Хвост всему голова

      Гэвин лежал на кровати и пялился в потолок. Из-за неплотно закрытых жалюзи пробивался свет от билборда напротив окна, цветными всполохами отражаясь на старой люстре. Плавная смена цветов постепенно вгоняла в лёгкий транс, глаза, уставшие за день, так и норовили закрыться окончательно, но усилием воли он продолжал держать их открытыми.       Гэвин бдил.       Вслушивался в привычные ночные шумы многоквартирного дома: в шуршание воды по трубам, тихое бормотание соседского телевизора этажом выше, лёгкое дребезжание старого холодильника на кухне, который внезапно выключился с громким щелчком, заставившим вздрогнуть напряжённое тело.       Гэвин рассердился на свою реакцию, и, шумно выдохнув, перевернулся на живот. Повозился немного, устраиваясь поудобнее, выпростал левую ногу из плена тяжёлого одеяла и удовлетворенно вздохнул, почувствовав прохладу на разгорячённой коже. Потом замер настороженно, даже дыхание задержал, вновь прислушиваясь, но из смежной со спальней комнаты по-прежнему не доносилось ни звука.       Мозг отказывался принимать тот факт, что огромный киберзмей не только поместился в комнате, но и вёл себя подозрительно бесшумно для своих габаритов. В то, что жестянка смирно сидит или лежит на одном месте, не верилось совершенно: уж больно заинтересованным он выглядел, вползая своим бесконечно-длинным телом в узкую прихожую, беспрестанно вертел головой, сверкая любопытными серыми глазами, и, Гэвин готов был поспорить на пачку любимого шоколадного печенья, сканировал всё, до чего мог дотянуться своими навороченными сенсорами.       А сейчас затихарился и ведёт себя как послушный тостер: ни тебе шуршания хвоста по ковру, ни тихого неразборчивого мурлыканья под нос, которое сопровождало нестандартную комплектацию во время езды на машине, ни грохота падающих предметов, задетых тем самым пресловутым хвостом – ни звука.       Подозрительно.       Дисплей электронных часов показывал без двадцати три. Гэвин недовольно засопел и снова перевернулся на спину, раскидав конечности в виде морской звезды. Одеяло окончательно сбилось и теперь неудобно топорщилось где-то под боком, но шевелиться не хотелось. Спать, впрочем, тоже. Сон, так настырно одолевающий последние полчаса, как испуганная птица свинтил в неизвестном направлении и не обещал вернуться. Пострадав для порядка ещё несколько минут, Гэвин сполз с постели и, не надевая тапочки, тихо двинулся на выход.       Гэвин бесшумно распахнул дверь, вознеся молитву абстрактному божеству за то, что недавно смазал все петли, и выглянул в коридор. Помещение было тёмным и ожидаемо безлюдным. Не попалось в поле зрения и неучтённых длинных хвостов. Идиллия, да и только. Дверь смежной комнаты была плотно закрыта. Гэвин, стараясь дышать как можно тише, подкрался к ней и приложил ухо к прохладной деревянной поверхности.       Ти-ши-на.       С уже осточертевшим громким щелчком включился холодильник. Гэвин дёрнулся от неожиданности, чуть не вписавшись носом в дверь, и беззвучно выматерился на всю технику разом. Проклятые жестянки были в негласном сговоре. Решительно, но тихо крутанув ручку, он распахнул дверь в комнату, на время ставшую логовом змия, и замер на пороге, вглядываясь в темноту.       Окна с этой стороны не только выходили на теневую сторону, но и демонстрировали кирпичную стену соседнего дома, что не предполагало хорошей освещённости помещения даже днём. Сейчас же предприимчивая жестянка задернула тяжёлые шторы, устроив кромешный мрак. Больше всего в сложившейся ситуации Гэвина пугала не тишина, а отсутствие голубого отсвета от диода. Будто в комнате было совершенно пусто.       Гэвин сделал несколько быстрых шагов вперёд и тут же поплатился, со всего маха споткнувшись об один из толстых витков хвоста, который, как оказалось, занимал почти всё пространство на полу. Упасть ему не дали. Упругое сильное «щупальце», как мысленно окрестил его Гэвин, ловко подхватило его под живот, тут же тугим тёплым кольцом обвилось вокруг туловища и вернуло в вертикальное положение, даже не думая отпускать. В темноте зажглись два огонька – глаза, и с секундным опозданием третий – диод, дополнив картину почти потусторонним голубым свечением.       Гэвин переступил с ноги на ногу, на пробу двинув плечом, но искусственная плоть только сильнее стиснула его, несколько раз ощутимо сократившись кибер мускулами или что там заменяло ему подвижную основу. К горлу начала подступать паника. Наг продолжал, не мигая, смотреть на Гэвина с высоты своего роста и угнетающе молчал.       — Эй, червяк-переросток, ты думаешь меня отпускать или нет?! — прохрипел Гэвин, поморщившись от звуков собственного голоса, прозвучавшего скорее жалобно, чем угрожающе.       Ответа не последовало.       Он снова подёргал руками, добившись только череды новых микросокращений хвоста. Скин, к искреннему удивлению Гэвина, оказался тёплым и приятно шелковистым, как настоящая кожа, только более гладким из-за отсутствующего волосяного покрова. Раньше ему даже в голову не приходило трогать нового напарника, а со стороны казалось, что он весь жёсткий и холодный. Реальность происходящего разом ударила в голову удушливой волной осознания.       Щёки обожгло жаром, когда гибкие, слегка пульсирующие кольца всей поверхностью потёрлись об обнажённый торс. Чёрная часть хвоста на контрасте с белой показалась как раз-таки ощутимо прохладной и вызвала целый сонм мурашек, бесцеремонно проехавшись по груди. Гэвин сгорал одновременно от ужаса перед гигантской рептилией и от стыда за то, как ярко реагировало его тело на непрошенные прикосновения.       Гэвину нравилось то, что происходило.       Ему предательски нравился ледяной немигающий взгляд андроида, который наблюдал за его неловкими попытками то ли выбраться, то ли потереться о гладкий скин сильнее. Он любовался мерной пульсацией света на полосках хвоста в такт сокращающимся мышцам, отчётливо ощущавшимся под плотной внешней оболочкой. Его сердце заходилось в восторге, когда кожу мимолётно обжигало прохладой в одном месте и согревало жарким прикосновением в другой.       Руки были плотно прижаты к корпусу, но Гэвину удалось немного вывернуть правую кисть и кончиками пальцев погладить нижнее толстое кольцо, примостившееся поперёк живота. Хвост внезапно сжал его почти до боли, но тут же ослабил хватку и спустился ниже, к поясу пижамных штанов, будто ища продолжения приятных прикосновений. Гэвин снова охотно пробежался пальцами по нежной кожице, на пробу надавив в некоторых местах. Плоть слегка проминалась под давлением, тут же восстанавливая свою форму, и он, уже не стесняясь, начал мять её пальцами, легонько царапать ногтями чёрные сегменты, водить всей ладонью по поверхности, наслаждаясь контрастом температуры.       Подсветка на кольцах замерцала более часто и отрывисто, бросая причудливые отблески на стены. Гэвин елозил в плотных кольцах хвоста и постанывал, почти ничего не слыша за грохотом собственного сердца. Периодически он привставал на носочки и крупно вздрагивал, когда опустившийся виток проезжался прямо по налитой головке, давно показавшейся из-за пояса штанов. Мышцы были напряжены до предела. Гэвин тряхнул головой, откидывая мокрую челку со лба, и облизал пересохшие губы. И тут, словно стремясь поднять абсурд ситуации на новый уровень, прямо в рот слепо ткнулось что-то маленькое и мягкое.       Тонкий кончик хвоста, не иначе как живя своей собственной жизнью, ещё раз скользнул по лицу, размазывая выступившие капельки пота и вернулся к губам, уже настойчивее пощекотав их самым краем. Гэвин задрожал от смеси жгучего стыда и возбуждения, отчаянно зажмурился и осторожно приоткрыл рот. Он был уверен, что любопытный хвостик сразу ринется внутрь, но тот неторопливо и обстоятельно несколько раз прошёлся по каждой губе, и только потом медленно сунулся дальше.       Ощущения были максимально далеки от привычных.       Кончик оказался безвкусным, крайне подвижным и намного более мягким, чем остальная часть хвоста. Он всё время норовил скрутиться в маленький бублик, едва заметно пульсировал и не пытался пролезть далеко: пружинистым комком плоти потолкался под язык, исследовал все зубы, а потом, скрутившись ещё сильнее, начал ритмично толкаться в щёку.       Гэвин решил забить большой болт на остатки здравого смысла и с не меньшим энтузиазмом принялся исследовать маленькое «щупальце»: мокро лизнул скользкую поверхность, слегка прикусил, наслаждаясь ощущением упругой мягкости во рту, языком прижал задрожавший хвостик к нёбу и несколько раз на пробу двинул головой. Кольца, обвитые вокруг туловища, мощно сжали его по всей длине, не давая даже двинуть руками и начали равномерно сокращаться, подстраиваясь под движение головы.       Мысли путались.       В ушах, практически заглушая все прочие звуки, быстро стучал пульс. Гэвин старательно насаживался ртом на горячий хвост, постанывая от переизбытка ощущений, и не сразу заметив, как по подбородку потекла тоненькая струйка слюны. Если бы кто-то сказал ему ещё сегодня днём, что он будет с удовольствием обсасывать хвост гигантскому кибер змею, то Гэвин вначале разразился бы издевательским смехом, а потом знатно проредил такому шутнику челюсть. Но вот он здесь: стоит на трясущихся ногах, взмокший от жары и возбуждения, позволяя, святой кибербоже, напарнику доводить себя до оргазма его бесконечно длинным толстым хвостом.       В какой-то момент, сквозь полуприкрытые от несдержанного кайфа веки показалось новое движение, перемежающееся с отблесками красного. В иной ситуации, Гэвин обязательно обратил бы на него внимание, но сейчас он был слишком близок к долгожданному финалу. Зажмурившись для надёжности, он несколько раз особенно глубоко принял дрожащее «щупальце» и словил совершенно оглушительный оргазм, от которого подкосились уставшие ноги.       Упасть ему, разумеется, никто не дал. Хвостик шустро выскочил изо рта и Гэвин попытался отдышаться, чувствуя, как уходит давление колец с груди. Не было сил стоять самостоятельно, но ему и не пришлось: крепкие руки бережно подхватили обмякшее непослушное тело и осторожно уложили на прохладную постель. Мокрое полотенце прошлось по лицу и следом по коже на торсе, стирая следы стыдного, но такого сладкого удовольствия. Через пару минут голову приподняли и позволили вдоволь напиться слегка подкислённой лимоном водой.       Гэвин окончательно пришёл в себя только спустя какое-то время. Во всём теле чувствовалась приятная лёгкость, в голове было абсолютно пусто, даже моргать и то не хотелось. Но тут в предутренней тишине острый слух уловил едва заметный шорох, от которого дрожь пробежала по позвоночнику. Гэвин широко распахнул глаза и, преодолевая сонную негу, почти шарахнулся в сторону.       Редьярд замер на середине движения, разом превратившись в подобие статуи, но теперь Гэвин отчётливо видел разницу: живые серые глаза с беспокойством следили за его реакцией, голова была привычно наклонена немного вбок, сигнализируя о том, что напарник пришёл в замешательство, диод тревожно сбился в красный спектр, но почти сразу вернулся к насыщенному жёлтому. В руках он держал кружку, исходящую паром, судя по запаху – кофе, и тарелку с небольшими, аппетитно выглядящими сэндвичами, скреплёнными цветными – и где только нашёл? – шпажками.       Абсурдность ситуации предстала перед Гэвином во всей красе. Он судорожно пытался найти оправдание своим недавним действиям, но в голове как назло наматывало десятый круг одинокое перекати-поле, которое распугало все адекватные мысли. Провидение, видимо, решило быть милостивым к одному авантюрному болвану, и обеспокоенный напарник заговорил сам:       — Гэвин, что с тобой произошло? Тебе стало плохо? Прости, я был в режиме глубокой гибернации и не мог услышать тебя. Но моя память сохранила странное видение, которое люди называют сном и там ты…       — Воу, притормози, ковбой! Не знаю, что там за видения у тебя случаются и знать не хочу. Мне просто стало плохо, ну знаешь, температура подскочила, может траванулся чем в обед…       — А ведь я предупреждал, что тот пункт быстрого питания не прошёл все санитарные нормы!       Он отмер, подполз к кровати и поставил посуду на тумбочку.       — Да ладно тебе! В детстве мы вообще пирожки с котятами ели, — фыркнул Гэвин, ощущая, как его постепенно отпускает нервное напряжение.       Стоило сказать это только ради того, чтобы полюбоваться округлившимися глазами жестянки.       — Как это, с котятами?!       Гэвин выдержал серьёзную мину ровно десять секунд и от души заржал, завалившись спиной на подушки. Редьярд укоризненно взирал на него с высоты своего роста и ждал, пока закончится приступ неуёмного человеческого веселья. Весь его вид говорил о подозрении в скудных умственных способностях отдельно взятых индивидуумов.       — Не кисни, Рэд. Со временем накачаешь свой социомодуль и будешь понимать все приколы на подлёте, — хмыкнул Гэвин, возвращаясь в более удобное положение и приступая к очень раннему завтраку.       И совершенно упустил из вида тёплую улыбку, промелькнувшую на губах андроида, от услышанного в первый раз из уст вредного напарника, имени.