Ренессанс

      — Это его дом? — спросил Лука.       — Ага, — кивнула Маринетт.       Маринетт была дома у дедушки всего пару раз. Маленькое, треугольное здание из жёлтого кирпича, подстать фасаду прошлого века, выбивалось из ряда современных домов Парижа, огрождённое зеленоватым забором.       — Больше на помойку похож, — прокомментировал Сасс.       Маринетт нахмурилась на зелёного квами, но где-то он был прав. Дом и в правду стоило привести в порядок, если уж не модернезировать, так хотя бы привести к приятному для глаза виду. Тем не менее, дом стал выглядить гораздо лучше с прошлого раза. Маринетт обратила внимания, что старая поломанная машина на крыльце куда-то исчезла. Да и колокольчика, в который надо звонить уже не было. Вместо него находилась обычная электрическая кнопка, как на дверях многих домов. Неужели дедушка принял, хоть и частично, эру современных технологий? Не долго думая, Маринетт нажала на кнопку.       Послышался электрический звон и из динамика возле послышался голос. — «Ало, кто там?»       — Бабушка? — удивилась Маринетт, узнав человека по голосу. — Бабушка, это я Маринетт!       «Маринетт? — также изумилась Джина Дюпэн. — Проходи».       Замок на калитке щёлкнул, и оба подростка прошли внутрь. Они не успели постучаться, как дверь перед ними моментально отворилась, и на пороге показалась пожилая женщина. Но всё же, Джину Дюпэн никак нельзя была назвать пожилой. Несмотря на то, что ей было за 60, жизнь била в ней ключом. Маринетт тоже очень сильно хотелось в любом возрасте оставаться такой же жизнерадостной, как и её бабушка. Джина сразу же обняла свою внучку.       — Как ты, Маринетт? — спросила бабушка. — Я рада тебя видеть, девочка моя. Чего вдруг зашла? У тебя разве сегодня нет школы? Или ты по своей бабуле так соскучилась, м? И кто этот синеволосый красавчик рядом с тобой?       — Здравствуйте, мадам Дюпэн, я Лука Куффен, — поздоровался юноша.       Джина полностью переключила своё внимания на Луку. Её глаза заблестели, она с большим энтузиазмом оглядела Луку с ног до головы.       — Ты металлист? — сходу спросила Джина. — Эх, помню за мной как-то ухаживал один металлист… это было так давно.       — Я готический панк, — аккуратно поправил её Лука. — Но это только мой стиль и не более. В первую очередь, я музыкант и простой школьник.       — Ох, какой скромняшка, — заулыбалась Джина, всматриваясь в Луку. — Маринетт, почему ты меня не познакомила со своим молодым человеком? Знаешь, Лука, я в восьмидесятые очень неплохо играла на саксофоне. Он у меня до сих пор где-то в чулане.       — Вообще-то мы только… — подняла палец Маринетт, но Лука оказался на одной волне с бабушкой, поглотившись темой музыки.       — Уверен, вы играете, не хуже чем тогда, — улыбнулся ей Лука. — Будь у меня руки посвободнее, я бы с удовольствием сыграл бы с такой прекрасной девушкой дуэтом.       Джин засмеялась от комплимента Луки, явно его оценив.       — Джин! — послышался хриплый и ворчливый голос изнутри дома. — Кто это? Почта? Если нет, то пусть катятся к чёрту.       — Это Маринетт! — крикнула Джин. — Ох, внучка, не бери слова дедушки в расчёт. Ты же знаешь, что у него тяжёлый характер.       — Всё хорошо, бабуль, я как раз — таки пришла к нему, — сказанные слова Маринетт довольно сильно шокировали Джин. Оно не удивительно — Ролланд Дюпэн не отличался тактичностью. Каждый раз, когда она думала, что у Сасса плохой характер, то сразу же вспоминала своего деда. Сасс рядом с ним казался английским джентельменом викторианской эпохи.       — Проходите, давайте, — позвала их внутрь Джин.       «Вообще-то мы только друзья — закончила про себя фразу Маринетт. — Ну да, ну да, друзья по обнимашкам и по поцелуям. Все друзья так делают, к примеру, признаются в чувствах перед концертом. Правда же? Типичная французская дружба. Молодец, Маринетт, 10 из 10!».       — Ты чего на месте застыла? — вывел её из раздумий Лука.       — Ой, извини, — быстро прошла внутрь Маринетт.       Когда Маринетт зашла в дом, то она сразу же почувствовала запах готовившейся еды. Кажется, это был суп. Куриный, или же нечто похожее.       — Дорогой, к нам внучка пришла, — провела подростков на кухню Джин.       Маринетт оказалась права. Нюх её не подвёл. Её дедушка, Ролланд, стоял за кухонным столом. Вокруг витал влажный запах вскипевшей воды со специями и было даже слегка душновато, к счастью, окно на кухне было открыто. Ролланд быстро шинковал морковь кубиками, закидывая их сразу в бульон.       — Стой… — резко остановил нож Ролланд, приподнял голову и повернулся к Джин. — У нас есть внучка?       Джин нахмурилась, а Маринетт отчаянно вздохнула. Надежда на счастливый финал её проблемы уходит всё быстрее и быстрее.       — А ты точно не перепутала его с другим своим дедом? — спросил её шёпотом Лука.       — Лучше бы я перепутала… — тихо простонала Маринетт.       — А-а-а-а-а-а, — вдруг вспомнил Ролланд, положив нож на стол. — Да, Маринетт. Точно, иди сюда.       Ролланд быстро подошёл к Маринетт, взял её за руку и подвёл к плите. Он достал с полки длинную деревянную ложку, помешал ей большую кастрюлю и зачерпнул немного бульона.       — Пробуй, — сказал он тоном, не терпящим никаких пререканий.       Маринетт несколько раз подула на ложку, а затем испила бульона, сосредоточившись на вкусе.       — Мне кажется не хватает перца, и… — высказала своё мнение Маринетт и причмокнула. — Чеснока?       — Вот, видишь! — резко указал на жену ложкой Ролланд. — Кровь Дюпэнов крепкая, как мой бульон, она сразу же пришла к такому же выводу, что и я. Не то что ваши извращенцы-итальянцы со своими пиццами.       — Я иногда не понимаю, почему я за тебя вышла замуж, — приложила ладонь ко лбу Джин.       — Потому что я красавчик и лучший в мире пекарь, — хихикнул дед, вновь вернувшись к своему обеду.       Девушка не имела никакого понятия, как Ролланд сможет примерить родителей, если даже у него с собственной женой, как показалось Маринетт, не самые тёплые и приятные отношения. Но всё же, надежда умирает последней, верно? По крайне мере ей стоило попытаться.       Маринетт взглянула на Луку. Тот, как всегда улыбался и кивнул ей. Маринетт обрела немного уверенности и начала:       — Дедушка… я к тебе вот по-такому поводу пришла…       — Хочешь, чтобы я тебя научил печь классический хлеб? — закончил за неё Ролланд, доставая из шкафа чеснок. — Без проблем, надевай фартук и бери муку.       — Нет, я не за этим тут, — занесла свои руки за спину Маринетт, несколько раз поднявшись и опустившись на месте. — Понимаешь… тут как бы… м-м-м…       — Говори напрямую, не тяни кота за одно место, — сказал Ролланд, принявшись быстро кромсать чеснок.       Маринетт после долгих мыканий и аханей сделала глубокий вдох.       — Родители очень сильно поссорились… может ты примеришь их?..       — Я похож на няньку? — проворчал дед, не поворачиваясь к Маринетт. — Твоему отцу уже 40 лет. Взрослый мужчина, пусть наконец-то сам научится решать проблемы. Или мне ему до конца дней нос надо вытирать?       — Они… Они хотят развестись! — воскликнула Маринетт. Ролланд прекратил рубку чеснока. Маринетт тяжело задышала, сглотнула и продолжила. — Они хотят развестись. Они ссорятся каждый день. И каждый день для меня это ад воплоти. Я не могу нормально спать, ходить в школу… я чувствую себя разбитой и если бы не Лука… я бы и во все сгинула в этом отчаяние, — Маринетт вновь не по своей воле заплакала. Две слезинки упали на пол, но она из-за всех сил старалась держаться и быть сильной. — Поэтому я пришла… может быть… может быть ты поможешь?.. Я знаю, что ты не обязан, но…       Маринетт не успела договорить, как в комнате послышался громкий треск, заставивший всех присутствующих вздрогнуть. Нож, которым Ролланд резал чеснок, оказался со всей силы вогнутым в столешницу.       — Они хотят развестись из-за измены? — спросил хладнокровным и спокойным голосом Ролланд у испугавшейся Маринетт.       — Вроде бы нет… — аккуратно сказала девушка.       — Пойдём, — заявил с серьёзным лицом Ролланд, выключив плиту и снимая с себя фартук.       — К-куда? — заикнулась Маринетт.       — К твоим родителям, — суровым голосом сказал дед, выходя из кухни.       Маринетт оставалась ошарашенная на месте. Такой реакции она уж точно не ожидала от дедушки.       К Маринетт подошёл не менее удивлённый Лука. Даже квами не смог скрыть своего удивления.       — Это же с какой силой надо было ударить, чтобы вогнать нож на половину основания в дерево?.. — спросил Сасс, мотая головой в стороны.       — Я не знаю… — ответили одновременно Лука и Маринетт, а затем посмотрели друг на друга.       Между ними прошёлся Ролланд, спокойно вынул нож из стола и кинул его к остальным столовым приборам.       — Что стоим? Машина готова.

***

      То с какакой серьёзностью подошёл Ролланд к этому вопросу, поражало Маринетт. Её дедушка моментально поменялся в лице и во время поездки не произнёс ни слова. Джин пыталась узнать какие-то подробности у внучки, но атмосфера, созданная Ролландом, позволяла только затаить дыхание и лишний раз не дёргаться.       — Приехали, — сказал сухо Ролланд, остановив машину у пекарни, и, поставив её на тормоз. — Джин, закрой машину, — добавил он, кинув в руки жене ключи, а сам уверенно и нахмуренно направился ко входу.       Маринетт с Лукой быстро выскочили, стараясь поспевать за дедом. Дверь в пекарню открылась со звоном колокольчика. Том в это время обслуживал клиента.       — Папа? — удивился Том. — Ты что тут…       — Поговорить надо.       — Подожди, н-но у меня работа и покупатель, я не мо…       Ролланд будто бы не слышал слов сына и обратился к покупателю:       — Вам чего?       — Э-э-э… я заказывал торт «прага», — ответил покупатель.       Ролланд быстро подошёл за прилавок к сыну, моментально вынул шоколадный торт и быстро упаковал его.       — С вас двадцать евро, — сказал Ролланд.       Покупатель неуверенно подал бумажку старику, а дед моментально вложил её в руку Тому. Маринетт поражало то с какой точностью и ловкостью, дед выполнял базовые вещи в продаже выпечки. То, на что уходило у девушки минут так пять, у Ролланда занимало каких-то секунд 15-20. Когда же покупатель вышел, Ролланд сразу перевернул табличку с «открыто» на «закрыто».       — А теперь, поговорим.       — Папа, ты чего такой встревоженный? — испугался Том. — Мама, что-то случилось? — спросил Том, у заходившей в пекарню Джин.       — Это ты скажи мне «что случилось»? — моментально упрекнул сына отец, показав на него сморщенным пальцем. — Где Сабина?!       — О-она наверху… собирает чемодан… — заикнулся Том. — Папа, ты можешь объяснить, что случилось?       — Пойдём, — позвал его Ролланд, проходя внутрь дома к главной лестнице.       Все тут же бросились за Ролландом. Том попытался хоть что-то узнать от отца, но тот вновь стал глухим и не прошибаемым для любых слов. Они подошли к комнате, где была Сабина и Ролланд чуть ли не ногой выбил её.       — Том, я же просила тебя сту… месье Дюпэн? — не поверила увиденному Сабина.       Ролланд придержал дверь, позволив войти внутрь Тому, а потом всем остальным. В конце, он защёлкнул дверь на замок, тем самым показав, что пока они не закончат и не решат проблему, никто отсюда не выйдет.       — Значит так, скажите мне, что тут происходит и почему ко мне приходит плачущая внучка с просьбой о помощи?       — Маринетт, ты ходила к… — не успел договорить Том.       — Смотри мне в глаза, ты со мной разговариваешь! — гаркнул Ролланд на сына. — Ты я смотрю вообще потерял тормоза и чувство отвественности?! Мало я тебя ремнём в детстве бил, всё твоя мама тебя защищала. И вот он результат: наш сын тряпка. Ты что с хлебом обращаться не умел, что с собственной женой.       Обстановка начала накалятся, Маринетт не знала к чему могут привести последствия. Она и подумать не могла, что её дед будет вот так вот радикально решать проблему. Ей становилось некомфортно здесь находится, потому она рефлекторно потянулась к Луке, обхватив его за локоть.       Лука заметил это и посмотрел на Маринетт. Её выражение лица и глаза показывали, как было беспокойно тут находится. Они бы с удовольствием вышли, если бы дверь не была закрыта.       — Всё будет хорошо, — сказал Лука, хотя по голосу было понятно: он сам был немного взволнован.       Тем временем Ролланд продолжал порицать Тома, но последнему это тоже начало не нравится.       — Папа, не надо лезть в мою жизнь. Это моё личное дело разводится мне или нет!       — Тон лучше опусти, blanc-bec. Не дорос ещё, чтобы с отцом вот так вот пререкаться и меня перебивать, — рыкнул Ролланд. — Если бы дело касалось только тебя и Сабины, я бы пальцем не пошевелил. Хоть пол меняйте себе, мне до лампочки. Взрослые люди уже. Но вы посмели впутать в это Маринетт. Ребёнка. Мою единственную внучку.       На это Том не знал, что ответить, он лишь опустил взгляд и не смог ответить.       — Вы спрашиваете у меня, почему я против современности? Да потому что вы, zut, всё разрушаете. Разрушили понятия брака. Понятия семьи. Понятие мужчины и женщины. Вы разрушили принципы по которым мы, французы, жили тысячи лет. Не было такого понятия развода, пока не пришли безответственные чудики, вроде тебя.       — Папа, перестань! — пытался перебить его Том, но Ролланда была не остановить.       — Значит так, если ты ещё раз перебьёшь собственного отца, я спущусь вниз, достану максимально длинный и большой багет, и лучше тебе не знать в какое место я тебе его засуну, — ещё сильнее нахмурился Ролланд. — Это ты произносил клятву у алтаря «клянусь быть с тобой в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности, любить тебя и оберегать наш союз до конца жизни». Ты произносил это перед Сабиной. Ни я, ни мама, ни моя покойная бабка, а ты, Том. Я сорок лет с твоей матерью в браке. Да, мы ссорились, да, мы делали друг другу больно, но я до сих пор люблю эту женщину. Она моя первая и единственная женщина в этой жизни, Господь мне свидетель. Ты безалаберный, бестолковый и безответственный, Том.       Когда Ролланд прошёлся по сыну, он обратил внимание на Сабину, которая всё это время молча слушала.       — А ты… ты тоже не лучше. Если муж бревно, то жена пила. Какой пример ты даёшь собственной дочери? Дети копируют поведение родителей. Хочешь, чтобы у неё был такой же бардак дома, да? Я думал, что у восточных женщин до сих пор осталось понятие «хранительница очага». Понятие женщины, которая продолжает любить своего мужа, даже если он тупой, как камень и не понимает элементарных вещей, а также своего ребенка. Ты давала точно такую же клятву, что и он. Никто вас не заставлял насильно. А из-за того, что вы не можете элементарно поладить, страдает моя внучка. Вас никто не заставлял её создавать. Никто, — дед развернулся к подросткам и указал на них рукой. — Почему я в этом парне вижу больше ответсвенности, чем в вас, хотя он похож на клоуна. Без обид, хорошо?       — Всё путём, — махнул Лука.       — Мы поступим вот как. Сами решайте, разводится или нет. Но если разведётесь, я заберу Маринетт к себе, и она будет воспитываться у меня с Джин до достижения восемнадцати лет.       Слова Ролланда встрепенули родителей, если до, когда он читал им лекцию Том и Сабина были, словно маленькими детьми, которых воспитатель отчитывает, то сейчас этот «воспитатель» грозится поставить их в угол.       — Папа, ты не посмеешь! — воскликнул Том.       — Ещё как посмею, — закивал Ролланд. — Ты знаешь: я всегда отвечаю за свои слова. Пока я дышу, я не позволю внучке расти в таком бардаке. Если вы не в состоянии исполнять долг родителей, исполню его я.       Маринетт крепко держалась за Луку. Ох, лишь бы всё закончилось хорошо и мирно для всех. Она вновь начала уставать от происходящего, поэтому немного зевнула, приподняв голову. Тем не менее, сонливость сразу же пропала, когда она заметила нечто странное.       — Лука, — позвала она юношу, дёрнув за локоть.       — М?       — Посмотри на ухо моего папы.       Лука изумился от просьбы Маринетт, но всё же взглянул.       — Видишь?       — Да… — неуверенно произнёс Лука, прищуривая глаза.       Маринетт тоже в начале подумала, что ей показалось, но раз это видит и Лука, значит это не её сонливость. Из уха Тома выглядывало нечто, напоминавшее красный хвостик. Затем же нечто схожее можно было увидеть и у Сабины.       Маринетт последний раз поморгала глазами, чтобы точно удостоверится в реальности того, что она видит. И это оказалось ещё более правдивым, чем ей показалось изначально — хвостик зашевелился. Нужно кое-что проверить.       — Ты куда это? — спросил Лука.       Вместо ответа, Маринетт прижала указательный палец к губам и улыбнувшись, моргнула одним глазом Луке.       «Так-с, Маринетт Дюпэн-Чэн, или сейчас твой звёздный час, или ты опозоришься так, как никогда раньше. Хотя, куда можно упасть ещё ниже дна?» — спросила про себя девушка.       Она незаметно прокралась к родителям со спины, дабы те её не заметили. Теперь она могла видить очень отчётливо эти самые хвостики. Её папа, конечно, тот ещё гигант, поэтому Маринетт должна была встать на носочки, дабы до него дотянутся. Что же, нужно было попробовать. Кто не рискует — тот не пьёт шампанское. Раз… два… три!       Маринетт резко потянула за оба хвостика и в мгновенье выкинула на пол двух маленьких существ. От Сабины и Тома послышалось характерное «ай». На земле тут же оказались два непонятных мелких зверька… нет — скорее чёртика. Кажется, они сразу поняли, что их выдернули под корень из их дома.       — Клещи! — закричал Ролланд и тут же придавил ногой одного чёртика. Он собирался раздавить и второго, но Маринетт его опередила.       — Деда, стой! — воскликнула она, схватив стоящий рядом стакан, и тут же накрыла им чёртика.       Маленькое красное существо, осознав, что его убежище было раскрыто, попытался выбраться из стакана, но стекло оказалось сильнее. Маринетт быстро нашла листок бумаги, поддела его под стакан, а затем быстро, пока чёртик не догадался проломить бумагу, переложила его на книгу.       — Вот это да… — не поверил Лука, подойдя к девушке. — Оно сидело в твоих родителях.       — Видимо, — ответила Маринетт.       К счастью, родители словно оказались слепы в момент, когда их дочка выдернула непонятных существ из их ушей — они всё старались придти в себя. Первым пришёл в себя Том. Он словно посмотрел на окружающих другими глазами.       — Что… — не сразу понял он.       — Что-что? — проворчал Ролланд. — Неужели хоть что-то дошло?       — Я… я… — пытался придти в себя Том, а затем развернулся к жене. — Сабина, я столько тебе ужасного наговорил… о Боже мой… прости…       Сабина также, стараясь придти в чувства, помотала головой, и её взгляд также пришёл в норму.       — Том… о Том… что же мы такое натворили? Что я такого натворила?.. — посмотрела на свои руки Сабина.       — Ну, что? — вновь вмешался в разговор Ролланд. — Проснулась наконец-то совесть? Будете жить дружно?       Сабина и Том взглянули друг на друга. Сейчас они будто бы вновь стали неуверенными подростками.       — Сабина… может быть дадим последний шанс нашим отношениям?.. — неуверенно произнёс Том. — Ты хочешь быть со мной?..       — Хочу… Я люблю нашу дочку… люблю наше дело… люблю нашу семью, которую мы так долго строили… и тебя люблю, — ответила женщина, потирая себе плечо. — Том, мы ведь никогда не были такими, правда же?       Маринетт радовалась. Наконец-то к её глазам подступили не слёзы горя, а слёзы счастья. Они и в правду стали прежними. Она знала. Она знала в глубине своего сердца, что родители никогда не были такими. Они переживали и худшее, но всегда оставались верными своим чувствам. А всё дела в этих мелких существах! Маринетт уже знает, кто их подослал.       — Ты справилась, Маринетт, — подошёл к ней Лука, положив гипс на плечо. — Я рад твоей победе и рад за твоих родителей.       Маринетт тоже была очень счастлива. Она с улыбкой кивнула Луке, посмотрела на своих родителей, но затем её улыбка перешла в лёгкую грусть. Родители даже не обняли друг друга и между ними был холод отстраненности.       Лука прав. Это их маленькая победа. Но Том и Сабина так много друг другу наговорили… Так много обидных слов было сказано в адрес каждого. Их сердца кровоточат, а раны просто так не затягиваются. В этом кажется и была суть любви. Только сейчас Маринетт начала это понимать. Ты предстаёшь перед человеком полностью голым и беззащитным. Он видит тебя, видит твои слабости и то, как элементарно нанести даже самую незначительную ранку, которая будет болеть. От этого никто не застраховал. Даже такие любящие люди, как Том и Сабина.       — Маринетт, — подозвал её Ролланд уже открывший дверь комнаты и стоящий в коридоре, — мне нужно сказать тебе парочку слов.       Девушка развернулась к Луке и сказала, что сейчас вернётся. Она не заставила деда долго ждать и через несколько секунд была в коридоре.       — Маринетт, ну как ты? — спросил он.       — Честно, я очень рада, дедушка, — улыбнулась Маринетт, неуверенно почесав себе затылок. — Ты был моей последней надеждой.       — Знаешь, внучка, иногда, некоторым людям, чтобы они что-то поняли, нужно на них хорошенько так наорать, а об некоторых так и вовсе табуретку сломать.       Ролланд и Маринетт одновременно рассмеялись       — К счастью, до табуретки дело не дошло, — досмеялся Ролланд, поднимая свои толстые очки и протирая глаз. — В общем, Маринетт. Я хочу, чтобы ты в первую очередь была счастливой. Я не хочу, чтобы ты повторяла ошибки своих родителей. Не в каждом человеке сидит клещ, из-за которого он ссорится с родными. Ты прекрасная, добрая и красивая девушка, Маринетт. Не отдавай себя кому попало. Ты не яблоко, которое можно погрызть и бросить другому. Не бери пример с остальных. Многие люди сходятся и расходятся по много раз. И эти многие не счастливы. Уж поверь, я знаю, что говорю. Если в один день захочешь стать женой и мамой, то подойди к этому ответственно. Ты глазами моргнуть не успеешь, как станешь vieux pet как и я. Красота и молодость всегда проходят, хотим мы этого или нет, а вот душа и характер останутся с тобой навсегда.       — Спасибо тебе, дедушка, — обняла Маринетт Ролланда.       После нескольких секунд объятий Ролланд похрустел своей спиной и прошёл к остальным в комнату.       — Джин! Нам пора домой. Мне надо корвалола немного покапать, а ещё нас сериал ждёт.       — Ладно, было приятно вас проведывать, — поцеловала сына и внучку Джин.       — Ах да, забыл, — развернулся Ролланд. — Как тебя зовут?       — Я Лука Куффен, — представился юноша.       — Лука, не смей обижать мою внучку, — нахмурился дед. — А то я тебя потом обижу.       — Он последний, кто меня обидит, деда, — встала на защиту Луки Маринетт и сошлась с юношей одобрительным взглядом.       — Это хорошо, — буркнул Ролланд. — Том?       — Да, папа?       — Это тебя тоже касается. Будешь вести себя как разгильдяй, я приду к тебе с багетом.       — Хорошо, папа.       — Ладно, теперь точно закончили, — заявил дед. — Ой, и самое-самое последние. Я там вам жука какого-то раздавил, не забудьте подмести.       Теперь можно было хотя бы немного вздохнуть с облегчением. Маринетт облокотилась на Луку и погладила его. Сабина заметила это и улыбнулась подросткам.       — Том, давай проводим твоих родителей? — предложила мама.       Маринетт одобрительно кивнула Сабине. Теперь она узнавала свою маму. Добрую и понимающую. Все взрослые вышли из комнаты, оставив Луку и Маринетт вновь одних. Недолго думая, девушка прыгнула на шею к Луке, заключив того в крепкие и долгие объятия.       Они ничего больше не делали. Просто долго и чувствительно обнимались.       — Я так рада, — тихо сказала она. — Хоть что-то у меня вышло.       — Я всегда верил в тебя, — ответил он ей.       Маринетт отстранилась от Луки. Ей очень сильно хотелось быть с ним. Любить его. Ах, Лука, почему же ты такой хороший? Она бы прямо сейчас вновь на долго бы его обняла, но вспомнила свои обязанности. Она же хранитель. И у них осталось много незаконченных дел.       Лука и Маринетт посмотрели на стакан, внутри которого бушевал маленький красный чёртик.