без судьбы

кэйа не имеет судьбы. как и все в этом проклятом королевстве. на его ладони нет предназначенного ему имени. у них просто нет бога, чтобы его благословить на близкую судьбу. кажется это каэнрии и не нужно. только в мондштатдте чувствовать себя особенным было непривычно. проблем с партнерами у него точно никогда не было. но все равно рано или поздно они находили свою истинную судьбу. и кэйа слушал их сожаления, отвечая загнанными за спину руками и понимающей улыбкой. хотя ничерта он не понимал. сложно сопереживать тому, чего не чувствуешь. как устроены эти отношения с судьбой кэйа никогда не мог понять окончательно. это кровь? эмоции? какая магия решает неожиданно, что это твоя новая жизнь…а если он глупый? страшный? если он умер? кэйа пытался понять, спрашивая у взрослых, перелистывая книги, слушая странников. и кэйа проводил пальцами по ладони, превращая невинный жест в нервозную привычку. в мондштадте вокруг него всегда были люди — он точно никогда не был одинок. только всегда чувствовал одиночество. судьба аякса ждала его уже в десятилетнем возрасте, когда он неловко протянул приоткрытую ладонь старшему брату. она чесалась, светилась и аккуратный подчерк их архонта вызывал на его детском лице непонимание. брат, старший его всего на несколько месяцев, явно неудачно пошутил, отчего конопатое лицо усеяли сопли и слезы. успокаивать сына отцу пришлось не так долго, но незнакомое никому имя говорило всем, что судьба для аяска будет неожиданной и явно не местной. в четырнадцать лет поменялось многое. вернулся домой он совсем иным, ни родительские сердца, ни братские, ни сестринские не могли найти отражение в только что вернувшемся аяске. то, что его ладонь вся в порезах, они заметили спустя неделю. и кровь скрывала давно потухшее имя. в ту минуту нож в руке держался крепко. не то, что в бездне. незнакомец…его учитель смотрел на свет в руке с иронией и легким отвращением. фраза «с божьим благословением ты теряешь истинную силу» пришлось повторить несколько раз, прежде чем учитель сам сделал первый надрез. было больно, до слез, до ужаса, до потери сознания. аяск же сам дал на это согласие, уверенно, насколько это может сделать уверенно ребенок. имя пульсировало с ударами сердца. судьба менялась, выворачивая тело на изнанку. это было похоже на лихорадку длинною в бесконечность. когда он проснулся, ощущение пустоты казалось таким необычным. имя изредко пульсировало, вызывая у аяска крики. тогда ему вручили легкий нож с понятной инструкцией и с поздравлением об освобождении. слова учителя были просты и поняты, и перевязанная рука постепенно теряла проблески света, пока надпись не погасла навсегда. дома уже намотанные бинты во многом вошли в привычку. и аяск пронес в себе это, проходясь лезвием по шрамам в минуту сомнений. он сам стер свою судьбу. плевать. словно в ней было что-то особенное. однако многие истории любви и родственного соединения давили на легкие. ну…ничего…у аяска все еще была семья, правда? они встретились с друг другом слегка под шафе, недостаточным, чтобы рассказать о своих проблемах, но достаточным, чтобы просто потрахаться. сон в одной постели пришелся по вкусу обоим. наутро все события были проигнорированы и забыты вместе с головной болью от похмелья. но жизнь сводила их души раз за разом. странно говорить, что это судьба, правда? и сейчас, сидя здесь, снова в нетрезвом виде, они явно приняли правила игры для друг друга. две личности без истории. две души без судьбы. сжимая в руки они смотрели друг на друга. общаясь без слов, только жестами и легким сарказмом. пальцы кэйа касались шрама аяска. язык чайлда проходил по ладони капитана кавалерии. в суете, при открытых окнах и до чертиков пьяные, кажется, два человека, обделенные судьбой, нашли ее друг для друга…решив это сами.