Дверь между двумя мирами

      В кои-то веки прогноз погоды сбывался. Небо бурлило от темно-серой ярости, облака клубились вихрями; казалось, где-то наверху рванула мощная бомба — и вскоре стена всей этой жуткой свинцовой пыли ударной волной будет донесена до земли. От раскатов грома вибрировал асфальт под подошвами бегущих кто куда прохожих. Ревущий ветер зло вырывал зонты из рук, выворачивал их наизнанку, треща тщедушными спицами, и уносил дальше по дороге, мимо ржавеющих в пробках авто, стонущих протяжными гудками — заунывный похоронный хор. Ливень еще не пролился как следует, пока лишь, садист и мучитель, запугивал горожан колкими ледяными плевками в лица, которые прекращал на минуту только для того, чтобы вновь разрушить облегчение торопящихся домой работяг. Витрины опускали лязгающие металлические веки, дабы в разыгрывающийся не на шутку шторм не разбились окна. Велосипедисты тащили костлявых коней на спинах, так как верхом сопротивляться ветру получалось с переменным успехом. От внезапно проснувшегося, практически зимнего холода не защищали тонкие осенние куртки, и люди сутулились, прижимали к бокам спрятанные в карманы руки, будто голуби, греющиеся в морозы на люках. Крупные собаки на поводках ступали по тротуару под углом, наклонялись вперед, как и их хозяева, отчаянно сопротивляясь гулу и свисту воздушных потоков; маленьких собачонок владельцы укрыли под куртками, прижав дрожащих от ужаса животинок к груди — убаюкивая их ударами надежного сердца. Нанизанные на провода, как попкорн на нить в Рождество, фонари шматовало из стороны в сторону — того гляди сорвутся, но не коснутся земли, а унесутся прочь, туда, где ветра собираются вместе и делят добычу. Может, там, из темных вздымающихся волн и вихрей торнадо, появляется чудовищно огромная зубастая пасть и с голодным рычанием начинает заглатывать зонты, пакеты, коробки, жестянки, мелкие камни — все, что принесет все-таки начавшимся грохочущим ливнем!..       Но Человек уже прошмыгнул в парадную. За тонкой металлической дверью рычал невидимый водно-воздушный зверь, этажом выше он яростно бил открытым окном — да так, что стекло со звоном угрожало выскочить из рамы. Человек бегом поднялся по бетонным ступеням с опасными округлыми краями, закрыл окно на два шпингалета — пришлось побороться, и проигравшая ему стихия в последний раз плюнула жидким морозом в лицо. Дрожащий от холода, он дотопал до двери квартиры, какое-то время искал мокрыми пальцами в кармане ключи, пока темную лестничную площадку озаряли вспышки зачастивших, пугающе ярких молний. Ключи нашлись, но к пальцам прилипли мелкие кáтышки, вдобавок — не то песок, не то пыль, и стряхнуть их с мокрой руки не получилось; пришлось вытереть кисть о куртку, однако это мало помогло. Ключ щелкнул дважды в замочной скважине, Человек открыл дверь легко и без скрипа, переступил порог…       Короткий коридорчик, своим началом выполняющий также роль прихожей, был светел и тепл. Слева, с кухни, доносилась ритмичная мелодичная песня из похрипывающего временами, устаревшего на десяток лет радиоприемника. Воздух был пропитан божественным ароматом жареной картошки с луком и грибами, и едва этот аппетитный запах добрался до ноздрей вернувшегося жильца, последний ощутил тянущую в желудке, затуманивающую голову, болезненную тошноту от длительного голода. Он устал. Он устал и телом, и душой… Сейчас переоденется, вымоет руки, сядет за кухонный стол и за пару минут съест целую тарелку! — после чего тот, кто приготовил ужин, с сердечной улыбкой положит для него вторую порцию…       Справа из открытой спальни вразвалочку вышел пушистый серый кот и, несмотря на то, что штаны Человека были неприятно мокры, словно только из стирки, все же потерся о ногу в приветственном жесте.       — Мяу… — звонко выдал кот, обтираясь о ноги восьмеркой.       — Я дома, — счастливо улыбнулся Человек.