Натаниэль
Тренер Сато, с привычной ему угрюмостью, отмахивается от моего поклона. Считая, что я так оскверняю чужой для меня народ. А с учётом того, что в этот момент я ещё и оглядываю наконец-то висящий герб «Котов», ему хочется побыстрее отправить меня прочь со своих глаз. – Комитет прислали список, – поднимает он на меня глаза, – тех, кто набрал в этом сезоне больше всего очков, в возрасте от двадцати до двадцати восьми лет, для проведения международных сборов. Собирай вещи. Первые секунды я медленно моргал, а уже потом лицо расплылось в победной улыбке. Тренер только устало вздохнул. – Сборы будут длиться чуть больше месяца на базе Эвермора. Оттуда ни шагу, Веснински, понял? Мне все ещё нужен защитник. Желательно живой и без судимости. – Конечно, – приторным голосом протянул я, поддаваясь вперёд. – Буду примерным спортсменом, представляющим свою родину. – Во-первых, не оскорбляй Японию. Во-вторых, веди себя примерно и не ищи проблем, знаю, что умеешь, тем более там будет множество соблазнов. В особенности, для тебя. Он может и жуткий фанатик родины, но никогда не основывал команду на этом принципе. Поэтому она многонациональная, хотя Сато любит долго причитать по поводу приезжающих. И никогда не упускает момент поговорить об этом наедине. – Тренер, все будет хорошо, – издаю смешок я, успокаивая его. – Проживу, выступлю и привезу победу. А в чем суть хоть? – Чтобы вы посмотрели, как играют остальные и поучились. Идея основателей. Конечно, основателей. Кому ещё в голову такое придет? Хотя сильно сомневаюсь, что с Тетсуджи кто-то посоветовался. Уж слишком он не любит чужих у себя «дома». – Когда вылет? – Завтра в семь начало регистрации в аэропорту, – кидает он ярко синюю папку на стол, – прилетаешь в Токио, а там ищешь Моде. Дальше разберётесь, взрослые дети уже. Можешь идти. Я с улыбкой кланяюсь, забираю бумаги и ухожу в общежитие. Спортивный стадион находится в центре города, как и государственный университет, на базе которого он основан. Но сейчас здесь тихо. Финал сезона мы отыграли всего четыре дня назад, успешно забрав кубок страны. Ушедшие с пятого курса спортсмены уже разъехались по домам после грандиозной прощальной вечеринки. А я наконец-то принял пост капитана. До этого два года находясь на должности вице. В до невозможности светлом общежитии с огромными окнами и статуями божеств на каждом углу, находящимся через дорогу от университета, стоит незначительный шум, состоящий из запоздалых студентов таскающих коробки и чемоданы, стремясь успеть на самолёт. – Нат, – чуть не врезается в меня Ноэ, на пороге комнаты с чайником в одной руке и коробкой мармелада в другой, – ты решился наконец-то поехать с нами? Туда самолёты не так часто летают. Мой сосед несколько месяцев твердил о прекрасном пляже и лучших клубах на его родине – Ибице. Понятия не имею, как его из Испании занесло в Японию, но рекламирует он ее при каждом удобном случае. За это тренер его и любит. Но я бы все равно его разочаровал. В моих планах был недельный отрыв в Гуфу. И если удастся найти время между заслуженным отдыхом – усиленные тренировки. – Я возвращаюсь в Америку, – распевая кидаю папку на кровать, наслаждаясь недоумением на лице друзей. – Чего? – Подпрыгивает на кресле слишком доверчивый по жизни Ран. – Зачем? К отцу? А Моде знает? Ты в Сборную? Мои плечи затряслись в беззвучном смехе и это не ушло от внимания Ноэ, тот быстро прервал несвязный поток вопросов от голкипера. Давая мне возможность продолжить. – Комитет прислал список двадцати лучших игроков этого сезона. Я, конечно, в него вхожу. Поэтому меня ожидают месячные сборы в Эверморе. Они переглянулись, явно думая о том, не поехала ли у меня крыша, раз я добровольно уезжаю туда. – И к отцу не собираюсь, – подмигиваю я им. – Только если он не решит случайно умереть. Тогда я, как самый любящий сын, поеду проститься. – Ага, – нахмурился Ран, – а потом мы будем ездить к тебе в тюрьму, за случайное убийство. Ноэ издал нервный смешок, вмешиваясь в нежелательный для нас всех разговор: – Ладно-ладно, сборы – это очень хорошо. А там будут Рико с Кевином? – Ещё не открывал список. Но должны быть. – пожимаю я плечами, искренне не понимая вопроса. – А что? – Ты протеже того, кто их ненавидит, – будто это самая очевидная вещь в мире, напоминает Ран. Доказывать им, что он их не ненавидит - нет смысла. Они все равно останутся при своем мнении. Но, благо, это «мнение» наоборот в поддержку его самого. Так что и особо вмешиваться я не буду. – То что я родился недалеко от Эвермора, - в очередной раз повторяю, – не означает, что я вообще с ними знаком, как и Моде, а то что показывается на экранах – здоровая конкуренция, идиоты. Они недоверчиво смотрят друг на друга. Ну и зачем я однажды сказал, что видел Тетсуджи? И в какой момент знакомство с ним стало гарантией знакомства с Рико? И как в их дуэт вообще приплетается Кевин? Но их не переубедить. – Лучше бы вы меня поздравили, – перевожу я бессмысленный разговор в другое русло. – Я, между прочем, еду от нашей общей команды. Пока вы будете развлекаться на Ибице. Тут они широко улыбаются. И подходят ко мне, кладя руки на мои плечи. Делая скорбное выражение лица, от которого им самим смешно. – Мы выпьем за тебя, – прикладывая свободную руку к сердцу обещает Ноэ. – Можем даже с кем-то переспать от тебя, – воодушевлённо предлагает его друг. – Опиши внешность. Брюнетка, блондинка, рыжая? Хотя лучше сразу со всеми. – Будто вас хватит на трёх одновременно, – смеюсь я, как уже и они. – Исчезните. И подбросите завтра в аэропорт к семи. Они отходят от меня к своим постелям, громко обсуждая, кого выберут для, или от, меня. Я достаю из-под кровати сумку и начинаю складывать туда вещи, в основном спортивные. Большинство одежды у меня черной, но Эвермор и так достаточно мрачный, поэтому со мной отправляется яркая и светлая. Ноэ на цыпочках, будто я его не слышу, забирает папку с кровати, к которой прикасается очень аккуратно, и уходит с ней к Рану. Под матрасом лежит пистолет, старая привычка, от которой я не избавляюсь, но его я не перевезу без помощи. Команды, в которых я играл, удивляла моя любовь к оружию. Но когда они догадывались почитать о моей фамилии в интернете, то их удивление становилось только сильнее. Так было до того года, когда отца все же посадили в тюрьму. Потом вопросов никто не задавал. Кроме, разумеется, журналистов. Но тех я быстро посылал подальше. Или, в лучшие для них дни, меня отталкивал тренер. Кто только не пытался научить меня культуре общения и уважения старших. Но вот в моей жизни не было старших, которых я бы уважал лишь за этот пункт. Так что это бессмысленно, отцовский характер побеждает. Пусть самого Натана я последний раз видел перед тонированной машиной, готовой для того, чтобы доставить меня в аэропорт, где скоро начиналась регистрация на рейс в Японию. Тринадцать лет с того дня прошло. Конечно, до меня доходили вести о нем – спасибо «Няне Антонио» – но я никогда не реагировал. Лишь одним обещанием в четырнадцать: «Кинуть охапку васильков на его могилу».***
– Нам приготовить место для кубка? – Открывая багажник на парковке, спрашивает Ноэ. – Вы должны были уже составить макет шкафа, – забирая сумку с клюшкой и рюкзаком, говорю я, мнимо разочарованным голосом. – Все будет, капитан, – выкрикивает Ран, будто я уже победил, хотя даже не знаю правил. Я жму Ноэ руку, кланяясь Рану и желаю им хорошо оторваться на Ибице, они со всей отважностью обещают исполнить эту до невозможности тяжёлую клятву. А я обещаю в случае чего с почестями похоронить своих отважных друзей. Аэропорт в Фукуи напоминает мне спичечную коробку. Маленький и неудобный. И из людей только не успевшие улететь студенты. Хотя если чемпионат назначается в нашем городе, то тут не протолкнуться. Это уже было проверено мною, когда однажды рейс из Токио задержали практически на сутки за день до полуфинала. Все билеты, с командной картой, были в предоставленной тренером папке. Быстро пройдя регистрацию и сдав вещи, кроме рюкзака, я не успел заметить, как пришло время заходить в самолёт. Лететь всего час, поэтому я просто слежу за облаками утреннего неба. Аэропорт Токио встречает меня непривычной суматохой, кучей иностранцев, я очень похож на одного из таких, и шумом. На удивление, в зоне ожидания я быстро нашел взглядом сидящих спортсменов. Мэй Сито приветливо помахала мне рукой, хотя виделись мы не больше трёх раз за жизнь, и то случайно. Но я повторил ее жест с улыбкой на лице. И она вновь наклонилась к лежащему на коленях соседа списку спортсменов с блокнотом. «Сосед» не поднял на меня голову, поэтому я просто опустился на пустующее сиденье рядом. – Из Германии сильный полузащитник, – спокойно произносит Мэй. Она была игроком Национальной Сборной Японии и лучшим вратарём среди тех, кого мне доводилось видеть в работе. Ее покрашенные в лиловый цвет волосы были собранные на голове, открывая вид на набитую вокруг шеи татуировку змеи – в честь первой команды. – Легко, – фыркнул сидящий рядом с ней, – путается в ногах и постоянно оглядывается во время игры. Он захлопнул список и вложил его в блокнот, после того, как посмотрел на время. До регистрации пять минут. – У тебя все «легко», – подначивает его Мэй, – а потом устраиваешь нам шестичасовые разборы после всех основных тренировок. – Так это потому что вы не умеете учиться на ошибках. Приходится объяснять подробнее. Кацу Моде был лучшим полузащитником. И это уже не только мое мнение. Так считает комитет во всех странах, куда попадала запись его игр. Такое звание ему досталось практически десять лет назад. И с тех пор он подтверждает его каждый год. Эти сборы должны быть для него сущей ерундой, но постоянно постукивающий по ноге палец, говорит о другом. Хотя тут дело не в сборах, а в их месте проведения. И его организаторах. – Боги, ты невыносим, – сдалась Мэй, хотя они уже два года играют вместе, – прячь вещи, регистрация начинается. Пройдя привычную процедуру, мы садимся в зале, на единственные пустые стулья. Сито в этот раз рядом со мной. – В самолёте я не буду сидеть между вами, – предупреждаю я. – У тебя места посередине, – улыбается Мэй. – Да успокойтесь вы, – свысока шикает на нас Кацу, – я буду смотреть игры. Можете делать, что хотите. Моде зачесывает назад платиновые волосы с красными прядями у лица. Никогда не видел его с натуральным, темным цветом волос. Любая посадка среди японцев проходит спокойно, если не учитывать нескольких громко говорящих иностранцев. Вроде из Италии. К огромному везению наши места располагаются прямо за бизнес классом. Не хочется двенадцать часов поджимать к себе ноги. Как только самолёт взлетает, Кацу натягивает наушники и открывает запись игры на ноутбуке. И с первых минут начинает подробно зарисовывать по определенной методике ошибки и преимущества каждого игрока. Таким образом, запись, длящуюся меньше двух часов, он разбирает все три. Все это время я либо борюсь со сном, либо просматриваю список. Более известных игроков я знаю, даже видео видел. Но ни с кем, кроме Кацу, не играл. Когда он не видит, или, более вероятно, притворяется, я вытаскиваю досье на игроков из его личной папки, чтобы просмотреть основную информацию. Как он только успевает это все подготавливать? Но сколько бы я у него это не спрашивал, получаю один ответ: «Меньше времени трать на свою ерунду». И когда это жизнь успела стать «ерундой»? Это тоже остаётся без ответа. Мэй что-то пробормотала сквозь сон, опуская голову мне на плечо. Усталость стала побеждать, и я тоже уснул. А проснулся уже когда самолёт стал снижаться, и Кацу наконец-то складывать все вещи. – Моя спина болит больше, чем после отбора в Сборную, – разминая плечи, причитает Мэй. Я абсолютно с ней солидарен. Терпеть не могу длительные перелеты. Пустая трата времени. Даже занятия Кацу, который отстранился в туалет, пока мы идём к залу, кажется более занимательным. – Натаниэль Веснински, – слышу я незнакомый голос за спиной и мгновенно замираю. Нью–Йорк для меня чужой город. Но это не отменяет того факта, что именно тут живёт босс отца. Да и до бывшего дома всего четыре часа езды. Само нахождение здесь не кажется спокойным, хотя я и поборол этот страх. Но, видимо, не до конца. Я натягиваю улыбку с мыслями, что я уже не маленький щенок и оборачиваюсь. Девушка передо мной не напоминает приближенную Веснински, а ее широкая улыбка и протянутая рука доказывают это. – Ванесса Делор, – с сильным французским акцентом представляется она, – рада познакомиться. Мэй Сибо, подруга, могла и позвонить. Девушки крепко обнимаются, что-то тихо говоря. Ванесса лучшая защитница из всей Франции. В этом году окончила университет, скорее всего уже готовится к началу карьеры в Сборной. Ее голубые глаза горят огнем, предвещающим прекрасный месяц. Кацу возвращается, уже сменив спортивный костюм, на практически идеально выглаженную белую рубашку с черными брюками. Он надевает идеальную улыбку, с которой приветствует Ванессу, целуя в щеку. – Кацу, ты как всегда великолепен, – лепечет она на английском, поправляя светлое каре из волос. Он отвечает лёгким поклоном и предлагает нам следовать на посадку. В Нью–Йорке одиннадцать утра, поэтому люди напоминают муравейник. После тихого и спокойного Фукуи – это больше похоже на переполох, хотя все идёт своим чередом. Непривычно слышать английскую речь от носителей, но сам язык я не забыл. Для прохода в сборную он обязателен, и не сдать его родившемуся в Америке было бы странно. После регистрации к нам подходят двое парней. Один говорит очень ломано, но Моде быстро вспоминает, представляя нам как игрока испанского вратаря Луи Пото. Конечно я понимаю, кто это. Он считается самым жестоким вратарём Испании. А по неофициальной статистики – и всего мира. Он кивает, говоря о том, что хорошо понимает, но не говорит. Хотя с каким-то подозрением задерживает напряжённый взгляд на мне. Второй представляется игроком из Украины – Никитой Говшом, но я понимаю кто это, как только он назвал страну. Никита был тем, кто вывел экси там на новый уровень, да и вообще продвинул. Если бы не он, в тех странах этот спорт бы так и не стал популярным. Сейчас он и игрок Сборной, и второй тренер Малой Лиги. Перед тем, как зайти в самолёт, я ещё раз оглядываю Нью–Йорк. Никого нет. Понимание этого приятным теплом разливается по телу, и я со спокойной душой захожу внутрь. Мэй с Ванессой садятся рядом. С ними и Луи. А Никита сразу засыпает у иллюминатора. Кацу не реагирует на мои обращения к нему, только сильнее трясёт ступней в воздухе, чем ближе приближение к Чарльстону. Он скрывает свое состояние ото всех, даже идя по трапу. Но прекрасно понимает, что я читаю его насквозь. И это его нервирует ещё больше. Багаж мы получаем быстро, теперь Моде до белых костяшек вцепляется в сумку. – Добро пожаловать в Америку, – говорит сопровождающая, подошедшая к нам с табличкой «В Эвермор». Мы все киваем ей и она продолжает, – зовите меня Луизой, и по любым вопросам обращайтесь ко мне. Все здесь? Рядом с ней было ещё трое людей. Я точно видел их игры. Но ни номера, ни имена не припоминаю. Они кивнули, и мы двинулись к автобусу. С походкой неизменного лидера, Кацу шел впереди, а я рядом, никому не давая понять, что с ним что-то не так. На парковке был огромный автобус, явно слишком велик для восьми человек, но да ладно. Я опускаюсь рядом с Моде, уже сидящим у окна. От него он не отрывался, пока дорога не стала подходить к концу. – Ты всё ещё можешь уехать, – совсем тихо на японском говорю я, – тебе тут не обязательно быть. Водитель подъезжает к высоким и абсолютно черным воротам. Их невозможно не узнать, даже если бывал здесь всего один раз или видел только с экрана телевизора. Это место въедается в память навсегда и никуда не уходит. Ворота раздвигаются после введения длинного кодового замка. На улице яркое солнце, которое, кажется, полностью поглощает замок Эвермор. Очередной кодовой замок, и мы оказываемся внутри такого же мрачного помещения. – Именно здесь я и обязан быть, – шепчет Кацу, с большей уверенностью делая первые шаги, откидывая любые сомнения до этого жившие в нем все года. А я буду следовать за ним. До конца.