Косяк

«Да, Вадимыч, не посадили за стволы и закладки, точно посадят за педофилию». Каждый раз, когда в поле зрения попадал этот мелкий — пытающийся решать взрослые проблемы — Антон не мог перестать думать о том, что он слегка ебанулся. Ладно, не слегка. Он ебанулся. За свою ублюдочную группу «Б» он чувствовал ответственность почти всегда. И волновался за них больше, чем за кого-либо в своей жизни — даже когда Дрочер сжег его машину, Антон больше думал о том, что хорошо, что с этими двумя идиотами — Геной и Яной — ничего не случилось. Хотя машину тоже было жалко. Но в отношении Фила беспокойство било все гребанные рекорды. Переходило все чертовы границы. Оно было необъятным. Серьезно, Антон уже сбился со счета, сколько раз этот шибко умный, но сильно припизднутый, мог оказаться в колонии для несовершеннолетних вместо этой своей Бауманки. Сесть за закладки. За стволы. Его могли просто прибить в какой-нибудь подворотне из-за подпольного покера. Черт. И угораздило же Антона в такого… в такого. В такого что? Даже мысленно он не мог ответить на этот вопрос. И все, что оставалось — стискивать зубы посильнее и вытаскивать из очередной жопы. Не думать. Думать было нельзя ни в коем случае. Возможно, стоит снова попытаться подкатить к Веронике-как-ее-там-ах-да-Александровне. Вот только Антону на нее было кристаллически похуй. Сука. Гребанный центр. Гребанные дети-которые-уже-не-дети. Гребанный Фил. Гребанные чувства. Антон затягивается сильнее и жмет на педаль своей новой тачки. Газ на полную. Лишь бы не думать. *** — Клевая тачка, — замечает Фил на следующий день, идя рядом с Антоном обратно в центр. — Бля, ну Вадимыч, ну ты не мог че-то поприличнее взять, а, ну епта, тебе Дрочер такой шанс дал, а ты… — махнул на него рукой Платонов. Антон хмыкнул. — Зато ее точно не угоните, суки. — Да ей даже в бензобак ссать стремно, не то что угонять… — ржет Никита. Макс отбивает ему «пять» и они оба убегают от затрещин Антона. Который, впрочем, и не пытался серьезно их бить — бесполезно, да и родители прекрасно справляются с этим вместо него (синяки на теле Никиты нечто постоянное, как «Дрочер» и «бегать за Яной», например). Фил почему-то не спешит уйти вместе с одногруппниками. «Неужели опять куда-то вляпался, придурок» — промелькает в голове Антона за секунду до. — Подвезешь? — неожиданно спрашивает у него Фил и смотрит этим своим прожигающим взглядом. Накатывает облегчение напополам с неврозом. «Сука, кто так пугает, блять. Точно до психушки меня доведет, гаденыш мелкий». — Подвезу, — соглашается Антон, не пытаясь подавить в себе острое желание закурить. Дрожащими руками достает сигарету и закуривает. Затяжка не приносит облегчения, но чуть-чуть успокаивает дрожь в руках. — Че, похмелье? — замечает Фил, усмехаясь. — Тип того, — Антон затягивается снова, на этот раз сильнее. — Если врежемся в столб, я против не буду, — прилетает неожиданное. Антон не удерживается от того, чтобы не взглянуть на подростка вопросительно. — Батя объявился… — по голосу становится очевидно, что Фил явно не горит желанием обсуждать эту тему. Что ж, в центре, где у каждого первого подростка проблемы с родителями, это неудивительно. Дрочер счастливое исключение из этого правила. Поэтому Антон просто выбрасывает докуренную сигарету и спрашивает: — Куда едем? *** Когда они оказываются за городом, на берегу какого-то озера, название которого Антон даже не знает, уже темнеет. Впрочем, ни одного из них это не волнует. Фил сидит на капоте и смотрит вверх на звезды. Антон сидит на капоте рядом и не может оторвать взгляд от филовского кадыка. Гребанный педофил. В голове на удивление пусто, да и откуда там взяться хоть чему-нибудь, если он буквально уехал черт пойми куда со своим несовершеннолетним подопечным, который вызывает в нем отнюдь не тренерские чувства? — Хватит пялиться, лучше затянись, — Фил протягивает ему нечто, похожее на сигарету. Антон усмехается, чувствуя себя идиотом. Протягивает руку и забирает косяк. Задевает теплые пальцы своими ледяными. Прошибает током насквозь. Клинический случай. Не факт, что лечится даже в стационаре. — Однажды меня точно из-за тебя снова посадят, — затягивается. Чувствует легкое головокружение и откидывается назад на стекло тачки. Хорошо-то как. — Не хнычь, Антон Пиписькович, будешь самой красивой и востребованной шлюхой на зоне. Рекламу мы тебе сделаем, таксу назначим, Ленка поднатаскает и все будет ок, — «подбадривает» его Фил, ложась рядом, плечом к плечу. Антон не сдерживается и ржет во весь голос. — Че ржешь? — неожиданно по-детски начинает дуться на него Фил. — Думаю, как бы получше тебя за заботу отблагодарить. — Можешь отсосать. Заодно и потренируешься. А. Что. В смысле. Он сейчас реально этого говорит или у Антона от травы крыша едет? Антон ждет, что Фил засмеется и скажет, что пошутил. Что-то в стиле «расслабьтесь, Антон Пиписькович, я не западаю на стариканов». Но Фил молчит. И молчит. И все еще молчит. Антон докуривает косяк и продолжает смотреть на звезды. На душе становится погано от мысли, что, если бы Фил позволил, он бы и вправду ему отсосал. Кажется, даже с удовольствием. Кажется, крыша у него все же съехала. Херов пиздец. — Или слабо, Антон Пиписькович? — не унимается Фил. Его голос звучит слишком расслабленно для человека, говорящего такое. Вот что с людьми косяк животворящий делает. Антон не удерживается и поворачивает голову в сторону Фила. Натыкается на внимательный взгляд с чуть расширенными зрачками. В двух сантиметрах от собственного лица. Отодвигаться не хочется. «Значит, все-таки педофилия» — думает Антон, когда губы Фила резко оказываются на его губах. Жопа. Полная и беспросветная. Такая, что Антон не думает о том, как будет из нее выбираться. Он просто подается вперед сильнее и углубляет поцелуй. Рычит от того, насколько это охуенно пиздато невъебенно вне времени пространства и вообщепиздецящаскончусука. Губы Фила теплые и наглые. Нахальные. Спускаются с губ на подбородок и линию челюсти. Затем возвращаются к губам. Антон должен его оттолкнуть. Должен. Но он тупо не может. Все ебать. Фиаско. Финита ля комедия. Почему-то совсем не страшно. Сталкиваться зубами, рычать, пытаться укусить друг друга, хвататься за ткань толстовок, лишь чудом ее не разрывая — совсем не страшно. Оказывается, можно выиграть, проиграв. — Так что, отсосешь? — задыхаясь, произносит Фил. И ржет, не дожидаясь ответа. «Куда я денусь» — мысленно усмехается Антон, неожиданно переплетя их пальцы. Почти не вздрагивая, когда Фил переплетает их в ответ. Слишком прекрасно, чтобы быть реальностью. Впрочем, даже если это галлюцинация или трип от косяка — Антону насрать. Он согласен даже на палату в психушке. Лишь бы Фил продолжал лежать рядом — неожиданно близко для маленького недоверчивого волчонка — и держать его за руку.