Hot pizza

И какого черта он согласился на эту затею? Соскучился по приключениям для своей тощей задницы? Или в кои-то веки решил изменить своей натуре тихони и замутить что-нибудь «эдакое»? Кёнсу и сам не мог ответить на этот вопрос, но решение принято, и теперь он стоит перед входной дверью своей квартиры и борется с желанием наплевать на весь уговор и спрятаться под кроватью, для надежности накрыв голову подушкой. Звонок продолжал настойчиво звенеть, теребя и без того натянутые до предела нервы бедного Додо. И все же, как он умудрился согласиться на авантюру Бэкхёна? Всю жизнь отказывал, если друг хотел втянуть его во что-то, а тут… Видимо Кёнсу надоела скорлупа, скрывающая его от окружающего мира плотной завесой одиночества и кучи комплексов, от которой парень никак не мог избавиться, не смотря на все усилия своих друзей. Поэтому он согласился на эту невинную, но довольно глупую, по мнению Додо, затею. Ему не нужно было делать ничего сверхъестественного или из ряда вон выходящего, как выразился Бэкки. — Просто возьми у незнакомого парня номер телефона. Естественно, кандидатуру я выберу тебе сам, — деловито излагал свой план Бён, рассматривая свеженький маникюр на своих тонких пальчиках. Бэкхён был воплощением изящества, как думал Кёнсу. Стройный, хрупкий со светлой чистой кожей и гармоничными чертами лица. Он всегда с модной укладкой на светлых волосах и идеальной линией подводки, подчеркивающей красоту его темно-карих глаз. Сравнивая себя со своим другом, Кёнсу всегда поражался, как такой идеальный Бэкхён может быть лучшим другом такого неидеального До. Если парень и был таким же худым, как Бэкки, то его худоба была ему скорее в минус, так как было видно почти каждую выступающую кость его тела. Если кожа Додо и была светло-молочного оттенка, то в его случае это походило на болезненную бледность, вызванную тяжелой формой анемии или анорексией. В купе с излишней худобой последнее казалось наиболее вероятным. О прическе и макияже лучше вообще не вспоминать. Все попытки Бэкхёна причесать Кёнсу или нанести на его лицо хоть немного макияжа априори были обречены на провал, так как парень пресекал любые поползновения подобного рода в свою сторону. Вот таким и был До Кёнсу — одним маленьким клубком немаленьких комплексов. Думаете все это правда? Думаете, что Додо на самом деле ходячее полотно Мунка? Нет конечно! И Бэкхён, как никто другой, видел это и пытался открыть на это глаза своему маленькому закомплексованному другу. Но разве он будет слушать? Разве он попытается избавиться от всех тех предрассудков, которые были с ним большую часть его жизни? Думаю, ответ на этот вопрос вы знаете. Но Бэкхён не был бы Бэкхёном, если бы не добился своего. По воле случая, конечно, но это и не важно. Главное ему представился шанс показать До, что пусть он и не высокий накаченный блондин с идеальными чертами лицами, но у него есть гораздо больше, чем у придуманного им самим идеала красоты. Кёнсу был милым, нежным, теплым. С ним хотелось просто находиться рядом и впитывать всю ту энергетику, которой он буквально сиял. Чего стоит один взгляд его огромных глаз, в котором можно прочитать о его обладателе больше, чем расскажет он сам. А его смущенная улыбка, которая сводит с ума многих, а Кёнсу этого даже не замечает. Он вообще мало что видит дальше своего носа, который считает кривым и вообще похожим на клюв. Если бы не Чанёль, которого Бэкки любит больше всего на свете, то он давно бы приударил за ним, только вряд ли бы Додо принял его ухаживания за искренние чувства, а не очередную насмешку над его нескладной внешностью. — Ты должен взять номер у того разносчика пиццы, что заходил к нам на прошлой неделе, — не меняясь в лице, продолжил Бэкхён, набирая номер любимой пиццерии. — Что?! — парень готов был задохнуться от негодования. Несомненно, Бэкки сделал это нарочно, потому что заметил все те взгляды, что друг бросал на сексуального разносчика стоило тому появиться на пороге его квартиры. А после Бён еще в течении нескольких дней был вынужден слушать томные охи и ахи, доносящиеся из уст все того же Додо. — Тише ты, — Бэк приложил указательный палец к губам, слушая гудки на том конце провода. Оформив заказ, довольный собой юноша бросил красноречивый взгляд на друга, как бы спрашивая, почему он еще тут, когда к нему на всех парах несется сексуальный разносчик пиццы, не менее горячий, чем та самая пицца, которую он выбрал. Добравшись в рекордно короткое время до своей квартиры, Кёнсу в бешеном темпе принялся приводить помещение в порядок, благо большинство его вещей лежало на своих привычных местах. Поняв, что время еще есть, парень успел принять душ и переодеться в более приличную, как ему показалось, одежду: легкую рубашку, рукава которой он закатал до локтей, и обтягивающие все, что можно, джинсы, которые Бэкки всучил ему на день рождение. И вот момент «икс» настал — звонок в дверь и вся решимость, которой и так было не шибко много, испарилась окончательно. В голове роились десятки вопросов, на которые совсем не было времени отвечать. — Была не была, — шепнул Кёнсу, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и унять трясущиеся колени, и открыл дверь. «Все так же хорош» — пронеслось в голове парня, стоило ему взглянуть на объект своей симпатии, который успел немного измениться с их последней встречи. Он был все так же высок, его руки были такими же сильными, а к телу хотелось прижиматься, словно оно было чем-то спасительным и необходимым. В его глазах все так же плясали едва уловимые смешинки, а на губах застыла едва заметная ухмылка. (Или Кёнсу показалось?) Только теперь вместо копны каштановых волос были пепельно-белые пряди, еще больше оттеняющие смуглую кожу. Во рту пересохло. Кёнсу попытался сглотнуть, но вместо этого получился какой-то судорожный вздох. Наверняка, если он попытается заговорить, его голос будет дрожать, как осиновый лист на ветру. Лучше молчать, вот только нужно как-то узнать его номер телефона. А вдруг он откажется? Вдруг, Кёнсу все-таки сможет пересилить себя и задать вопрос этому парню (в этом правда он не был твердо уверен), а он рассмеется ему в лицо и скажет, что тот слишком многого хочет? Такого поворота событий Бэкки не мог предусмотреть или же наоборот? Нет, он не мог так поступить! Он же его друг, он же… — Простите! — из раздумий его вывел мягкий обволакивающий голос. Ох, Кёнсу готов был вечность слушать его, захлебываясь радугой. — Вы собираетесь платить? — хоть в голосе разносчика и сквозило негодование, смешинки в глазах, кажется, стали ярче, как и ухмылка на губах. Или снова показалось? — Д-да, конечно. Одну минутку, деньги на кухне. Я с-сейчас… — спотыкаясь о собственные ноги, Додо бросился на кухню, словно в этом было его спасение из сложившейся ситуации. — Идиот, — прошептал До так, чтобы никто, кроме стен квартиры и его самого не смог этого услышать. Он часто ругал себя, когда чувствовал неловкость. Вот и сейчас он был готов рвать на себе волосы, лишь бы не видеть этих смеющихся глаз. Этих идеальных глаз. За своими размышлениями Кёнсу не заметил, как кто-то появился за его спиной. Развернувшись, До уткнулся носом прямо в грудь разносчика. Крышесносный запах геля для душа, смешанного с запахом его тела, ударил в голову. Ему хотелось утонуть в нем, захлебнуться, заполнить им легкие, чтобы дышать только им. Опомнившись, До отпрянул назад, но наткнулся на столешницу. Ударившись поясницей, парень издал звук, похожий на писк, но скорее от неожиданности, чем боли. Ни говоря ни слова, разносчик подхватил Кёнсу и усадил на стол. Устроившись между разведенных ног, он приблизился к его лицу настолько близко, что их разделяла какая-то жалкая пара сантиметров. — Знаешь, — голос парня просто завораживал. До чувствовал себя крошечным кроликом, которого пытается загипнотизировать ядовитая змея. Он понимал, что стоит ему зайти чуть дальше, то яд парализует его, и он больше не сможет жить без его прикосновений, его ласки. Он слишком слаб, чтобы отказывать себе в столь сладком желании. — Ты пахнешь корицей. — Корицей? — от удивления глаза Додо стали еще больше, что вызвало улыбку блондина. Ему никто и никогда не говорил об этом. Да и вряд ли кого-то это интересовало. Если быть до конца честным — Кёнсу никогда ни с кем не встречался, он был девственником до мозга костей, но даже в этом Бэкхён видел свое извращенное очарование. Блондин ничего не ответил, лишь провел кончиком носа по щеке Кёнсу, глубоко вдыхая такой будоражащий аромат чужого тела и опаляя нежную кожу горячим дыханием. — А как? .. — начал До, но почти невесомые прикосновения не давали даже нормально вдохнуть в легкие воздуха. Мурашки стайками пробегали по телу, собираясь тянущим ощущением внизу живота. — Чонин, меня зовут Чонин, — выдохнул блондин в чужие губы, после чего накрыл их своими. Он был осторожен, словно боялся спугнуть Кёнсу, словно знал, что для него это все в новинку. Парень будто хотел не просто показать, но и научить. Нежно сминая чужие губы, Чонин скользнул язычком в горячий рот Кёнсу, проводя по ровному ряду зубов и массируя небо. До вымученно простонал в поцелуй, будто он являлся самым желанным подарком, который парень хотел получить. Отстранившись, блондин напоследок быстро коснулся пухлых губ своими, издавая тем самым характерный звук. Кровь начала пульсировать в висках еще сильнее, усиливая ощущения от каждого контакта с чужой кожей в несколько раз. До просто задыхался от переполняющих его чувств и ощущений. Будто миллионы искр вспыхнули внутри, окрашивая серую жизнь совершенно новыми красками, которые были недоступны до сегодняшнего момента. Незабываемо. Он запомнит это на всю жизнь. Самый первый, самый идеальный поцелуй в его жизни. Легкие прикосновения губ блондина на шее заставили Кёнсу вцепиться в плечи парня, дабы сдержать рвущиеся наружу стоны. Прикусив светлую кожу, блондин оставил очередное яркое пятнышко. Расстегнув пуговицы на рубашке Додо, Чонин стянул ненужную вещь и бросил на пол. Затем он поспешно стянул собственную футболку, показывая подтянутое тело. Легкий румянец окрасил щечки До. Протянув руку, он дотронулся до груди Чонина. Касаясь кончиками пальцев смуглой кожи, До судорожно глотал воздух, пытаясь восстановить нехватку кислорода. Идеальный. Абсолютно. Блондин наблюдал за движениями До, следил, как тонкие пальчики обрисовывают контур каждой выступающей мышцы, будто пытаясь запомнить и сохранить в памяти. Когда же теплые ладошки добрались до его лица, сердце начало отбивать сумасшедший ритм. Эти губы — мягкие, сладкие, попробовав раз, больше не сможешь устоять. За одно только прикосновение к ним и душу продать не жалко. Их зрительный контакт длился около минуты. Кёнсу не мог отвести взгляда от этих дьявольских глаз, которые просто прожигали насквозь. В них, действительно, то вспыхивали, то угасали яркие задорные искорки. Если бы До мог видеть этот взгляд каждый день, каждый час. Если бы это было первым, что парень видел, проснувшись утром… Если бы Кёнсу знал, что его желание вскоре исполнится. Снова поцелуй, но на этот раз более страстный и требовательный, подобно фамильному клейму, обозначающему принадлежность. Дальше все происходит точно по написанному кем-то сценарию. Стянуть оставшуюся одежду, чтобы рассмотреть целиком, запомнить каждый изгиб, каждую родинку. Покрывать поцелуями и легкими укусами каждый сантиметр молочной кожи, изредка оставляя яркие засосы. Аккуратные ноготки царапают смуглые плечи, прося большего, как будто это единственный шанс, который когда-либо выпадет. Тихое шипение, когда сразу два пальца, смоченные слюной, входят в податливое тело. Осторожно двигая ими, Чонин продолжает покрывать хрупкое тело ласками, не столько для того, чтобы отвлечь, сколько для того, чтобы показать, что он желаем. Когда сбивчивое дыхание сменяется сладкими стонами, Чонин входит в Кёнсу на всю длину, заставляя последнего громко вскрикнуть. Зажмуриться, чтобы остановить непрошенные слезы. Больно, неприятно, хочется прекратить все, остановиться. Но успокаивающий шепот, слова извинения и обещания, что скоро боль пройдет не дают отступить. Постепенно боль уходит, сменяясь щекочущим ощущением. Откинувшись на столешницу, Кёнсу едва заметно кивает, давая понять, что можно продолжать. Закинув худые ножки к себе на плечи, Чонин начинает осторожно двигаться. Его сбивчивое дыхание и совершенно новые ощущения, которых До никогда не испытывал прежде, делают свое дело — низ живота скручивает тугим узлом сладкой боли и наслаждения. Темп увеличивается. Яркие пятна вспыхивают перед глазами, когда Чонин задевает что-то внутри. Так необычно. Впервые Кёнсу так хорошо. -Чони-ин~ — первый полноценный стон, от которого блондин уже готов кончить. Закусывая фаланги пальцев, До прогибается в спине, прося еще и еще, и ему не смеют отказать. Звук соприкасающихся тел заглушает истошный скрип деревянных ножек стола о паркет. Обвив ногами талию Чонина, Кёнсу притянул его к себе для поцелуя. Его возбуждение становится почти болезненным, когда сочащийся прозрачной смазкой орган оказывается между двух горячих тел. Еще быстрее. Движения становятся резкими, а темп сбивчивым. Чонин накрывает член До ладонью, доводя того до желаемой разрядки. Несколько движений, и Кёнсу кончает, выгибаясь и прижимаясь к груди блондина. Совершив еще пару толчков, Чонин заполняет его собой, обжигая нутро горячей жидкостью. Приятная тяжесть сковывает тело, грозя утянуть в царство Морфея. Последнее, что помнит Кёнсу, как сильные руки подхватывают его, даря ни с чем не сравнимую легкость и последняя мысль, что проскальзывает в его затуманенном разуме — это то, что он так и не взял его номер телефона. * * * — Эй, голубки! — как никогда довольный Бэкхён вошел в квартиру своего друга До Кёнсу. К его глубочайшему удивлению, было тихо, даже как-то слишком. В гостиной лежала нетронутая коробка пиццы, а на кухне аккуратными кучками валялась хорошо знакомая одежда. «Получилось, значит» — на лице Бёна расцвела довольная улыбка. — О, проснулся, Ромео, — хихикнул парень, завидев сонного и растрепанного Чонина, вышедшего из спальни. — Тихо, ты! Разбудишь, — подавив очередной зевок, блондин прикрыл дверь в комнату, где преспокойно посапывал уставший, но счастливый Додо. — Ладно, развлекайтесь, дети мои! — произнес Бэкки, направляясь к выходу, — А пиццу я забираю — не пропадать же добру. Это моя награда за старания. — Да-да, — следом вышел Чонин, — Тоже мне, выдумщик. — А что, неплохая идея прикинуться разносчиком пиццы: и вы довольны и я сыт — все в выигрыше. — Да ты великий сводник, Бён Бэкхён. Спасибо тебе большое, а теперь не мешай нашему счастью. — Да понял я, понял. Злые вы, уйду я от вас. — А кто же тебе пиццу покупать будет? — Хороший вопрос! Я подумаю над ним немного позже. Пока! — и прежде, чем Чонин успел еще что-либо ответить, Бэкхён покинул квартиру, закрыв за собой дверь.