Твою мать.
Пронеслось ненароком в голове мужчины в полу-пустой комнате. Почти все кровати были убраны, оставляя лишь три. Раньше она была полностью заполнена всяким сбродом, что пытался выбраться из пучины агонии и страданий, они все правда хотели что-то изменить. Но в итоге побеждает лишь один игрок. И о боже, как же не хотелось признавать сие факт. Уставшие, измученные, израненные, все они продолжали свой путь в никуда. И ради чего? Ради денег? Ради свободы или собственного эгоизма? Вопрос все кружился в голове, вертелся как белка в колесе не давая покоя. Разум будто заволокло густым, едким табачным дымом. Можно было даже немного почувствовать запах, в каком то смысле. Хотелось бы все прекратить, уйти и попробовать все с начала. Увы, реалии таковы, что это было невозможно. Они слишком далеко зашли, и он это осознает.Твою мать. Прожигая взглядом некогда своего друга, что сидел на другом конце комнаты, Ги-Хун все же решился подойти к Сэ-Бёк. Выглядела она мягко говоря неважно, нет, даже полумертвой. И все-таки, было бы гораздо лучше не впутываться во все это дерьмо.***
Я почти победил. Еще чуть-чуть, и все будет окончено. ... - Я не могу. Разворачивается. Нельзя так все заканчивать. Он просто не может так поступить. - Третий пункт соглашения, если большинство игроков захотят уйти, игра будет остановлена, верно? - запыхавшись подошел Ги-Хун. Мужчина в маске квадрата сообщил что-то в рацию, но кареглазый не предал этому значения. Все что его сейчас волновало, это Сан-Ву лежащий на песке, запачканный кровью. Нет, даже не так, замаравшийся кровью, более чем по локоть. Говорят же, чем более решителен человек, тем больше ожесточаются его следующие действия. Запах крови и сырости наполнил пустое поле. Как же он любил дождь, но не сейчас. Не тогда, когда его лучший друг детства убил столько человек, не тогда, когда они играют в детские игры на расстрел, не тогда когда ему пришлось обмануть первого игрока, не тогда когда Сэ-бёк истекала кровью. Только не сейчас. - Сан-Ву, пожалуйста. - словно молит о прощении у господа. Какой же он жалкий. - Помнишь, когда мы были детьми, нас всегда звали наши матери - тяжело дышит, пытается держаться. - Ничего уже не будет прежним, я прав? - голос дрожит. Твою мать.***
Ночь. Такая тихая, но в тоже время шумная. Бесит. Стоя где-то в переулке, выдыхает едкий табачный дым. Один свет фонарей дополнял картину, а какофония дождя и автомобилей гулким эхом вторилось в голове. Держа догорающею сигарету в опущенной руке, Ги-Хун всматривался в ночное небо, пытаясь хоть что либо там разглядеть. Пара звезд ярко мерцали на фоне мрачной черноты. В голове всплывают навязчивые воспоминания давно минувших дней. Больно, неимоверно больно, словно бродячая собака рвет его душу на мелкие кусочки. Больнее всего воспоминания связанные с Сан-Ву. Он ненавидит дым всей душой, не верит ни единому слову. Но остановится не может, привычка. Символично что-ли. Затягиваясь в последний раз, тушит сигарету. В последнее время он ненавидит дождь.С ним приходит запах сырости и чувство вины.