Любовь по обмену

— Тебя жду внизу. — Вырывает руку. — Ужин… в честь твоего приезда. Девчонка не дает ответить. Роняет наушник мне на грудь, выпрямляется и, судорожно вздохнув, убегает из комнаты. Ее уже нет, но я продолжаю чувствовать исходивший от нее аромат — корица, ваниль, свежая выпечка. Почти физически ощущаю, как кончики ее волос все еще касаются моей шеи. Закрываю глаза, усмехаюсь, и вдруг чувствую, как в джинсах поднимается член. "Блять, и вот, что мне сейчас делать?" Неплохая реакция. Даже немного необычная. Давненько со мной такого не бывало. Вроде, девчонка как девчонка, ничего особенного, а у меня от одного запаха ее волос по стойке смирно. Сажусь на кровати, сдергиваю наушник и прикусываю щеку изнутри. Возбуждение настолько сильное, что срочно хочется под ледяной душ. Еще раз оглядываю комнату. Какое же все унылое. Они-то ясно, зачем к нам все ломятся. Но Фейт… девушка из приличной семьи с хорошим достатком, получающая образование в престижном университете. Что? Что ее могло здесь заинтересовать? Беру с тумбочки фотографию в рамке. На ней смеющиеся и обнимающиеся Т/и с каким-то темноволосым парнем. Они очень похожи. Видимо, это ее брат. Рассматриваю саму девушку. Легкое белое платье, подчеркивающее точеную талию, светлые волосы, рассыпанные по плечам, слегка вздернутый носик и все тот же яркий румянец. Улыбается во все тридцать два ровненьких белых зуба, кажется счастливой и довольной. Аккуратная такая, маленькая, как фарфоровая куколка. Провожу по фотографии пальцем. Эмоции на ней такие живые, что, кажется, вот-вот оживет и сама картинка. Мы с Фейт так не обнимались уже, наверное, лет сто. Наши отношения дали трещину сразу после окончания школы. А если быть точнее в тот момент, «когда ты стал таким мудаком, Пейтон». Улыбаюсь, вспоминая наши с ней перепалки. И мне в первый раз становится по-настоящему стыдно. Каким бы диким мне здесь все вокруг не казалось — это была ее мечта. Побывать в России, посмотреть на местный быт, людей. Никогда не видел, чтобы она желала чего-то так страстно. Называла свое будущее путешествие «настоящим приключением». А я ее этого лишил. Придурок. Встаю и хожу из угла в угол, пытаясь унять свою мужскую природу. Стараюсь думать только о том, как выбраться из этой ловушки. Едва ураган в моих штанах успокаивается, первая же мысль о Т/и и ее милом испуганном личике, мягких округлостях, обтянутых водолазкой, и ладной упругой попке вновь возвращает его в боеготовность. Когда же я, наконец, спускаюсь вниз, дом встречает меня тишиной и ароматом горячей пищи. Все трое — Т/и, ее мама и папа, сидят на кухне за столом, заставленным блюдами с разнообразной едой. И все трое, как по команде, при виде меня натягивают на лицо улыбки. Вру. Не трое — Т/и бросает взгляд на часы и устало закатывает глаза. Ее явно напрягает мое присутствие. "Ну, что ж. Придется немножко потерпеть, крошка." — Что тут у нас? — Спрашиваю громко и сажусь на свободный стул. Потираю ладони. — Руки помыл? — Ехидно спрашивает девчонка и кивает в сторону раковины. Ее губ касается легкая довольная ухмылочка.

Pov: Т/и

Джастин не переоделся. И его бицепсы все так же плавно перекатываются под рукавами футболки, пока он моет руки. А, может, и переоделся. Кто его знает? Мама сказала, что парень додумался приехать в холодную Россию без теплой одежды, зато зачем-то притащил с собой скейтборд. Где он собирается здесь на нем кататься? На первой же выбоине упадет и сломает свой надменный, высоко задранный от наглости нос. Одинаковые футболки, одинаковые пары джинсов — ну, это, вообще-то, многое объясняет. Я недоумевала, отчего Фейт в каждом видео-чате предстает передо мной в одной и той же одежде. Вроде, не из бедной семьи. Но, оказывается, все гораздо прозаичнее: американцы просто берут понравившиеся вещи оптом. Вообще, им в этом смысле больше повезло, чем нам. Особенно южанам. Пока мы закупаемся одеждой весенней, летней, зимней, обувью на каждый сезон и на любые капризы погоды, они имеют возможность тратить эти же деньги на что-то более полезное. Еще и на отдых остается. Интересно, а как этот умник запоет, когда у нас похолодает? Или когда выпадет первый снег? Хотя… он же собирается быстрее свалить. Вот и пусть валит. Скатертью дорожка! — Пейтон, — мама опять подскакивает. Ей не терпится увидеть его реакцию, когда он попробует угощения, над которыми она колдовала все утро. — Рашн фуд. Я старалась. Мне ее, правда, жаль. Разве этот хлыщ способен оценить ее труды? — Садись, сынок. — Улыбается папа. После разговора с руководством университета он так и сияет. А уже мне ли не знать, с каким бы удовольствием он свернул в бараний рог это любителя подымить. Никите частенько попадало солдатским ремнем в детстве и даже в юности. — Угощайся. Кстати, странно… Фейт вроде говорила мне, что в Америке редко можно встретить курильщиков. Это занятие считается пагубным, и «только идиоты могут добровольно портить свое здоровье». М-да. А еще она упоминала, что ее брат — спортсмен. Какой же он спортсмен, если дымит, как паровоз? — Фейт сама выбрала блюда для своего первого русского ужина. — Сообщаю я, когда Пейтон, сев за стол, начинает сканировать недоверчивым взглядом содержимое тарелок и салатниц. Он испуганно сглатывает и даже слегка морщится, увидев «сельдь под шубой». — Жаль, что она так и не попробует. Для нас, русских, собираться за столом всей семьей — хорошая традиция. Мы празднуем, общаемся и делимся новостями. Это называется «за-сто-лье». Папа довольно кивает и выжидающе оглядывает гостя. Всем своим видом он говорит «только попробуй, не попробуй». Мама снова подскакивает: — Начнем с горячих блюд? — Наливает из пузатой кастрюльки половником в глубокую тарелку борща с зеленью и кладет сверху щедрую ложку сметаны. Ставит перед Пейтоном. — БорЩ. — Улыбается она. На лице мамы застывает почти детский восторг. На лице парня — настоящий ужас. Папа подвигает к нему ложку и тарелку с хлебом. — Bortsch… — Лепечет американец. Я даже вижу, как перед его глазами проносится вся его жизнь. Пара секунд сомнений, и три пары глаз, уставившихся на него, делают выбор неизбежным. Видимо, парень все-таки знаком с хорошими манерами, потому что, не смея отказаться, он берет ложку и зачерпывает немного супа. — Горячий, жидкий салат… из свеклы? — Спрашивает Пейтон, косясь в мою сторону. Но все ждут, когда он попробует. — Суп, — ехидно улыбаюсь я. — Ты с хлебом, с хлебом, — подсказывает ему отец и подает здоровенный кусок. Пейтон в это время совершает подвиг — берет в рот ложку борща и с трудом проглатывает. — Вкусно? Вкусно? — Нетерпеливо спрашивает у него мама, наливая и нам с папой супа. — Вкусно? — Перевожу я, победно вздергивая бровь. — Или уже хочется бежать в МакДональдс? Ты только не рыдай. — Приступаю к еде. — У моих родителей все строго — не съел, из-за стола не выпустят. Пейтон растерянно кивает и честно пытается съесть, а папа собственным примером показывает ему, как нужно прикусывать хлебом. Мне, конечно, жалко парня, но внутри все торжествует. — Фейт говорила, что у вас в основном едят крем-суп или куриный с лапшой. — Замечаю я. — Но попробовать борщ было ее мечтой. — Глупая мечта. — Не глядя на меня, ворчит американец. — Привыкай. — Ухмыляюсь. — Здесь не будет никаких бургеров и картошки фри. Разве что только…арахисовая паста. Но только за хорошее поведение. — Твоя мама… сама все это приготовила? — После минутной паузы спрашивает он. — А ты видишь здесь прислугу? — Откладываю ложку в сторону. — Конечно, сама. Фейт говорила, что ее мать давно не готовит сама. Все делает приходящая повариха. Кстати, у них в Америке принято добавлять сахар почти во все блюда, даже в супы и в салаты. Ох, и нелегко придется Пейтону, если ему придется здесь задержаться. Кулинарный пыл моей матери не под силу унять никому. — Оливье. — Мама бухает на плоскую фарфоровую тарелку здоровенную ложку салата. На свободный край кладет «шубу». — Селедка под шубой. — У вас это называется Russian salad. — Усмехаюсь я, видя смятение в пронзительных карих глазах американца. — А вот это красное, это «шуба». — Выглядит странно, а пахнет просто ужасно. — Признается он вполголоса. Ему еще крупно повезло, что мои родители его не понимают. — Ты ешь, ешь. — Подбадриваю я. — Тебе понадобятся силы, чтобы пережить русскую зиму. — Нет уж, спасибо. — Его вилка зависает над салатом в нерешительности. — И не забывай хвалить, маме это важно. Иначе, я не скажу тебе, где у нас находятся фастфуд-рестораны. Бросив на меня злой взгляд, Пейтон кладет салат на кончике вилки в рот. Жует медленно, осторожно, будто липкую ириску вот рту перекатывает.