Это любовь

Не зря же говорят, что нет дыма без огня, и даже отец мне говорил пословицу: «Не говоря о плохом, хорошего не увидишь». Вот так и есть. Какая может быть любовь, если в ней всё хорошо? Это скорее иллюзия, картиночка, которую ты себе придумал на год, полгода, может, на месяц или на день вообще. Если тебя не ебёт, то о чём можно говорить? — Скриптонит

      Ещё одной тёмной ночью Кэйа потерял себя на улочках Мондштата. В городе свободы каждый может быть собой, но ему быть самим собой противно. Кэйа прислонился к промозглой каменной стене и посмотрел на полупустую бутылку вина в своей руке. Хорошее, дорогое вино. Он сделал длинный глоток, пролил на рубашку — плевать. Вытер рукой рот и тупо уставился на окрашенную в багряный ладонь.       Алые глаза, вспыхнувшее в них безумие, и его руки — в белых перчатках, испачканных в крови родного отца — бьёт крупная дрожь. Увидев его таким, Кэйа сломался — вывалил всё, что тяготило душу, не подумав о последствиях, как всегда. Их клинки скрестились, и пути разошлись навсегда.       В детстве они дали друг другу клятвы — стали братьями по духу и оружию. Пообещали защищать друг друга в любой жизненной ситуации, скрепили кровью — крепко, не разорвать. Но из-за своей эгоистичности Кэйа потерял самое дорогое, что у него было — доверие Дилюка. Тот вычеркнул его из своей жизни, выбросил все вещи, продал фамильное поместье, делал вид, что не знает его, — как глупо. Они словно падают в Бездну, с каждым днём всё глубже, и ничего уже им не поможет.       Кэйа чувствует себя так, словно его уже нет в живых. Никто даже не догадывается об одержимости Дилюка: он умело прячет неугасающую ярость под непроницаемой маской. Он Рангвиндр, истинный джентльмен, его уважает каждый житель Мондштата. Роль, которую он играет, очень удобна для всех остальных, и им достаточно этого безжизненного выражения лица, но не Кэйе.       Поэтому ночью, вдрызг пьяный, он плетётся в таверну, зная, что, если он не придёт, Дилюк снова наденет свою дурацкую маску и будет подвергать свою жизнь опасности, сражаясь в одиночку с монстрами, окружающими Мондштат.       Кэйа запрокидывает голову и вливает в себя остатки вина. Сладко, даже приторно. Он беззастенчиво заваливается в таверну, где обманчиво тихо и спокойно, зная, что даже самый заядлый пьяница уже покинул её. Дилюк за стойкой медленно протирает бокал и смотрит исподлобья — так, что тело Кэйи прошибает дрожь, и тот снова чувствует себя живым.       — При-ивет, — растягивая гласные, говорит он. — Прости, что валюсь с ног.       Дилюк не отвечает. Ставит на столешницу идеально чистый бокал и скрещивает руки на груди. Сейчас начнётся.       — Ты пообещал не пить так много, — строго произносит он. — Ты понимаешь, что у тебя проблема?       — Всё в этом мире очень увлекательно, — отстранённо отвечает Кэйа и, пошатываясь, доходит до стойки.       Кое-как взбирается на высокий стул, роняет руки на деревянную столешницу и тянется к Дилюку, но тот непреклонен. Кэйа вздыхает и переключает внимание на оставленную кем-то бутылку с алкоголем. Но Дилюк перехватает её и быстро убирает.       — Да ладно тебе, — разочарованно тянет Кэйа. — Один глоточек. Напоследок, так сказать. Завтра я завязываю.       — Три дня назад ты говорил то же самое.       — На этот раз точно! Обещаю!       Дилюк качает головой и с сожалением произносит:       — Всё это пустые слова. Ты зависим от алкоголя.       Кэйа приподнимается с места и, дотянувшись до алых волос, берёт несколько прядей. Волосы у Дилюка невероятные — длинные, мягкие, Кэйе нравится путаться в них пальцами, а на утро расчёсывать. Он склоняется и касается их влажными от вина губами, пачкая, а потом поднимает взгляд на ничего не выражающее лицо Дилюка.       — Ты всё пытаешься меня исправить, — спокойно говорит Кэйа. — Но, как ни посмотри, ты испытываешь куда более сильную зависимость, чем я.       Ненужная маска наконец падает к ногам Кэйи. Дилюк грубо хватает его за подбородок, сжимая пальцами челюсть, и медленно произносит, глядя в непокрытый повязкой глаз:       — И что ты этим хочешь сказать?       Кэйа торжествует и искренне улыбается, обхватив рукой ладонь Дилюка. Он забирается пальцами под мешающую чёрную перчатку и гладит сухую кожу.       — Что тебе сегодня не придётся убивать монстров вокруг Мондштата, вымещая свой гнев. Возьми меня.       И Дилюк снова соглашается на сделку. Он ослабляет хватку и целует Кэйю — грубо врывается языком в рот и заставляет дыхание Кэйи сбиться в ту же секунду. Он всегда действует прямо, берёт предложенное без церемоний и слов. И Кэйа отвечает с той же горячностью, сплетает их языки и пальцы в узлы, чувствует, как в предвкушении тянет низ живота.       Между ними проклятая столешница, и Кэйа не против остаться здесь, но всё ещё свежи воспоминания о том, как больно врезается её край в спину. Он разрывает поцелуй, и Дилюк отстраняется от него, но только для того, чтобы обогнуть стойку и утянуть Кэйю за руку к лестнице, ведущей на второй этаж. Там — толкнуть в тёмную комнату, о которой знает только прислуга.       Кэйе она знакома — здесь был их первый раз. Он оглядывается, и, когда глаза привыкают к темноте, лунного света, льющегося из окна, становится достаточно, чтобы рассмотреть крупный узор на обоях, хотя и хуже, чем месяц назад, когда в них утыкался лицом Кэйа, которого Дилюк брал сзади. От воспоминаний становится жарко, и Кэйа стаскивает с плеч меховую накидку, глядя в глаза Дилюку.       — Раздевайся сам, если не хочешь, чтобы эти побрякушки были испорчены, — говорит Дилюк, помня возмущения Кэйи из-за порванной одежды.       И тот раздевается. Медленно, слишком медленно для нетерпеливого Дилюка, который уже избавился от перчаток, белого жилета и чёрной рубашки. Он специально проводит ладонями по своей коже, распаляя собственное и чужое желание. Дилюк расстёгивает свой ремень и делает шаг навстречу, заставляя сердце Кэйи трепетать и замирать от накатывающего волнами возбуждения.       Дилюк подходит вплотную, отбрасывая собственный ремень в сторону, и дерзко хватает за волосы. Умелые пальцы быстро стягивают повязку с глаза, и Кэйа со стоном запрокидывает голову назад, отдаваясь в родные руки. Его перехватывают под поясницу, он касается горячей кожи грудью и чертит пальцами узоры на сильных плечах.       — Зачем дразнишь? — спрашивает Дилюк хриплым, возбуждённым голосом.       Он кусает его кожу под подбородком, следом зализывая место укуса горячим языком, и опускается ниже, оставляя собственническую метку. Кэйа лишь довольно урчит в ответ, зная, что Дилюк почувствует вибрацию его горла. Тот действительно чувствует и снова впивается в смуглую кожу зубами. Зализывает рану и оставляет засос — Кэйя давно догадался, что его шея и грудь, выглядывающая из-под разреза рубашки, чрезвычайно нравятся Дилюку. Проворные пальцы тем временем добираются до хвоста на затылке. Красные волосы рассыпаются по плечам, и Кэйа с удовольствием зарывается в их шёлк пальцами.       Дилюк жадно обводит языком укус на ключице и резко вжимается в бёдра Кэйи пахом, срывая с его губ удивлённый вздох. Он давит, заставляя сделать шаг назад, и Кэйа натыкается на край кровати. Поняв намёк, он опускается на неё и поднимает голову, посмотрев точно в алые глаза, уже покрытые дымкой возбуждения.       Кэйа, ухватившись за край ткани зубами, стягивает перчатку с левой руки, а затем проделывает то же самое с другой. Дилюк смотрит на него пылким взглядом, от которого у Кэйи всё внутри дрожит, и зарывается пальцами в его волосы.       Кэйа медленно проводит ладонями по торсу Дилюка, поднимаясь выше, и следом ведёт влажную дорожку языком. Он касается знакомых шрамов: под рёбрами, на груди, под ключицами, целует разгорячённую кожу в местах, где видны ещё метки, оставленные им самим в последний раз, когда Дилюк стонал и сходил с ума от удовольствия под ним.       Кэйа берётся за край чужих брюк и легко расстегивает пару пуговиц, пока его руки не перехватывают.       — Ложись, — коротко говорит Дилюк.       Кэйа подчиняется и, кусая губы от нетерпения, наблюдает за Дилюком. Тот обходит кровать и достаёт из ящика прикроватной тумбочки ленты. Взгляд алых глаз обжигает, и Кэйа уже знает, что Дилюк собирается сделать.       Не говоря ни слова, он склоняется над Кэйей и поднимает его руки, привязывая к изголовью кровати. Он делает это сосредоточенно, проверяет несколько раз, достаточно ли крепкий узел связал, и с губ Кэйи срывается мольба:       — Дилюк…       Тот упирается локтями по обе стороны от головы Кэйи и наклоняется к нему. Целует глубоко и жарко, и Кэйа, забывая, что он связан, дёргает руками, чтобы прикоснуться к Дилюку. Тот усмехается прямо в поцелуй, посылая по телу Кэйи электрический разряд, который взрывается тысячью искр, когда он отстраняется, позволяя увидеть эту усмешку на раскрасневшихся губах. Кэйа обводит взглядом любимые черты, и его ведёт то ли от осознания собственного положения, то ли от количества выпитого.       В этот момент на глаза Кэйи мягко опускается чёрная повязка, и дыхание того сбивается. Испугавшись внезапно наступившей темноты, он зовёт Дилюка, и тот успокаивающе целует его в висок и шепчет:       — Всё хорошо, расслабься.       Горячие губы и руки пропадают, и Кэйа замирает, прислушиваясь к своим ощущениям. Он слышит, как Дилюк снимает брюки и кидает их на пол, и поражается тому, насколько обострился слух. Он вздрагивает всем телом, когда Дилюк грубо хватает край его брюк и стаскивает их с тела. Обнажённую кожу охватывает холодный воздух, и вслед за этим Кэйа чувствует на себе руки Дилюка.       Сухие, мозолистые от рукояти тяжёлого меча ладони скользят по его обнажённым ногам и разводят их в стороны, заставляя Кэйю прерывисто выдохнуть. Чужие руки касаются внутренней стороны его бёдер, и Кэйа вновь крупно вздрагивает и громко ахает, когда чувствует на коже тёплые губы. Дилюк оставляет мокрые дорожки на его коже и прикусывает её, медленно поднимаясь к паху. Кэйа в нетерпении вскидывает бёдра, ведь возбуждение уже становится болезненным.       — А ты уже не на шутку завёлся, да? — он слышит невероятно сексуальный и хриплый голос, и чувствует горячее дыхание на своём члене. — Так нравится быть беспомощным, осознавать, что находишься в моей власти?       — Ты тоже, — хитро отвечает Кэйа и тыкается стопой туда, где по его представлению, должен находиться пах Дилюка. Почувствовав чужой колом стоящий член, он трёт его, пачкаясь в смазке, и усмехается: — Тебе уже не терпится войти в меня, так что… хватит болтать. Займи свой рот чем-то более…       Он не успевает договорить, потому что Дилюк надавливает на его ноги, снова разводя их, и проходится языком по всей длине его члена. Кэйа, не стесняясь, стонет в голос от удовольствия. Дилюк берёт его в рот, усердно посасывая, и Кэйа с силой дёргает руками, пытаясь избавиться от сковывающих пут, чтобы ухватиться за чужие волосы и загнать член глубже в жаркую глотку. Ничего не выходит, и он почти скулит от разочарования, но его отвлекают горячие пальцы, сжавшие его соски. Ладони Дилюка оглаживают его кожу, и Кэйа извивается и стонет под руками, жгучими, как кипяток.       Дилюк выпускает его член изо рта, заставляя Кэйю жалобно всхлипывать, и совсем отстраняется от него. Щёлкает крышка тюбика со смазкой, и вскоре Кэйа чувствует мокрые пальцы возле своего входа. Они кружат по сфинктеру и, когда Кэйа нетерпеливо стонет и подаётся назад, наконец проникают внутрь. Пальцы Дилюка греют изнутри, и он разводит их в стороны, растягивая Кэйю без особых усилий. Его вторая рука перемещается с талии на горло, и Кэйа чувствует до боли знакомый запах гари. Вдруг он осознаёт, что руки, блуждающие по его телу, не просто кажутся пламенными.       — Кэйа, — раздаётся бархатный голос совсем рядом. — Глаз Бога с тобой? Используй его.       Тело Дилюка ненормально горячее из-за его пиро стихии, и он проникает уже двумя пальцами в Кэйю, действуя жёстко и доставляя ошеломляющее удовольствие. Кэйе невероятно жарко, он часто дышит, и, вопреки здравому смыслу, теснее прижимается к Дилюку, и насаживается на его длинные пальцы, рискуя сгореть заживо.       — Это… просто безумие, — с трудом произносит он.       — Наша связь с самого начала была безумной, — раздаётся голос над ухом, и настойчивый язык кружит по раковине, срывая с губ стоны.       Дилюк приподнимает его подбородок и страстно целует в губы, продолжая ритмично двигать пальцами внутри. Он добавляет третий, и Кэйа едва успевает отвечать на поцелуй и рвано дышать, из головы вылетают все мысли, кроме желания большего. Чувства на пределе, всё ощущается слишком ярко, и тело Кэйи послушно отзывается на каждое действие Дилюка.       Послав всё в Бездну, Кэйа использует крио навык. Температура его тела резко падает на несколько градусов, и его покрывает прохладная дымка. Дилюк вжимает его в кровать, прижимаясь обнажённым телом, и глубоко загоняет пальцы в Кэйю. Оба громко стонут и вновь целуются. Кэйа тает в объятиях Дилюка, но крио стихия снова и снова вступает в реакцию с пиро, не давая передышки.       — Дилюк, — зовёт он, борясь с головокружением. — Пожалуйста…       Ему не надо уточнять, чего он просит, ведь Дилюк знает его, как никто другой. Тот вынимает пальцы, и чувство пустоты приносит дискомфорт, пока Дилюк не приставляет к его входу головку члена. Он толкается внутрь, и Кэйа облегчённо стонет, наконец получая то, чего так хотел. Температура его собственного тела гораздо ниже, чем чужая, и член внутри него ощущается, словно раскалённый меч.       Сверху раздаётся длинный, полный чистого удовольствия стон, и по телу Кэйи пробегают мурашки от голоса Дилюка. Тот ускоряет темп, и Кэйа утрачивает способность ясно мыслить и повторяет его имя по слогам. Ощущений слишком много, они смешиваются, и всё, о чём умоляет Кэйа — не останавливаться.       Дилюк делает несколько рваных толчков и наклоняется, чтобы спешно поцеловать Кэйю. Повязка с лица того слетает, и Кэйа завороженно смотрит на своего растрёпанного и безумно красивого возлюбленного. Алые глаза взволнованно мерцают, и в них горит чувство обожания.       — Архонты, — выдыхает Кэйа, сгорая в этом взгляде без остатка. — Дилюк, я чертовски сильно тебя люблю.       Дилюк ахает и ошеломлённо смотрит на него, а затем на его лице расцветает выражение безграничного счастья. Он покрывает поцелуями лицо Кэйи и спускается к шее, оставляя красные метки.       — Мой, — рычит он, оторвавшись от кожи Кэйи на мгновение, и срывается на животный темп.       Стоны Кэйи становятся безмолвными, потому что его голос уже сел, и он может только жадно хватать воздух ртом, пытаясь не потерять сознание от переизбытка чувств. Ему не стоит смотреть на то, что творит с ним Дилюк, но он всё равно опускает взгляд и видит, как чужой член быстро погружается в него, а по его собственному скользит ладонь, под которой горит самое настоящее пламя.       Узел возбуждения скручивается до боли, и внизу всё горит, и Кэйа закатывает глаза, пытаясь выговорить:       — Дилю-юк… Я сейчас…       Тот с готовностью целует, не прекращая вбиваться в него, и у Кэйи уже не остаётся сил, чтобы ответить. Он кончает, сжимаясь вокруг члена Дилюка, и тот разрывает поцелуй, теряя над собой контроль. Дилюк делает последние глубокие толчки, и оргазм настигает его.       Обессиленный, он падает рядом с Кэйей, продолжая обнимать его одной рукой. Их стихии затухают, и волнами накатывает усталость. Они оба никак не могут восстановить дыхание и прийти в себя, но Дилюк совершает над собой усилие и приподнимается, чтобы развязать руки Кэйи.       Освободившись от пут, Кэйа кладёт ладони на лицо возлюбленного и, закрыв глаза, прислоняется к его лбу. Дилюк обнимает его двумя руками и с надеждой просит:       — Вернись домой.       Кэйа делает несколько вдохов и выдохов, успокаиваясь, и слушает, как дышит рядом Дилюк. Его слова звучат, как новое обещание, и Кэйа знает, что оно сделает их обоих счастливыми. Он соглашается.