тыквенная голова

— Ну чего ты стоишь?! Беги! И что ему еще оставалось делать, как взять говорящую тыкву, что запрыгнула ему на руки, и побежать. Подошвы кед чувствовали каждый камешек, ветки и ветер хлестали лицо, будто давал пощечины юноше, что помогает нежити. А Фрэнк продолжает бежать, иногда оборачиваясь, чтобы увидеть своего преследователя и ускориться от ужаса и адреналина. Пустынные улицы сияли лишь яркими оранжевыми окнами внутри домов, где семьи готовились отойти ко сну или просто сидели за столом и пили чай, угощаясь хэллоуинскими сладостями. А Фрэнк Айеро, двадцати двух, нет, двадцати трех лет от роду бежал по ночным и будто брошенным улицам города, сжимая вспотевшими ладонями тыкву-фонарь, то и дело кричащую «быстрей! быстрей!». Добежав до темного леса, из густого брюха которого доносилось глухое уханье совы, шелест крыльев летучих мышей, печальный вой на луну волков, и еще куча звуков, которые не располагают к себе и не являются заманчивым приглашением для гостей, юноша затормозил. Фрэнк не особо хотел вступать в эти необъятные и явно недружелюбные земли, только вот его спутник был против. — Почему остановились?! — крикнул тыквенная голова, разворачиваясь одним прыжком к Фрэнку лицом. — Он бежит за нами! — треугольники глаз расширились и стали большими, как у совы. Внутри пустой тыквы горело яркое пламя свечи, иногда небольшими всполохами вырываясь изо рта. — Да кто?! — Всадник без головы! — и будто подтверждая слова, сзади раздалось ржание коня и чей-то сумасшедший смех. По дороге, держа одной рукой поводья, а в другой длинную саблю, скакал мужчина. Высокие сапоги со шпорами, накидка, развивающаяся из-за стремительного движения и военный мундир прошлых лет. Но больше всего испугало Фрэнка не старость его наряда, как пустота там, где обычно есть шея и соответственно голова. — Дьявол! Айеро обнял тыкву одной рукой, прижимая ее к боку, а второй оперся на повалившийся бревно и перепрыгнул через него. Нельзя тормозить, только бежать. Тыквенная голова что-то продолжала кричать, но из-за частичного стука крови в ушах, Фрэнк ничего не мог разобрать, лишь помехи, как в сломанном телевизоре. — Почему… он… гонится… за нами? — тяжелое дыхание и боль в боку мешали ему говорить, но даже так Айеро хотел знать, почему ему может прилететь от руки — сабли — чувака без башки. — Из-за меня, — голова вечно оборачивалась назад, почти каждый раз вскрикивая от ужаса. — Тебя?! — если бы Фрэнк был уверен, что Всадник не тронет его, то точно бы остановился и выяснил какого черта эта кочерыжка вообще втянула его во все это дерьмо, но такой гарантии у него не было, поэтому он продолжал бежать. — Мне надоело ему башку заменять! — крикнула голова рассержено, из-за чего пламя вырвалось изо рта, будто у огнедышащего дракона, и слегка обожгло пальцы юноши, но он не заметил этого. — Налево! — неожиданно воскликнула она. — Почему? — до развилки было всего несколько метров, но юноша все равно послушался тыкву, ведь не станет она вредить ему? Ее жизнь буквально в руках Фрэнка; топот копыт и звук сабли, рассекающей воздух, разносились с каждым разом все громче. Поворот налево вел к крытому мосту, который дико смотрелся на фоне сплошной тьмы деревьев, журчащей внизу непокоренной реки и зелени живого леса вокруг. Но парень все равно повернул налево, молясь Вселенной о том, чтобы старые доски под его ногами не решили сломаться именно сейчас. Тыквенная голова обернулся на Всадника и показал ему состоящий из пламени язык. Когда мост кончился другим берегом, Айеро готовился к повторному марш-броску, но тыква спрыгнула с его рук и радостно запрыгала, что-то говоря Всаднику. Юноша ничего не понимал, но понял, что бежать больше никуда не нужно. Всадник же злобно махал саблей и пришпоривал коня, встающего на дыбы, но так и не решающего вступить на мост. — А почему он… — Фрэнк дышал шумно и тяжело. Сказывается привычка подымить сигареткой. Голова показала Всаднику язык в последний раз и повернулась к своему спасителю. — Проклятие Всадника без головы: не может проехать по крытому мосту. — Что ж, — выдохнул Айеро, — видимо для этого все-таки нужна голова. Тыква с секунду молчала и смотрела на парня, а потом разразилась громким хохотом, катаясь по траве. — А ты мне нравишься! — Помимо того, что спас твою тыквенную башку? — усмехнулся Фрэнк. Он уже отдышался и успокоился. Адреналин еще бегал по телу вместе с кровью, но зато он больше не бежал. — Как тебя звать-то? — Фрэнк, а тебя? — Джерард, — только сейчас юноша заметил, что голос у тыквы мужской: с хрипотцой и небольшой картавостью. Фрэнк не бывал в этой части леса, поэтому шел туда, куда скакала тыква, а именно к небольшому пню. Запрыгнув на него, Джерард глянул на Айеро более осмысленно, чем когда выбирал в качестве ног, которых у него нет. — А почему ты выбрал меня? — на улицах до этого момента, как они начали убегать, было довольно много народу, поэтому если выбор пал на Фрэнка, ему было интересно почему. — Вот и я думаю об этом, — тыквенная голова посмотрел вниз, будто задумывался. Но тут же он спохватился и снова посмотрел на Фрэнка, что уселся на траву напротив пня. — А почему ты не испугался? — Кого? — Меня. — Боюсь тебя разочаровать, но ты не страшный, — парнишка сложил ноги по-турецки и стал с любопытством вертеть головой. — Я, блин, говорящая тыква, чувак, — скепсис в голосе Джерарда был такой же ясный, как и его глаза-треугольники, освещенные свечой. — О, хорошо, что ты осознаешь это, — улыбнулся Айеро, кинув смешливый взгляд на тыкву. — Ты пьян, что ли? — мимика Джерарда была настолько прекрасной, что Фрэнк понял, что тыква приподняла бровь. Которых у нее не было. — Ну, был, по крайней мере, когда выходил на улицу. До тебя и того красавца на пони, — Фрэнк махнул рукой куда-то в сторону моста. — Ты напился в Хэллоуин? — А что тут такого? — Один? — Как ты понял? — Фрэнк поддался слегка вперед, впиваясь взглядом в тыкву; он чувствовал тепло свечи на своем лице. — Не важно. Нельзя напиваться в эту ночь! — Да иди ты, — махнул рукой парень. — Имею право в свой день рождение. И не тыквенным головам меня судить! — обиженно воскликнул юноша и всклочил на ноги. Он знал, что идти назад не может, ведь вряд ли всадник забыл о них и ускакал по другим делам. Поэтому он просто пошел прямо, прочь от осуждения Джерарда и его самого. — Стой! Стой, Фрэнк, — приглушенный стук позади говорил, что тыква прыгает за ним. Вздохнув, он остановился и обернулся. — Что? На его вопрос тыква широко открыла рот, что стало видно свечу; почти половина уже сгорела. — Столько мне осталось. Каждый год, в ночь с тридцать первое октября на первое ноября, чуваки, вроде меня и того придурка без башки, могут шататься по земле, но обычно люди нас не замечают, ведь они всегда заняты только собой. — Хреново ты просишь прощения, — буркнул Фрэнк, сложив руки на груди. Джерард улыбнулся. Ему нравится этот парень, таких сейчас не часто встретишь. К тому же, он может ему помочь, что немало важно, но он правда ему нравится. Очень. Немного низковатый парнишка, с татуировками и пирсингом, короткими темными волосами и накрашенными ногтями. Язвительный, остроумный и симпатичный. Где ж такого еще отыскать? — Смысл в том, что мне осталось жить несколько часов, поэтому предлагаю провести их не тратя на ссоры и пререкания. Как тебе? Для потехи собственного задетого эго, Фрэнк промолчал с минуту, сделав вид, что обдумывает предложение Джерарда, хоть на самом деле согласен в тот же миг, что слова были озвучены. Выдержав еще пару секунд для драматичности, сверкая глазами, Айеро глянул на тыквенную голову. — У тебя уже есть идеи? — тот широко заулыбался и с криком «юху!» запрыгнул на руки парня. — А если я попрошу о еще об одном одолжении? Спасешь мою жизнь еще раз? — Ладно. Это уже входит у меня в привычку, — улыбнулся Фрэнк. А на следующее утро Фрэнку пришлось выбираться с крыши какого-то офиса, куда он забрался в подпитие. Он помнил ночь урывками, будто кто-то специально разорвал его память на лоскуты или же он просто перебрал. И побеждал явно второй вариант. — Эй! Какого черта, парень?! Воскликнули за спиной Фрэнка, когда он спустился по бесконечной для него лестнице вниз. Зажмурившись от громкого голоса, юноша обернулся. — Простите… — Да не парься, малец, я просто прикалываюсь. Сам, что ли, не был молодым, — юноша выдохнул и схватился за голову, что разрывалась от трели колоколов. — У меня есть таблетка от похмелья, — обронил незнакомец, закрывая собой яркий свет из коридора. Фрэнк облегченно выдохнул и поплелся за незнакомцем. Ему было слишком плохо и паршиво, чтобы думать о собственной заднице. — А Вы не видели моего друга? — Кого? — Он был со мной, вроде, — Фрэнк схватился за голову, что разрывалась от головной боли. Только сейчас он заметил, что его руки исцарапаны, они покрыты ссадинами и порезами, будто он висел над пропастью или взбирался вверх по острым камням. Или он кого-то тащил? Мужчина странно посмотрел на Фрэнка, а потом откинул с лица прядь темных волос. — Звать-то как? — Фрэнк. — Джерард, — мужчина знакомо улыбнулся, заставляя Фрэнка притормозить на секунду. Но головная боль снова треснула по, заставляя его забыть обо всем, кроме нее. Но ноги юноши резко подкосились и запутались, будто наливаясь усталостью с каждой секундой. Его глаза закатились, а стон, наполненный болью и обреченностью, сорвался с губ. В ту же секунду он почувствовал тепло рядом и опору. А еще запах леса и воска. — Нужно ж было так напиться, — усмехнулся Джерард, помогая парню. Его лицо было скрыто в тени, но зеленые глаза светились, словно кошачьи. Крепкая рука, что легла на талию Фрэнка, была горячей, но надежной. — У меня был повод. — Да-да, я слышал, — фыркнул Джерард, мотнув головой, из-за чего кончики его темных волос легко задели шею юноши, заставляя его рвано выдохнуть. Au о том, как если в ночь на Хэллоуин родившийся в этот день смертный спасет жизнь приглянувшийся нечисти, то способен вернуть ее в мир живых.