Кляня свою судьбу

Что верно? Смерть одна. Как берег моря суеты Нам всем прибежище она. Кто ж ей милей из нас, друзья? Сегодня ты, а завтра я.

      Вечер начался обыкновенно: производственное помещение, в котором уже год против своей воли Андрей благополучно, или лучше сказать несчастливо, побеждал в русской рулетке, было наполнено запахом пыли и пота, криками на всех языках мира и привычной атмосферой нависшей смерти. Смерти чьей угодно, но не его собственной. Парень стал довольно популярен в определенных кругах: то, что он рожден под счастливой (спорный момент) звездой, приносило кому-то неплохие материальные блага, а для него, в свою очередь, стало проклятьем.       Машиностроительный завод давно не использовался по назначению, цеха и склады сдавали в аренду. На словах. А на деле их держали страхом и прибавкой к зарплате кому надо сомнительные лица иностранного происхождения. Огромное пространство, раздробленное рассыпающимися колоннами и ветреное благодаря провалившемуся кое-где покрытию кровли, вмещало в себя достаточно народа, несмотря на то, что половину пола до сих пор занимали металлообрабатывающие станки. Но именно из-за них приходилось вмещать все мероприятие в дальнюю часть. Андрей всегда сидел спиной к выходу, пока остальные толпились с другой стороны и глазели в ожидании очередного пустого щелчка.       Сегодня все было по старой схеме. На другом конце прогнившего расцарапанного стола такой же молодой человек постоянно прыгал на стуле и что-то резкое бросал Андрею в лицо, в общем, вел себя, как и любой в его положении. Исключением из всех в его положении был Андрей. Он безразлично наблюдал за молодыми людьми и обессиленно завидовал тому, что их жизнь скоро закончится. Эта мысль привычно мелькнула в его голове, но и теперь он быстро забыл о ней. Парень напротив и сам казался исключением: на вид ему было даже меньше двадцати. И все же здесь поспешно было определять возраст по внешности: тяжелая жизнь делала из людей загнанных зверей; Андрей при своих реальных годах теперь мало от них отличался: год бессонниц в сыром подвале и объедков с бетонной плиты раз в пару дней (потому что кормить почти мертвого незачем, так только, чтоб еще смог револьвер поднять) превратили его в обтянутый кожей скелет. Страшный рубец на шее давно не было видно под длинными грязными волосами и бородой. Зато рубашку давали каждый раз свежую: все-таки представление для уважаемых людей.       Чтобы продлить развлечение, начинали с Андрея. И сейчас после привычного знака в виде толчка в плечо он на автомате потянулся за оружием, наизусть зная расположение и не опуская взгляд на стол. В нем не было ни капли напряжения, он давно перестал верить в удачу и знал, чем все закончится. Андрей спокойно поднес револьвер к виску, и вернувшаяся мысль о юном сопернике заставила его испытать легкую обиду: этот не заслужил - недостаточно еще измучился. Он снова ушел в себя и окончательно потерял связь с реальностью, поэтому, когда спустя минуту он нажал курок, на звук взорванных металлических дверей и громкого крика о том, что работает полиция и лучше всем остаться там, где они есть, вместо выстрела отреагировали все, кроме него.       Нужно понимать, что Андрей уже давно был равнодушен ко всему, даже если бы человеку перед ним оставалось жить больше пяти минут. Кстати, ему не нужен был ни голос, ни язык жестов, потому что к нему за все время в принципе никто не обращался. Поначалу оперные партии еще могли неожиданно зазвучать в его голове. Он начинал беситься, биться об твердый грязный пол и рыдать. Порой сдавался и, глотая слезы, глядя обреченно в темный потолок, начинал шевелить губами, повторяя текст.       Пока за его спиной разворачивался конец света - моргали лампочки, искрили провода, шумели рации, бились стекла, раздавались стрельба и крики, производились задержания и обрушивались конструкции - он сидел с отсутствующим видом, глядя сквозь револьвер, который положил на стол для следующего участника уже после того, как все разбежались. Обычно он ждал какое-то время и, если толкали в спину, стрелял еще раз. Алгоритм повторялся, пока его не поднимали под руки и пинали вон - значит, вечер на сегодня окончен. Дальше машина и подвал. До следующего выхода в свет.       Теперь же что-то пошло не так. Пауза сильно затянулась, что вынудило Андрея постепенно начать приходить в себя. Оказалось, звуки вокруг были действительно громкими, вдобавок, впереди не было никакого движения. Вдруг он понял, что сидит совсем один за столом, на котором лежит оружие. Он усомнился, происходит ли это наяву, но поворачиваться назад и оценивать ситуацию не стал - силы не было. Если даже и в голове, у него появился заманчивый и реальный шанс наконец-то убить себя. Укрепляясь в этой мысли, он просидел неподвижно еще с полминуты и убедился, что никто не собирается ему мешать. Впервые за бесконечно долгое время на сердце и в голове ему стало легко и приятно, насколько это было возможно. Он бы, кажется, улыбнулся хоть уголком рта, если бы смог. Уверенность начинала расти с каждой секундой, наполняя чувством предвкушения и волнения, как перед важной премьерой. Страдания наконец закончатся, осталось простое движение руки.       Внезапно одно чувство сменилось на другое: его поразила мысль, что медлить опасно, поэтому он резко потянулся за револьвером и знакомым, но в то же время по-новому энергичным движением схватил его и приставил к виску. Он не проверял барабан: такой момент в его ситуации мог никогда не выпасть, поэтому все указывало на то, что судьба улыбнулась и следующий выстрел наверно не подведет.       Замерев в новой позе, Андрей понял, что неприятное чувство было не случайно: он слишком долго находился в своей голове, минутных размышлений хватило для того, чтобы перед ним возник высокий крупный мужчина, который пристально смотрел издалека. На нем не было полицейской формы, он не был похож на людей, которые проводят здесь время, и Андрей его никогда раньше не видел. Парень все еще не был уверен в подлинности происходящего, но тот начал не спеша приближаться. Андрею это совсем было не нужно. Он раздраженно смотрел в ответ и понимал, что у него собираются отобрать желаемое. Ему стало до тошноты страшно, он понял, что нельзя сидеть, как дураку, ждать, пока возможность исчезнет, и пора немедленно что-то решать. Он коротко вздохнул, зажмурился и спустил курок.       Наступила тишина. Андрей не знал, сколько прошло времени до момента, когда он снова открыл глаза. От паники и напряжения в голове был белый шум. Он пытался молчать - мысленно, подавить любое всплывающее ощущение. После этого начал гадать, закончилось ли все и наступил ли конец. Шум сменился на громкие мерные удары в висках. В конце концов само наличие мыслей наводило на ужасное осознание: что, если он до сих пор жив? Нельзя было в это верить, но мокрая ткань все еще прилипала, и плечо болело от долгого положения на весу. К горлу подступало, воздуха переставало хватать. Открыть глаза означало принять, что кошмар не закончился, поэтому Андрей зажмурился еще сильнее, сопротивляясь. Сердце колотилось, дуло револьвера начало ерзать по щеке, и мокрое от слез лицо обдало холодом. На секунду он вспомнил мужчину, который ему мерещился. Интерес сбил его с намерения выстрелить опять. Андрей приоткрыл глаза и из-за слез не сразу разобрал, что все это было на самом деле.       Тем временем многих задержали и вывели, кого-то ранили и вынесли, пол кое-где был залит кровью, в половине помещения не горел свет, место пустело и почти полностью затихло.       Андрей увидел, как тот же человек быстро подходил к столу с видом, будто сейчас нападет: — Майор полиции Игорь Гром, оружие... — от неожиданности Андрей резко дернулся назад и упал вместе со стулом. — Да что ж ты делаешь, я ж помочь хочу, - незнакомец бросился на землю к Андрею и попытался обездвижить. Парень ворочался, отбивался ногами, сильнее вцепился в револьвер, приставил его к горлу и нажал курок. Пустой. Мужчина повернул его на спину и прижал к земле, Андрей успел вырвать руку, направил на себя и попробовал еще раз. Пустой. Незнакомец увёл его руку в сторону и больно стукнул об пол. Раздался выстрел.       Андрей расслабил запястье, широко открыл глаза и уронил голову набок. Это был звук потерянной надежды, отобранной свободы, последнего упущенного шанса. Силы опять покидали его. Он полностью поддался и медленно поднял глаза на полицейского. Они замерли, глядя друг на друга. Голова кружилась от сильной боли, стало жарко и душно, во всех конечностях неприятно покалывало. Андрей потерял сознание.