Это, сука, взрыв

И Вадим, и Игорь прекрасно управляются с веревкой. Один привык вязать узлы, чтобы выжить, если занесет на высоту на задании; а второй свой навык еще от отца получил, который научил сына вязать узлы и выбираться из них. Олег просто не знает, на что именно способны эти двое, особенно в команде, чтобы вовремя отказаться. А теперь уже и не скажешь — поперек груди, плеч и щиколоток плотно лежит обвязка, правое бедро приподнято вверх, чтобы он был максимально открыт и доступен. Его интересует одно: — Я так понимаю, меня не зря Вадик водил по магазинам оба выходных, да, Игорь? Олег переводит взгляд на крюк в потолке и тугое переплетение жгутов, на котором он сейчас висит. — Это лучше ведь, если бы мы вообще ни о чем не подумали, правда? — улыбается Игорь и накрывает пальцами шею, чтобы жадно поцеловать. — Волче, ну чего ты рычишь? — скалится Вадим и сжимает пальцами соски, отчего Волков стонет в поцелуй. — Тебе ведь нравится... Ответить сил нет — горячие сильные руки скользят по телу уверенно, знающе, умело взводя желание и вызывая еще бо́льшую потребность в прикосновениях. Вадим кусает под лопаткой, сжимает ягодицу, будто случайно проводит ребром ладони между разведенных ног, заставляя выгибаться в плену чертовых веревок. Беспомощность не пугает, в какой-то мере даже возбуждает, потому что нельзя сделать ничего самому, только получать то, что хотят дать. — Ты так классно смотришься, — ласкает хриплым голосом Гром, поглаживая скулу костяшками пальцев. — Весь в нашей власти, Олеж, целиком и полностью. Олег прикрывает веки, заливаясь краской, и ведет головой, подаваясь к ладони. К черту все. И Вад слишком хорошо его знает, потому что целует за ухом, понимая, что Олег сдался и поплыл, накидывает повязку на закрытые глаза и шепчет: — Просто чувствуй и наслаждайся, мы не сделаем тебе больно. Он верит, расслабляет сжатые уже несколько минут кулаки и выдыхает. — Умница, — хвалит Игорь и тут же припадает ртом к соскам, начиная посасывать, прикусывать поочерёдно, отчего дрожь пробирается в каждую клетку. Накрывает ладонью живот, опаляя жаром, успокаивая и заземляя. Дракон поглаживает бедра и голени с силой, намеренно цепляя волоски и чуть щекоча под коленями. Олега выгибает сильнее в путах, он приоткрывает рот, шумно дыша. В мышцы впивается жесткий джут, но он не обращает внимания — слишком много других ощущений, более насыщенных. Его заласкивают тщательно, как умеют только эти двое: точными прикосновениями, от которых пересыхает горло и сердце заполошно стучит где-то в висках. Они больше не говорят, лишь продолжают гладить, щипать и щекотать. Между ягодиц становится влажно, и в первые секунды Олег честно пытается понять — пальцы в смазке или язык. Он удобно раскрыт и для того, и другого — ноги не свести, не скрыться и не спрятаться. Короткое движение — и настигает понимание, что это пальцы Вада, чуть грубее и напористее, чем мог бы это сделать Игорь. Значит, возьмет его именно Дракон. Интересно будет почувствовать его в т а к о м положении, потому что Вад больше, трахает резче и мощнее, не щадя с первых секунд, чтобы на грани боли и удовольствия, чтобы разрывал этот контраст и крика не сдержать. Гром может дать в рот — от этой мысли не удается сдержать стона, — Волков любит, когда его имеет Игорь, потому что умеет не только протолкнуться в глотку, но и сжать пальцы на шее, перекрыть воздух ровно так, чтобы в башке блаженная пустота и поступивший после кислород как лучшая наркота. Господи, пусть Игорь даст ему в рот... Его настолько увлекают мысли, что чужие губы на головке пускают электричество по венам. Олег вскрикивает, когда из него исчезают пальцы, и за бедра толкают глубже в шелковый жар. Неглубоко, но после отсутствия вообще какого бы то ни было внимания просто подарок. Но насладиться ему не позволяют — лишают всех прикосновений, заставляя дрожать от внезапного холода, едва заметно покачиваясь в воздухе. Он не слышит ничего за шумом крови в ушах и гулко стучащего сердца в каждой клетке тела. — Пожалуйста... — едва шевеля губами просит он и резко выдыхает. — Игорь... Вадим... В бедра впиваются пальцы, удерживая на месте, и в него медленно входит член. Волков протяжно стонет и облизывает сухие губы, как же хорошо... В нем двигаются неторопливо, отчего поджимаются пальцы на ногах и хочется вывернуться, прогнуться в пояснице, попросить телом, а не словами. Он не может. Он лишен движения, лишен воли. Только и может, что принимать без возможности сжать бедра, оттолкнуть и вырваться. Собственные всхлипы заставляют крупно вздрогнуть и закусить губу, заглушая звук. Снова его член накрывают чужие губы, и внизу живота судорогой скручивается возбуждение. Его просто распнут, — мелькает мысль, и Олег все же выгибается в паутине веревок, хоть и понимает, насколько это бесполезно. Его принимают все глубже, он чувствует головкой стенку горла и кричит, потому что тот, кто трахает, прицельно задевает простату. «Мне пизда», — бьется в голове последняя связная мысль, потому что Игорь знает, как нужно ебать, а Вадим — как нужно отсасывать, чтобы Олег был разъебан даже не столько физически, сколько морально. У Вадика нет рвотного рефлекса, а Игорек не может кончить быстро. «Мне пизда», — бьется мысль в голове, пока тело рвет удовольствием и невозможным острым наслаждением. Волков практически кричит на каждый толчок, потому что слишком сильно, слишком много, всего просто слишком. Они с потрясающей синхронностью ебут его каждый по-своему, заставляя сгорать заживо. Игорь толкается вперед, Вадим принимает глубже; Игорь практически вынимает, держит на головке, Вадим, сука, также держит только головку во рту. Это чертов минет через него. Его срывает, когда Гром срывается на резкий толчок, точно попадая в простату, а Дракон сглатывает вокруг него. Он, кажется, кричит так сильно, что пропадает голос. Дышит шумно с легким присвистом, пока его тут же подхватывают на руки и несут на кровать. Верёвки срезают ножом, не заботясь, заставляя только ежиться от холода лезвия, прижимающегося к разгорячённой коже. Заботливо растирают мышцы, восстанавливая кровоток и наконец снимая повязку с глаз. — Пить? — уточняет Игорь, серьезно глядя в глаза. Олег отрицательно качает головой и сворачивается калачиком — бьет озноб, а глаза закрываются. Его кутают в одеяло, ложатся по бокам, согревая и шепча, какой хороший и замечательный Волче, какой он молодец и как они его оба любят. Олег думает, что тоже их любит, но сказать не хватает сил — его выжали на максимум, как никогда до этого. Он засыпает быстро, будто от удара, но чувствует себя абсолютно точно счастливым.