Ветра

      Сяо смотрит вниз с высокой каменной пики. Его волосы нежно треплет теплый весенний ветер, неся вместе с собой сладкие запахи распустившихся колокольчиков. Вот он, лепесточек одного из цветков — Сяо осторожно поймал его и покрутил перед глазами. Ветра для Сяо — просто инструмент, удобный и очень полезный; инструмент, который подчинился ему. Но порой они говорят с ним, причем так осмысленно, что Сяо иногда кажется этот голос воистину человеческим, кому-то принадлежащим. Его суждения верны, и это не кажется удивительным в таком необычном мире.       Впрочем, Сяо уже очень давно ничего не удивляет. Его голова нагружена лишь обременяющим чувством долга, а на остальное попросту не хватает энергии и сил. Желания, редко закрадывающиеся в надежный механизм Адепта порой выбивают его из привычной жизненной колеи, и в такие моменты он погружается в свои мысли, как это происходит сейчас.       Сегодняшним неожиданным гостем оказался ветер. Ветер, который, казалось бы, блуждает всегда и везде, довольно нечасто является Сяо. Возможно, где-то там, в чужих краях, он слишком занят: делом или беспробудным сном — не имеет значения. На этот раз его послание еще более расплывчатое, чем обычно, словно он рассеял основную мысль и оставил для Адепта только маленькие крупицы, подстегивающие к напряженному поиску сути.       Стыдно признавать, но Сяо взволновала самая обычная человеческая тоска. Прежде он рассуждал, что эмоции смертных ему недоступны, и прав был лишь отчасти. Возможно, злую шутку решила сыграть судьба, но факт остается фактом — Сяо тосковал по близости. Ему хотелось чувствовать то, что чувствуют возлюбленные: он часто видел, как пары ласкают друг друга, заботятся друг о друге, и позорная зависть сковывала его тело практически всякий раз. Позорная потому, что не имеет Сяо никакого права на простые житейские удовольствия, не заслужил он отдыха и покоя — по крайней мере, таким было его собственное мнение.       И Адепт, нахмурившись, вернул ветру частичку того цветка. Он повернул лицо навстречу веющему воздуху, не в силах выразить вопрос: почему ты сегодня думаешь об этом, владелец ветров? Почему и для чего в уши вместе с твоим голосом скользит эта людская забава? Осознанно ли ты обратился ко мне? Или я просто случайный собеседник, подвернувшийся под изящную руку твоих таких легких небесных узоров?

***

      Владелец ветров и сам не знает. Под новым бокалом вина его разморило; захотелось прилечь на дубовую барную стойку, вдохнуть глубоко запах душистой древесины и легко улыбнуться под гул суеты в таверне. Кажется, кто-то пытался сдвинуть его тяжелое от алкоголя тело, но под трепет интимных мыслей в голове это мало волновало… Желанием его был вечный отдых, и в нем отказывать себе пьяный ветер не собирался.       Неосязаемые мысли его — об отдыхе, о любви — не предназначены кому-то конкретному. Он отпустил их в свободный полет, и воздушные потоки сделали выбор самостоятельно, отправляя их далеко на запад. Они позвали Адепта к себе, даруя ему те думы, которых он жаждал и остерегался одновременно.       Они оба достойны того простого человеческого, о чем пишут стихи и песни…       Жаль, но из прострации маленького пьянчужку все норовил вытянуть грубый недовольный голос бармена. Кажется, он клокотал и негодовал, что очередное денежное состояние только что было пропито без надежды на оплату длиннющего чека. Почему вообще людей волнуют деньги, когда вокруг столько прекрасного? Всегда ветерок задавался этим вопросом, но кто ж послушает пьяные бредни — и вот, он снова на улице. Без гроша в кармане. Без возможности стоять на ногах.       Таверна, так прекрасно пропахшая спиртным, была не единственным местом расслабления для барда. Вознестись ветром прямо ближе к небу — этого хотелось на дурную голову.       И ватные ноги уронили его прямо у кромки высокой скалы. Ветер улыбался родному небу, и невероятно хотелось ему разделить с другими теплые нотки мелодии своего счастья и наслаждения. Сам того не понимая, он звал к себе того, кто больше всего в этом нуждался.

***

      Сяо, право, чувствовал не самое приятное тянущее ощущение внутри. С одной стороны ему очень хотелось подчиниться воле ветров и быть свободным хотя бы на один день, а с другой… Нет, ничего его не останавливало. Нетрезвое состояние ветерка навевало ту же суматоху в голове, и позволить себе хотелось очень многое.       Поэтому Сяо мягко приземлился на землю, сминая ступнями высушенную солнцем и временем траву на тропинке, и отправился навстречу приятному освежающему бризу. Сяо вбирал в себя побольше воздуха, чтобы лёгкая прохлада распространилась в его уставшем теле и успокоила его так же, как удавалось ей всегда. Ноги его несли к утёсу владельца ветров; где, если не там с ветром можно пообщаться вживую, наполнить им легкие и посвятить ему свои беспокойства и тревоги? Сяо прекрасно знает, кто лучше всех способен отодрать цепкие черные лапы вязкого и липкого чувства сомнения, и потому шёл туда ради отдыха и избавления.       Адепт добрался до утёса без приключений. Ни на миг во время его похода не ослабла уверенность в том, что направляется он именно туда, куда нужно. Неторопливый подъем на крутой склон вызывал в Сяо покалывающее нетерпение. Кто бы мог подумать, что такое невозмутимое существо способно гореть страстью ожидания. Однако здесь все просто — это внутренние демоны томятся внутри, подкидывают угольки и ужесточают темп адской машины, скрежет которой Сяо выдыхает с каждым новым шагом.       Все тут же затихло, стоило ему увидеть бирюзового цвета шапочку, смешно съехавшую набок на склоненной к плечу голове знакомого барда. Источник эмоций ошеломленного Адепта сидел так расслабленно и непринужденно, что вызывал не то зависть, не то злость. «Напился в стельку», — так говорят смертные. А Сяо наивно полагал, что ветра своей шаловливой рукой специально, ради какой-то цели сорвали его сюда. Нет, от ветров за версту несет вином, ветра едва не отключились и не свалились вниз, в бездну небосвода.       — Такие шутки отвратительны, — серьёзно проревел Сяо, схватившись за ткань плаща и потянув на себя размягченное тело. Очень редко демонстрирует он свою вспыльчивость, но невозможно было молчать рядом с этим невесомым недоразумением.       — Э-хе… Расслабься, Якса, — широкая улыбка чуть не слепила этого Яксу, — не нервничай…       Сяо наступил на штанину пьянчуги, предрекая попытки подняться и неуклюже свалиться в пропасть.       — Я повторюсь. Твоя широкая воля не дает тебе права дергать меня по пустякам.       — Да-да, занятой охотник… Ты сам сюда пришел. Никто тебя не звал.       — Разило от тебя твоим зовом на огромное расстояние, и услышал его только я.       — Успокой свою заносчивую тушу и слушай меня! — как-то беззлобно и добродушно тонкие пальцы щёлкнули по носу Адепта, заставив его скривить рот. — Не звал тебя никто. Я так, расслаблялся… Ах, моё ты золотце, тебе так понравились мои фантазии, да-а-а?..       Сяо уж хотел спрятать внезапно нахлынувшее смущение за новым потоком грозных фраз, но болтливый бард его без каких-либо трудностей опередил:       — Только не противься… Мы ведь почти не знакомы, ты знаешь, так что я в самом деле не хотел тебя звать, нет-нет! Прости уж, я люблю думать вслух, — потянул он Сяо за рукав, усаживая рядом с собой и по-свойски загребая в свою нетрезвую беседу, — вот ты, слухач, и услышал…       — Ты едва разговариваешь. Помолчи.       — …услышал, как я размышлял о романах и одах любовных… А я ведь строки продумывал, тебе вот и понравилось, поэтому ты пришел. Хочешь, я про тебя напишу, а?       — Мне всё равно.       — Залог хорошей песни — реальные события, — бард заулыбался еще шире, закрыл глаза и вплел свои пальцы в потёртые кисти Сяо. Берет окончательно съехал на траву, а изворотливый ветерок обвил Адепта крепко-крепко, едва оставляя ему свободное место для вздоха.       И как же сильно сначала хотелось оттолкнуть эту маленькую алкогольную бочку, избавиться от приятных, но мучительных объятий. Всю враждебность сняло то самое щекотное ощущение недосказанности, которое Сяо разглядел в эфирном послании получасом ранее. Тогда он увидел в себе неожиданную тоску по человеческой слабости — нуждаемости в любви и близости. Сперва оно было словно фантомным, чужим и неясным, но теперь, ощущая на своих коленях тяжесть нетрезвого беззащитного создания, Сяо позволил себе расслабиться. Он позволил себе подчиниться самому ветру, с умиротворением закрыть глаза и замереть.       Такая глупая случайность, такое глупое импульсивное поведение — пусть. Архонт Свободы знает, что делает, не правда ли?       Но оду в свою честь, честно говоря, услышать не хотелось бы.