It's where my demons hide

Неважно, кто мы здесь, но в каждом кто-то есть. Твой демон где-то там...

   В мире, где общество расколото на классы и социальные группы; в мире, где обитают разумные существа разных видов, и так часто поднимается тема запретных романов, не стоит доверять своим чувствам. Есть смысл в том, чтобы остерегаться привязанности и обожания. Вот только по классике жанра на вампиров и оборотней западают девушки и, несмотря ни на что, хотят быть рядом с ними. Светлым мальчикам с искренними медовыми глазами и незапятнанной совестью не положено любить монстров. Хиде всегда был исключением, и, если понадобится, чихать он хотел на мораль да кодекс чести. Слишком трудно устоять перед влюблённостью в лучшего друга, кем бы тот ни был внутри, в макушку которого так и хочется зарыться носом, вдыхая запах, уже давно ставший родным.    За окном идёт мелкий снежок, на полу сушится раскрытый зонтик, и сейчас в их с Канеки доме до неприличия спокойно и уютно: размеренным голосом Нагачика читает Кену потрёпанный сборник рассказов Харуки Мураками, в то время как тот умиротворённо лежит у него на животе. Эдакий личный ласковый хищник с мягкими светло-пепельными волосами и редкой, но обезоруживающей улыбкой, при взгляде на которого, юноша верит в его невинность. И хочет простить как поздние вечера, когда на последнем метро, соприкоснувшись плечами и слушая музыку в одних наушниках, они ехали на окраины города, так и каждую отобранную жизнь.    Хиде, сдувая со лба чёлку, кладёт книгу на спинку дивана, и Кен тут же приподнимается на руках. Глядя снизу вверх на нависающего над ним Канеки, который, секунду спустя, льнёт к его груди, томительно долго очерчивает языком контур чужих губ, оставляя приторный вкус горького кофе, Нагачика забывает о том, что перед ним тот самый одноглазый гуль. Что он должен чувствовать к Канеки на самом деле? Жалость к человеку, чей мир разбился за одну ночь? Презрение к монстру, который до самого конца отрицал свою истинную природу? Сейчас это не имеет значения – сердце Хиде переполняют любовь, желание защитить... И звонким колокольчиком бьющийся на краю сознания страх перед гульим голодом, что, подобно неконтролируемому пожару, способен без разбору пожирать человеческую плоть. Юноша отодвигает навязчивые мысли на задний план и, смыкая пальцы на острых лопатках Кена, отвечает на поцелуй.    Хидейоши сказал Канеки, что он не должен решать проблемы в одиночку. А следом пообещал учиться вместе укрощать его внутреннего зверя. Может быть, ещё тогда Канеки и Хиде, как однажды Нишики и Кими, негласно перешли черту дружбы, подняв их отношения чуть выше, чем того хотело бы общество.    Как жаль, что, начиная со злосчастной операции, Кен был обречён на ложь, для того чтобы уберечь дорогого человека от него же самого. А Хиде обречён на то, чтобы страдать от тяжкого груза знаний. Даже здесь Нагачика оказался тем, кто знает Канеки лучше, чем он сам себя. Но процесс смертельной игры между людьми и гулями был запущен, и избежать страданий уже стало невозможно. Когда все карты раскрылись, точнее, разлетелись под напором холодного зимнего ветра, они безоговорочно приняли друг друга; как когда-то давно, воссоединились после короткой ссоры. На более длительное время их никогда не хватало, и Хиде промолчал, насколько тяжело ему было принимать как должное отсутствие звонков и сообщений от с детства любимого товарища.  А ещё Хиде любопытен, поэтому ничуть не испугался Канеки, наоборот, решил наравне с ним внимательно исследовать каждую частичку его переродившейся души и тела. Но осторожный Канеки, будучи противоположностью друга, до сих пор не позволяет юноше опускаться на ту глубину, где он может стать лёгкой жертвой живущего в нём чудовища.  — Не стоит заходить далеко. Я же вижу, ты боишься меня.  — Боюсь. Но для того, чтобы идти вперёд, мы должны преодолевать свои страхи. К тому же, это не изменит моих чувств к тебе.    Вжимая уже далеко не просто лучшего друга в диван, наблюдая за его дёргающимся кадыком и упиваясь криками со стонами, Канеки яростно ненавидит себя, потому что никто не имеет права делать Нагачике больно – достаточно боли выпало на долю мальчишки. А Кен – её главная причина. Но пытаться разорвать возникшую между ними связь уже не хватит сил и мужества: полугуль уверен, Хиде с самого начала их знакомства является его главной слабостью. Канеки не говорит о том, как его начинает неосознанно трясти от тревоги за то, что чужое кагуне может пронзить кожу Нагачики насквозь, капля за каплей крови отбирая и без того короткую жизнь. Канеки слишком сильно дорожит Хиде. Канеки категорически не желает, чтобы мир лишился этого улыбчивого мальчика, походившего на подсолнушек.    Хидейоши не отворачивается к стене и, смеясь после прошедшей одышки, заявляет о том, что он безгранично счастлив быть так близко к Канеки. Тот устало утыкается юноше в район грудной клетки, вслушиваясь в сердцебиение и наслаждаясь сладостными прикосновениями. Это совсем иначе, нежели их ребяческие ночёвки.    Когда Канеки заглядывает в искрящиеся нежностью глаза Нагачики, он словно бы растворяется в тёплых лучах летнего солнца. Когда Хиде окунается в глаза Кена, в радужку цвета ядовитой ртути, он видит, что зверь, вернее, гуль, сидящий внутри его лучшего друга, не дремлет. Он, вместе с органами Ризе, навсегда поселился в Канеки, заставляя нового владельца бояться своей нечеловеческой сущности больше, чем того боится Хиде.    Каждый день юноша вместе с полугулем идут по краю обрыва и под презрительные взгляды однокурсников берут от этой грёбаной жизни всё. Ведь они оба – исключения, что чихать хотят на мораль да кодекс чести. Огня их сердец могло бы хватить на то, чтобы прекратить войну и построить мост, ведущий от гулей в мир людей, но увы. Снаружи доносится душераздирающий визг сирены, в котором тонет обречённый вздох Канеки.