***
С момента встречи с этим странным человеком прошло два дня. Сейчас я еду на север, в Бельгию, в Шарлеруа. Там замечено огромное скопление акума, и меня туда высылают одной из первых. Комуи сказал, что туда так же высылают моего учителя. Хорошо. Увижусь с ним. Хотя… так ли это хорошо?... Если честно, я бы больше хотела увидеться с Комуи. Мне нравится этот китаец. Он появился совсем недавно. За несколько дней до того, как я попала с тяжелейшим ранением. Старик-книжник выходил меня. Его мальчонка, кажется, «Лави», такой забавный… Но, если уж мне суждено провести несколько дней с учителем... Что же, пусть будет так. Я уже давно перестала противиться судьбе. Ах, да… Я перестала с тех пор, как моих родителей убил акума... Да, кстати. «Невинность» вернула мне жизнь. Никто не думал, что я выживу после удара акума. Но «Невинность» затянула мои раны собой. Каким образом такое могло произойти?... Не знаю, честно. Старик сказал, что моя «Невинность» может быть особенной, может быть «Сердцем». Но я в это не верю. Не чувствую, что моя «Невинность» особенная. Она такая же, как все, и только моё чувство к ней, моя, так скажем, любовь и привязанность, скорее всего пробудили её. Конечно же, эти слова могут показаться глупостью: какая-такая привязанность к «Невинности»? Но я её искренне люблю. Как гадалка свои карты. И безоговорочно доверяю. Как женщина своей интуиции. Ведь как карты гадалку и интуиция женщину, меня никогда не подводит моя «Невинность». Бабочка, которая появилась взамен этого странного мужчины, до сих пор со мной. Впрочем, как и его ухмылка. Как глупо! Влюбиться в непонятно кого... Вздор!... - Эй, милая дама, можно к Вам присоединиться? – на пороге купе стоят три человека. Один – парень в огромных очках, курящий сигарету. Другой - обычный с виду. А третий - мальчик с повязкой на лице. Я неопределенно пожимаю плечами, давая понять, что мне все равно, - Благодарю Вас, - кланяется очкарик. Я ничего не отвечаю, продолжая читать книгу. Нет желания с ними разговаривать. Компания садится напротив меня. Вижу краем глаза, что бабочка улетает от меня. Она подлетела к тому, который в очках. Странно: она раньше всегда оставалась около меня. - Какая красивая бабочка, - очкарик подставляет ей руку, и она садится. Я уже не могу спокойно читать и отрываю глаза от книги, обращая взгляд на «нарушителя» моего спокойствия, - Вам очень повезло, что у Вас есть такая бабочка, правда? – он обращается к мальчику. Тот кивает головой, но ничего не говорит. Может, не умеет разговаривать? - Не хотите ли сыграть в покер? – неожиданный вопрос. При учете того, что я женщина. Когда кто-то из мужчин узнавал, что я умею играть, он умилялся, а, когда я оставляла его раздетым, разевал рты. Да-да, покер – моя любимая игра. - А Вас не смущает то, что я женщина? – улыбнувшись, бросаю ему вызов. Бабочка возвращается ко мне и садится на плечо. - Что Вы! – Он разводит руки в победном жесте. - Ничуть! - Отлично, - усмехаюсь я, предвкушая легкую победу. Первые три минуты я честно пыталась не мухлевать. Но, как только в руках оппонентов появились те карты, которых быть не должно, я включилась в активную игру «покажи-кто-лучший-шулер». Не прошло и получаса, как оба мужчины сидели предо мной в одних штанах. И то - очкарик со своим другом сейчас проиграли и их. - Стрит-флеш-рояль, - я положила карты и улыбнулась. Оба проигравших с чувством завопили о несправедливости этого бренного мира. - А ты ловкая, - улыбнулся наконец очкарик, - Обыграть нас… С таким счетом… Да… Теперь у меня была и одежда, и багаж данных субъектов. - Забирайте всё назад, - я откинулась на спинку сиденья, оправив локон, - Открой, пожалуйста, окно, - я обратилась к мальчику, - Твой друг курил, а меня от дыма воротит… Мальчик взглянул на меня своими выразительными глазами, затем молча встал и открыл окно купе. - Нам не надо твоей жалости, девочка… - тихо сказал очкарик. Боже… Я что, оскорбила его?... - Я вас не жалею, - я посмотрела в окно, - Мне просто не нужны ваши вещи. Мне вполне хватит своих, - я расслабилась, хотя не следовало бы. По правде говоря, я до сих пор не понимала: как в купе, заказанном для Темного Ордена, могли попасть двое мужчин и маленький мальчик. Впрочем если они хотели меня убить, убили бы уже давно. Убаюканная движением поезда и тихим разговором людей рядом, я заснула. Проснулась уже под самый вечер. Мужчины и мальчик спали. Я посмотрела на часы. Без трех минут шесть. Сейчас я подъеду к платформе, где мне надо выходить. Стараясь не шуметь, я взяла свой багаж, и уже было направлялась к выходу, но чья-то рука схватила меня за запястье. Прикосновение обдало холодом. Таким же, как тогда, во Франции. Я молниеносно оглянулась – это был очкарик. Он держал меня за руку, а на его коленях спал мальчик. Он улыбнулся, другой рукой зачем-то полез в карман. Выудив оттуда колоду карт, которой мы играли, он протянул её мне и губами проговорил: «На удачу». Я также ответила: «Спасибо» - и он отпустил мою руку. Я взяла карты, опять случайно дотронувшись до него. Опять холод. Страшно. И в то же время так притягательно. Кивнув на прощанье, я поспешила выйти. Меня трясло, как в ознобе. Бабочка продолжала сидеть у меня на плече.***
Место оказалось действительно «горяченькое». Куча акума, исключительно второй уровень. Тут с двумя такими балбесами порой сложно справиться, а в этом месте собрались сотни. Тяжело. Очень тяжело. Хотя у «Невинность» может захватить большой участок, все равно очень тяжело - меня уже два раза ранили. В левое плечо и бедро.... Взрыв со спины. Удар, боль. Наверное, сегодня не мой день?... Да, скорее всего так. Рана слишком большая, чтобы адекватно воспринимать реальность, чтобы дальше продолжать бой. Ну, хоть людей спасла. На том спасибо. Всё плывет перед глазами. Голос учителя из голема. Он скоро будет здесь. Запах сигарет. Такие же, как курил тот очкарик? Наверное…***
Когда я открыла глаза, то не сразу смогла сфокусировать взгляд. Первое, что я увидела: потолок с изумительной красоты лепниной. Похоже, там даже была позолота. Я медленно повернула голову... И увидела Его. Он сидел в кресле и курил. Внимательный взгляд изучал меня. На лице застыло задумчивое беспристрастие. Я невольно нахмурилась и, казалось, покраснела. Его кожа не была бледной. Наоборот - она приобрела темно-серый оттенок, а карие глаза стали желтыми. Но даже так... не узнать Его было невозможно. - Как ты себя чувствуешь? – спросил Он меня. Выражение Его лица не поменялось. - Отвратительно, - я попробовала подняться, но не смогла. Голова тяжелая, как чугунный утюг. Я оглянулась по сторонам. Комната, в которой я оказалась, обставлена с роскошной небрежностью. Везде лепнина с позолотой, гамма выдержана в теплых цветах красного и золотого. Я лежала на огромной кровати под бархатным балдахином алого цвета. Что я делаю в этой комнате? Кто Он такой? Почему не опасается акума? Где мои вещи? Где мой багаж и Его бабочка?... Множество вопросов роились в моей голове, пока я осматривалась. Мне здесь неуютно. Непривычная роскошь. Хотя за одно я была спокойна – пусть на мне и залитая кровью одежда, но эта одежда моя. Это хорошо. - Я слегка опоздал, - Он встал. - Придется чуть-чуть подождать, - с этими словами Он подошел ко мне и положил свою руку на мой лоб. Обдало холодом, но это сняло боль, и я сразу же провалилась в мягкую тьму.***
Пришла в себя я на этот раз быстрее, и оттого, что кто-то нагло меня тискал (так мне показалось спросонья). Я мигом распахнула глаза, мысленно совсем нелестно отзываясь о предмете беспокойства. И каково же было моё удивление: Он! Меня! При чём вполне успешно: на мне осталась разорванная нижняя рубашка с огромными кровавыми пятнами. - Ты что себе позволяешь?! – я молниеносно оттолкнула Его руки и, выскользнув, поспешила на другой край необъятной кровати. - На тебе грязная, разорванная одежда, которая не дает обработать раны, - Его лицо не выражало ничего. - И я считаю вполне разумным её снять. А так как ты до сих пор была без сознания, резонно, что я решил заняться этим лично. Мне здесь не нужен труп. Я зло на него посмотрела. Он усмехнулся и элегантно встал с кровати. Я мысленно напряглась, но Он не оправдал моих опасений: - Ванна будет готова через минуту. Кстати, - Он обернулся и окинул меня оценивающим взглядом, - Тебе должно быть уже гораздо лучше, если ты так легко двигаешься. Сказав это, Он ушел в какую-то дверь, расположенную за драпировкой бордовой ткани с золотой вышивкой из королевских лилий. Я удивленно посмотрела на свое тело, точнее на те места, где должны были быть рваные раны. Он ведь был прав – они совершенно не болели. Но вид ран, если честно, меня не успокоил – да, они слегка затянулись (как я подозреваю опять из-за «Невинности»), но, казалось, чуть их тронь – польется кровь. Это совсем не обнадеживало. Но почему же тогда они не болят?...***
Вот сижу, держу в руках (впервые в жизни, кстати) фарфоровую чашечку с изумительным чаем и думаю о том, куда я всё же попала. В сказку, да?... Этот парень странный. Он развалился напротив меня в своем кресле и курит, бесстыдно меня рассматривая. Ну, я что ли виновата, что сижу, обмотав вокруг тела огромное полотенце?!...***
Сразу же после того, как я вдоволь налюбовалась своими ранами, в облаке белого пара появился Он. - Идем, - сказал Он мне. Я опасливо покосилась на Него, но спорить не стала. Пусть и сейчас Он, наверное, на стадии «откармливания цыпленка» (или «курицы», это как посмотреть), но в любом случае, этим стоит пока воспользоваться. А вот когда приведу себя в чувство, тогда и устрою грандиозный побег из курятника!... Осторожно спустившись с высокой, как оказалось, кровати, я направилась к Нему, нервно одергивая не слишком длинную сорочку. Он опять усмехался, но пропустил меня в комнату первой, грациозно склонившись в поклоне. Я еле сдержала напускной фырк и молча прошествовала в ванну. Он зашел за мной. - Вы думаете, я не справлюсь сама? – выгнув бровь, осведомилась я. - Конечно, - он аккуратно схватил мою руку (здоровую, слава богу, но меня опять обдало холодом) и развернул спиной к зеркалу, - Только взгляните на свою спину, демуазель… Едва я хотела возразить, как мой взгляд упал на спину. То, что я увидела, мне определенно не понравилась. Рана шла через всю спину, от талии до шеи. Она была такой огромной, что на миг мне показалось: я вижу кости позвоночника. Но, стоп, если такая рана у меня на спине, это значит, ткань… - Я предусмотрительно убрал всё, что может к ней прилипнуть, и бегло промыл, – он как будто читал мои мысли, - Это касается и двух других ран. Мне ничего не оставалось, как буркнуть: - Спасибо. - Фраза стара как мир, - усмехнулся он еще шире. - «Спасибо» в карман не положишь…» «…А тебе ещё и положить надо!...» - зло подумалось мне, но времени возразить не осталось. - Марш в ванну! – вся Его улыбка пропала в одно мгновенье. - Быстро! – пригрозил он. - Отвернитесь! – злобно бросила я. Он наигранно изобразил: «Да чего я там не видел!» - но отвернулся. Я мигом сбросила с себя сорочку и бросилась в воду. Вода обожгла раны, и я еле удержала в себе вопль: «Больно!...». Да, однозначно сейчас идет процесс «откармливания». Вернее, процесс «вымывания». - Всё? – его голос был холоден. - Да, - я опустилась пониже в воду и стала загребать к себе пену. Почему-то именно сейчас раны начали безумно болеть. Боль всё нарастала и нарастала. Он обернулся. На Его лице опять не было никаких эмоций. Молча он расстегнул рукава рубашки и закатал их. Мне это не понравилось сразу, как только он их начал расстегивать, хотя я заинтересованно наблюдала, стараясь отвлечься от гадкого болезненного ощущения. Следующим, что мне не понравилось и окончательно укоренило мои опасения, было то, что он взял мочалку и кусок мыла. Я было уже завопила: «Только через мой труп!» - как он осведомился: - Ты думаешь, что сможешь сама? - Да, - прошипела я сквозь зубы, больше не от злости на него, а от боли. - А вот я - нет, - он усмехнулся. Всё! Меня стала бесить эта ухмылка! Окончательно! – Тебя сейчас скрутило от боли. Я прав, не спорь, - остановил он мою попытку возразить. - Так что, это сделаю я. Ты же не против?... Последний вопрос, как я поняла, был больше риторическим, нежели действительным, ибо я, естественно, была против. Но спорить я не стала. В конце концов, я же хотела себе парня, и чтобы за мной ухаживали?... А когда «ухажер» в ванне с мылом и мочалкой появился, я усиленно пытаюсь от него избавиться, не глупо ли?… Если честно, в свои девятнадцать я не слишком много и хорошо думала о мужчинах, как о гм… любовниках. По рассказам «старших подруг» мужчины все грубые, неотесанные и никудышные любовники. Хотя какими должны быть «кудышные» любовники, они, конечно, умалчивали. Однако то, что мужчины грубые, крепко засело у меня в голове. Масло в огонь подливали воспоминания об отце: он никогда не был нежен с матерью и всегда лапал её с расстановкой и сугубо мужицкой, скажем так, страстью. Этот же парень оказался нежным. Он аккуратно мыл кожу, едва касаясь больных мест. Водил мягко, ласкающее. Мне это доставляло удовольствие. Я расслабилась. Хотелось большего. Чтобы он не просто мыл меня, чтобы он обнял меня, целовал… Я поспешно отогнала все эти мысли. Нет, мне девятнадцать. Я - экзорцист Темного Ордена. Я – Темный Монах. Мое призвание – убийство демонов. И у меня нет времени «развлекаться» с непонятными личностями. Нет-нет, то, что тело сейчас положительно реагирует на все его прикосновения, ничего не значит. А поэтому не стоит обнадеживать себя просто потому, что он такой нежный… - Поднимайся, - за потоком самоубеждений я не заметила, что, как послушный ребенок, встала. Конечно, как только я встала, я сразу же поняла, что я сделала, но он уже укрыл меня большим белым полотенцем, закрыв от своих глаз моё тело. Я растерянно посмотрела на него. Он отвел глаза в сторону: - Мне надо нормально обработать твои раны, - у него, наверное, уже были приготовлены все медикаменты, потому что сейчас, как по волшебству, они появились в его руках, - Поэтому хватит меня стесняться. Я старалась на него не смотреть, вылезая из ванны. Его тон, а самое главное - его отведенный взгляд почему-то огорчали меня. Из-за слабости, вызванной болью, и полного отсутствия концентрации я поскользнулась. Он поймал меня в один миг, выпустив из рук всё, что держал. Я взглянула на него, но, после, поспешно опустила глаза; боль отчетливее врезалась в сознание – он случайно задел больную руку. Не говоря ни слова, он собрал медикаменты и указал мне на стул с мягкой подушкой без спинки. Я села, всё ещё расстроенная. Он стал обрабатывать раны. Полотенце давно не прикрывало грудь, а я все молчала и даже не пыталась закрываться. Почему-то бинтом он мне перевязал только ногу и руку, спину не тронул. Когда он закончил он встал с колен: - Теперь можешь обернуться полотенцем, и идти опять в кровать, – я молча выполнила всё, что он сказал. Сидя на кровати и думая, почему же так болит в груди, при мысли о его внезапном холоде, я не заметила, сколько времени прошло. И лишь когда над ухом у меня прозвучала та же насмешливая интонация, я опомнилась: - И долго мне так стоять? – он протягивал мне чашку с чаем, слегка улыбаясь. Глаза отчего-то выражали усталость, но это было не заметно сразу. - Спасибо, - я взяла чашку и посмотрела на жидкость. - Я до сих пор не знаю Вашего имени… - Тики, - он вернулся к себе в кресло и закурил, - Тики Микк.***
Вот так вот... Я теперь сижу и пью чай, гадая, отчего же это со мной происходит? Кстати, странно: он не спросил моего имени. Знает уже?... Или не считает нужным спрашивать?... - Как ты думаешь, зачем я это делаю? – он разглядывал меня, будто бы в ванне было не достаточно. Я неопределенно пожала плечами, давая понять, что совершенно не представляю зачем, - Ты же помнишь о «спасибо»?... - Вот алчный человек! – возмутилась я от чистого сердца, едва не расплескав чай. - И что же Вы от меня хотите? - А ты сама будто не поняла? – он ухмыльнулся. - Я, между прочим, невинное создание, и мне невдомек, о чём думают такие извращенцы, как Вы, месье Микк! – я запальчиво сделала вид аристократический недотроги. Он, не сдерживаясь, засмеялся, а затем в мгновение оказался у меня перед носом, начиная ко мне наклоняться: - Я, вот, как раз-таки, ни о чём таком, демуазель Пейрак, не думаю! – я отклонялась дальше, не желая соблазняться его видом, а он нагонял расстояние до тех пор, пока я не легла спиной на кровать, - А вот о чём думаете Вы - это, как раз, большой вопрос…***
Тики знал, кто она. Он знал, что с ней случится дальше. Он предупредил её. Она долго думала, и это немного огорчило его. Пусть она и была очередной красивой игрушкой, он всё же ценил. Ценил каждую свою игрушку. Да, если бы он этого не сделал, она бы не поддалась. Если бы он не пригрозил тем, что убьет её учителя, она бы не стала. У неё ещё была цель в жизни. Он опрометчиво решил, что она готова. Опрометчиво думал, что её легко будет соблазнить. Опрометчиво считал, что она такая же, как все. Нет, она такая же, как была Ева. Сейчас это имя не вызывает такого яркого образа, он с годами стерся. Но ощущение её близости не пропадает. Тики посмотрел на спящую девушку. Осталось два часа. Всего лишь два часа до тех пор, пока она не превратится в Павшего... Она ведь совершила грех, да? Да, по крайней мере, так было до этого. Она поразительно похожа на Еву, хотя они обе – противоположности. Ева не была девственницей, а уж тем более такой ханжой, как она. Ева любила смеяться. Любила толику грубости в постели. А она… Впрочем, не о чем думать. Сейчас самое подходящее время. Он выполнит своё обещание – убьет её до того, как она превратиться в Падшего. Тики вздохнул, потушил окурок сигареты о переполненную пепельницу и встал. Сейчас он хочет насладиться её телом, поэтому следует отбросить тягостные мысли. Нежный поцелуй и шепот: - Проснись, уже скоро…