Короткая жизнь Лэелии

Луна упала на кровать, Все ложе освещая, Младенец начал оживать, Крик громкий источая. И заставляя обернуться мать, Что у окна стояла, В кошмаре продолжая все сжимать Ребёнку даренное одеяло. И распахнулись карие глаза От радости и крика. И тут же грохнула гроза, И ветер завывая дико, Безжалостно со вскриком Ударил зло в окно черникой. Сквозь пятна ОН смотрел на дочь, Глаза его светились, как звезда. И в эту лунную плохую ночь Пропал из жизни навсегда. И убаюкивая крошку, Тамара счастлива была, Что не заметила дорожку Света у оконного стекла. Минуя много лет, Пришли морозы снова, Но на окне остался след. И отчий амулет Начáл гореть понову. «Лэелия! Лэелия!» — кричала мать, Смотря вслед прыгающим алым косам. Дочь так и не смогла ее понять, Всячески дёргая в допросе: «Ну где отец? Ну где же он?»… Почти беря износом. Но юная девица не слыша никого, Сбежала снова в лес, гуляя и рыдая. Не видела она, что увязался бес, За ней след в след блуждая. И обернувшись принцем, Прикинувшись красой, Народным прилюбимцем С прекраснейшей душой, Бес тут же и предстал Пред девой впечатлённой, Словечки прошептал Истомой воспалённой. Но дева не проста, Ее пронять сложнее! Коснувшись пальцами креста На шее И после дунув бесу в лоб, По телу пробежал озноб. Распадаясь на частицы, Бес трубел как слон, А младая озорница Отбивалась от ворон. С ужасом трясясь от страха, Дева шла босой. Домой. Как большая черепаха Пришла только с тьмой. С той поры прошло немало, Вот уж лето подошло, Мать-старушка уж дремала Во дворе. Уже тепло. Цвет травы в глазах И волосы как капли крови — Пропадает все в лесах, Ведьмой слыхала на слове. И считается колдуньей, Ведьмой леса. Может зря? Ведь всегда была плясуньей, Но до беса. И никто не доводил до алтаря… Словно монстра, все боятся, Чуть чураются всегда. Ей хотелось рассмеяться, Чтобы избежать суда. Но в момент все ополчились, Все сбежались в бедный дом, Всполошились, Подожгли. И гори оно огнём. И за волосы схватили, Потянули на допрос, За огрехи окрестили, За вопросом был вопрос. И проклятия кидали, И хотели удавить, Но сжиганья ожидали. Их уж не остановить. И на костёр провожая Лэелию, Мать ее горько рыдала в плечо, Не понимая, какое веселие Может быть, когда так горячо. Свист толпы, оскорбления, крики, И вели ее спешно к костру. И держа в руках ягод черники, Она шла к своему алтарю. И огонь уже лижет ей ноги, И в душе был посеянный страх. Но ни мысли, ни думы о боге… Она что-то кричала про прах. Все закончилось. Все сожжено. Мать в отчаянии ломит все руки. И тут думать о боге грешно, Что позволил такую разлуку. И ни черепа нет, ни косички, Что старуха могла сохранить, И что делать теперь католичке? Как хранить жизни нить?