* * *
— Почему ты утром такая довольная, — Лухань зевает и падает на диван. — Ночной эфир. Четыре утра. Ты должна ненавидеть весь мир. Ты его еще месяц назад ненавидела. — С тех пор кое-что произошло, — мурлычет Кёнсу. — Кое-что приятное? — Очень приятное. — У тебя был секс?! — Кёнсу смотрит на нее с ужасом и брезгливостью. — Нет, ну, это бы все объясняло. — Никакого секса, — убежденно говорит Кёнсу. — Никаких мужиков в моем доме. — Тогда что? — Лухань хмурится, накручивая прядь волос. — У меня новый сосед. — И секс был в его квартире? Что? — Ты дослушаешь? — Ну хоть у кого-то в этой истории был секс? Скажи, что кто-нибудь кончил! — Разве это так важно? — Я девочка, — говорит Лухань. — Я уверена, что порно закончится свадьбой. — Ладно, он кончил. Ты довольна? — Как он мог кончить, если у вас секса… — до Лухань начинает доходить. — Ты подсматривала? Кёнсу наливает себе стакан воды, берет печенье и надкусывает. Каждая секунда заставляет Лухань кипеть от нетерпения, нельзя такой шанс упускать. Наконец Кёнсу проглатывает печенье и улыбается. — Подсматривать означало бы преодолевать хотя бы символическую преграду. А он ничего не скрывал. — Ничего-ничего? — Совершенно. Он был обнажен, прекрасен и делал зарядку. Тридцать раз подтянулся в балконном проеме прямо напротив моего окна. — Ты считала? — Конечно, считала. — И как он? — Совершенен как мраморная статуя. Сплошной рельеф, пот и ни капли стеснения. И член. М-м-м, какой у него член! Просто мечта. Когда закончил, член почти прижался к его животу. — Да ладно! — Лухань восхищенно прижимает ладони к щекам. — К животу? И ты все-все рассмотрела? — Каждую венку. Между нашими окнами расстояние метров десять. — Эпиляция или бритва? — Машинка, я думаю. Аккуратно, красиво, ничего не скрывает. А потом он дрочил. — Лухань испускает мученический стон. — Нет, это было прекрасно. Он обхватывал член, обводил головку, толкался в руку и кончил. И я видела куда, — Кёнсу многозначительно поднимает брови. — Поверь, это зрелище стоит лишних пятнадцати минут без сна. Лухань вздыхает мечтательно и почти сразу мрачнеет. — Если бы не утренний эфир, ты бы от меня не отделалась.* * *
Кёнсу наливает ромашковый чай, смотрит на часы и включает камеру. Мужчина напротив пунктуален. Сначала отжимания, потом легкая растяжка, потом подтягивания, а потом вишенка на торте. Отжимания Кёнсу, к сожалению, не может рассмотреть в деталях, но упругие ягодицы и рельефная спина ее взгляду доступны. Кёнсу бы помяла эти ягодицы, просто чтобы знать, они такие же твердые и влажные, как на вид, или еще лучше. У нее слабость к подтянутым мужским ягодицам. Тем временем мужчина подпрыгивает и повисает в балконном проеме. Кёнсу записывает видео и считает вслух. Член мужчины с каждым подтягиванием поднимается выше, Кёнсу облизывается и сетует, что своими глазами Лухань этого не увидит. Отправляет видео и ждет тонны смайликов. Мужчина как раз заканчивает с подтягиваниями. Лухань не подводит. Телефон звенит оповещениями, в чате десятка два смайликов разной степени гнева, скорби и отчаяния. «Издеваешься?!» — пишет Лухань. «Это моя ложка меда в бочке жизни». «Озеро, — Лухань отправляет еще шесть опечаленных смайликов. — Озеро меда в твоей бочке». «Знаешь, его член почти не шевелится, когда он приземляется». «Я тебя ненавижу». «А дрочит он молча». «НЕНАВИЖУ» «Только выдыхает, когда кончит. И сперма, Лухань. Иногда он кончает на живот, а иногда на грудь». «ДО КЁНСУ!!!» «И он не стирает». Лухань присылает кучу ненавидящих смайликов. Кёнсу преувеличивает, конечно, но самую капельку. Мужчина обхватывает член и закусывает губу. Сегодня медленнее, чем обычно, он растягивает удовольствие, поглаживает яички, запрокидывает голову и сглатывает. Кёнсу бы сказала, что он играет на публику, но ранним утром никого нет, кроме них. А Кёнсу бережет серая блестящая штора с перьями. Кёнсу почти собралась ее поменять, но пестрый орнамент надежно скрывает ее от чужих глаз. Можно и потерпеть. Мужчина ласкает себя с видимым удовольствием. Кёнсу нравится его самоотдача, он не сдерживается, когда делает себе особенно приятно. Дрожит, резче толкается в собственную руку, замирает и запрокидывает голову от наслаждения. Обводит головку, ласкает себя между ног, словно ему кто-то отсасывает. Может, представляет кого-то конкретного, а может, ему просто нравится. Кёнсу была бы не против посмотреть, как ему отсосут. Не каждый день такое горячее порно показывают. Мужчина кончает себе на живот. Густые светлые капли на бронзовой коже, мужчина восстанавливает дыхание и проводит языком по губам. Кёнсу допивает чай, утро было что надо. Телефон оживает. — Кёнсу, умоляю, переспи с ним, пожалуйста! — скороговоркой выпаливает Лухань. — Ну что тебе стоит! — Да не хочу я с ним спать, нужен он мне, — Кёнсу прижимает плечом телефон, пока моет кружку. — Я не могу перестать о нем думать. — Вот ты и переспи. — Мне нельзя, у меня принципы. — Один раз потрахаешься бездуховно, большое дело. — Я не могу бездуховно! — мученически стонет Лухань. — Я потом умру от чувства вины! — Давай ты скончаешься от оргазмов? — Почему ты не хочешь? — Потому что мне нравится просто смотреть, Лу. Если ему отсосут, тебе записывать видео? — Что? Да! Да!!! Конечно! Черт, эфир… Да, Кёнсу! Все запиши! Лухань бросает трубку, Кёнсу смеется. Утро определенно удалось, можно идти спать.* * *
Беда приходит откуда не ждали. В чудесный месяц август, двадцать восьмого числа, в тот самый момент, когда мужчина перестает отжиматься и поднимается на ноги, а Кёнсу с удовольствием оценивает угол подъема его идеального члена, заходит второе действующее лицо в чисто символических трусах и шлепает мужчину по заднице. А потом еще раз, для удовольствия. Кёнсу ничего не имеет против геев, когда они гействуют где-то у себя, за закрытыми дверями, и не мешают ей любоваться чужой дрочкой на солнышко. А не когда они отвлекают ее обнаженного атлета от подтягиваний. Кёнсу приходится заварить лишнюю кружку чая, прежде чем мужчина заканчивает болтать со вторым персонажем и цепляется за балконный проем. Дальше все идет как должно, но для Кёнсу уже без особого удовольствия. «У него есть парень», — пишет она Лухань. «Это важно?» «А вдруг он перестанет дрочить?» «Может, ему парень подрочит?» «А если нет?» «Тебе придется смириться». — Придется, — вздыхает Кёнсу и ставит мытую кружку. К созерцанию невинного порно на сон грядущий она уже так привыкла, что не представляет утро без него. Как засыпать-то?* * *
Каждое утро приносит новые разочарования, но Кёнсу не сдается. В конце концов, мужчина все еще дрочит на балконе, прямо напротив ее окна. Его не останавливают ни шлепки по обнаженным ягодицам (эта часть Кёнсу нравится), ни болтовня, ни дефиле в символических трусах. Кёнсу бы больше устроило отсутствие оных, но второй мужчина почему-то стесняется. Он кружит в своих символических трусах, прикрывающих член и примерно треть ягодиц, наливает что-то в кружку, болтает без остановки и лапает обнаженного мужчину, которого Кёнсу уже привыкла считать своим. Что он там делает в остальное время, Кёнсу без разницы, но пятнадцать минут зарядки совершенно законно принадлежат ей. Второй тоже вроде бы ничего, но он подтянутый, а не атлет, и никаких приятных телодвижений не делает. Если бы Кёнсу было, чем любоваться, она бы смирилась, но второй не то, что не помогает первому, он даже себя не трогает. И какой, спрашивается, смысл? Обнаженный мужчина приступает к подтягиваниям и Кёнсу вздыхает. Все-таки обнаженное мужское тело, совершающее простые повторяющиеся движения — одно из самых больших удовольствий в жизни женщины. Если тело красивое, конечно. Кёнсу считает про себя, потягивая чай, и предвкушает кульминацию утра. Предвкушает, да. Все идет по плану ровно до того момента, как второй мужчина ставит кружку, машет рукой и уходит куда-то вглубь квартиры. Обнаженный мужчина огладывается, раздумывает пару секунд и идет следом. Кёнсу испускает разочарованный вопль: — А подрочить?!* * *
Кёнсу наливает себе чай и с гневом и тоской смотрит на балкон напротив. Уже третий день обнаженный мужчина не только не дрочит, но и начал вставать раньше. Кёнсу успевает застать только подтягивания. Телефон звонит очень вовремя. Кёнсу нужно пожаловаться. — У меня три минуты. Они дрочат? — Возможно, — бубнит Кёнсу в трубку. — Мой обнаженный атлет подвергается домогательствам и уходит сразу после подтягиваний. — Правда? — Да. — Но это нормальные домогательства? С сексуальным напряжением, хватанием друг друга за член и ласками эрогенных зон? — Нет. Это облапывания за разные места и уход в тень. Лу, он дрочить перестал! — У него есть парень. Я бы тоже перестала дрочить, если бы у меня под рукой парень был. — А вдруг он зарядку делать перестанет? Мне что, оформлять подписку на порносайты? — О, тебе нужна серьезная помощь. Я приеду после работы, расскажешь мне все. Как обычно? — И сливовое вино, — Кёнсу надувает губы. — Могли бы на балконе дрочить, что им стоит. — Может, они стесняются? Ладно, до вечера. Не переживай так! Может, все еще изменится. — Может, — печально вздыхает Кёнсу. — Хорошо бы в лучшую сторону. Может, мужчина в символических трусах возьмется за ум и тоже начнет делать зарядку. Вот он уже встал в проеме и задумчиво смотрит вверх. Кёнсу приободряется и начинает надеяться на лучшее, но нет. Мужчина начинает вешать шторы. «Много сливового вина», — пишет она Лухань. «?» Кёнсу в ответ присылает фотографию второго мужчины и шторы. Лухань отвечает траурным смайликом. Придется оформить подписку.