Контракт

Уже привычные серые оттенки пригорода Пентаграмм-сити сливались в одно пятно, растворяясь в подобии вечерних сумерек. Под ногами мокрые дороги с лужами из неравномерной смеси дождя и крови, которые полностью игнорировались слегка затуманенным сознанием. Энджел нервно стучал пальцами по собственному бедру, стараясь попадать только по ткани максимально коротких шорт, чтобы не вздрагивать от собственных холодных прикосновений к голой коже. Мимо проехали уже несколько машин, а паук лишь стоял, подперев ближайший к трассе столб, и надеялся поскорее дождаться следующего клиента. Даже если снова кинут на деньги, можно будет хоть немного отогреться в машине. Настроение было хуже некуда, самочувствие не лучше, но последний мерзкий демон заплатил сущие копейки, оставив с саднящей разбитой губой, еще несколькими синяками по телу и риском не заработать достаточно для того, чтобы купить еще наркотика, до следующей ломки. Казалось бы, проституция и так вынужденная и почти последняя мера, но без имени и на трассе особо не заработаешь. Вывернувший из-за поворота лимузин быстро привлек внимание. Вероятность, что сидящий там мажор обратит внимание на уличную шлюху, вместо того чтобы вызвать милашку за кругленькую сумму, не так уж велика, но Энджел понадеялся на свою харизму. Подтянул шортики повыше, поправил чулки, уже пошедшие стрелками (но кто поймет, что это не часть стиля?), наскоро прошелся одной парой рук по волосам, второй – по торчащей из выреза топика шерсти и, последним штрихом, растянул губы в лучшей улыбке, стирая вновь проступившую на ссадине кровь. Чертовы тонированные стекла, но он машет рукой, будто что-то видит. Лимузин останавливается, и Энджел едва веря в собственное счастье, отлипает наконец от столба, делая первый шаг… как дверь резко открывается и из нее буквально выталкивают девушку с лицом, кажется, слишком бледным даже для ее светлой кожи. На асфальте тут же появляются несколько капель крови, брызнувшие из ее рта при кашле. - Бесполезная сука, - пренебрежительно и зло звучит из автомобиля. – Надо было оставить тебя обслуживать клиентов. На мероприятие мне нужно что-то красивое, а не твоя больная рожа. Не то, чтобы это было чем-то необычным, в Аду и труп на улице найти не удивительно, но Энджел замер, рассматривая довольно дорого, хоть и откровенно, одетую девушку. Слишком откровенно. Он и не знал, как реагировать, узнав в моляще смотрящей на лимузин коллегу по работе, точнее соперницу, но от этих размышлений его быстро отвлек звук опускающегося стекла. - А эта довольно смазливая. Эй, шлюшка, залезай, - паук и не сразу понял, что адресовано это ему, но затем поймал на себе холодный взгляд красных глаз, огражденных от него стеклами очков в форме сердец, после чего торопливо сел в лимузин. - Что ж, - автомобиль сразу поехал, набирая довольно большую скорость, - мне сразу озвучить основной прайс или… - он попытался быстрее перейти к делу, осматривая сидящего у другого окна такого же четырехрукого демона. Слишком высокий рост, хотя Энджел привык, что он выше большинства клиентов, слишком пафосная и дорогая шуба, скрывающая все тело, и слишком сильная энергетика власти, настолько, что от одного взгляда под шерсткой бежали мурашки. Но в такой ситуации, он был уверен, нужно поднимать голову выше и набивать себе цену, если только не пообещают кругленькую сумму за покорность и подчинение. Тем более, что в голове крутится предположение о том, к кому же ему посчастливилось попасть. Хотя сейчас все, кажется, начинало идти не по плану. Чужая клыкастая ухмылка стала еще шире, вынуждая чувствовать леденящий ужас от одного только нахождения рядом, хотя ее обладатель лишь выслушивал что-то по телефону, глядя в окно. - Говорить здесь буду я, - наконец звучит, когда отключенный телефон кидают на сиденье рядом. - У тебя, пушистик, редкая возможность заработать, не подставляя никому свои разорванные дырки, так что открывать рот будешь только когда зададут вопрос. Паук сдерживается, чтобы не сглотнуть от скопившегося напряжения, но это не удается, когда когтистая рука сидящего рядом брезгливо берет за подбородок и оценивающе смотрит на розовое личико в отнюдь не самом лучшем его состоянии. - Мне нужно сопровождение на мероприятие. От тебя требуется молча находиться рядом и мило улыбаться. Справишься? - Конечно, - игриво тянет Энджел, откровенно не верящий, что ему действительно выпала такая уникальная возможность. Он даже тянется своей к чужой руке, рассчитывая ненавязчиво пофлиртовать, чтобы раскрутить на более высокую оплату, но ее лишь брезгливо отдергивают. - Руки мне целовать будешь после того, как вымоешься как следует, - Энджел чувствует себя оскорбленным. Он может и шлюха, торгующая собой на трассе, но не блохастая же бездомная псина. К нему наоборот должны хотеть прикасаться, или, по крайней мере, желать его прикосновений. Но в этот раз явно будет иначе.

***

Дорога была не долгая, и все это время на паука вовсе не обращали внимания: ни сидящий относительно рядом демон, ни пара темных, женственных силуэтов, расположившихся на дальнем сидении. Зато, как только лимузин остановился у первого попавшегося отеля, на улицу его выволокли буквально за шкирку. - Эй, я и сам идти могу! Не переживай, не сбегу, ты мне еще не заплатил, - его не слушают, лишь намеренно давят когтями куда-то в перекат плеча до тупой боли, вынуждающей идти немного пригнувшись. После нескольких шагов боль ослабевает, видимо, вместе с давлением чужой руки, и Энджел может выпрямиться, пока его заводят в отель, а затем заталкивают в номер. - Снимай эти тряпки и иди мойся. У тебя 10 минут. - Ох, так сразу? Даже не представишься? – язвит паук, принимаясь прямо на месте стягивать ботинки и чулки. - А я все думаю, откуда столько дерзостей из твоего грязного ротика, - звучит ответ, пропитанный насмешкой. – Неужели не знаешь меня? Малыш, да все подобные тебе шавки с трассы в лучших снах видят возможность работать на меня, сниматься в самой дешевой из моей порнухи. - Ну так…? – он выпрямляется, разобравшись с обувью и едва не вздрагивает, видя не ожидаемое раздражение, а пренебрежительную усмешку. - Валентино, - коротко представляется клиент, прежде чем пройти в подобие гостинной, чтобы расположиться на диване. Энджел может и не так долго в Аду, но про самого Валентино наслышан. Вот только видеть живьем не доводилось, и он предпочел услышать подтверждение догадкам из уст самого монополиста порноиндустрии. К тому моменту, как Энджел вышел из душа, чистый, согревшийся и с чуть влажной шерсткой, наскоро подсушенной феном, в гостиной образовалась целая переносная гримерка с парой милых прислуживающих демонесс, кажется, тех самых, что до этого ехали с ними. - Хм, а ты мог бы принести неплохие деньги. Кексик, подойди ко мне, - голос Валентино стал почти ласковым, по сравнению с тем пренебрежением, которое он выказывал ранее всем видом. Энджел, придерживающий нижней парой рук небольшое полотенце на бедрах, не нашел ни одной причины ослушаться, и даже потрудился над красивой походкой от бедра. – Убери это, кого ты из себя строишь? С его бедер силой сдергивают полотенце, после чего окидывают от пушистой челки до покрытых легким пушком пальчиков на ногах придирчивым, оценивающим взглядом. Верхние руки Валентино нагло ложатся на пух на груди так, будто грудь под ним должна была иметь определенно женскую форму, а затем пальцы чуть сжимают шерстку, проверяя упругость. Нижние в это время собственнически огладили талию и легли на бедрах. - Грудь уложить и подчеркнуть вырезом, личико подправить, - был отдан приказ, после которого паучка за бедра развернули на 180 и шлепком подтолкнули к демонессам. Энджел чувствовал себя игрушкой, которую просто передают из рук в руки, не интересуясь его мнением. Не в первый раз, но он не мог понять, его больше пугает происходящее или доставляет какое-никакое удовольствие. Все же лицо лишь слегка припудрили с помощью мягкой кисти, ссадину на губе замаскировали, завершив работу над ними легким блеском, с мастерством подвели глаза. Вскоре он уже стоял в белоснежном пиджаке, из-под которого не торчала, как это обычно бывало, а аккуратно выглядывала объемная длинная шерстка, старательно уложенная. Контрастно выделялись темно-розовые лацканы и перчатки. А, начинаясь под туфлями, ноги обтягивали чулки в сетку, заканчиваясь сильно ниже максимально короткой юбки. - Могло быть и лучше, это все? - Сэр, это лучшее, что мы можем сделать за столь короткое время… - Черт с вами. Ты, - он неприятно тыкает ногтем куда-то паучку в позвоночник, секундно кладя одну из рук на поясницу, - идем. В пути Энджел плетется позади, но на этот раз его хотя бы не тащат за собой. Происходящее воспринимается смазано и сумбурно, и хотелось бы верить, что дело в принятых веществах, а вовсе не в том, что он откровенно чувствует себя не на своем месте. Отношение Валентино не самое теплое. Да что уж там, от него холодом и презрением прямо несет на расстоянии видимости даже когда он использует мерзко-приторные обращения, но это такие мелочи по сравнению с частым насилием от подработок на трассе. Паучок иногда задумывался о варианте найти себе сутенера, но не думал об этом всерьез. Отдавать большую часть и без того небольшого заработка за то, что ему предоставят местечко, где продавать свою задницу будет удобнее? Еще чего. И все же, что если ему предложат еще и безопасность вкупе с контролем за оплатой с каждого клиента? Но мысли прерывают, одернув перед высокими дверьми. - Помню-помню. Мило улыбаться и молчать, - Энджел натягивает широкую, слишком провокационную улыбку, но, кажется, Валентино даже оценил подобный образ. - И не отходи ни на шаг без разрешения. Они входят в просторный зал, который своей атмосферой напоминает элитный ночной клуб с обособленными столиками, достойными нахождения в лучших ресторанах, и длинной барной стойкой. Множество высокопоставленных демонов уже наполняли пространство запахом дорогих алкогольных напитков и звуками деловых или светски-непринужденных бесед. Впрочем те, кому были чужды подобные манерности, вполне вписывались в общую картину, вальяжно развалившись на диванах с высокими спинками и перекидываясь с собеседниками самыми незамысловатыми, а иногда и попросту пошлыми выражениями. Они шли вперед, пока большая часть присутствующих просто расступались, но прямо в центре зала наткнулись на элегантную особу. - Ох, мистер Валентино, рада видеть. Я насчитала уже троих Ваших девушек здесь. Неужели появилась услуга по сопровождению? - Доброго вечера. О, нет, такая услуга ни к чему. Все и без этого охотно платят за простое времяпровождение, как за первоклассный секс. - Восхитительно. А кто это с Вами? – демонесса без всякого стеснения протягивает руку к лицу паучка, который подается назад, едва не высказав колкость в адрес чужих действий, вот только вовремя вспомнил, что от него требовали молчания. - Мой пушистый аксессуар на сегодня. – Валентино никак не отреагировал на произошедшую сцену, впрочем, оставшийся вполне довольным тем, что до его собственности (хоть и только на ближайший вечер) никто не дотронулся без его разрешения. - И мне пора идти, не хочу вынуждать ждать тех, кто заинтересован в деловой беседе. Они уходят, устраиваются за одним из столиков и, пока Валентино занят своими делами, Энджел постепенно осознает, в каком хорошем положении сейчас оказался. Он просто сидит в красивом, дорогом помещении, ловит на себе взгляды некоторых демонов и демонесс, впрочем, едва ли дело в нем, скорее всего просто оценивают, с кем пришел сам Валентино. И все же паучок поправляет шерстку в вырезе пиджака. Но минуты начали тянуться медленнее, закинуть ногу на ногу, чтобы покачивать верхней, показалось необходимостью. Тихий, пока сутенер обсуждал деловые вопросы, Энджел наигранно подался ближе, как только их оставили вдвоем, всем видом стараясь привлечь к себе внимание. - Я хочу выпить, - едва заметная нотка капризности в тоне, богатеньким ублюдкам ведь нравится такое? - Ты здесь не для этого. - Ладно тебе, один бокальчик. - Я как сказал обращаться? - Понял-понял, но серьезно, дай выпить. Или денег и короткий перерыв, у меня сейчас ломка начнется, - он старается говорить полушутливым тоном, но тело пугающе начинает ломить, в голову постепенно пробирается легкая боль, а под пышным слоем шерсти на груди становится жарче и кажется, что по коже вот-вот потечет капля пота. Но вместо хоть какого-то знака, что его услышали, он чувствует острую боль в запястье нижней руки, которое ему попросту выворачивают, приблизившись вплотную с растянутой на пол лица улыбкой. - Мальчик мой, ты все это получишь: и наркоту, и оплату. Но позже. А сейчас продолжай выполнять свою работу, с которой ты обещал справиться, - на запястье давят так, что еще чуть-чуть и придется вправлять вывих, и отпускают только после кивка с болезненной гримасой на лице. Паучок, разминая все еще отдающее болью запястье, возвращает дежурную улыбку, уже с куда меньшим энтузиазмом вновь оглядываясь по сторонам. Просто сидеть и улыбаться, так просто, но время часто превращает элементарные вещи в невыносимые пытки. С каждой минутой Энджел чувствует себя все хуже. Время, когда они уйдут отсюда, Валентино так и не обозначил, возможно, потому что и сам не планировал этот момент. Пара разговоров о работе и деловых предложениях, проходящие мимо Энджела, который старался не вслушиваться, а затем за столик сел более знакомый пауку демон, контролирующий адское телевидение и интернет, и здесь заводящий исключительно дружеский разговор. И все равно тема разговора проходила мимо, пока в один момент паучок не понял, что говорят явно о нем: договариваясь о том, чтобы Валентино одолжил его ненадолго, подобно вещи. Как будто согласился игрушкой поделиться, при чем явно не самой любимой. - Не раньше, чем принесешь мне дозу, - звучит, когда демоны уже поднимаются, чтобы воплотить запланированное. Его поднимают на ноги, не обращая внимания на то, что Энджел попросту теряется в пространстве. Тело болит ужасно, в голову дало острой болью от смены положения тела, а и без того не особо веселое выражение лица, сошло в страдальческую гримасу. Короткий пушок пропитан холодным потом, а уложенные челка и грудь от излишней влаги несколько растеряли презентабельный вид. - Да что с ним не так? – вопрос скорее риторический, ведь не заметить столь знакомые симптомы ломки сложно. Энджел вынужденно цепляется за руку, которой его тащат за собой, чтобы хотя бы удержаться на ногах. - Нормально все. Сейчас дам ему наркоты, и он сможет тебя обслужить. - Да блять, иди ровно, шлюха, - его с силой дергают, едва не роняя на колени. На ногах устоять удается, но усилившееся головокружение доводит до рвоты, которая, к очень большому несчастью, попадает на одежду стоящих слишком близко оверлордов. Демоны в один момент отходят на шаг, смотря с отвращением и злостью, но паучок не видит этого, и без опоры лишь оседает на колени. Ломка всегда настолько ужасна, что подобна пытке. Но именно эту Энджел, кажется, запомнит на все оставшееся существование… - Ты что наделал, шалава помойная? От тебя не требовалось ничего сложного. Или тебе мозг вытрахали и отбили настолько, что стоило уточнить: быть рядом, молчать и не блевать на демонов? – вместе со словами, прямо по лицу прилетают сильные удары, чужие когти в кровь царапают руки, которыми паучок пытается прикрыться, буквально сползая по стене на пол. Ему ввели в кровь немного наркотика, достаточно, чтобы облегчить симптомы, но слишком мало для того, чтобы не осознавать происходящего. - Валентино, подожди! Вал… - его дергают вверх за шею, вынуждая снова подняться на ноги. Пока двумя руками он пытается ослабить хватку, две другие ему прижимают к стене. – Прошу, ты ведь знаешь, как важно лицо для шлюхи, - пожалуй самый сильный из возможных аргументов, но даже он не работает. - О, не переживай, оно тебе больше не понадобится, - и без того напуганный Энджел уже готов сам сильнее вжаться в стену, лишь бы почувствовать хоть какую-то опору, жалкую надежду на защиту. - Пожалуйста, не надо, я могу отработать извинения, - но на последних звуках он задыхается от удара под ребра и снова чувствует удар по лицу. Во рту чувствуется кровь, наверняка поранил внутреннюю сторону щеки зубами, или пострадала десна, но это сущая мелочь. - Ты-то их как раз и не сможешь отработать. Этим будут заниматься мои дорогие шлюхи с куда более хорошей репутацией. И за то время, пока они будут работать бесплатно, я потеряю кругленькую сумму, и все из-за тебя, - еще несколько ударов, от которых паучок даже боится закрываться, и его прямо за горло откидывают к соседней стене, вынуждая удариться об массивный шкаф. От боли тяжело открыть глаза, он слепо ждет продолжения ударов, но этого не происходит 10 секунд, 20… Едва передвигаясь, он опирается на колени и руки, тут же замечая, как Валентино направляется к нему неторопливой, но все еще дерганной от злости походкой. Перед лицом на пол бросают лист и ручку. – Подписывай. Энджел растерянно смотрит на лист, пытается вчитаться в расплывающиеся строчки текста, но даже в этом его прерывают. - Перестань, ты что же думаешь, что я хочу скрыть от тебя какие-то пункты? Нет. Могу сразу сказать, что ты будешь бесправной подстилкой отрабатывать свой должок в особо жесткой порнухе. О, тебе очень подойдет орать «да, папочка», пока тебя в кровь хлестают плетью, а твоя изуродованная мордашка впишется очень даже кстати. Так что, поторопись, детка, папочке придется еще проверить твои умения. - Но зачем… я и без контракта… - Кексик, не глупи. Всего сутки без наркоты, и ты согласишься на что угодно. Так к чему тратить время. Контракт. У него перед глазами чертов контракт от главного сутенера в аду. Даже в других условиях стоило бы несколько раз подумать, прежде чем фактически продать тело и душу с помощью всего лишь небольшой подписи в углу, но сейчас остается только осознавать, что сделать это будет ошибкой. Рука дрожит, и хочется тянуть время как можно дольше. От непроходящей боли и поглощающего чувства беспомощности в глазах скапливаются слезы, но выбора у него нет. Он назло происходящему пытается поставить подпись резко, размашисто, представляя, будто делает это с искренним желанием и полной уверенностью в своем решении, хоть на деле успокаивает только насмешливая мысль о том, что терять-то ему особо нечего. - Умница, будь послушным мальчиком, и тебе не придется больше так страдать, - опущенное, беззвучно заплаканное лицо настойчиво поднимают, неизменно ухмыляясь. Так властно и раздражающе, что где-то глубоко внутри собирается злость, но так и остается едва заметной частичкой в общем ощущении бессилия. И все, что паук может себе позволить – затравленный взгляд и растянутые в брезгливом оскале губы. - И что теперь? - Покажи мне, как умеешь работать своим болтливым язычком, - а вот и причина, по которой в голове проносится мысль, что все демоны одинаковы. Валентино вальяжно садится в кресло, нехарактерно широко расставив ноги, и жестом подзывает к себе. И почему нельзя было так сразу? Почему никогда нельзя, чтобы все происходило вовремя? Чтобы шло оптимистичным путем? Энджел медлил. Здесь промедление опасно по своей сути (никого не волновало, что ему нужно время собраться с мыслями), но прямо противоположные желания сталкивались, сменялись друг другом, и не удавалось понять, что же все-таки делать? Хотелось ласково взять член в рот и впиться затем острыми зубами, поступая абсолютно низким и подлым образом, но затем куда более правильным, а главное безопасным, казался вариант послушно взять в рот и отсосать со всем старанием. - Подсказать, что от тебя требуется? – навязчивая мысль, что это был ответ на копошащиеся в голове мысли, но нет. Очередная язвительная фраза, чтобы поторопить, и она дает нужный результат. Паучок делает глубокий вдох и отрицательно мотает головой, прямо на четвереньках подползая к чужим ногам. Стирает тыльной стороной дрожащей ладони кровь из-под носа. И чего переживать? Он свое дело знает. На голову ложится рука и треплет по и без того смятой челке, пока он привычными действиями добирается до члена. - Запомни, вот здесь теперь твое место, у моих ног. Держи это в голове, пока будешь сосать. Но удержать в голове хоть что-то дольше нескольких секунд не так уж просто, и потому пока Энджел держит только чужой член у основания, слегка надрачивая. А казалось, что Валентино, избивая его, испытывал достаточно удовольствия, чтобы возбудиться хоть немного. Не в первый раз даже в границах этого дня, но только сейчас он чувствует довольно сильное отвращение, обхватывая орган губами и ощущая тошноту, отнюдь не связанную с тем, что головка уже достает до глотки. Сам подается вперед, заглатывает в горло под аккомпанемент тихого смешка; сам плавно отстраняется, сам применяет язык, осознанно лаская старательнее. Вот только появляется ощущение, что лучше бы его грубо насаживали, душили членом и вынуждали подолгу держать в глотке. Все что угодно, вместо мерзкой мысли, что он делает это будто бы добровольно. По крайней мере, совсем скоро однообразные действия должны дать легкое ощущение транса, в котором работать всегда становится проще. Можно будет отвлечься, подумать о чем-то. Обычно клиенты не замечают разницы. И на это еще оставалась надежда, пока Валентино вновь не подал голос. - Ты будто всего неделю назад целкой был. Деньги что ли только за смазливую мордашку берешь? – Энджел хотел бы отстраниться и, если не высказаться на оскорбительные слова, то хотя бы остановить действия, о которых так нелестно высказались прямо в процессе. Но его вжимают в лобок, да так, что из разбитого носа снова медленной крупной каплей вытекает кровь. Остальными руками сутенер что-то делает над головой паучка, так что не сразу становится понятно, что он просто решил закурить. Валентино выдыхает дым в макушку паучка и принимается двигать его голову короткими, сильными толчками, от чего Энджел жмурится и болезненно мычит. Кровь из носа уже успела стечь по верхней губе и теперь пачкает основание члена, которое появляется изо рта буквально на пару сантиметров. - Знаешь, я бы мог на тебе заработать. Прояви себя как следует, пока будешь отрабатывать должок, я зачту тебе это время как испытательный срок и предложу другой контракт. Слушать совсем не хочется, эти спокойные размышления чувствуются более унизительными чем все, что происходило до. Конечно, он запомнит сказанное, запомнит каждое слово и будет размышлять, как о шансе, возможности. Но не сейчас. Остается только старательно подхватить чужой темп, выпустить изо рта больше, насадиться резче, пока в волосы не вплетутся когтями в одобрительном жесте. Через пару минут Валентино надоедает происходящее, и он, болезненной хваткой потянув Энджела выше, усаживает его себе на колени. Выдыхает в розовую измученную мордашку ярко-красный дым, который будто немного ослабляет дрожь в теле несмотря на то, что паучок резко отворачивается в сторону. - Если не дашь мне сейчас еще наркоты, я не виноват, что грохнусь в обморок раньше, чем ты кончишь, - звучит в жалкой попытке произнести фразу с презрением, ведь еще немного, и голос сорвется на неконтролируемую истерику. - Не переживай, мне это не помешает продолжить тебя трахать. Это становится точкой, после которой Энджел едва ли помнит происходящее. Он лишь послушно исполнял приказы, позволив насадить себя на член, от чего боли только прибавилось, подстраивался под требуемый темп и работал бедрами, насколько хватало сил. Единственным, что запомнилось слишком хорошо – отвращение от чужих рук, придерживающих за поясницу, касаясь кожи под задранным пиджаком, изучающе ощупывающих задницу, хватающих за тощие ляжки и под конец сжимающих длинную шерстку на груди, на что паучок старался не смотреть. Ни одного стона, только самодовольные ухмылки и сигаретный дым на выдохе, пока сигарета не истлела до конца. На бедрах остаются неприятно щиплющие царапины, когда сутенер кончает внутрь. Несколько секунд, упирающиеся в кожу когти ослабляют давление, прикосновения становятся слегка поглаживающими, в какой-то степени даже мягкими, а затем Энджела грубо спихивают с колен, от чего он с глухим стуком валится на пол, ударяясь сначала бедром, а затем и головой. - На сегодня свободен, а завтра утром жду на студии, - Валентино поправляет одежду и поднимается из кресла. – Надеюсь, обойдется без глупостей. Он неторопливо подходит ко все еще валяющемуся на полу, подобно мусору, контракту, тут же убирая во внутренний карман шубы, после чего кидает купюру рядом с Энджелом и поясняет перед уходом: - На дурь и такси, плюсом к долгу. Тихо хлопает дверь, шаги удаляются по коридору. Энджел, сдерживая слезы не то злости, не то бессилия пытается подняться на ноги. Засохшая пленкой на губах кровь трескается, синяки по телу не видны под шерсткой и одеждой, которую приходится поправить до приемлемого вида, но ощущаются очень хорошо, общая слабость и дрожь всего тела мешают передвигаться, но надо. Ему просто необходимо уйти отсюда. Свалить подальше, радуясь даже привычным стенам подвальной комнатки, и среди этих же стен закинуться наркотой. Выбираясь из оставившего самое мерзкое впечатление здания, паучок не обходится без нескольких любопытных и одинаково насмешливых взглядов в свой адрес, но на улицу выходит без извращенных предложений. Неужели хоть что-то хорошее есть в том, что его видели с Валентино? Или дело в озлобленном взгляде – единственное, чем удалось прикрыть беспомощность, раз уж натянуть самоуверенную улыбку стало непосильной задачей. Относительно свежий воздух не избавляет от непроходящей тошноты ни сразу, ни через несколько минут, пока Энджел ловил такси, ни даже у открытого настежь окна автомобиля, несущегося по дороге. Дверь в съемную комнатку. В одной руке уже мешочек с дурью, в другой ключ. Шаг к двери, шаг через порог, и, как только дверь захлопывается, щелкая замком, Энджел бессильно падает на колени, позволяя слезам потечь по щекам. Склоняется почти к самому полу, кидая все из рук на пол, стискивает одной парой рук волосы, а другой обнимает себя, с силой сжимая плечи, все еще скрытые под предоставленным на вечер пиджаком. Следуют несколько глубоких вдохов, после чего он все же находит силы подняться, скинуть все тряпки, сводящие с ума одним своим существованием, и наконец, дрожащими руками, параллельно утирая проступивший холодный пот с лица, подготавливает дорожки наркотика. Еще пара глубоких вдохов, с которыми теперь в организм попадает необходимая ангельская пыль, и он просто падает на скрипучую кровать, бесцельно смотря в потолок все еще размытым от слез взглядом. Он подумает над тем, что ему теперь делать. Обязательно подумает. Просто не сейчас, не в таком состоянии. Ему нужен отдых…