевела дух и слегка вглядываясь в его глаза попросила: — Лука… ты… ты поможешь… поможешь мне вновь стать Леди Баг?.. Поможешь стать… такой же храброй… и сильной как ты?.. — Конечно, Маринетт, — не сомневаясь ответил ей Лука, положив гипс на плечо. — Конечно. Маринетт сорвалась и тут же обняла Луку, крепко прижимая его к себе и от всего сердце улыбалась с наворачивающимися слезами счастья на глазах.***
Тем же временем, за происходящим в комнате Луки с крыши здания глядел Кот Нуар. Он всматривался в окно, где были Маринетт и Лука. Его когти со скрежетом прошлись по камню, и он нахмурился. Ироничность ситуации в том, что за самим Нуаром уже также кто-то следил. Синий всадник, поджав одну ногу под собой, а другую свесив вниз, глядел во тьме среди труб за подростками. На его устах отобразилась кривая ухмылка, и он поглядел белыми пустыми глазами из-под капюшона на Нуара. — Нет ничего более хрупкого в человеке, чем его сердце, — сказал Голод, взяв в одну руку камень, а другой провёл по нему пальцем. — Моральная боль куда сильнее физической, верно? Стоит только надавить в нужное место и… — Голод сжал камень и тот треснул под силой его руки, превратившись в пыль. — Ты со мной согласен, Адриан Агрест?