shades of gray where we stand

Как глупо, что её раздражают объятия Юхён и Шиён. Она знает, что эта шпала — высокая, даже долговязая, прекрасная ботанка, которую она не должна трогать — слишком неуклюжая и придурковатая для её вкуса. Она знает это, но не может удержаться от желания оттащить её, обнять и заявить о своих правах на неё на глазах у всех. Это заставляет её дрожать, это чувство — оно заставляет её чувствовать себя больной. Она даже не хочет её, но Юхён — только её для того, чтобы касаться, наносить ей вред, разрушать всеми способами, что заставляют задыхаться и умолять о большем на коленях перед Борой. — Ты рычишь, — в голосе Минджи слышится ухмылка. Ей даже не надо видеть, чтобы знать. Она чувствует это по тому, как та стоит рядом с ней, вероятно, с каким-то невероятно сладким, чрезмерно фруктовым напитком в руках, пока уголки её губ приподнимаются в изумлении: — Не думала, что она нравится тебе. В любой другой день Бора назвала бы её лицемеркой. Друзья Юхён не были друзьями для них, но она знала всё о маленьких встречах Минджи с Юбин; так как та оставляла на ней тонкие следы, о которых знало только их окружение. Она бы обвинила её в этом, но не может, не тогда, когда Шиён обвила руками талию Юхён, вытаскивая её на импровизированный танцпол под какую-то до смешного слащавую песню, которая ей даже не нравится. Её пальцы сжимаются, мышцы на ногах напрягаются. Тело хочет подойти, оттолкнуть Шиён и заявить свои права на этого глупого щенка, но она сильнее этого, лучше. Она не позволит ослепить себя сексом, когда он даже не лучший в её жизни, когда она могла бы заниматься другими более приятными вещами и с более умелыми людьми. Рука Минджи скользит по её спине и ложится на бёдра, когда музыка снова ускоряется. Бора инстинктивно льнёт к ней, позволяя окружить себя лавандой и чем-то пьянящим, бьющим в голову. Раньше она ненавидела то, как легко Минджи могла сделать её своей собственной игрушкой, но сейчас ей всё равно; ни на секунду не задумывается, позволяя направлять свои бёдра в такт какому-то дерьмовому техно, что играет сейчас. — Давненько ты не была со мной, Бора, — губы так близко к её уху, что шепот всё ещё отражается эхом внутри. — Подумай об этом. Мы могли бы немного повеселиться вместе. Бора слегка задыхается, внутри всё тает от того, как Минджи прижимается к ней, как её руки заставляют двигаться под бит. Она должна сказать нет, должна отстраниться от девушки, когда та тянет её с жаркой вечеринки в прохладную комнату, но она не может. Даже если она может разрушить Юхён, Минджи всегда разрушает её сильнее.

____________________________

— Эй, астронавт, ты там в порядке? Юхён хнычет, держится за руку Шиён, слегка покачиваясь. Есть что-то в том, как кружится комната после пяти стаканов чего-то красивого синего оттенка, которые мешают контролировать себя, заставляют желать утопиться в свете и музыке — но она слишком шатко стоит на ногах, чтобы даже просто пошевелиться. Рядом с ней смеётся Гахён, хватаясь за другую руку своей девушки, и наклоняется, чтобы взъерошить волосы Юхён: — Я не знала, что Ю так легко напивается. Юхён кажется, что улыбка Шиён какая-то волшебная, когда она тянется, чтобы ткнуть в её пухлые губы, которые красные не только из-за помады. Они мягкие, совсем не схожие с поцелуями, оставляющими синяки, и блуждающими руками, воспоминания о которых всплывают на грани её затуманенного сознания. Её ноги подкашиваются, и она хватается за Шиён сильнее, чем раньше. Старшей приходится отпустить Гахён, чтобы удержать Юхён, но её девушка, похоже, не возражает, продолжая весело улыбаться. — Ребят, я вас так сильно люблю. — Мы тоже тебя любим, — Гахён осторожно забирает напиток из её рук и ставит его на ближайший столик. Юхён пытается вернуть его, но Шиён останавливает её. — Не-а. Моя девушка слишком крошечная, чтобы позаботиться о твоей долговязой заднице, а я не хочу, чтобы меня облевали. Снова. Юхён хочет возразить, заверить, что больше никакой рвоты не будет, но комната начинает вращаться ещё больше, и она обнаруживает, что её уносит лучшее зрелище, что она могла бы увидеть в этом тусклом помещении. — Юбин, моя лучшая, наипрекраснейшая родная душа! — Юхён кидается с объятиями на свою лучшую подругу и утыкается в неё носом. — Я так скучала по тебе, Юбинни! Юбин гладит её по спине: — Я заберу её отсюда, ребят. — Ты уверена? Юхён чувствует кивок. — Я всё сделаю. — Я люблю тебя больше всех, Юбин. С тех самых пор, когда мы были совсем маленькими.

____________________________

Бора наблюдает за ними из своего угла. Её одежда всё ещё растрёпана, на ней повсюду запах духов Минджи. Ей плевать на это; на то, что она выглядит совершенно разбитой для девушки рядом с ней. Её глаза направлены только на Юхён, на ботанку, которая сейчас из всех присутствующих людей прислоняется к Ли Юбин, целуя столько её лица, сколько может достать. Громкий издевательский смешок отвлекает её, и она ловит взгляд Хандон. Бора хочет закатить глаза, отвернуться от этого знающего выражения лица, которым та её одаряет, но не может. Её слабость к Донни не позволит долго игнорировать её. Она поворачивается к Хандон, которая поднимает брови, указывая на Юхён. Бора чувствует, как её кожа краснеет, неуверенная: то ли от смущения, что её застукали, то ли от злости, что Хандон может знать о её интересе к ботанке помимо того, что она трахала ту во всех возможных позах. В конце концов, это уже не имеет значения, когда питомец Минджи подходит к ним, ведя за собой Юхён. — Не могу остаться, — ворчит Юбин Минджи мягким голосом, и Бора не может оторвать глаз от линии рук Юхён, что лежат опасно низко на талии девушки. — Эта напилась, так что я должна уложить её в кровать. Хандон машет им, всё ещё ухмыляясь на Бору, пока та смотрит на то, как эта парочка уходит. Её на самом деле не ебёт, что она должна сказать. Она лишь допивает остатки своего напитка и нацеливает взгляд на Минджи. Ей нужно ещё потрахаться, и Юхён не сможет ей отказать. — Бора… — голос Минджи мягкий в этот раз, обеспокоенный. Исчезла та соблазнительница, которой она была, и её заменила лучшая подруга. — Никаких чувств. Она отмахивается, не беспокоясь о том, что это может Минджи разозлить. Она и так это знает, живёт, словно это — её жизненный девиз. Она ничего не чувствует к Юхён; возможно, на самом деле ненавидит эту зануду; но больше всего она ненавидит, когда люди играют с её вещами. И Юхён её игрушка, ничья больше. Хандон усмехается, и Бора наконец поворачивается к ней, свирепо глядя. Ей не нравится осуждение в её глазах, не нравятся изгибающиеся в оскале, полном отвращения ко всему, на что намекают слова Минджи, губы. — Она гик. — Я знаю. — Она околачивается с Ли Шиён в компьютерных клубах. — Я прекрасно знаю об этом. — Ничего плохого нет ни в том, ни в другом, — пытается Минджи, и Боре приходится посмотреть на неё. Та пожимает плечами. — У меня бывало с ботаниками раньше. Они могут удивить. — Буду иметь это в виду. Минджи улыбается ей, и единственный раз в ту убогую ночь Бора улыбается ей в ответ.