Рыцарь Семи Королевств

Когда его отец, лорд Эддард Старк, сообщил, что король едет в Винтерфелл с королевской свитой, он был более чем доволен находиться на заднем плане, оставаясь незамеченным. Однако в конце концов он попался на глаза королю. Толстый мужчина громко рассмеялся, когда увидел, как он размахивает мечом во дворе, и спросил его имя. Когда Джон назвал свою фамилию, король понял, что перед ним незаконнорожденный сын лорда Старка. У его лорда-отца было странное выражение лица, когда он подошел к ним, и страх стал очевиден, когда разговор перешел от мастерства Джона в обращении с мечом к его жизненным устремлениям. Король говорил, что это пустая трата времени — заставлять его гнить у Стены. Джон нахмурился и кивнул словам лорда Старка, когда тот сообщил королю, что служить у Стены — великая честь, и Старки служили на ней тысячи лет. Роберт не хотел этого слышать. Вместо этого король сказал, что он предпочел бы компанию «сына Нэда», чем ещё одного Ланнистера. Когда лорд Старк отметил, что королева воспримет это как оскорбление, король Роберт ответил, что не будет слушать её вопли и жалобы, иначе это была бы земля королевы, а не короля. Джон наблюдал за их словесной перепалкой, поджав губы. Раньше он ничего не желал. Он хотел надеть чёрное, но понимал, что оно может подождать его до посвящения в рыцари. Но также он понимал, что в четырнадцать лет был слишком стар, чтобы быть оруженосцем. Когда он высказал свои опасения, король отверг их, сказав, что любой рыцарь возьмет его оруженосцем, если он отдаст приказ. Впервые за долгое время Джон почувствовал счастье. *** Однако счастье длилось недолго. Когда Джона вызвали к королю, он подумал что королева или леди Старк добрались до ушей этого человека и убедили его отказаться от предложения. Он был готов к унижению. Он привык к этому. Все было гораздо хуже. Роберт Баратеон сообщил ему, что он будет оруженосцем никого иного, как брата королевы, Джейме Ланнистера. Цареубийцы. Лорд Старк пришел в ярость, когда услышал эту новость, и вступил в решительный спор с самим королем. Лишь безумец может рискнуть своей головой ради того, чтобы оспорить решение короля. Однако Эддард Старк был не простым человеком. В конце концов, после вяло-яростного спора, слово короля взяло вверх, и Джон был оставлен на попечении Цареубийцы как минимум до их прибытия в Королевскую Гавань. До падения его брата. Ему не следовало принимать предложение Цареубийцы присоединиться к королевский охоте. Джону следовало остаться в Винтерфелле. Тогда, возможно, его брат смог бы ходить. Когда король дал понять, что падение Брана не положит конец их путешествию в столицу, Джон прошептал слова прощания потерявшему сознание брату, игнорируя слова леди Старк, прежде чем последовать за королевским караваном. Сначала он намеревался вернуться в Винтерфелл, одетый во все черное. Но теперь, судя по всему, он вернется в доспехах. Возможно, он предпочел бы остаться в черной одежде и поместить белого лютоволка на свой герб. Как символ его статуса и его верного спутника, Призрака. *** В тот момент, когда они миновали ворота легендарного города, Джон сразу понял, что возненавидит это место. Здесь воняло, было многолюдно, и очень жарко. Он был не одинок — его лютоволк внешне держался лучше, чем он, но, тем не менее, ему также было плохо. Глядя на герб, который он не мог носить, Джон подумал о своей семье и о том, как они живут в городе. Как бы он хотел быть со своим лордом-отцом и своими сестрами, даже с Сансой, но Цареубийца решил внимательно следить за ним. Джон ненавидел этого человека, ненавидел его насмешки и издевки. Как он хвастался своим происхождением над Джоном, как и другие до него. Сир Джейме насмехался над ним, когда они тренировались и когда покидал свой пост, когда он смазывал клинок сира Джейме и когда он подковывал его лошадь. Однажды, после одного из спаррингов с кучей насмешек, Джон не слышал ничего, кроме шума в ушах от злости. Он огрызнулся на золотого рыцаря с громким рычанием. — Я бастард, но клятвопреступником мне еще предстоит стать, сир. Лишь ваше родство с королевой спасло вас от надевания черного или, возможно, даже от смерти. Он понял, что совершил ошибку в тот момент, когда сказал это, возможно даже раньше, но никакие извинения не спасли бы его от нападения сира Джейме. Мечи были затуплены, но это свидетельствовало только о силе нападавшего, оставившего множество порезов и синяков. Когда его младшая сестра увидела его, он заверил ее, что это только к лучшему. Столь активный и быстрый бой улучшит его владение клинком десятикратно. Арья отступила, придержав язык, в то время как его отец неодобрительно смотрел на порезы и синяки серыми глазами. Однако у города были свои преимущества. Там он встретил сира Барристана Отважного, единственного рыцаря, по мнению Джона, который заслуживал своего белого плаща. Мужчина относился к нему с добротой и часто давал советы после того, как сир Джейме заканчивал избивать его во дворе — обида от слов бастарда не оставляла его. Когда весть о турнире Десницы достигла Красного Замка, он впервые встретился с королевой. Он слышал рассказы о гордости этой женщины, но они блекли по сравнению с реальностью. Ее неодобрение его назначением оруженосцем сира Джейме было очевидно, спор в стенах Винтерфелла был на всеобщем обозрении. Она ревела, выла, плевалась, и ругалась — все безрезультатно. Королева посмотрела на него изумрудными глазами, прежде чем отвернуться и проигнорировать его, разговаривая со своим братом. Когда она жестом показала, что хочет поговорить наедине, сир Джейме понимающе посмотрел на нее и отпустил его до конца дня. Сначала Джон разыскал своего лорда-отца, но после выбрал компанию Арьи, когда понял, что его отец будет занят своими обязанностями Десницы. Однако его сестра также была занята, практикуясь с учителем из Браавоса, обучавшему девочку водному танцу с мечом, который Джон подарил ей несколько недель назад. Он мог бы провести время с другой своей сестрой, но, увидев свободного сира Барристана, решил составить ему компанию. В любом случае, с Сансой он никогда не был близок. *** Скоро всё стало плохо. События проносились крайне быстро. Джон был оруженосцем Джейме Ланнистера. Сир Джейме напал на его лорда-отца возле борделя лорда Бейлиша. Как бы ему хотелось сказать, что это ложь, но свидетелей было слишком много, а тело Джори Касселя было неоспоримым доказательством. Он ждал снаружи покоев своего отца, когда королева выбежала оттуда, в ее шагах была чистая ярость, прежде чем ее изумрудные глаза остановились на нем. В её вопросе о причине его нахождения здесь слышался рык, и он ответил, что ждет встречи со своим лордом-отцом. Она высмеяла его незаконнорожденность и намекнула, что лорд Эддард не нуждается в нем, хотя они оба знали, что это была ложь. Она ушла в красном платье, и Джон поймал себя на том, что смотрит на ее фигуру с чистым отвращением. Его ненависть только возросла, когда его отца арестовали, а Ланнистеры начали охоту на его сестер. Стража загнала его в угол по пути к септе Мордейн и Сансе, не подозревающих о происходящем, и у него не было иного выбора, кроме как постоять за себя, когда они обнажили против него свою сталь. Он бил золотых плащей направо и налево, радуясь, что их немного, прежде чем обнаружил, что бежит туда, где, как он знал, была его сестра. Ему отчаянно хотелось узнать, все ли в порядке с Арьей, но сейчас она с Сирио Форелем, а сам Джон куда ближе к Сансе. Через связь с Призраком он отправил его к сестре для уверенности. Он только надеялся, что лютоволк успеет вовремя. Стоило ему натолкнуться на тело септы Мордейн, как ему вновь пришлось скрещивать клинки с золотыми плащами. Однако на этот раз численность оказалась подавляющей, и он был схвачен, когда на него навалились, удерживая на месте. Они должны были убить его. Он предпочел бы, чтобы они убили его. Это избавило бы его от многих лун душевной боли. *** Стража внимательно следила за ним через решетку камеры. Глаз с него не спускали и когда его вытащили на казнь его отца. Он слышал крики Сансы, когда она умоляла пощадить жизнь их отца, но они прекратились, как только голова Эддарда Старка покатилась по ступеням Великой Септы Бейлора. Он слегка повернул голову туда, где лежала без сознания его сестра, и на мгновение встретился с самодовольным взглядом королевы, которая не сводила с него глаз. Его отвели в цепях в камеру без окон и держали там до прибытия лорда Тириона. Новый король вызвал его и допросил Джона, чтобы весь двор был свидетелем. Как же ему хотелось взбежать по ступеням и пронзить короля и его мать своим мечом, но он знал, что не сможет добраться до них, ведь их охраняли сир Барристан и Пёс. Поэтому он прикусил язык и вместо этого умолял короля пощадить жизнь его сестры, поскольку Арья бесследно исчезла из города. Король посмеялся над ним и высмеял его мольбы. — Бастард предателя умоляет короля пощадить его сестру-предательницу. Он доказывал ее невиновность, позорно лгал от имени своего отца, хватаясь за все, чтобы спасти Сансу от гнева короны. — Моя сестра всего лишь тринадцатилетний ребенок, Ваша Светлость. Наш отец поступил подло, но он не стал бы раскрывать свой план детям. Он бы решил, что это его личное бремя, которое он должен нести на своих плечах в одиночку. Король равнодушно выслушал его, прежде чем хладнокровно спросить, действительно ли Эддард Старк действовал в одиночку, без ведома Джона, на что он кивнул. Затем королева-мать решила сказать своё слово, посоветовав сыну, что в его интересах жениться на юной Старк. Когда она повернулась к Джону с ухмылкой, он почувствовал, как на лбу выступили капельки пота, а в жилах застыла кровь. Ее улыбка стала еще шире, когда Джоффри согласился с ее предложением. Он мысленно выругался, но всеми силами пытался сохранить спокойствие на лице, особенно когда Джоффри спросил, не согласится ли Джон отдать свой меч короне и дому Ланнистеров. Джон ответил, что поклянется в верности короне, но не может понять, зачем ему присягать дому Ланнистер. Серсея Ланнистер прищурила глаза, но промолчала. Вместо этого Джоффри сказал ему, что, по его мнению, дом Ланнистер столь же достоин короны, как и дом Баратеонов, к недовольству некоторых лордов при дворе. А затем король дал понять, что у него есть выбор: либо дать клятву, либо надеть черное. Он был готов отправиться на Стену, но вскоре вспомнил о судьбе последнего человека, который принял предложение короля о присоединении к Дозору. Он проглотил свою гордость, забыл про свою честь и преклонил колени перед короной, присягнув им своим мечом. Хоть король и выглядел довольным этим, это не шло ни в какое сравнение с Серсеей Ланнистер. *** Его назначили в свиту лорда Тириона, исполняющего обязанности Десницы короля. Бес заметил, что в последний раз видел его, когда они немного поболтали во время праздника в Винтерфелле. Джон сказал ему, что он владеет мечом гораздо лучше, чем в прошлый раз. — Значит, мой брат передал свои навыки и знания с помощью клинка? — спросил карлик. «Да, наряду с необходимостью нарушить мои клятвы, милорд», хотел он ответить, но вместо этого ограничился простым «да». Хотя, по правде говоря, сир Барристан Селми сильнее повлиял на его мастерство, когда сир Джейме время от времени пренебрегал им. Он почувствовал печаль, когда узнал об увольнении старого гвардейца мальчишкой-королем. — Тогда это делает вас ценным активом, сир Джон, — отметил Тирион. — Я лишь оруженосец, — ответил Джон. Маленький лорд кивнул, прежде чем сказать ему, что у него есть работа. Джон следил за карликом большую часть года, пока Станнис не вторгся в Черноводную. *** Времена, предшествовавшие битве при Черноводной, были наиболее благоприятными для того, что произошло между ним и королевой. По крайней мере, так сказали бы многие, услышав эти истории. Джон следовал за маленьким лордом вместе с Подриком Пейном и наемником Бронном. Вскоре он обнаружил, что время от времени обучает Пейна фехтованию, поскольку тому катастрофично не хватало навыков для оруженосца. Однако наиболее интересными были стычки между королевой-матерью и Десницей. Они часто спорили друг с другом, но львица всегда находила время, чтобы подразнить бастарда оскорбительными словами о восстании его брата против короны. Когда однажды он промолчал на её слова, она дала ему пощечину и приказала всегда отвечать ей. Тирион в ярости вмешался и напомнил ей, что Джон — его оруженосец и находится под его защитой. Серсея ответила, что она королева, а также Ланнистер, что означало, что Джон присягнул и ей тоже. В ночь перед битвой на Черноводной она вызвала его в свои покои. Королевские гвардейцы у ее двери с подозрением оглядели его, прежде чем позволить ему пройти. Она жадно потягивала вино из чаши, и было очевидно, что чаша эта уже не далеко не первая. Когда увидела, что он приближается, то широко, ярко ухмыльнулась своими красными губами и приветливо поздоровалась с ним. Это было странное приветствие, без насмешек, как она всегда делала. Она спросила невнятным голосом, не хочет ли он сесть напротив нее, но он ответил, что предпочел бы постоять. Она издала беззаботный смешок, который задел Джона, прежде чем снова отпила вина. Она спросила, знает ли он о местонахождении Станниса и о том, когда он нападет, и Джон ответил, что лорд Тирион уверен, что тот начнёт высадку завтра. Когда она спросила его, планирует ли он принять участие в битве, он ответил кивком и заявил, что им понадобится каждый мужчина, способный поднять меч, против Станниса. Затем разговор неловко переменился, и Джону стало неловко в присутствии королевы; больше, чем когда она насмехалась над ним по поводу его происхождения и предполагаемой в будущем смерти его брата. Она спросила его, был ли он когда-нибудь внутри женщины, потягивая вино и с интересом ожидая его ответа. Его лицо вспыхнуло, и он пробормотал тихое «нет». Она всмотрелась в его лицо в поисках каких-либо намеков на обман, но вспомнила, что разговаривает с сыном Эддарда Старка. — Ты когда-нибудь мечтал оказаться между ног женщины? Чтобы королева обвилась вокруг тебя? — спросила она, отпивая последний глоток вина. Он отвернулся от нее, игнорируя образ, который королева вложила в его голову. Она сказала ему, что никогда раньше не была с бастардом, что у нее никогда не было бастарда между ног или сосущего ее грудь. Королева была слишком пьяна, решил он. Он попросил разрешения уйти, но она отклонила его просьбу и практически приказала ему подойти ближе. Когда он это сделал, она потянулась к поясу его брюк и начала дергать за завязки. Он попытался оттолкнуть ее, но она бросила на него предупреждающий изумрудный взгляд. Его член выскочил из бриджей, и она с удовольствием посмотрела на него, прежде чем взять в мягкую руку. Он прикусил губу от ее прикосновения, но не мог отрицать волн удовольствия, которые наполнили его, когда она провела рукой по его члену. Ее прикосновения были другими, чем когда он делал это сам. Не лучше, просто другими. Он нахмурился про себя, когда задался вопросом, не это ли расхваливали мужчины, когда обсуждали секс. Если это так, то, по мнению Джона, это самое большое разочарование, которое он испытывал до этого момента. Эти размышления длились недолго. Мысли отвлекли его, из-за чего он ничего не замечал, пока не почувствовал тепло ее рта вокруг головки своего члена. Он сжал кулаки от новых ощущений, зеленые глаза смотрели в его серые, когда королева наклонила голову к нему. Он откинулся на стол, за которым она сидела, и упёрся руками, пока Серсея Ланнистер ласкала его член своим ртом. Это было ужасно и приятно. В паху нарастало удовольствие. Его неопытность проявилась, когда он почувствовал, что скоро наступит его оргазм, и он кончил в пасть львицы. Она бросила на него раздраженный взгляд, но, тем не менее, остановилась на полпути вокруг его члена. Когда казалось, что он переполнит ее, она начала проталкивать все больше его длины вглубь своего горла, пока он извергался в неё. Королева выпустила его с влажным хлопком и отпустила его взмахом руки. Он снова натянул бриджи и поспешно вышел, стыд и сожаление наполняли его тело с каждым шагом. Серсея Ланнистер схватила кувшин и запила его семя чашей красного вина из Арбора. *** После битвы у Черноводной лорд Тирион впал в кому с ужасным шрамом на лице, отнявшим половину носа. Джон считал свои долгом навещать его каждый день, сообщая ему радостные и печальные вести. Джон был посвящен в рыцари вместе с Бронном за его доблестные усилия против войск Станниса и успешную оборону города. Великий мейстер Пицель, всхлипывая, сообщил ему, что маленький лорд, скорее всего, не проснется еще много дней, но Джон все равно стал ждать его у двери. К концу второго дня комы Тириона королева подошла с уверенным подходом. Он склонил голову в знак почтения и вежливо сообщил ей, что ее брат все еще не пришёл в себя. Королева на мгновение усмехнулась, прежде чем улыбнуться ему красными губами. Она попросила его следовать за ней, и именно тогда Джон понял, что с королевой нет стражи. Он следовал за ней, пока она не остановилась перед дверью в пустую комнату. Он воспринял это как приказ на то, чтобы войти и убедиться, что там безопасно, но королева сразу же последовала за ним и закрыла за собой дверь на засов. Она с силой схватила его за голову и притянула его рот к себе, злобно атакуя его своим грешным языком. Он был ошеломлен на мгновение, прежде чем его тело естественным образом отреагировало на нее, ощупывая ее изгибы и лаская ее круглую задницу и грудь. Все было как в тумане, но каким-то образом он оказался на коленях между ног королевы и заставлял ее громко стонать и мурлыкать. Когда он вошел в нее в первый раз, она стояла на одной ноге, обвив его другой, пока он пронзал ее влагалище своим мечом. Он все еще был зеленым мальчишкой, но мальчишкой с решимостью. Затем она перевернула его на спину, после того как он кончил в первый раз, и взяла его в рот, как сделала тогда. Когда он вновь окреп, она оседлала его. Он подумал, что она вполне могла бы стать рыцарем, если так хорошо ездит на нём верхом. *** Вскоре она вновь начала насмехаться над ним, используя его фамилию против него и злорадствуя над ошибками его брата на войне. Он думал о том, как было бы стыдно его отцу и его предкам, если бы они могли видеть его сейчас. Он думал о том, что сказали бы Старые Боги, если бы видели, как он отрекается от своей чести глубокими ночами. Однако он также думал о том, что их отвращение может подождать, так как он был слишком увлечен тем, чтобы заглушить стоны королевы, уткнувшейся лицом в подушку, пока он брал её сзади. Это была обычная процедура. Чем сильнее и лучше он ее трахал, тем лучше она будет относиться к нему в течение всего дня. Чем хуже она обращалась с ним ночью, тем сильнее и лучше он трахал ее. Однажды ночью она сказала ему, что он создан не для любви, а для секса. — Пусть другие мужчины ухаживают и поют серенады своим женщинам в их спальнях. Тебе нужно лишь прицелиться, чтобы разорвать меня пополам. *** Обретенная свобода позволила ему наконец-то провести время со своей сестрой. Они с Сансой были вынуждены держать расстояние, но все изменилось, когда он, наконец, был посвящен в рыцари. За ней всегда наблюдали несколько стражников, но вскоре они нашли уединение и покой в богороще Красного Замка. Когда они остались наедине в первый раз, она бросилась в его объятия и заплакала. Он обнял ее и мягко утешал, вытирая слезы большим пальцем. Она просила у него прощения за свою глупость и за то, как она обращалась с ним, когда они были младше. С того дня они стали проводить гораздо больше времени вместе, и он познакомился с леди Тирелл, которая вскоре должна выйти замуж и стать новой королевой Семи Королевств. Она говорила о свадьбе и о том, какой радостной она будет, о еде для всех жителей города, как знати, так и простых людей. Санса улыбнулась, представив себе свадьбу, и сказала, что будет с нетерпением ждать. Однако, похоже, этому не суждено будет сбыться, когда Санса сообщила ему о заговоре Тиреллов с целью увезти Сансу из города и обручить ее с наследником Хайгардена, Уилласом Тиреллом. В его глазах это была потрясающая новость. Если Санса сбежит из змеиного логова, Робб сможет беспрепятственно возобновить свою кампанию. Эти планы почти рухнули, когда он подслушал, как Санса в порыве разочарования рассказала о заговоре Тирелла шуту, которого она спасла, Донтосу Холларду. Он видел страх в глазах этого человека, когда тот услышал о заговоре, в том, как быстро он покинул богорощу и направился к месту, известному лишь Богам. Кого бы ни искал этот человек, это навсегда останется для него загадкой, так как Джон перехватил мужчину в лесу и закрыл ему рот, прежде чем взять кинжал и вонзить его ему в шею. Это было постыдное и бесчестное убийство. Джон крепко держал его и смотрел, как жизнь уходит из глаз мужчины. Он был рыцарем, полным бесчестья. Он убедился в этом, когда преклонил колено перед королем-бастардом, Джоффри Уотерсом. Однако, похоже, юг повлиял не только на него. В ночь перед тем, как Тиреллы утащили Сансу из города, они встретились в богороще в последний раз. Она сидела на скамейке у сердца-древа, и лунный свет освещал ее волосы, похожие на огонь. Он сказал ей слова ободрения и напомнил, что ей нужно быть сильной. Для Робба, для ее матери и для нее самой. Он в последний раз по-братски обнял ее, но когда он двинулся, чтобы целомудренно поцеловать ее в лоб, она подняла голову и завладела его губами. В отличие от королевы, он отшатнулся от нее почти сразу. Когда она вновь подалась вперед, он предостерегающе положил руку ей на плечо. Его глаза сказали всё за него. Она отвернулась, сдерживая слезы в глазах, и он оставался с ней, пока не пришло время проводить ее в ее покои. На полпути ее подобрал охранник Ланнистеров, и Джон в последний раз видел свою сестру во время своего пребывания в столице Вестероса. *** В Солнечном Копье было душно, отчего ему плохело. Даже проведя столько времени на юге, он предпочитал холодную погоду, которая была куда дружелюбнее к его северным корням. В последнее время прохладные ветры начали достигать Королевской Гавани, но, похоже, эти ветры умерли еще до того, как они вошли в Дорнийское море. Он ехал сюда по приказу королевы-матери, чтобы забрать ее дочь после недавних событий, которые произошли вокруг львицы Ланнистер. Король Джоффри «Баратеон», первый своего имени, был убит на собственной свадьбе, его кубок был отравлен, а виночерпий, очевидно, стал подозреваемым. Тирион Ланнистер имел несчастье быть виночерпием покойного короля. Суд над бедным лордом был обманом, сфальсифицированным с момента, как был объявлен день слушания. Корона сфальсифицировала и подкупила свидетелей, чтобы они выступили против маленького лорда. Джон знал это, поскольку сам стал жертвой попытки подкупа. Королева пыталась убедить его однажды ночью, когда навестила его в его покоях. Серсея умоляла его сказать ей о любых доказательствах того, что Бес замышлял что-то против короля, и «подумать», если он не сможет вспомнить. Он был честен в своем ответе: лорд Тирион не участвовал в заговоре против короля, а Джон не желает продавать невиновность своего бывшего лорда. Она зашипела на него в гневе, яд плескался в её зелёных очах, но она всё равно разделила с ним ложе, положив начало их совокуплению, как всегда делала после смерти его брата в Близнецах. Он избегал ее, когда услышал новость о Красной свадьбе, проклиная Ланнистеров, Болтонов и Фреев. Проклиная себя за то, что не покинул город с Сансой и не отправился на Север, чтобы встретиться со своим братом. Она больше не насмехалась над ним из-за его брата, зная, что это положит конец любой надежде почувствовать его язык на своем влажном лоне или почувствовать его прикосновения к своей коже. Она никогда не признается в этом, но ей нравилось ощущение рук бастарда, скользящих по ее золотистым локонам и тянущих ее голову, когда плоть его таза шлепалась о её задницу. По правде говоря, знания о Красной Свадьбе должно было быть достаточно, чтобы Джон прекратил ночные встречи с львицей, но юг изменил его к худшему, и в конце концов он обнаружил, что жаждет ее. Возможно, он закончил отвечать на ее призывы, но с тем же успехом он мог этого и не делать, ведь Старые Боги свидетели, что его воля была подобна хрусталю, когда она вошла в его покои с похотливо-голодным взглядом. Услышав новость о том, что Цареубийца вернулся в столицу, Джон подумал, что его ночи с королевой наконец-то подошли к концу. Он сидел во внутреннем дворе замка в предверии королевской свадьбы, в раздражении полируя свой стальной меч и ожидая новостей от слуги, чтобы забрать комплект доспехов, которые он заказал у Тобхо Мотта, когда увидел, что золотой рыцарь уже не такой уж и золотой. Волосы сира Джейме были сальными и спутанными, выросла запутанная борода, а кожа свисала с костей. Однако внимание Джона привлекла культя на месте, где должна быть правая рука. Где-то по пути Цареубийца потерял свою боевую руку, и это сделало гордого рыцаря жалкой оболочкой самого себя. Джон видел, как он исчез в Красном Замке, и продолжал смотреть ему вслед, даже когда сира Джейме больше не было видно. Когда слуга пришел к нему с известием о завершении его брони, Джон взял Пода с собой и отправился в кузницу квохорца. Пейн не был его официальным оруженосцем, но Джон проникся к нему симпатией во время их совместного пребывания в качестве оруженосцев лорда Тириона. Доспехи были из прекрасной стали, сияющие на свету, наплечники и нагрудник украшены узорами из чардрева, кольчуга покоилась под тяжелой пластиной и спускалась до его паха. Шлем был полукруглым, а рядом с прорезями для глаз были синие полосы, пересекающие весь шлем. Он хотел надеть цвета, обратные дому своего лорда-отца, но королева запретила это во время одного из визитов. Возможно, это было и к лучшему — он опозорил память о своем покойном отце и братьях, переспав с женщиной, ответственной за их падение. Потому он выбрал цвета человека, в честь которого его назвали: краска на его шлеме была темно-синего цвета, как и цвет его плаща. Он носил серебряную брошь из чардрева, чтобы держать плащ на месте. Королева нашла его позже этой же ночью, ещё одетым в доспехи. Он как раз снимал их, когда она ворвалась в его комнату, ее глаза наполнились знакомым голодом, к которому он уже привык. На его вопрос, зачем она пришла, последовал ответ, что это очевидно. Бастард из Винтерфелла тут же рискнул и спросил, почему она тащит его в постель, когда ее брат наконец вернулся. Королева отшатнулась от него в гневе и крикнула, что ей следовало вырвать его язык за клевету. Он ответил, что не дурак и понимает, почему его отец и Десница до него были убиты: доказательства на ее детях видны для всего мира. Однако он успокоил ее, когда сообщил, что не намерен рассказывать об этом. Его семья была мертва, его единственная живая сестра обручена с братом будущей королевы. У него нет рыцаря, на которого можно ставить. Пристально вглядываясь в его лицо, она в конце концов успокоилась и призналась ему, что сир Джейме искал ее ранее. Когда Джон спросил, почему она отказала ему, она ответила, что ей не нужен сломленный мужчина. — Мне не нужен покалеченный золотой лев. Я давно променяла своего золотого рыцаря на белого волка, — сказала она ему, помогая ему снять доспех. Потом случилась свадьба, и ее сын был убит. Серсея без вопросов обвинила своего младшего брата и начала играть в свою игру в фиктивный суд. Он отклонил ее мольбы, даже когда она пообещала ему легитимизацию, что могло сделать его претендентом на становление лордом Винтерфелла и Хранителя Севера. Однако его отказ мало что изменил, купленных свидетелей было слишком много, и последним гвоздем стало то, что шлюха, в которую влюбился лорд Тирион, дала показания против него. Взбешенный лорд плюнул и проклял жителей Королевской Гавани, прежде чем потребовать суда поединком. Это стало большим сюрпризом для многих присутствующих лордов и леди, но все, о чем Джон мог думать, так это о том, как он добровольно выступит в защиту обвиняемого. За время, проведенное в качестве оруженосца Беса, Джон понял, что этот человек довольно умен и, в какой-то степени, заслуживает доверия. Он не был совершенен, но Джон сомневался, что карлик будет настолько глуп, чтобы публично убить своего племянника способом, который сделает его очевиднейшим виновным. Нет, лорд Тирион был слишком мудр для такого шага, и Джон чувствовал себя обязанным встать на его защиту. Однако Джон также не был дураком, он понимал, что королева, скорее всего, призовет Гору сражаться от имени короны. Джон собрался с духом и стряхнул с себя страх. Ему не стоит бояться. Он был рыцарем, оруженосцем сира Джейме Ланнистера и неформально даже Барристана Отважного. Он был героем Черноводной. И он был присяжным рыцарем лорда Тириона через клятвы Джона дому Ланнистер. Но Серсея Ланнистер тоже была Ланнистером, и притом королевой. В ночь, когда Джон хотел предложить лорду Тириону стать его чемпионом, королева пришла в его покои с решимостью в глазах. Она сказала, что посылает его в Дорн с заданием забрать ее дочь и благополучно вернуть ее к ней, его корабль уплывает за ночь до судьбоносного испытания ее брата. Он хотел отклонить ее просьбу и сказать, что намерен сражаться от имени лорда Тириона, но знал, что она воспримет это как измену против нее. А Серсея Ланнистер не забывает подобного. Он прибыл в доки Солнечного Копья, облаченный в доспехи и с круглым синим щитом, на котором было изображено белое чардрево. Хотя самым смертоносным зрелищем для окружающих был клинок из валирийской стали, свисавший с его плеча. *** Сир Джейме посетил его вечером накануне отъезда, спросив, почему Серсея наняла для него корабль. Джон сообщил ему о миссии от королевы. Когда гвардеец спросил его, как получилось, что его сестра так доверяет ему, Джон ответил, что дал клятву дому Баратеон и дому Ланнистер. Джон также сказал сиру Джейме, что хотел стать чемпионом его брата в суде, но просьба королевы опередила его. Затем Цареубийца посмотрел ему в глаза, ища что-то, прежде чем, судя по всему, нашёл то, что искал. Он обнажил свой клинок, дымчатая рябь валирийского клинка была испещрена красными пятнами, и подал меч Джону. — Почему вы дарите мне валирийскую сталь? — спросил он. Джейми ответил, что это для него гораздо полезнее. И пока он служит дому Ланнистер, у него нет сомнений в том, что он дал ему этот клинок. Затем его лицо помрачнело и он рассказал ему о происхождении меча. Джон подозревал об этом, гадая, где Ланнистеры раздобыли валирийскую сталь, чтобы подарить ее королю, но это не смягчало потрясения, когда ему это сказали в лицо. Знать, что фамильный меч дома его лорда-отца был осквернен в угоду их убийцам... Джейме сказал ему, что он может заменить рукоять, если пожелает. Джон ответил, что ему не нужно предлагать дважды. Джон может заменить рукоять позже, когда прибудет в Солнечное Копье. У него есть более неотложные дела. *** Его встретила в доках сама принцесса Мирцелла, рядом с ней был ее верный защитник Арис Окхарт вместе с красивой женщиной с оливковой кожей и черными волосами, локонами спадающими на спину. Вскоре он узнал, что то была принцесса Арианна, дочь Дорана Мартелла и наследница Солнечного Копья. — Сир Джон? — неуверенно спросила маленькая принцесса. Прошло много лун с тех пор, как она видела его в последний раз, с тех пор, как она видела, как он играл с ее младшим братом с деревянными мечами в свободное время. Джон опустился на одно колено и склонил голову. — Принцесса, — его грубый голос эхом отразился от пластины шлема. Именно тогда он возбудил любопытство дочери лорда Солнечного Копья. *** Когда они добрались до Солнечного Копья, Джон прямо изложил условия дорнийской принцессе. Серсея хотела, чтобы ее дочь вернулась ко двору короля Томмена. Арианна нахмурилась, услышав эту просьбу, и поинтересовалась, что будет с помолвкой принцессы с ее младшим братом. Джон честно ответил, что понятия не имеет о намерениях королевы относительно помолвки. Арианна тогда ответила, что с радостью вернёт принцессу, если им представят гарантии будущего брака между Мирцеллой и Тристаном, но Джон сомневался, что слова принцессы были правдой. Он понимающе кивнул и пообещал, что напишет королеве, как только сможет. Затем Арианна уставилась на него, словно пытаясь представить, как он выглядит за шлемом, и спросила, знал ли он ее дядю. — Я не разговаривал с этим человеком во время моего пребывания в столице, принцесса. Удовлетворенная, Арианна попросила слугу показать Джону его покои. Этажом ниже покоев принцессы Мирцеллы, окна его комнаты выходили на Узкое море, сумеречное небо делало воду розово-фиолетовой. Он прислонил меч к стене и начал раздеваться, размышляя, не следовало ли ему попросить взять с собой Подрика. Это не было слишко сложно, просто утомительно. Джон отчаянно жалел, что ему не помогают снять доспехи. *** На следующее утро он позавтракал ещё до того, как проснулись принцессы или любая другая знатная особа. Он стоял наготове в углу, когда члены дворца начали заполнять пиршественный зал. Джон поприветствовал принцессу, когда она проходила мимо него, заработав легкую улыбку, когда она села рядом с Арисом Окхартом в ее тени. Вскоре к ним присоединилась Арианна, принцесса Дорна заняла место во главе стола. Они все ели в тишине, Джон прислонился к стене, скрестив руки на груди, не обращая внимания на пристальные взгляды, которые бросала на него дорнийская принцесса. Когда она спросила, не хочет ли он позавтракать, он ответил, что поел ещё ранним утром. Она кивнула ему в ответ, но в ее глазах было явное разочарование. Арианне не было нужды звать его позднее, когда весть о смерти принца Оберина Мартелла наконец достигла замка. Джон почувствовал грусть, когда услышал эту новость. Не из-за ужасной смерти принца, а из-за неминуемой участи, которая ожидала лорда Тириона теперь, когда он официально проиграл. На мгновение он обрадовался, когда узнал, что Красный Змей стал чемпионом лорда Тириона, но ему нужно было прочитать всего одну строчку, чтобы узнать исход поединка. Последствия не заставили себя долго ждать. Песчаные Змейки, незаконнорожденные дочери Оберина Мартелла, прибыли в Водные Сады и потребовали справедливости за смерть своего отца. Доран объявил, что Тайвин Ланнистер обещал прислать голову сира Григора Клигана, но этого было недостаточно, чтобы насытить самую смертоносную из дочерей Оберина. Высокая, стройная красавица, Нимерия, хотела убить весь род Ланнистеров, исключая принцессу, которая уже возвращалась в Солнечное Копье с сиром Арисом в качестве ее охранника. Когда они вернулись во дворец, то обнаружили еще одну из дочерей Красного Змея, ожидающую их в тронном зале. Тиена Сэнд. Тиена казалась набожной девушкой, с золотистыми волосами и невинными голубыми глазами. Однако рыцарь-бастард провел много времени в логове гадюк и знал, что ее улыбки фальшивы и сквозят предательством. Когда любовница Оберина прибыла в Солнечное Копье, Доран приказал арестовать старших Песчаных Змеек и запереть их в башне. Эллария Сэнд вместе со своими дочерьми осталась в Водных Садах. Заложники, но заложники в комфорте, подумал он. Тем не менее, заложники. Джон стал проводить как можно больше времени рядом с принцессой Мирцеллой, опасаясь за ее безопасность в змеином гнезде. Он следил за ней сколько мог, положив руку на черную рукоять своего клинка, ожидая любого глупого противника. В конце концов он отказался от золотой рукояти своего клинка, заказав черную с инкрустированным сапфиром на навершии. Он хотел, чтобы на рукояти и гарде были выгрированы ветви чардрева, но кузнецы в Солнечном Копье то ли были незнакомы с деревом, то ли не умели гравировать. Также рядом с ними проводила время сама принцесса Арианна, разговаривая с королевским гвардейцем и его подопечной как с давними друзьями. Незаконнорожденный сын Эддарда Старка был бы дураком, если бы не заметил взглядов, которыми дорнийка обменивалась с Окхартом. Однажды он видел, как сир Джейме и его сестра обменялись такими же взглядами, и отмахнулся от них как от родственной привязанности. Он покачал головой в ответ на нарушенные клятвы рыцаря. Хоть Джон и сам много раз спал с львицей, он не носил белый плащ. *** Интерес Арианны Мартелл к нему резко возрос. То, что когда-то было простым любопытством, переросло в решимость увидеть его своими глазами. — Почему ты прячешь свое лицо, Рыцарь Чардрева? Он сказал ей, что просто предпочитает держаться особняком и не находит причин демонстрировать свою внешность. Люди вокруг него могли ясно слышать его через шлем так же, как если бы он был без него. Затем она приглашала его поужинать с ней в ее личных покоях, но он много раз отказывался. Если она и обиделась, то не подала виду. Нет, она не обиделась, подумал Джон. В ее больших и темных глазах был виден азарт. Она спрашивала о его семье и о том, что он чувствовал, зная, что, возможно, он был последним живым наследником Эддарда Старка. — Моя сестра еще жива и собирается выйти замуж за наследника Хайгардена, — ответил он. — Увы, она женщина, — просто ответила принцесса, — её соски будет сосать ее муж, а затем ее дети. Остальное королевство не похоже на Дорн. Они найдут мужчину с работающим членом, чтобы заменить ее в качестве наследницы. Он ответил, что он бастард, а Север контролируется Болтонами. Насколько он мог судить, Дом Старков был мертв. Вопросы о его чувствах затем превратились в расспросы о том, как выглядела его семья. Он ответил, что лорд Старк был высоким мужчиной с темными волосами и еще более темными серыми глазами. Тем не менее, большая часть его детей пошла в его леди-жену: светлокожие, с каштановыми волосами и темно-голубыми глазами. Арианна тогда задалась вопросом, означало ли это, что он чувствовал себя изгоем по сравнению со своими братьями и сестрами. Джон в ответ покачал головой, заявив, что чувствовал себя как дома со своей младшей сестрой. Они оба пошли в отца. Это, безусловно, вызвало улыбку на ее прекрасных чертах лица. — Итак, вы высокий и темноволосый. Возможно, вы также красивы и опасны? Он отказался отвечать ей, вместо этого ожидая, пока Мирцелла прибудет и спросит его, может ли он сопровождать ее по городу у замка. Он почтительно поклонился принцессе Дорна и последовал за принцессой с золотыми волосами. *** К Арианне присоединились ее ближайшие друзья: Эндрю Дальт, Сильва Сантагар и Гарин. Они проводили большую часть времени наедине в её покоях. С одной стороны, это прекратило постоянные приставания принцессы к нему. Но с другой стороны, Джон почувствовал дурное предчувствие от того, что могло быть произнесено шепотом за ее дверьми. Арис Окхарт тоже стал нервничать и хихикать все больше. Джон задавался вопросом, что могло заставить этого человека так себя вести. Он получил свой ответ, когда сир Арис сообщил ему ночью, что отведет Мирцеллу к Зеленокровной. Естественно Джон спросил, не сошел ли сир Арис с ума, но тот был тверд в своем решении. Он планировал сообщить о плане этого человека Дорану Мартеллу, но сир Арис сообщил ему, что собирается немедленно уехать, по сути, вынудив его присоединиться к их группе, иначе он рискует навсегда потерять принцессу. Боги знают, что королева-львица сделает с ним, если это произойдет. Они пересекли пустыни Дорна, направляясь к Зеленокровной, и Джон еще раз проклял дорнийское солнце. Сир Арис предположил, что солнце нагревает его шлем, так что ему стоит быть осторожней. Потому он надел свой плащ с капюшоном для защиты, но это не облегчило ощущения того, что его жарят в доспехах. Арианна была рада его видеть и спросила, не привело ли его к ней искушение. Он ответил, что безопасность Мирцеллы является его приоритетом и вскоре они отправятся в Солнечное Копьё, когда Доран подтвердит освобождение Мирцеллы. На полных губах Арианны появилось подобие ухмылки, и она ответила, что наконец-то увидит его лицо и, возможно, хотя бы раз уложит в свою постель, прежде чем он уйдет. Седовласый мужчина с черной прядью приблизился к принцессе и попытался убедить женщину, что их план в лучшем случае был плохо продуман. В то время как принцесса с подозрением сузила глаза, глядя на мужчину, Джон сузил глаза, когда увидел, как тот время от времени мелькает рядом с Мирцеллой. Однако их размышления были прерваны, когда с лодки поднялся шум, и появился Арео Хотах с дюжиной гвардейцев. Понимая, что бежать невозможно, Арианна согласилась сдаться, но сир Арис бросился на людей верхом на своей лошади. Джон выхватил меч из ножен и натянул поводья лошади Мирцеллы. Когда седовласый мужчина замахнулся на принцессу своим мечом, Джон заметил это и притянул принцессу к себе, едва успев встретить удар своим собственным клинком. Мужчина выругался, разворачивая лошадь, чтобы дать дорогу, едва избежав следующего удара Джона. Следя за ним так долго, рыцарь-бастард также обратил свое внимание на павшего королевского гвардейца, сваленного на землю после того, как его лошадь была убита. Сир Арис изо всех сил пытался поднять свой меч в защиту и поплатился — быстрый удар от топора Хотаха, и рыцаря Окхарта больше не стало. С побеждённым вздохом Арианна и ее отряд сдались стражникам, но оставшийся рыцарь держал клинок наготове, в то время как принцесса Мирцелла съежилась позади него. Капитан личной охраны Дорана заверил его, что не намерен причинять вред принцессе, но Джон всё равно опасался этого человека. Если Доран знал о плане Арианны с самого начала, он должен был положить этому конец до того, как они покинули город. Возможно, он узнал об этом поздно, но Джон не собирался рисковать. Потребовались мольбы Мирцеллы, чтобы заставить его подчиниться и отступить. *** Арианну держали в Башне Копья, изолировав в своей комнате, под присмотром Рикассо, сенешаля, и Манфри Мартелла, кастеляна замка. Ее сообщники, за исключением Сильвы Сантагар, были доставлены в Серую Крепость и оставлены ждать наказания за попытку государственной измены. И хотя принц Доран проявил к ней милосердие, Сильва была наказана собственным отцом и выдана замуж за престарелого рыцаря дома Эстермонт. Рыцаря Чардрева допрашивали о его участии в попытке переворота, но он упрямо повторял, что не знал об этом до последнего момента. Принц скептически отнесся к его словам, но не нашел другого выбора, кроме как поверить ему, когда принцесса Мирцелла заверила его в верности Джона. Таким образом, ему было позволено свободно разгуливать и действовать в качестве верного стража юной принцессы, пока они не смогут найти подходящую замену. Джон снова поднял вопрос о возвращении Мирцеллы в Королевскую Гавань, но Доран заявил, что королева согласилась оставить свою дочь его подопечной. Дорнийский принц не трогал его, пока новые новости из Королевской Гавани не достигли Солнечного Копья. *** К нему подошел слуга и сообщил, что его вызвал Манфри Мартелл. Джон сначала проводил принцессу в ее покои, а затем направился в Башню Копья. Смотритель замка ждал его у лестницы, ведущей наверх, заложив руки за спину, когда рыцарь приблизился к нему. — Вы всегда должны носить свои доспехи во время вашего пребывания здесь, в Дорне? — спросил кастелян. — Нет, мне позволено свободно ходить, если я того пожелаю. Кастелян прищелкнул языком, прежде чем сообщить ему, что принцесса попросила его составить ей компанию. Когда Джон спросил, разрешил ли Доран этот визит, сир Манфри ответил, что это было согласовано с принцем. Джон слегка кивнул мужчине и направился вверх по башне, к месту заключения Арианны Мартелл. В тот момент, когда после стука ему разрешили войти, Джон обнаружил, что слово «заключенный» не подходит для описания нынешней ситуации принцессы. «Камера» Арианны была заполнена книгами, картами, хорошей мебелью и балконом, с которого открывался вид на море. В углу комнаты стоял стол для кайвассы, который выглядел так, словно к нему никто не прикасался. К его приходу Арианна сидела за столом, накрытым на двоих, с приправленными блюдами, поданными вместе с красным дорнийским вином. Она посмотрела на него, когда он переступил порог ее двери, и поприветствовала его страстной улыбкой. Он склонил голову в знак уважения, прежде чем встать напротив нее. Она жестом пригласила его сесть и поужинать с ней, но рыцарь сообщил ей, что уже обедал с Мирцеллой. Она разочарованно вздохнула, но позже сказала, что он должен воздержаться от еды завтра, когда она снова позовет его. — Завтра? — спросил он. Она одарила его еще одной ухмылкой. — Я же говорила тебе, что увижу твое лицо перед твоим отбытием, — ответила она. Он нахмурился за шлемом, но ничего не сказал. Когда она попросила его составить ей компанию за игрой в кайвассу, он быстро извинился, сказав, что не умеет. Она ответила, что тоже не очень хорошо играет, но знает основы. Она предложила научить его. Со вздохом он присоединился к ней за столом и потерпел сокрушительное поражение, продемонстрировавшее его полное незнание игры. — Это смешно, — сказал он ей, — я не хочу играть. — Ты хочешь сказать, что не хочешь проиграть, — поддразнила она. Он заворчал от досады, но продолжил играть. К концу ночи он ни разу не победил, но с каждой новой игрой непринуждённости на лице Арианны становилось всё меньше. *** — Сними шлем, — потребовала она через два дня после их первой игры, передвинув одну из своих фигур, чтобы избежать неминуемого поражения. — Нет, — прерывисто выдохнул он. Она использовала грязные трюки. Арианна осветила комнату множеством свечей и кадилом. Жара окутала его, и он чувствовал, как начала трещать его голова, когда ароматный туман вторгся в его шлем и окружил его. На ней почти не было одежды, оранжево-красный шелк, который она носила, плотно облегал ее кожу, и словно стекал с ее тела. Она просто ухмыльнулась и стала ждать его хода. *** Он значительно улучшился за те короткие дни, которые они провели друг с другом. Он больше не вёлся на её трюки, научившись ловко использовать свои фигуры, в то время как она пыталась сразить его своим драконом. Сколько времени пройдет, прежде чем она поймет, что дракон — не единственное оружие на её стороне? Он узнал о ее жизни. Принцесса рассказала ему о том, какой неуклюжей она была, когда была моложе, в том возрасте, когда девушки начинают привлекать мужчин, ее тело тогда было пухлым и плоскогрудым. Она рассказала о тех временах, когда молилась Семерым, надеясь, что станет соблазнительной и красивой. Она спросила его, думает ли он, что Семеро ответили на ее молитвы. Джон ответил, что так и было. С кокетливой ухмылкой она спросила его, насколько красивой он её считает. Он просто передвинул свои требушеты, чтобы убрать её дракона с доски. *** Через две недели он обнаружил, что она стала менее открытой, чем обычно. Сдержанная и молчаливая за едой, она лишь спросила его, не случилось ли в последнее время чего-нибудь интересного. Он ответил, что мир так же скучен, как и всегда. Когда они сели играть, ее движения были неуклюжи и небрежны — она потеряла своего дракона в течение трех ходов. Когда он извинился и попросил уйти, ее большие карие глаза поднялись к отверстиям его шлема и она стала допытываться, почему он так скоро уходит. Рыцарь ответил, что по виду ей плохо и требуется отдых. Он был уже на полпути к ее двери, когда услышал ее голос, приказывающий ему остановиться. Он повернулся к ней и заметил несчастное выражение ее лица, прежде чем вернуться и занять свое место напротив нее. Арианна рассказала ему, что в кошмарах ей снится рыцарь с тех пор, как принц Дорна заключил ее в башню. Он спросил ее, уведомила ли она об этом своего отца, но она быстро покачала головой и заявила, что не хочет, чтобы ее отец когда-либо узнал об этом. Он кивнул на ее просьбу и спросил, что делает рыцарь в её кошмарах. — В моих снах он приходит в мою башню и толкает меня на кровать, чтобы взять меня. Я могу сказать, что он высок, темновлас и загадочен, а его голос ясно говорит, что он опасен. Однако он никогда не берет меня и просто оставляет желать, — пошутила она. Он нахмурился и попросил её говорить правду, оставив игры позади. Но она этого не сделала. Вместо этого спросила его хриплым голосом. — Как ты думаешь, насколько я красива? — Достаточно, чтобы соблазнить рыцаря в белом плаще, — ответил он. Ее фальшивая игривость исчезла в тот же момент, и она откинулась на спинку стула с ошеломленным видом. Она, конечно, спросила его, откуда он знает. Джон ответил, что он не дурак и был свидетелем взглядов, которыми они обменивались, когда думали, что никто не смотрит. Она глубоко вздохнула, прежде чем свернулась, будто пытаясь спрятать свою душу. Арианна рассказала ему о том, как она соблазнила рыцаря Окхарта, найдя его сильным и привлекательным, но ей двигал лишь холодный расчёт. Она лгала ему на каждом шагу, позволяя ему спать с ней и давая ложные клятвы. Вся ее ложь и обман ради плана, который был сорван одним из самых близких людей, которых она знала. Это задело её больше всего. Затем ее размышления перешли к человеку, который попытался убить Мирцеллу. Она назвала его имя. Герольд Дейн. Темная Звезда. Она рассказала ему, какой дурой чувствовала себя, доверяя столь опасному мужчине и игнорируя предупреждения окружающих. Она убедила всех, что им понадобятся его навыки владения мечом и его замок, но на деле она была очарована его красотой. Она признала, что Герольд был мужчиной, которого она видела своим будущим супругом. Она придумала множество оправданий и планов того, как он мог бы встать рядом с ней. Рыцарь Чардрева внимательно выслушал её исповедь. Наконец, когда она спросила его мнение, то не стала слушать его и заявила, что он, должно быть, считает ее ужасной. Когда он заверил ее, что не считает ее ужасным человеком, она резко вскинула голову, не веря своим ушам. Несмотря на все, что она ему сказала, он все еще утверждал, что верит в то, что она хороший человек? Он ответил, что не считает ее хорошим человеком, так как не знаёт её по настоящему, но он точно знает, что она не ужасна. Она не стремилась убивать невинных и не хотела, чтобы кто-то из её друзей погиб. И хотя она, возможно, обманула мужчину ложными надеждами и обещаниями, этот мужчина был рыцарем белого плаща, и это была проверка его воли на прочность. Она смотрела на него сквозь густые ресницы, ее грудь поднималась и опускалась в освещенной свечами комнате. Затем принцесса заметила, что он, несомненно, опасный человек, раз он смог отбиться от Темной Звезды, одновременно заботясь о безопасности Мирцеллы. Он ответил, что всего лишь исполняет свой долг и что его собственная безопасность стоит на втором месте после его клятвы. Она язвительно заметила, что это делает его еще более опасным, чем она думала. Затем она объявила, что он также должен быть красивым, ведь он сын человека, который когда-то соблазнил знаменитую красотку Звездопада. Он не согласился с ней, но у него не было сил и спорить. *** Арианна снова вернулась к своему обычному состоянию, но её решимость стала ещё крепче. Она предлагала ему самое крепкое вино, какое было под рукой, клала мягкую руку на его покрытое металлом бедро, прося поцеловать ее пальцы, как требовало того рыцарство, и, время от времени, прижималась своим телом к его, притворяясь равнодушной. Он отбивался от нее умело и без особых проблем, но солгал бы, если бы сказал, что не думал, какого это погрузиться в ее дорнийский жар, слышать ее хриплый голос, шепчущий или кричащий его имя, когда их естества соприкоснутся друг с другом. Его честь уже нарушена, почему он должен отказывать женщине, которая сама его желала? Однако эти мысли занимали последнее место в его голове, когда в один из вечеров он предстал перед ней с известием о письме, которое получил от королевы. Она попросила его поделиться с ней содержанием этого письма, и он ответил, что сир Бейлон Сванн плывёт в Солнечное Копье после того, как известие о смерти сира Ариса Окхарта достигло столицы. Затем Арианна задалась вопросом, означает ли это, что он должен вернуться в Королевскую Гавань, и Джон кивнул в ответ. Она закрыла глаза в усталой печали, прежде чем закончить вечер игрой в кайвассу. Больше она с ним не флиртовала. *** Следующая ночь была такой же, как когда она рассказала ему о своих кошмарах. Арианна редко разговаривала, когда они ели, и еще меньше, когда они играли в кайвассу. Единственным шумом были движения их фигур и сброс доски после законченной игры. Ночь подходила к концу, холодные северные ветры наконец достигли самой южной страны. Арианна вздрогнула от прохладного ветерка, и ее соски затвердели под тонким материалом голубого платья. Однако глаза Джона не отвлекались на полные губы, не блуждали по ее прекрасным чертам, его не приводила в восторг ее оливковая кожа, и он не испытывал вожделения к ее большим и полным грудям. В тот момент он был просто человеком, который хотел утешить друга. Он привязался к принцессе за время своего пребывания в Солнечном Копье и не хотел прощаться с ней в печали. Он положил руки на шлем и начал распутывать его ремни. Арианна смотрела на него широко раскрытыми глазами, не веря, что он наконец-то открывает ей свое лицо после многих лун под дорнийским солнцем. — Ты однажды сказала, что увидишь мое лицо, прежде чем я отправлюсь обратно в Королевскую Гавань, — сказал он ей, его голос звучал так же, как и в день его прибытия, когда он вызвал ее интерес. Она не сводила с него глаз, ни разу не дрогнув, когда он снял шлем с головы. Когда его лицо предстало свету, она просто уставилась на него. Она изучала глазами его вытянутое лицо, полные губы и острый, элегантный нос. Его волосы спадали на плечи каштановыми волнами, идеально обрамлявшими бледную кожу. У него была квадратная и острая челюсть, высокие скулы. Но именно его глаза так околдовали ее. Она видела их время от времени, единственная часть лица, которую она могла увидеть. Она думала, что это тени заставляли их выглядеть такими же темными, как меч, которым он владел, но они и впрямь были как темная сталь под солнцем. Арианна встала со своего места и направилась к нему. Никакого покачивания бедрами, как она делала для мужчин, которых хотела соблазнить. Она поднесла руку к его гладко выбритой щеке, чтобы тихо заговорить. — Высокий, темноволосый и опасный, — прошептала она. Он закрыл глаза, когда она погладила его по лицу. — Высокий, темноволосый, опасный и красивый, — дополнила она. Он открыл глаза, чтобы встретиться взглядом с ее темными очами, слегка наклонив голову. Он возвышался над ней, не так сильно, как Окхарт, но все же значительно. — Я сказала, что увижу твое лицо перед твоим отплытием. — Так и есть, принцесса. — Я также сказала, что ты будешь в моей постели. Когда она провела большим пальцем по его нижней губе, он подумал, что она, должно быть, просит так поцеловать ее. Даже если это было не так, то она не возражала, когда он это сделал. Рыцарь Чардрева поднял принцессу за ноги и понёс ее к кровати. Башня слышала песни ее голоса, когда они занимались любовью прохладной ночью в ее камере. *** Арианна была освобождена через несколько дней после того, как он получил известие, что сир Бейлон Сванн прибудет в Солнечное Копье. За это время их совокупления переместились из ее роскошных камер в ее роскошные покои. Она отказывалась называть их ночи простыми свиданиями, сказав ему об этом однажды ночью, когда провела пальцем по впадинкам на его груди, прося его рассказать ей о том, какого это — расти на Севере. Он мало что рассказывал ей о своем прошлом раньше, но она хотела знать каждую деталь, которую он утаил. Она заявила о своей ненависти к леди Кейтилин за ее обращение с ним, заверила, что это нормально чувствовать связь со своими законорождеными братьями и сестрами, сравнив их с её узами со своими двоюродными сёстрами, и глубоко задумалась о белом звере, которого он потерял, когда его отца арестовали. Джон ответил, что надеется, что Призрак жив и здоров, где бы он ни был. Он не видел его во сне уже много лун. Арианна нахмурилась, когда услышала о его первоначальном стремлении надеть черное, и сказала, что это к лучшему, что король назначил его оруженосцем. Если бы Джон надел черное, то они бы никогда не почувствовали объятий друг друга, когда любили друг друга, чтобы побороть холод. Он перепробовал много вещей с принцессой, о которых он никогда не подозревал с королевой. Он вспомнил ту ночь, когда Арианна раздобыла бутылочку масла, чтобы он использовал ее, размазывая жидкость вокруг члена и отверстия ее задницы. Первые несколько раз ей было больно, но вскоре она привыкла и убедилась, чтобы он брал ее задницу по крайней мере один раз каждую ночь вместе с ее влагалищем. Она соревновалась с ним, хвастаясь, что может доставить ему удовольствие своим ртом гораздо лучше, чем он ей своим. Они не вели счет, но Арианне нравилось верить, что она немного опережает его. В его последнюю ночь в Дорне Арианна приказала слугам заранее упаковать его вещи, заранее заказав еду в свою комнату, поскольку она каждую минуту ездила верхом на своем северном рыцаре. К концу ее чресла горели огнем, а тело кричало о том, чтобы остановиться. Они кричали уже несколько часов, но это не помешало ей принять его в свой влажный жар или насладиться сладкой болью от его сухих толчков в ее задницу. Даже самая ветреная женщина убежала бы в ужасе, если бы увидела это, ведь каждая дырочка Арианны сочилась семенем, будто ее взяла целая толпа. Она попросила его вспоминать её и никогда не забывать ночи, которые они провели вместе, ведь она никогда не забудет. Ее северный рыцарь ответил, что будет помнить ее всегда, прежде чем перекатиться на нее и в последний раз взять ее влагалище. *** Она попросила его остаться с ней. Умоляла его остаться с ней. Но он дал клятвы, и он их сдержит. Он сядет на корабль, возвращающийся в столицу. Она отчаянно дернула его за шлем и сказала, что его клятвы бессмысленны. Это сухие и холодные девицы, которые не питают к нему любви. Он уже нарушил свою клятву, переспав с ней. Он взял свою синюю накидку и обернул ее оборванные концы вокруг ее рук, пока держал их. — Мои клятвы не мешают мне любить или поклоняться вашей красоте, моя принцесса. Они не мешают мне защищать тебя от холода, который ночью грозит вгрызться в твои кости. И все потому, что мой плащ голубой, моя принцесса, а не белый. Я не из королевской гвардии. И поэтому, сокрушенно кивнув, она проводила его, когда он сел на корабль, возвращающийся в проклятый город, который, казалось, забрал его. Когда корабль исчез за горизонтом, Арианна погладила живот и задумалась, не следовало ли ей использовать свое последнее оружие, чтобы убедить своего северного рыцаря остаться. *** Нимерия Сэнд была освобождена своим дядей, ей было поручено занять место в Малом Совете, и она присоединилась к Рыцарю Чардрева в его путешествии на север. Сначала она была с ним резка, насмехалась над ним и называла псом Ланнистеров при каждом удобном случае. Он нахмурился, глядя на нее темно-серыми глазами, и пожалел, что не может надеть свои доспехи на борту корабля, но рассудком он понимал, что такой поступок равен смерти, если корабль утонет или кто-нибудь столкнет его. Когда она вслух задалась вопросом, почему у ее кузины столь ужасный вкус, Джон вслух задался вопросом, как ее кузина может любить столь холодную пизду. Слова слетели с его губ прежде, чем он успел их остановить, и ему оставалось только клять себя последними словами за свою глупость. Но в тот момент он сдержался и встретил ее убийственный взгляд своим. Она была куда выше своей кузины, будучи ростом почти с Джона, ее красные губы обнажили зубы, а большие глаза были полны яда. Остальная часть поездки состояла из того, что они игнорировали друг друга, насколько это было возможно, обмениваясь короткими взглядами, когда всё же пересекались. Только через неделю после их отплытия, в одном из портов все моряки корабля громко и дико пили, убедив Джона принять участие и удостоиться чести присутствия Песчаной Змейки. Когда она сидела на коленях у моряка, беззастенчиво флиртуя, чтобы поцеловать его в нос, она встретилась глазами с Рыцарем Чардрева и увидела, как он усмехнулся и закатил глаза, прежде чем уйти. Празднества подходили к концу, и Джону отчаянно хотелось добраться до своей каюты и поспать, из-за чего он не замечал фигуру, следующую за ним. Когда он переступил порог, то почувствовал грубый толчок, и, измученный, доковылял до своей кровати, балансируя на матрасе, прежде чем повернуться и потянуться за мечом. Он остановился, когда столкнулся лицом к лицу с гибкой женщиной Дорна, ее глаза с гневом уставились на него. Он спросил, не сошла ли она с ума, но она проигнорировала его вопрос, чтобы задать свой. У него были проблемы с мужчинами, которых она выбирает для своей постели, спросила она. Он недоверчиво посмотрел на нее и подумал, действительно ли его неодобрение так сильно ее беспокоит. — Я не нуждаюсь в твоем одобрении, — прорычала она. — Тогда иди и раздвинь ноги, как шлюха. Возможно, он доставит удовольствие твоей пизде своим ртом, если ты ответишь ему тем же. По крайнем мере, это уберет тебя с моих глаз, — парировал он. Он не хотел называть ее шлюхой, просто гнев пылал в нём. Он, скорее всего, заслужил пощечину, которую вскоре получил, как и угрозу, когда она потянулась за кинжалом. Кто-то должен был помешать этим двоим поссориться, чтобы они никогда не обнажали сталь друг на друга. Он помнил, как пересилил ее и много раз пронзал своим клинком, сожаление наполняло его тело, когда он проснулся на следующее утро с ее рукой, лежащей у него на груди. Он винил в этом вино, не позволившее ему ясно мыслить, когда ее губы прижались к его губам. Или это его губы прикоснулись к ее? Нет, скорее всего, они оба напали друг на друга. Они не потрудились раздеться, они потрахались всего один раз, но он был долгим, вино не позволило ни одному из них достичь ранней кульминации, чтобы закончить все быстро. Когда он проснулся в своей постели, он заметил, что ее платье задралось от выреза до нижней части груди; сиськи Нимерии были липкими от его слюны. Ее нога была закинута на него, когда она тихо похрапывала, и в его голове промелькнули слабые образы его прикосновений к ее телу. Она проснулась мгновением позже и застонала от боли между ног. Когда откровение обрушилось на нее, она быстро села, прежде чем быстро прикрыть грудь платьем. Она быстро выбежала из его покоев, и Джон остался смотреть на свою дверь. Тогда она избегала его все утро, но в конце концов они столкнулись лицом к лицу около полудня. Он сказал ей, что произошедшее было несчастным случаем, и ни один из них не был виноват. Он поклялся держаться от неё на расстоянии и пригрозил делать так же. Нимерия напряженно кивнула ему, и они разошлись в разные стороны. *** Когда они добрались до города, то разошлись в разные стороны. Они не общались друг с другом почти всё то время, что он пробыл в столице. Однако его мысли были сосредоточены на королеве, новости о ее заключении распространялись как лесной пожар и достигли его еще до того, как он добрался до своих покоев. Он подумал, не стоит ли ему потратить время, чтобы навестить Серсею, но вскоре узнал, что все, кто связан с львицей, были взяты под стражу силами Веры, а потому отказался от этой идеи. К сожалению, они все равно его искали. Джон гулял по коридорам крепости, воспоминания о том, как он нашел труп септы Мордейн, затопили его, как ревущая река, когда его остановили семь человек в блестящих доспехах. Сталь была великолепно отполирована и украшена семью цветами веры, их большие мечи могли похвастаться одним большим кристаллом, а их большие шлемы — семью. Каждый мужчина нес щит с радужным мечом и каждый смотрел на Рыцаря Чардрева с чистым и безудержным отвращением. Семь воинов радуги призвали северного рыцаря сдаться, но были встречены только вызовом меча из валирийской стали, извлеченного из ножен, и ликом белого чардрева на щите. Они были удивлены подобной браваде, но, тем не менее, приняли вызов, вытащив собственное оружие и насмехаясь над его наглостью. — Сложите оружие, или мы будем судить вас нашей сталью во имя Семерых, сир, — сказал один из них. — Я не буду стоять беззащитным, когда меня без причины хотят посадить под стражу, — ответил Джон. — Не пытайтесь отрицать или притворяться невежественным насчёт обвинений против вас, сир. Королева-мать уже раскрыла свои преступления и свою порочную натуру. Мы знаем, что она спала со многими мужчинами после смерти короля Роберта, и ваше имя всплыло среди обвиненных. Неудивительно, что королева раскрыла эту информацию, пытаясь вырваться из своей камеры. — Я не знал, что это преступление — делить постель с вдовой. — Прелюбодеяние всегда будет грехом, сир, — сказал тот, кто был впереди, — ты запятнал имя рыцарства и запятнал свой плащ своей природой. Ублюдку никогда не следовало становиться рыцарем. — Я не верю в Семерых, ты, напыщенный негодяй. — Сир! — воскликнул воин, — я сир, посвященный в рыцари добрым лордом Мейсом Тиреллом после моих доблестных усилий. Вы будете обращаться ко мне согласно моему титулу. Я — маяк для своих сверстников, в то время как ты — грязное убожество. — Тогда стань мучеником для них, потому что я упокою тебя, если ты сделаешь еще один шаг, — выплюнул Джон сквозь стиснутые зубы, его голос дребезжал по металлу шлема. — Я не боюсь угроз грязного рыцаря, который не предлагает свою жизнь и честь Семерым. — Я предлагаю свою честь и жизнь моей семье и Старым Богам. — Богохульство! — Не нужно никакого суда, братья. Мы уничтожим этого язычника здесь и сейчас! — Все, что я пока слышу — это слова и пустые угрозы. Ни один из вас, трусов, до сих пор не скрестил со мной свой меч, — насмехался Джон. — Хватит, — прорычал передний рыцарь, — я устал от ваших слов, и ваш вид раздражает мои глаза. Я — меч веры, и Верховный Септон признал тебя виновным. Барды будут петь о том, как я убил неверующего и заставил замолчать его ложных идолов. Свет отражался от его доспехов, окрашивая стены в яркие цвета, когда он шагнул к рыцарю в выветренной пластине и ткани синего цвета. Братья рыцаря радуги с нетерпением последовали за ним, но узкие стены лишили их численного преимущества, и их лидер был вынужден встретиться с Джоном в танце, который проверил их навыки в прямом противостоянии. — Тогда позволь мне защитить мою запятнанную честь с помощью моего меча, и пусть Старые Боги используют меня как своего защитника. Металл сверкнул, когда воинственный рыцарь замахнулся на него, встретившись с круглым щитом Джона. Когда рыцарь попытался защититься от выпада Джона, тот просто отступил в сторону и ударил рыцаря мечом в горло. Острый металл его клинка разрезал доспехи, как бумагу, и меч стал еще более красным. Рыцари разинули рты, когда их товарищ рухнул на пол с булькающим и окровавленным дыханием, отступив назад в легком оцепенении. Джон подумал, не начали ли они пересматривать сложившуюся ситуацию, но позже раздался крик гнева, и он снова вступил в дуэль. Он парировал, блокировал и наносил удары. Их острая сталь отскакивала от его щита, в то время как его с легкостью прорезала их. Рыцарь Чардрева толкал каждый свежий труп в следующего противника, останавливая их атаки, прежде чем использовать подвернувшиеся возможности для удара. Вскоре Сыны Воина лежали мертвыми на полу Красного Замка, а Рыцарь Чардрева стоял, высокий и гордый. Чардрево, украшавшее его щит, пролило кровь на мраморный пол. *** Немногие были свидетелями кровавой бойни в Красном Замке, но истории рассказывались и передавались из уст в уста. К концу недели эта встреча получила название «Бойня Цветов», и барды начали петь эту историю через месяц. И хотя рассказ был достаточно точным, некоторые детали были сильно приукрашены. Святые рыцари в латах, семь веры мечей Бросили вызов демону-воину Он признался в грехах, он положил их на мрамор Оскалив клыки, рыцарь древних богов зарычал Они пошли на него, доспехи блистали на солнце, Они били его, но не смогли Рыцарь Чардрева был несокрушим со своим красным клинком Воистину, чемпион древних богов, истинный демон Он рассекал их, как торт, высекал их, как скот Кровь лилась, как вода, То был не бой, а бойня, Вера разинула рот Победа демона была велика *** После трех лун в Красном Замке история стала хорошо известна, и Джон узнал о последствиях своих действий. Люди смотрели на него со страхом и недоверием, избегая его, стоило ему пройти мимо. Другие рыцари смотрели на него с вызовом, оценивая его, изучая и пытаясь понять, действительно ли Джон был воином, достойным песен. Казалось, что только маленькие мальчики, которые стремились стать рыцарями, боготворили его, когда он проходил мимо. Девушки в замке строили теории о чудовище, которое пряталось под шлемом; как будто он не ходил среди них раньше. Через две недели после его новообретенного позора к нему подошел член Королевской гвардии и велел явиться в зал совета. Когда он прибыл, его встретили король и регент, сир Киван Ланнистер. Он преклонил колени, снял шлем и склонил голову, слушая жалобы своего короля. Томмен говорил о предстоящем суде над своей матерью и женой и горевал о том, в какой угол его загнала официально вооруженная Вера. Когда Джон спросил его, почему он не встретил их восстание силой короны, сир Киван сообщил ему, что среди Сынов Воина много высокородных детей, и корона предпочла бы избежать конфликта, вызванного их убийством. Джон считал это слабым подходом, но не высказал своих мыслей. Затем сир Киван сказал, что Серсея отказалась идти на искупление, оставшись в камере, но львица поставила свою невиновность на кон в суде поединком. Маргери, однако, предпочла доказать свою невиновность через суд Веры. Именно тогда Томмен взорвался со своего места на Железном Троне. Он был зол из-за того, что его жену предали суду, и спросил, почему ей было отказано в судебном поединке. Сир Киван объяснил мальчику, что она попросила своего брата Гарлана представлять ее интересы, но по традиции лишь Королевская Гвардия может представлять интересы членов королевской семьи. Затем Томмен надул свои щеки и спросил, есть ли у него власть выбрать ей чемпиона с её согласия, раз он король. Сир Киван ответил, что это было бы оскорблением веры, но Томмен настаивал на том, что последнее слово за королем. С тяжелым вздохом Киван отметил, что даже так у сира Гарлана нет времени, чтобы прибыть в город. Поджав губы, Томмен разочарованно откинулся назад, прежде чем в его коварных глазах вспыхнул огонек. Он повернулся к коленопреклоненному рыцарю у подножия трона и спросил, правдивы ли рассказы о «Бойне Цветов», и Джон прямо ответил, что некоторые детали были чистой выдумкой. Однако тот факт, что он убил семерых Сыновей Воина, был правдой. Томмен лучезарно улыбнулся ему и спросил, готов ли он представлять его жену и защищать ее честь, чтобы королевство было свидетелем. Сир Киван резко втянул воздух, но придержал язык, только нахмурившись, когда Джон кивнул в ответ на просьбу своего короля. Регенту придётся многое сгладить из-за скандала, который произойдёт из-за назначения простого рыцаря защитником короны. *** Не прошло и двух недель со дня великого суда, как королевский регент был найден мертвым в своих покоях, убит злобно и жестоко, будто животное. Однако его смерть была слишком поздней, всё уже завертелось, поскольку сир Джон Сноу, Рыцарь Чардрева, или «Демон Чардрева», как некоторые его называют, получил разрешение представлять королеву Маргери в испытании поединком. Это потребовало частых визитов ее мужа, но, в конце концов, она согласилась и объявила о своем вызове Вере. Его Воробейшевство был не слишком доволен, когда Мейс Тирелл громовым голосом объявил, чтобы большой зал услышал, что корона призывает сира Джона представлять их. Раздавались громкие протесты и крики, но лорд Тирелл оставался твердым и непоколебимым. — Слово короля окончательное, — провозгласил он. Чтобы еще больше усилить трагедию, которая окружала город, начали распространяться слухи об Эйгоне Таргариене, сыне Рейгара. Джон тогда скучал по тихому Теннистому Городку у Солнечного Копья, раздраженный сплетнями, которые летали по замку, как ворон без отдыха. В ночь перед судом Джон был занят полировкой своего клинка перед сном, когда двери в его покои распахнулись и в них вошла знакомая гибкая фигура. Он приветствовал Нимерию кивком, прежде чем вернулся к полировке своего клинка. Она расхаживала по комнате, уперев руки в бока, и с ее губ срывалась бесконечная тирада по поводу его глупости в представлении Ланнистеров. Когда он возразил, что присягнул их дому, она ответила, что они убили его семью. Когда он сказал, что его честь связывает его с ними, она возразила, что его честь запятнана и лжива сама по себе. Он ответил, что, возможно, она права, и она просто уставилась на него, моргая глазами. Он не обращал на нее внимания, а если бы обращал, то заметил бы, как покачиваются ее бедра, когда она идет к нему. Возможно, он даже мог бы остановить ее на полпути, прежде чем она дала знать о себе, но обнаружил, что его толкнули на постель, и его губы захватили, когда она оседлала его. Он пожалел, что не выпил вина, чтобы использовать его в качестве оправдания своим действиям, но вместо этого не было ничего, что могло бы оправдать его усилия, когда он всю ночь вталкивал кузину Арианны Мартелл в постель. Он проснулся на следующее утро с ощущением ее сочных губ, обхватывающих его член и выдаивающих его семя ей в рот. Закончив, она легонько поцеловала его в щеку и пожелала удачи в бою, попросив его не умирать, иначе он разобьет сердце ее дорогой кузине. *** Серсею наконец выпустили из камеры, одетую в прекрасные шелка цвета ее дома. И хотя ее внешность была настолько утонченной, насколько это возможно, он не мог не заметить мешки у нее под глазами или то, как ее кожа прилипла к костям. Ее взгляд остановился на нем всего на мгновение, прежде чем она отвернулась, нежность и гнев отразились на ее лице, когда она это сделала. Однако Джон предпочел не останавливаться на том, чтобы разгадать смысл ее эмоций, вместо этого он наблюдал за последовавшей битвой, которая определит ее невиновность. Сир Роберт Стронг был ее защитником, мужчиной ростом не менее восьми футов, и вооруженный мечом размером с самого Джона. Битва была быстрой и кровавой, щит противника Стронга был разбит ударом двуручного меча, будто это был молот, ранив рыцаря и оставив его открытым для сильного удара, который рассек его пополам. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы королевство засвидетельствовало, а Семеро объявили о своей воле: Серсея Ланнистер была невиновна. Она гордо стояла с самодовольным лицом, когда она смотрела вниз на Его Воробейшевство, и потягивала кубок вина. Джон подождал, пока труп Сына Воина уберут с арены, прежде чем отправиться на свой бой. Королева Маргери одарила его своей благосклонностью, отчаянной мольбой в ее глазах, когда она пожелала ему всего наилучшего в его предстоящем поединке с защитником Веры. Это был сир Теодан Уэллс, еще один рыцарь с Севера. В то время как Джон придерживался Старых Богов Первых Людей, сир Теодан полностью посвятил себя Семерым и гордо размахивал своим мечом и щитом, приближаясь к центру арены. Джон слышал, как в его адрес сыпались различные оскорбления, когда он приближался к арене, карминовая сталь его клинка сверкала алым. Это был бы момент гордости для меча, сверкающего золотом и истинными цветами Дома Ланнистеров, но меч выглядел одновременно уродливым и красивым с черной рукоятью его меча и навершием из голубого сапфира, блестящим на солнце. Клинок был завораживающим и зловещим для толпы. — Сукин сын! — Ублюдок! — Язычник! — Выскочка! Он просто игнорировал оскорбления, когда встретил своего противника посреди арены. — Как неучтиво со стороны королевы называть последователя языческих богов своим защитником. Это кощунственно, — сказал ему Теодан. Джон не ответил, пока они кружили друг вокруг друга. Они обменялись несколькими слабыми ударами друг с другом, но не вступали в бой, проверяя оборону друг друга. Сир Теодан вскоре устал от бездействия и проявил инициативу. Суть их сосредоточенного обмена ударами была почти такой же короткой, как и итог боя — багровое лезвие, мелькнувшее в воздухе и разрезавшее доспехи. Дважды Вера бросала вызов воину Старых Богов, и дважды щит из чардрева плакал кровавыми слезами, когда его владелец стоял победителем. Второе испытание завершилось, и Боги снова высказали свою волю. Что касается того, какие Боги приняли решение, должны были решить люди, но ответ был ясен королевству еще раз: королева Маргери также была невиновна во всех обвинениях. *** Почти год прошел с тех пор, как в столице начались великие испытания, ужас и тревога. Воинствующая Вера сохранила и распространила свое влияние на простых людей, провоцируя небольшие восстания то тут, то там. Однако самой большой угрозой был марш Эйгона Таргариена и возможная осада города. Самопровозглашенный король завоевал Штормовые Земли в течение нескольких лун после своего прибытия. Когда он успешно захватил Штормовой Предел, ещё и с надвигающимся поражением Станниса на Севере, штормовые лорды вскоре опустили свои знамена и преклонили колени. Мейс Тирелл собрал силы и попытался встретить и уничтожить узурпатора в Королевском лесу, но пришел слишком поздно — занятый судом над своей дочерью, он впоследствии был побежден объединенными силами Золотых Мечей и лордов Штормовых Земель. В самом Красном Замке Серсея Ланнистер обнаружила, что ее власть почти угасла, ее сын обвился вокруг пальца своей королевы. Томмена было легко успокоить и просто простить, не подозревая об опасности, в которую город попал из-за ошибки лорда Мейса. Королева хотела вырвать свои золотые локоны с корнем, разгневанная состоянием своей власти и положением. Она проклинала себя за то, что не проглотила свою гордость и не пошла путем искупления, когда ей предложили такую возможность. Однако она воздержалась от такого ужасного поступка, когда ей сообщили о возвращении Джона Сноу в столицу. Когда Серсея услышала о его прибытии, она почувствовала в себе небольшое волнение, но не настолько сильное, чтобы доверить своего сына в лапы дураков, которые его окружали. Они не могли уберечь его от опасности. Именно тогда она услышала известие от Квиберна о дуэли в Красном Замке. Она призналась, что затащила Джона Сноу в свою постель в попытке обменять свою свободу, не зная, что этого будет недостаточно, и Его Воробейшевство потребовал ареста рыцаря-бастарда. Когда Квиберн упомянул о бое, она искренне думала, что это означает конец ее рыцаря и подготовила своё сердце к горю от его утраты, но затем экс-мейстер сказал, что Джон Сноу одержал победу против семи Сынов Воина, что бросили ему вызов и вдруг она почувствовала странную легкость внутри. Таким образом, она сохранила свою гордость и вздернула нос, когда перед ней предстала аллея искупления, отмахнувшись от предложения и вместо этого выждав время для суда. В камере было ужасно, но она львица Утёса. Она выдержит и выживет. И когда придет время, она покажет всем, насколько остры ее когти, тем, кто несет за это ответственность. Серсея не звала Джона Сноу после своего освобождения, и ее охватил гнев, когда она увидела, как он поднял свой клинок, клинок Ланнистеров, в честь этой ухмыляющейся шлюхи из Хайгардена. В её взгляде был чистый яд, пока она смотрела на "Поединок вер", никчемного сира Теодана, лежащего мертвым в луже собственной крови, в то время как ее рыцарь-волк торжествующе стоял над его трупом. Это только заставило ее возненавидеть суку Тирелл еще больше. «Королева Маргери» сумела оторвать от неё её драгоценного сына и прошептала ему на ухо свои предательские слова, и у ее сына хватило наивности подойти к ней с предложением вернуться в Утёс. Тем не менее, Серсее удалось избежать этой темы, но ее слова не имели никакого значения для Томмена. Ее сын выслушает ее совет, а затем отфильтрует его через свою жену. Как бы Серсея хотела избавиться от этой глупой девчонки. Итак, с гневом и разочарованием из-за всех событий, происходящих вокруг нее, Серсея Ланнистер позвала Джона Сноу впервые с тех пор, как он уехал в Дорн. И он пришел. *** Эйгон и его армия разбили лагерь недалеко от Королевской Гавани, и Красный Замок погряз в хаосе. Стеной стояли знамёна, а осадные машины были размещены в стратегически важных местах для нападения, которое должно начаться на рассвете следующего дня, согласно письму узурпатора. Джон стоял на вершине городской стены, хмуро глядя из-под шлема на большой вражеский лагерь. У Эйгона было мало кораблей, но больше чем у них, ведь корона потеряла свой флот, когда бастард Дрифтмарка бежал с кораблями несколько лун назад. Солдаты Ланнистеров готовили оборону, защитные катапульты и стрелы для лучников, чтобы стрелять по нападающим. Джон вздохнул и направился в Красный Замок, размышляя, не наступит ли завтра тот день, когда он наконец присоединится к своим покойным братьям и отцу. Он подумал об Арье, задаваясь вопросом, была ли она с остальными членами своей семьи или до сих пор боролась за жизнь. Был ли жив Призрак? Затем его мысли вернулись к его сестре Сансе. Он надеялся, что она в безопасности и будет жить счастливой жизнью леди Хайгардена. Санса Тирелл. Ей шло. Слуги и и рыцари убирались с его пути, когда видели, что он приближается. Страх от песен ещё не погиб. Игнорируя их испуганные взгляды, он мысленно вернулся к королеве-матери, к образу ее золотых волос, запутанных в его кулаке, ее круглых грудей, дико подпрыгивающих, когда он спал с ней прошлой ночью. Она позвала его в первый раз всего неделю назад и с тех пор держала рядом. Первая ночь, которую они провели вместе, была наполнена чистой, неподдельной похотью. Не было ни мягкости, ни сладких ласк, когда он взял ее. В его толчках была лишь сила, когда он входил в ее влажный жар. Однако в ту ночь перед битвой все было по-другому. С того момента, как он вошел в ее комнату, и до того момента, как она начала помогать ему раздеваться. Она не двинулась на него с той же легкостью, как все предыдущие ночи. Она набросилась на его рот не только для своего удовольствия. Она не позволяла ему трахать себя беззаботно или скакать на нем, как рыцарь на коне. Она была нежна в своих поцелуях, напоминая ему о мягких пухлых губах под дорнийским солнцем, медленно расстегивала руками его доспехи и чувственно двигала бедрами, двигаясь на нем мучительно медленно. Это сводило с ума от того, как она могла обнимать его одним своим телом, тереться грудью о его грудь, поклоняясь его губам своим ртом. Он потерял счет тому, сколько раз, должно быть, потерял себя в ее утробе. Однако сладость их совместной ночи покинула его, когда она прошептала ему. — Патрулируй Красный Замок, но не уходи. Не приближайся к городу близко. Слова были леденящими и зловещими, и он не мог заснуть, когда она легла ему на грудь. *** — Говорят, что ты демон, призывающий силу Старых богов в битве. ... — Ещё говорят, что ты поглощаешь души своих врагов и пьешь их кровь в качестве подношения чардревам. ... — Ответь, правда ли это, или будешь хранить молчание в этом маленьком доме? — Я не монстр, — ответил скрипучий голос. Обладатель упомянутого голоса сидел в кресле, склонив голову, когда ветер завывал за пределами его маленького поместья, а гостья наблюдала за ним проницательным взглядом. — Я в курсе. Она была молода, но сильна. Он понял это по тону ее голоса. — Однако мне также трудно поверить, что ты тот воин, о котором я слышала в песнях. — Это будет зависеть от того, про какого воина вы слышали песни, — пробормотал он. Тишина. — Ты действительно Джон Сноу Чардревский? — спросила женщина. — Сир, — поправил он, — сир Джон Сноу, Рыцарь Чардрева. И да… так и есть. — Значит сир... Вы спрятали свой клинок, сир? — Возможно. — Какой позор. Я слышала, что вы владели прекрасной ланнистерской сталью. Джон решительно покачал головой. — Это жестокая сталь. Ланнистеры осквернили меч моего отца после того, как замыслили падение моего брата в Близнецах. Девушка смотрела на мужчину сверху вниз с отстраненным выражением лица. Она с трудом могла поверить, что такой печальный человек мог быть демоном, о котором она слышала столько слухов. Даже сквозь его доспехи и шлем, она чувствовала исходящую от него угрюмость. — Могу я взглянуть на клинок? Он указал головой в угол комнаты, чтобы она могла сама осмотреть меч. Когда она вошла в его комнату, раздался громкий гул движений, заставив её поднять руку, дабы утихомирить их. Девушка вошла в комнату и посмотрела на длинный меч в ножнах из обожженной кожи. Она восхитилась черной рукоятью, проведя большим пальцем по блестящему сапфиру на навершии. Однако именно сталь заставила ее ахнуть — холодный металл был темно-красного цвета, злобно поблескивая в бледном лунном свете. — Это прекрасный меч, — пробормотала она. Он промолчал. — Вы все еще в состоянии владеть им? — Я не стал калекой, если вы это спрашиваете. — Это я и спрашиваю. — Я не калека, — повторил он. — Тогда почему вы уединились в этом маленьком поместье в Просторе, сир Сноу? Она была любопытной. — У людей есть свои секреты. У людей есть свое прошлое. Я прошу вас уважать мои. Она поджала губы, но кивнула. Если он не хочет посвящать её в свои дела, то кто она такая, чтобы требовать этого от него? Боги знали, у нее тоже было прошлое. — Не могли бы вы воспользоваться им еще раз? Если бы я попросила об этом? Он покачал головой и мрачно усмехнулся. — Орудовать им для вас? Вы все одинаковы, — пробормотал он, и она нахмурилась. «Возьми его в руки для меня. Взмахни им для меня. Сражайся за мою честь. Защищай свою собственную. Ты легендарный воин, все еще живущий среди нас. Позволь нам погреться в лучах твоей славы и еще раз вкусить победу». — Вы рыцарь, не так ли? Разве это не ваш долг и не ваша единственная задача — использовать его для битвы? Разве вы не посвятили свою жизнь и честь клинку? — Да, — улыбнулся он, — это я и сделал. Но я не верю в Семерых. Я языческий рыцарь, один из тех, кем вы себя окружаете. — У меня на службе уже есть рыцарь-язычник. Я ничего не имею против ещё одного. — Вы, безусловно, настойчивы, — отметил он. — Меня тянет к тем, кто в этом нуждается. — Думаете, я нуждаюсь в спасении? Пауза. Тишина стала угнетающей. — Я знаю, — сказала она. — Пожалуйста, объясните мне, как вы собираетесь спасти меня. — Вы рыцарь, поклявшийся дому, который причинил вам зло. Дому, который не принес ничего, кроме разорения этой стране и этим землям. Легенды поют, что вы отлично владели свои клинком. Но ни разу вы не испытывали гордости или счастья, когда размахивали мечом. Вы никогда не знали, какого это — верить в свое дело, когда вы взяли на себя роль рыцаря. Взмахните своим мечом для меня, и вы испытаете это чувство. Тишина. — Как вы нашли меня? — Леди Тирелл. — Моя сестра? — Да. Она сказала, что вы здесь обосновались. Он кивнул. — Она беспокоится за вас, — сказала она ему, — беспокоится за ваше физическое и психическое здоровье. — Она слишком сильно волнуется. — Думаете? Она пережила столько же потерь, сколько и вы, и живет в тревоге. Один её брат живет в уединении на краю ее владений, а другой находится далеко от нее, и его жизни каждый день угрожает опасность. Он слегка поднял голову, но недостаточно, чтобы встретиться с ней взглядом, и заговорил в замешательстве. — Другой? — Да. Вы не знали, что ваш младший брат был найден всего несколько лун назад и в настоящее время охраняется домом Мандерли из Белой Гавани? — Младший? — недоверчиво пробормотал он, — Рикон? Он жив? — Да. И Болтоны с каждой секундой становятся все ближе к нему. Если они возьмут его в заложники, я боюсь, будет трудно освободить Север. Рикон был жив, подумал он про себя. Он не мог в это поверить. Его брат был жив и сейчас находится с лордом Мандерли, Болтоны охотились за ним и их ножи приближались к нему с каждым днем. И что он делал? Сидел в маленьком домике у ручья, погруженный в жалость к себе, когда жизнь его брата поставлена на кон. — Что будете делать, сир Джон? Останетесь и будете хандрить в этом милом домике, или снова орудовать своим мечом? Если не для меня, и не для людей, то ради своего брата. Его ответ был быстрым и легким, он принял решение, когда услышал последние новости. — Да. Она кивнула головой, удовлетворенная его ответом, прежде чем начала поворачиваться на каблуках. Однако она остановилась вполоборота и спросила, знает ли он, за кого сражается. Чувствует ли он себя хорошо, поднимая новые цвета нового сюзерена. Когда он ответил еще одним кивком, она потребовала, чтобы он посмотрел ей в глаза и заявил об этом. — Скажите это мне, сир Джон. В чью честь вы воздаёте клинок? Он поднял голову и встретился взглядом с фиалковыми глазами сквозь затемненное поле шлема. — Дейнерис Таргариен. *** Когда он уединился на краю Простора, недалеко от Штормовых Земель, он потерял всякую связь с остальным миром. Нет, не так. Он решил забыть обо всем остальном мире. Решил позволить миру пройти мимо него, просто живя как в скорлупе. Это его сестра предоставила ему это поместье сразу после того, как он связался с ней. И она была единственной, кто продолжал пытаться поддерживать с ним контакт, посылать ворона за вороном. Однако в конце концов он отвернулся и от нее, перестав отвечать на письма. Даже перестал их читать. Её последнее письмо пришло всего несколько лун назад, возможно, о Риконе, поскольку время совпадало, но он проигнорировал и его. Теперь он обнаружил, что знакомится с положением этого мира, и узнал, что Дейнерис Таргариен в настоящее время находится в состоянии войны против короля Эйгона VI Таргариена, своего племянника. В распоряжении короля были силы Золотых Мечей, Штормовых Земель и Дорна. На стороне Дейнерис были Безупречные, ее дотракийцы и сила Простора. Русе Болтон правил Севером и был очевидной угрозой, с которой Дейнерис придется иметь дело в случае чего, особенно учитывая союз с Речными Землями под властью Фреев и ослабленными Западными Землями. Долина Аррен была нейтральна, а Железными островами правил Эурон Грейджой, и хоть у Вороньего Глаза было мало людей, у него был дракон. Этот человек был безумен и опасен, и его безумие каким-то образом дало ему способность приручить одного из драконов Дейнерис. Он слышал рассказы о каком-то роге, но детали казались ему неясными и запутанными. Известие пришло и со Стены. Джон почувствовал удивление и радость, когда услышал, что его дядя был избран Лордом-Командующим Ночного Дозора, но вскоре это переросло в горький гнев, когда он узнал о его убийстве от руки его братьев по ордену. Он вернул одного члена своей семьи, а затем потерял другого. *** Он ненавидел дотракийских крикунов королевы. Они были громкими, дерзкими и раздражительными. И больше всего они раздражали его тем, что вызывали на дуэль каждый день, причём абсолютно разные соперники. Вот почему он предпочитал общество Безупречных — их тихое послушание было идеальным. Поначалу ему удавалось отказываться от их вызовов: они приходили к нему с аракхом, а он использовал языковой барьер как предлог, чтобы не присоединяться к ним. Когда те, кто коряво владел всеобщим языком, подходили к нему, он просто поворачивался на каблуках, игнорируя их слова. Вызовов становилось меньше, но они оставались. Затем однажды прибыла королева драконов и спросила, почему он убежал, поджав хвост. Он сказал ей, что не трус, но он не безумец, жаждущий битвы при любой возможности. Он предпочитает мир и хочет, чтобы люди оставили его в покое. Он проявит себя на поле боя, а не против них. Она покачала головой с легким смешком и сообщила ему, что если он действительно хочет, чтобы его оставили в покое, то в его же интересах принять их вызов и доказать, что он сильнее. Если его навыки столь огромны, то ее крикуны отойдут, дабы избежать его стали. Джон совершил ошибку, прислушавшись к ее совету. В конце концов он принял один из их вызовов и заставил мужчину сдаться. Это было быстро, но приятно, его мастерство владения клинком было продемонстрировано всем присутствующим. Его обширные навыки не отпугнули его соперников, вместо этого подстегивая их еще больше. Во всяком случае, его соперники осмелели и бросили ему вызов с еще большей силой. Джону показалось, что даже дети смотрели на него с жаждой битвы. Он пожаловался королеве на свое новообретенное затруднительное положение, и она рассмеялась, прежде чем признать, что солгала, желая лично убедиться в его мастерстве владения клинком. Он сердито посмотрел на нее сквозь шлем, и ему показалось, что она почувствовала это, поскольку она успокоила его, положив руку ему на предплечье и заверив, что скажет своему кхаласару, чтобы он не раздражал его. Он удовлетворенно кивнул ей в ответ. *** Ее приказы не сработали полностью, но он был бы лжецом, если бы сказал, что не стало лучше. Более молодые и менее опытные дотракийцы больше не бросали ему вызов, но те, кто был на вершине иерархии, все еще время от времени подходили к нему. Как бы ему ни хотелось не драться с ними на дуэли, он, в конце концов, согласился с раздраженным вздохом и победил каждого, кто направил на него свою сталь. «Человек с синим лицом», так они его называли. Он слышал, как они повторяли одну и ту же фразу на своём языке, когда видели его, и попросил переводчика перевести для него, когда любопытство взяло над ним верх. Они были в Западных землях, всего в шаге от осады Утеса Кастерли, когда Дейнерис пригласила его однажды ночью в свою палатку. Безупречный подошел к нему как раз перед тем, как он лег спать, и провел его через лагерь королевы. Когда они прибыли, он отметил, что остальные члены ее совета также присутствовали. Он стоял в дальнем конце палатки, позволяя объявить о своем прибытии, и оставался в стороне, пока Дейнерис стояла у карты с окрестностями Утеса. Он должен был признать, что они разработали довольно хитрый план: армия королевы осадит Ланниспорт и получит доступ в город, прежде чем направиться к Утесу. Взять замок было почти невозможно, Бес заверил их, что замок хорошо защищен и снабжен продовольствием. Тем не менее, отряд самых доверенных людей королевы должен был пройти по канализации и атаковать изнутри, прежде чем пробраться в переднюю пещеру и открыть ворота, чтобы позволить людям королевы войти. Джон признавал, что это был отличный план, но не мог понять, зачем его вызвали. Он получил свой ответ мгновением позже, когда королева повернулась к нему и привлекла его внимание. Вся палатка повернулась к нему, сир Барристан был единственным, кто смотрел на него с нежной улыбкой. Дейенерис спросила, что он думает об этом плане, и он честно ответил, что это был хороший план. Затем она спросила его, хочет ли он как-то его дополнить, на что он ответил отрицательно. Мужчина с нелепой внешностью, стоявший впереди, рассмеялся, и она нахмурилась, услышав его ответ. Он не знал, чего она от него ожидала. Он был солдатом, а не лидером. Он был искусен в убийстве и не более того. Остаток ночи она больше ни о чем его не спрашивала, и встреча была закончена. Они больше не разговаривали до тех пор, пока не началась осада утеса Кастерли. *** Джон сидел на распиленном бревне, полируя свой стальной клинок после спарринга с сиром Барристаном Отважным. Он побеждал этого человека в девяти случаях из десяти, и старый фехтовальщик жаловался, что от холода у него болят суставы, а возраст замедляет реакцию. Джон заметил, что было бы лучше, если бы он сложил оружие и удалился в уютное поместье на берегу моря. Мужчина разразился радостным смехом, прежде чем они разошлись в разные стороны. Джон хотел поблагодарить этого человека за ценные уроки, которые он дал ему во время их пребывания в столице, но не смог подобрать слов и ограничился простым кивком головы и взмахом руки. В середине раздумий он почувствовал удар по наплечникам своих доспехов, металл загремел под ним и заставил его поднять голову с раздраженным взглядом. Это был человек с нелепым видом, ухмыляющийся ему плутоватой улыбкой, во рту блестел золотой зуб, рядом с ним стояла королева. Дейенерис обругала мужчину, но гнев не достиг ее глаз — веселье скрывалось в их фиолетовых глубинах. Мужчина сказал ему, что наблюдал за его дуэлью со стариком, и похвалил его за победу над пожилым противником. Джон нахмурился от его слов и возразил, что сталь сира Барристана была сильнее, чем у любого человека, с которым он сталкивался до сих пор. Раздражение, должно быть, было очевидно в его голосе, когда мужчина откинул голову назад в смехе, и Дейенерис заверила его, что такова природа Даарио. — Не обижайся, синее лицо, — сказал ему Даарио уже более спокойно, — я понимаю, что по сравнению с остальными, мастерство старика невероятно. — Вы должны обращаться к нему по его титулу, — нахмурился Джон, — он более чем заслужил это. Даарио поднес палец к своим золотистым усам и покрутил волоски между большим и указательным пальцами. — Не думаю, что он слишком сердится на мои слова. Я много раз называл его так в лицо, и он не показывал недовольства. — Я выражаю свое недовольство прямо сейчас, — парировал Джон. Смешок замер на губах Даарио, и Дейенерис нахмурилась, когда посмотрела на него. — Даарио Нахарис обидел тебя, добрый человек? — спросил Даарио. — Да, — подтвердил Джон, — так и есть. Дейенерис вмешалась и сыграла роль посредника между ними двумя, пытаясь остановить обостряющийся конфликт, грозящий перейти в драку. Даарио ухмыльнулся ей сверху вниз, заверяя, что прислушается к ее словам. В конце концов, как он мог отказать такой красивой женщине в ее мольбах? Она ответила на его слова улыбкой, прежде чем переключить свое внимание на Джона. Он просто хмыкнул в знак согласия и вернулся к полировке стали, с которой практиковался. Если она и обиделась, то не подала виду. *** Джон сидел в своей палатке, поедая курицу со специями и запивая ее крепким элем. Осада длилась целый день, но лишь один день. Как только захват Ланниспорта увенчался успехом, марш к стенам Утеса Кастерли прошёл без проблем. Когда они прибыли, двери уже были открыты для них, а армия Ланнистеров бросила своё оружие. Он молча жалел солдат Ланниспорта, которые не подозревали, что замок будет взят с такой легкостью. Возможно, они не сражались бы до последнего вздоха, если бы знали, что битва была проиграна в тот момент, когда армии Дейнерис прорвали стены их города. Джон сразил одного, затем второго, а потом и третьего солдата: легкий, как перышко, металл разрезал их броню, как масло. Даарио Нахарис умело парировал удар копья своим аракхом, прежде чем вонзить стилет глубоко в шлем стражника. Он повернулся к нему с хвастливой ухмылкой, и Джон смог только молча ободрить его большим пальцем за усилия. Один из мужчин, возглавлявших подразделение, хихикнул над синеволосым тирошийцем, когда Джон ушел, чтобы продолжить свою бойню в городе. Все это кровопролитие и резня, думал он про себя в своей палатке. И для чего? Он допил остатки своего эля и схватил кувшин со стола, когда в его палатку ворвалась служанка. Она ахнула, когда он повернулся к ней, ее щеки покраснели от его открытого лица, прежде чем заикнуться о том, что королева просит прийти к ней. Джон был почти готов отклонить предложение, придумывая предлог, но он не хотел оскорблять королеву, поэтому вместо этого кивнул головой и схватился за шлем. Он последовал из своей палатки в замок, который находился совсем рядом, смех пьяных мужчин и пьяные песни наполняли воздух. Даарио Нахарис заметил его и быстро направился к нему, пытаясь остановить его. — Куда ты направился, добрый человек? — спросил наемник. — Королева вызвала меня, — Джон ответил, не останавливаясь, из-за чего замешкавшейся служанке пришлось догонять его. Даарио нахмурился и потянулся, чтобы схватить его, но какой-то празднующий рыцарь врезался в него, и Джон беспрепятственно прошел оставшуюся часть пути. Служанка подвела его к дверям королевских покоев в замке и объявила о нем королеве, когда та вошла в двери, после чего поклонилась и ушла. Королева драконов сидела с чашей вина в руке, перед ней лежала открытая книга, когда он вошел в комнату. Она повернулась к нему с поразительными фиалковыми глазами и улыбнулась. Она жестом пригласила его сесть, и он принял приглашение. — Вы всегда носите свои доспехи? — спросила она его, когда заметила, что он не переоделся, как остальные рыцари в ее лагере. — На нас обрушились зимние снега и ветра, ваша светлость, — ответил он. — Поторопитесь, пока не остыло, — сказала она, — снимите шлем и перекусите. Баранина в меду и картофель с маслом. Угощайтесь. — Я уже поел. — Когда? — нахмурилась она. — Как раз перед тем, как вы вызвали меня, ваша светлость. Она вздохнула на его слова и посмотрела на свою тарелку с едой. — Тогда могу я, по крайней мере, побаловать вас вином, сир Джон? Он посмотрел на нее прищуренными глазами, хотя она не могла этого видеть. — Вы действительно гостеприимны, или есть какой-то скрытый мотив? Она посмотрела на него с весельем на лице, в ее глазах появилась игривость, когда она улыбнулась. — Мои намерения столь очевидны? — Ваша настойчивость, — ответил он. — Да, — сказала она, — должна признать, что мое гостеприимство не лишено хитрого замысла. Меня это беспокоит с тех пор, как мы встретились. — Беспокоит? — спросил он, — могу я спросить, что конкретно? — Ваше лицо, — прямо ответила она. — Мое лицо? Она кивнула. — Мне еще предстоит это увидеть. — Мое лицо, — тупо повторил он. — Да, ваше лицо. Это было корнем моего любопытства. Он моргнул за своим шлемом, раз, а затем два. — Вы мне его покажете? — Если это ваш приказ. Я не могу отвертеться от него. Она закрыла глаза и еще раз вздохнула. — Нет, я не хочу увидеть его по приказу. Я хочу увидеть его по вашей собственной воле. — Вы пытались увидеть его с помощью обмана всего минуту назад, — съязвил он в ответ. — Это другое, — возразила она, — одно дело обмануть вас, поскольку в конечном счете вы делаете выбор сами, но было бы неправильно заставлять вас снимать маску. — Вы моя королева. В ваших правах было бы потребовать этого от меня. — Я не хочу быть тираном, — фыркнула она. — Вы также не можете позволить себе, чтобы вас считали слабой. Она приподняла бровь, глядя на него. — Вы считаете меня слабой? — Можно так подумать. — Это было бы неразумной ошибкой. — Не с вашей натурой. — М? Пожалуйста, побалуйте меня словами о том, какая, по вашему, моя натура. — Вы слишком добрая, — честно ответил он. Она удивленно посмотрела на него. — Вы находите мою доброту недостатком как правителя? Он кивнул. — Точнее, её избыток. — Я думала, что доброта — это добродетель, — сказала она, прищурив глаза. — Да, это так. Но доброта одновременно и слабость. — Тогда что вы хотите, чтобы я сделала? — Будьте твердой. — Твердой? — Да. — Итак, отказаться от доброты ради твердости? — Нет, — он покачал головой, — сохраните и то, и другое. — И то и другое? — Да. — Объясните. — Хороший правитель добр, но тверд, Ваша светлость. Великий правитель мудр и открыт. Она уставилась на него своими фиалковыми глазами, словно зачарованная или очарованная его словами. — Леди Оленна однажды сказала мне стать драконом, — сказала она ему, — что вы думаете об этих словах? — Я подозреваю, что она хотела, чтобы вы опустошили и сожгли своих врагов, которые, в свою очередь, также являются и ее врагами. — Совет, вызванный ее чувствами? — Полагаю, что да. — Значит, вы думаете, что я не должна посылать своих детей в Семь Королевств? — Я верю, что сила, которой вы обладаете, должна использоваться с умом. — Возможно, мне не хватает той резкости, о которой говорила мне ваша сестра. Говорите яснее, — приказала она. Он слегка улыбнулся за своим шлемом. — Ваши драконы — удивительные звери, выпущенные на волю вашим предком, Эйгоном Завоевателем. Она кивнула. — Однако эти самые звери также предотвратили дальнейшие кровопролития, когда подчинили королевства. Это не преступление — использовать их для убийства, чтобы спасти жизни. До тех пор, пока вы не начнёте убивать, дабы убивать дальше. — Понятно. Несколько секунд они сидели молча, прежде чем она заговорила снова. — Значит, по вашим словам, у меня должно быть доброе сердце, но я должна быть готова встретить дерзость железным кулаком. — Да, можно и так выразиться, — кивнул он. Она отхлебнула вина, думая о его словах, прежде чем поставить чашу на стол. — Тогда скажите мне, сир Сноу. Вы считаете свой отказ дерзким? — А вы? — Я осмелюсь сказать, что так оно и есть. — Значит, вы приказываете мне снять шлем? — спросил он. Она откинулась на спинку стула, глядя на него с лукавой улыбкой, прежде чем покачать головой. — Нет, — выдохнула она, — я не верю, что смогу. *** Когда Утес был взят, Тирион Ланнистер теперь командовал войсками Западных Земель, добавив их к силам Дейенерис. Серсеи Ланнистер нигде не было видно, когда замок был взят, что было странно, ведь она сбежала сюда, когда Эйгон захватил Королевскую Гавань. Это расстроило Тириона, ведь ему придётся подождать, прежде чем исполнить своё желание «изнасиловать свою сестру и обвить руками ее шею». Джон просто пристально посмотрел на карлика, когда услышал его заявление. Королева проигнорировала битвы в Речных Землях, отправив только условия капитуляции, установив срок до её прибытия в Королевскую Гавань. Они упорно шли к столице, достигнув города в течение двух месяцев. Во время их похода Джон поставил свою палатку у палатки королевы, она любила его общество и звала его в свою палатку, чтобы провести с ним время. Они проговорили до поздней ночи, дольше, чем положено людям во время военной кампании, и ругались из-за кайвассы. Вернее, она ругалась из-за кайвассы — Джон терпел свои поражения, которых было немного, с изяществом. Она спросила его, как он научился быть таким искусным в игре, и он отмахнулся от нее тусклым ответом. — Если я переживу осаду, я скажу вам. Ни мгновением раньше, ни мгновением позже. Она нахмурилась, услышав его ответ, но приняла его. В ее глазах была ярость, когда он снова сразил ее дракона одним из своих требушетов. Она так сильно напоминала ему принцессу солнца. *** День осады был действительно кровавым и мрачным днем. Это напомнило ему о битве, произошедшей много лун назад, только на этот раз он был по другую сторону стен Королевской Гавани. Они легко взяли город, никаких осадных машин не использовали, так как Дейнерис широко распахнула Старые Ворота адским огнем своего черного коня. Они легко проникли в город, и Джон был уверен, что солдаты сложат оружие после подобного. Тем не менее, они сражались до последнего человека с отчаянием в глазах. Альянс Дорна, Штормовых и Королевских Земель не преуспел в противостоянии объединенным силам Безупречных, дотракийцев, Западных Земель и Простора. Солдаты падали с обеих сторон, но не было вопроса о том, у кого было преимущество. Однако никто не мог предсказать, сколько прольется крови, ни когда на Черноводной появились черно-желтые паруса Эурона Грейджоя, ни услышав оглушительный крик бело-золотого дракона, которого ему удалось приручить. Люди с отчаянием подняли головы и побежали обратно через городские ворота, когда бледный дракон начал уничтожать их своим огнем. Дейнерис изменила свою цель с Красного Замка на своего украденного сына, собравшись с духом, когда встретилась с Визерионом в воздушном бою. Эурон полностью подчинил себе дракона, но, в отличие от Дейнерис, он не парил в небесах вместе с драконом. Отсутствие всадника давало Дейнерис преимущество, и ее скакун кусал и царапал своего брата зубами и когтями, но время, проведенное под руководством нового хозяина, сделало белого дракона непредсказуемым и опасным, что не облегчало испытание для его матери. Оторвавшись от танца, Джон снова повел небольшую группу людей к стенам Красного Замка, когда произошло худшее. Зеленый дракон полетел к ним, прежде чем приземлиться у ступеней Красного Замка. Джон наблюдал, как открылись ворота, и Эйгон Таргариен направился по ступенькам к нефритовому зверю. Дейенерис увидела эту сцену слишком поздно, не в состоянии остановить надвигающуюся связь, даже если бы хотела: Визерион в этот момент сомкнул челюсти на шее своего старшего брата. Эйгон ласково положил руку на морду Рейгаля и продолжил взбираться на зверя. Его неопытность была очевидна, но, тем не менее, он взлетел до небес. У него не было седла, но молодой король доказал свою сообразительность, когда приказал зеленому дракону издалека выпустить пламя. Джон стоял как вкопанный, наблюдая за танцем в воздухе с благоговением на лице. Черный, белый и зелёный драконы, сражающиеся в дуэли в сумеречном небе и поливающие город пламенем. Он мог бы наблюдать за этой сценой часами, если бы не крик людей. Джон увидел здоровенных мужчин, бросившихся на них, но особо отметил воина в дымчатой броне. Воин орудовал двумя клинками угрожающе и гордо, когда рубил рыцаря, осмелившегося пойти первым. Джон занялся другим островитянином, увернувшись и слегка парировав боевой топор своим щитом, прежде чем вонзить в человека свою неумолимую сталь. Джон и рыцари вокруг него встретили налетчиков всей своей мощью, даже с потерями, пока не пришло время встретиться их лидерам. Джона и воина в дымных доспехах оттеснили в центр, и люди вокруг них остановились в своих схватках, чтобы стать свидетелями противостояния демонов. Он заметил черную и красную сталь в каждой руке воина, а также знакомую дымчатую рябь на металле. Джон внимательно слушал уроки мейстера Лювина, поэтому знал, что в руках у противника были Сумрак и Багряный Дождь, два меча из валирийской стали, на которые претендовали Железные острова. Также Джон знал, что единственным человеком, с которым он сейчас схлестнёт клинки, мог быть лишь сам Эурон Грейджой. Клинки в его руках были проблемой, но именно броня заставляла Джона нервничать. Он парировал удар щитом, едва уклонившись от следующего выпада Эурона, когда взмахнул клинком, как делал это много раз раньше. И его клинок отскочил от доспехов Эурона Грейджоя, подтвердив опасения Джона, что этот человек надел доспехи из валирийской стали. Он настороженно отступил назад, подняв щит в защите, когда Железный король насмехался над ним. Обмен репликами был коротким, но для Джона все было очевидно: Эурон владел двумя клинками из непревзойденного высокомерия и гордыни, а также не привык управляться левой рукой. Однако это не сильно облегчало дело, доспехи заботились об этом. Они еще раз обошли друг друга, прежде чем снова столкнулись мечами. Джону удалось еще раз блокировать сильный удар Эурона, но последний использовал свой левый клинок для парирования, а не для удара во второй раз. И так вновь и вновь. Однако Эурон начал получать преимущество, когда Джон размахнулся и подставил спину под удар левой руки Эурона. Джон зашипел от боли и поспешно отступил, повернувшись на каблуках, чтобы снова поднять щит. Люди Эурона хлопали. Рыцарь Чардрева стиснул зубы от боли и разочарования, нежеланное тепло разлилось по его спине. Рана, которую он получил от удара Эурона, будет его самым большим достижением в их дуэли. Они снова встретились клинками, но Эурон оказался быстрее в их следующем обмене; и когда меч Джона отскочил от металла доспехов, Эурон нанес удар по лицу Джона. Чистая боль пронзила его тело от ощущения того, как его плоть была срезана, когда валирийский клинок проткнул шлем. Джон упал на колено и поднял руку к левому глазу, яростно потирая его, но безрезультатно. Рана, должно быть, была глубокой, так как кровь непрерывно лилась в его глаз, слепя его. В ушах у него застучало, и он почувствовал, как его руки стали липкими и холодными. Он посмотрел на мужчину, видя только голубые глаза сквозь шлем, и стиснул зубы от злости на насмешку, которую увидел в этих жестоких синих глубинах. Застав врасплох всех, и людей Эурона и своих собственных, он бросился на него, используя свой щит для удара по шлему Вороньего Глаза. Должно быть, это было похоже на удар по колоколу для Эурона. Отбросив щит, Джон сорвал дымчатый шлем с головы Железного Короля и вонзил багровый меч в глаз, пронзив череп. То, что произошло дальше, было как в тумане. Джон потерял сознание и погрузился в глубокий сон. Или, возможно, в смерть. Все, что он видел, были глаза, полные яда, такого же цвета. *** Во время выздоровления он часто вставал и вновь отключался. Он вспомнил, как у него раскалывалась голова от громких голосов, которые он слышал сквозь сон. Когда он, наконец, пришел в себя, то услышал голос Великого мейстера, признающего, что он наконец проснулся. Он уведомил его, что королева немедленно захочет узнать об этом, и вскоре после этого покинул комнату. После ухода мейстера Джон отметил три вещи. Первое, что заметил Джон, это то, что у него пульсировала голова, будто он пил всю ночь; второе, что Великий мейстер не был Пицелем; третье — свою неспособность видеть левым глазом, даже когда он поспешно сорвал повязку. Возможно, он поступил вопреки здравому смыслу, когда встал с кровати и направился к туалетному столику в комнате, рассматривая свое отражение в зеркале. Безошибочно узнаваемый подарок от клинка Эурона украшал его лицо, и темно-серый цвет его зрачка стал молочно-белым. Он недоверчиво коснулся своего глаза, не желая, чтобы это было правдой; но он знал, что спорить с реальностью бесполезно, и он рухнул на кровать. Дейенерис пришла вскоре после этого, тяжело дыша от бега, но Джон не слышал ее слов, лежа в унынии. *** Он был щедро вознагражден за свои усилия в бою, трофеи от поражения Эурона достались ему. Дейенерис спросила, будет ли он жаден или щедр со своей добычей. Он спросил, остались ли какие-нибудь члены прошлых владельцев клинков. Она ответила, что Харлоу все еще живы, но Драммы были преданы мечу Эуроном. Было бы логично вернуть Сумрак в Дом Харлоу и оставить Красный Дождь себе, но он поступил наоборот: Джон потребовал Сумрак для себя и подарил Красный Дождь Дому Харлоу. Дейенерис спросила, почему он хочет сохранить их меч, и он ответил, что это будет хорошим подарком, когда его брат будет спасён. Она кивнула на его слова и вместо этого предложила ему Вдовий Плач, поскольку он был выкован из родового меча его лорда-отца, Льда. Однако он покачал головой, утверждая, что меч был запятнан и ему не место в Винтерфелле. Джон сказал ей оставить клинок себе, так как дымчато-красный оттенок больше подходил знамени Дома Таргариенов, чем Дома Старков. Она кивнула и спросила, что он будет делать с дымчатыми доспехами. Он сказал ей, что покрасит их, как его старые доспехи, утверждая, что нуждается в максимальной помощи, которую может получить с потерей левого глаза. Она улыбнулась его словам и заверила его, что прикажет кузнецу в городе немедленно приступить к работе. Затем он спросил ее, что стало с ее драконами, и она поникла. Она рассказала ему о ранах, которые получил ее сын Дрогон, но связь с другими драконами была разрушена. Белый улетел на восток после того, как Джон убил Железного Короля, а другой был убит вместе со своим всадником. Она сказала ему, что оплакивает их по ночам. Когда он успокаивающе положил руку ей на плечо, она нырнула в его объятия, и ее самообладание пошатнулось, ее слезы текли ручьем, пока она рыдала у него на груди. У него не было успокаивающих слов или ласкового шепота. Он лишь гладил ее по волосам со всей нежностью, на которую был способен, и крепко обнимал ее, пока она позволяла не сдерживать свои эмоции. Но потом она повернула к нему голову, и он обнаружил, что был очарован ее фиолетовыми глазами, слегка розовым носом и пухлыми губами. Он приблизил свои губы к ее губам, и ситуация стала слишком запутанной, чтобы ее можно было остановить. Он занимался с ней любовью прямо тогда и там, и впервые он уложил ее в постель. *** Он обнаружил, что ей нравится класть голову ему на грудь и слушать биение его сердца. Однажды он услышал, как она ахнула и заявила, что их удары синхронны. Они продолжали много разговаривать, но теперь делали это лишь после ночи, полной страсти. Иногда это было медленно и сладко, а иногда полно похоти. Дейенерис все еще говорила о том, как ей нравилось, когда он ублажал ее своим языком. Он пообещал, что будет доставлять ей столько удовольствия, сколько ей хочется, до тех пор, пока она будет продолжать обхватывать языком его член так, как ему нравилось. Однажды она заставила его кончить всего за несколько минут. Они только что закончили ночь, полную страстного вожделения, ее волосы были взъерошены, когда она прижимала подушку к груди, когда он, наконец, раскрыл свои отношения с Серсеей Ланнистер. Она осталась у него на груди и с восторженным вниманием слушала его рассказ о восхождении от самого презираемого человека королевы до её любовника. Затем он рассказал о своем пребывании в Дорне и о ночах, которые он провел с принцессой, прежде чем вернулся в Королевскую Гавань. Он почувствовал, как ее кулак сжался, когда он заговорил о ночи перед осадой Эйгона и о том, как члены королевской семьи собрались в септе для последней молитвы перед началом битвы. Никто не знал, что они никогда больше не покинут септу Бейлора, охваченную диким огнём всего за несколько мгновений. Хотя это была очевидная уловка, чтобы обвинить мальчика-короля, Джон подозревал, что королева-мать приложила руку к заговору. Результат был для неё катастрофическим: ее сын прыгнул с балкона своей башни, а ее дочь была убита после того, как весть о смерти Нимерии Сэнд достигла солнечной страны. Она спросила его, любит ли он львицу. Он честно ответил, что ему нравились их совместные ночи, но не сама женщина. Дейнерис кивнула ему в грудь и воздержалась от того, чтобы спросить то же самое о его любовнице в Дорне. *** Север был освобожден из лап Болтона, Дейнерис быстро расправилась с их армией, когда ее дракон оправился от ран. Дом Фреев сдался после взятия Королевской Гавани, и Эдмур Талли вновь стал верховным лордом. У Долины Аррен не было иного выбора, кроме как преклонить колени, не желая рисковать гневом драконьего пламени. Джон воссоединился со своим братом и обнимал его так долго, как никогда никого раньше не обнимал. Он подарил меч Дома Драмм, эфес которого был заменен черным лютоволком с изумрудами вместо глаз, своему брату и заявил, что тот хорошо послужит ему вместе с его детьми после. Когда Джон спросил, есть ли у Рикона имя, достойное полученного им клинка, его брат просто покачал головой и заявил, что это имя ему очень подходит. — Мех Лохматика темный, как ночь, и этот клинок убьет многих врагов в ближайшие годы. Сумрак — хорошее имя. Джон оставался в Винтерфелле со своим братом столько, сколько мог, а Дейнерис оставалась с Джоном — они вдвоем делили тепло каждую ночь и, возможно, будили своих соседей. Она первой засыпала в его объятиях и последней просыпалась утром. Они словно жили в блаженном покое, зимние снега окрашивали страну в прекрасный белый цвет, а горячие источники, которые текли сквозь стены, согревали их, когда они занимались любовью в банях Винтерфелла. Однако это не могло продолжаться вечно. Бран Старк вернулся в Винтерфелл с опасными новостями. Сначала ему было трудно поверить, но когда его брат подробно и слово в слово рассказал историю его жизни, у Джона не было иного выбора, кроме как поверить. После возвращения брата Джону снова приснились зловещие зеленые глаза, соль и дым, окружающие его, и остров в его ночных снах. Он задавался вопросом, что это могло означать. *** Иные прорвались сквозь Стену и начали терроризировать Семь Королевств, но не раньше, чем Джон завершил свое паломничество на остров Скагос, где его брат скрывался в течение нескольких лет. Дейнерис предложила сопровождать его, но он возразил, что королевства нуждаются в ней, и что ее долг — собрать армии на Севере. Она неохотно кивнула, и они расстались на Королевском тракте. Сны повторялись куда чаще, чем когда-либо прежде. За день до того, как Иные прорвались сквозь Стену, разум Джона был наполнен злобными зелеными глазами и, как ни странно, рассказами о Дейнерис и о том, как она обрела своих драконов. Итак, Джон отправился в потрескавшуюся пещеру, из которой шел пар. По словам местных жителей, это был природный ориентир, но многие утверждали, что она появилась максимум пару столетий назад. Джон добрался до трещины в полу, пар начал жечь и покрывать волдырями его кожу. Он снял бронированную перчатку и порезал руку, чтобы кровь просочилась на землю. Сначала ничего не происходило, его кровь просто пятнала земляной пол. Но в конце концов пол под ним начал грохотать, и камень вырвался. Джон упал, после чего тут же поднялся, держа руку на клинке. Это было глупо, ведь у него не было ни единого шанса против врага, который предстал перед ним. Коричневая пыль упала на пол, когда из земли родился черный змей, его змеиное тело изогнулось, когда он поднялся во весь рост. Зверь расправил крылья, и солнце засияло на угольно-черной чешуе. Когда зверь открыл глаза, Джон почувствовал, как его дыхание и душа покидают тело — зловещие зеленые глаза угрожающе смотрели на него, как кошмары, которые мучили его по ночам. Зверь открыл пасть, его зубы были острыми и гладкими, как черный алмаз, и зарычал на него. Джон был уверен, что оказался бы в луже, если бы не провел много времени рядом с детьми Дейенерис или не облегчился заранее. Однако было также заметно, что зверь перед ним был намного больше, чем дракон Дейнерис. Дракон поднял голову вверх и выдохнул в воздух, изумрудное пламя вырвалось из его пасти. Когда пламя в воздухе погасло, зверь снова приблизился к нему, оскалив зубы в рычании. Джон осторожно протянул дрожащую руку и прижал ее к морде зверя. Дракон закрыл глаза и позволил прикоснуться. Именно тогда Джон начал вспоминать уроки Лювина и понял, какого дракона он касался. Каннибал. Джон с благоговением уставился на зверя. *** Долгая Ночь была выиграна, это было изнурительная и напряженная война. Иным удалось загнать живых на Перейшейке, когда объединенные силы решились начать атаку «все или ничего» против мертвых. Драконы взлетели в небеса, а Джон присоединился к воинам, чтобы встретить врагов своим клинком. Он был слеп на один глаз, но его броня компенсировала его искалеченный глаз, блокируя каждый удар, который Иные пытались нанести ему. С каждой битвой живые начали оттеснять мертвых обратно к Стене, убивая их всех. В этой войне не было места милосердию. Однако война не обошлась без жертв. Многие дома вымерли, и, самое главное, Джон потерял своего спутника. Каннибал был своенравным драконом, быстрым на гнев, и его было почти невозможным успокоить. Но возраст брал своё, это был не тот сильный дракон, каким он был во время Танца. Из-за усталости великий зверь был, наконец, повержен магией ледяных призраков. Джон убил всех Иных, кого смог найти. *** Дейенерис попросила его остаться с ней. Предложение было заманчивым, но он все равно отклонил его. Она нахмурилась, глядя на него полными слез глазами, но не стала спорить с его решением. Она королева, а королевы не просят милостыню. Он взял ее руки в свои и нежно поцеловал, прежде чем попрощаться. Дейенерис видела, как он отъезжал от ворот Королевской Гавани, его синий плащ развевался на фоне чёрного металла доспехов. Она печально улыбнулась и взялась за живот, где, как она знала, начал пускать корни младенец. Джон Сноу навсегда останется любовью всей ее жизни, ее рыцарем-демоном. Серсея Ланнистер и Арианна Мартелл, возможно, и претендовали на него первыми, но его сердце все равно принадлежало ей. Однако жизнь короля или принца-консорта не была той, что ему подходила. Джон Сноу был не из тех мужчин, которые склоняются перед прихотями красивых женщин. Он был рыцарем. И рыцарь путешествовал по землям, как в песне, помогая нуждающимся. *** Сир Джон провел оставшиеся годы своей жизни, пересекая королевство верхом на бронированном коне, его плащ развевался позади него, когда он встречался с бандитом или разбойником, или с тем, кто был достаточно глуп, чтобы скрестить с ним мечи. И в конце концов Рыцарь Чардрева закончил свою жизнь в уединении и одиночестве, как он и планировал с самого начала. Но нельзя утверждать, что он оставил мир без наследства. Дочь с золотыми локонами и глазами, которые сияли, как серебро, в Западных Землях, опекаемая Бесом, лордом Утеса Кастерли, после того, как ее мать была обнаружена в укрытии. Серсею Ланнистер, конечно, казнили, но не раньше, чем ее ребенок был спасен по милости брата, которого она ненавидела. Сын с оливковой кожей, волосами черными, как смоль, и серыми глазами. У Арианны Мартелл было много сожалений в своей жизни, и отсутствие большей твердости с мужчиной, которого она любила, всегда будет одним из них. Двое детей в столице. Близнецы. Мальчик и девочка, оба с волосами серебристо-золотистого цвета, с фиолетовыми глазами. Дейнерис Таргариен правила страной добро, но твердо, как и учила ее любовь всей ее жизни. Она воспитала своих детей древним валирийским способом и подняла свой разрушенный дом из пепла. Они называли ее «королевой Алисанной в короне». Все они рождены из одного семени и предназначены для величия. Все четверо детей были узаконены в день своих четырнадцатых именин и стали наследниками замков, в которых они выросли, или имели право на выгодную помолвку. Когда эти дети спросили о том, кем был их отец, полученный ответ был одинаковым для всех четверых. Рыцарь Семи Королевств.