Благодарность.

Детство - ужаснейшая пора. Вспоминать её Кэйа не мог. Только при одном упоминании о каких-то событиях прошлого вводили его в дрожь, но показывать он это не смел. Не смел так же высказывать что-то насчёт того, что кто-то его трогает. Если, конечно, это производится в компании более 3-х человек. Но даже так, каждый рыцарь Фавония не трогал мужчину без его позволения, чему тот был искренне благодарен. Случай, произошедший совсем недавно, выбил его из колеи. Сидя очередной раз в таверне и выпивая бархатистое вино, что так прекрасно ослащало его ротовую полость и заставляло выпивать с каждым разом больше и больше, Кэйа мило беседовал с одним из "собутыльников", по совместильству, с последним, кто остался здесь, кроме Дилюка. Мужчина, весьма высокого роста и достаточно накачанный, то есть имея хорошую форму, в несколько раз больше самого Альбериха, перед уходом, в знак благодарности, погладил того по плечу, мол "спасибо за приятный вечер". Того бросило в дрожь, но лишь напрягшись, тот кивнул и дождался, пока мужчина, напоминающий его приемного отца, наконец уйдет. Но, даже так, показать свои чувства и эмоции он не мог. Не перед Дилюком. Не перед тем, кто напоминает ему страшную картину детства, что продолжает сниться ему в кошмарах каждый божий день. Он будто видит фигуру Крепуса в толпе, та похотливая улыбка и.. эти глаза. Они пугали. — Кэйа, тебе не пора ли идти? — даже не глядя, молвит Рагнвиндр, ставя бокалы, что вычищены до чиста куда-то под барную стоку. — Налей последнюю и я пойду, — слегка дрожащим голосом молвит темнокожий, специально как-то затихая, в попытках не выдать свою панику. Наверное, Дилюк был удивлен такому поведению. Если уже смотреть на "собеседника", то можно заметить некоторые аспекты, которые не поддавались бы виду, если бы те находились в компании нескольких людей. — Паршиво выглядишь. Всё в порядке? — не то чтобы мужчину действительно волновало это, но, как никак, Кэйа - человек, а задача полуночного героя - помогать людям. — А какая разница? Раньше же тебя это не интересовало, так что сейчас. Вдруг стало интересно, как я поживаю? Не неси чушь, тебе неинтересно. — Ты прав, но вид у тебя действительно плохой. Ты вот-вот начнешься трястись как, даже не знаю, сложно подобрать аналогию, - бутылка вина в повозке? — Что за дурости? К чему мне эта информация. Мне кажется, тебе приснилось это. — Альберих готовится покинуть место, не получив порцию вина, но, с грубой силой положенная рука Дилюка на его ладонь не даёт этого сделать. Точнее будет сказать, он может, но сейчас его сподхватила такая паника, что пошевелиться не в состоянии. — Не трогай меня... Не трожь меня! — маниакально вырывая запястье из-под чужой руки, тот поднимается с высокого стула. — Не смей прикасаться ко мне.. Сея реакция владельцу винокурни непонятна. Такого раньше не было. Точнее, не было в детстве, дальше они разошлись, что уже говорить... — Кэйа, твоё поведение напрягает меня. — Кэйа, твоё поведение напрягает меня, разве, ты можешь мне отказывать? — молвит мужчина, водя громосткой ладонью по хрупкому детскому плечу. Палец задевает край белоснежной рубахи, стягивая ту с одного плеча, потом со второго. — П-пожалуйста, не надо..., — молвит дитя, стоя вкопаным в землю и не смея шевелиться. — Разве, ты не помнишь, что ты мне должен? Обязан жизнью. — Я... пож-.. — Никаких "пожалуйста", Кэйа, мы обсуждали этот вопрос ранее и ты не был против. Не был против? Хах, что за глупость. Он ребенок, в возрасте 12-и лет. Он просто не понял, что к чему и почему же тот, кому он доверял больше всего, после новоиспечённого брата, поступал так. Наверное, он бы не пожелал никакому ребенку встретиться с таким, как Крепус. Каждые 4 дня мужчина позволял не только касаться себе интимных мест ребенка, но и принимать меры насилия. Нет, не просто ударить, сжать его и трогать его. Он в прямом смысле насиловал ребенка. С чем это связано, Кэйа до сих пор не понял, а ведь с того времени, точнее с окончания этого всего прошло порядком 7 лет. Это продолжалось до 15 лет. Закончилось это по счастливой случайности, их чуть не спалила Аделинда, из-за чего Крепусом было принято решение прекратить свои набежки на парня. Знали бы вы как сложно было каждый день улыбаться Дилюку в лицо, когда боль хранилась так глубоко в душе. •' Знаешь, мне кажется, это хорошо, что он умер '• — А знаешь, что меня напрягает? Что ты ни разу в детстве на заметил, как мне плохо. "Ах, Кэйа, смотри, там милые крабики!", "Кэйа, смотри, ледяной цветок!", "Кэйа, о боже, это же кабан!!". Ты обращал внимание на все, но не на меня. Тебе всегда было плевать на меня и это продолжается по сей день, так почему ты решил именно сейчас узнать, что же всё-таки произошло? Дилюк, настырно выбираясь из стойки, проходит к мужчине, зашуганному и очень пугливому. Он вздрагивал от каждого шага в его сторону и был готов закрыться руками, чтоб его не видел этот свет.. и этот чертов Дилюк. — Кэйа, прекрати этот балаган. Если тебе нужно выговориться, я могу выслушать, я не буду комментировать происходящее, просто выслушаю. Наверное, это больше всего пугало. Пугало то, что в его слова не поверят. Не поверят и просто ударят с такой силой о пол, что он умрет. Умрет от тоски и отчаяния, боясь, что останется непонятным в этом мире. Рагнвиндр же, кладет руку на чужое плечо, будто подпирая его к себе, в попытках обнять, что напоминало повадки одной неприятной персоны. Но эта модель поведения настолько застыла в его голове, что Кэйа просто оцепенел. Не двинуться, не шавельнуться, ничего. Из его глаз лишь потекли слёзы, а взгляд застыл в полумертвом взоре на почти безразличное выражение лица Дилюка, каково его было обычное. — Твой отец насиловал меня. Он требовал от меня благодарности за то, что я был спасён.