***
— Какие тебе утренние поцелуи, дядь? — недовольно пихнулся Хазин и небрежно вытер губы рукой. — Рот вымой, освежись.
Утро явно начиналось как-то не так.
Петербург и его дурацкий стереотип о вечно хуёвой погоде Петя со временем принял. Это тебе не сухопутная Москва с вечным солнцем и кольцевой планировкой. Влажный и мокрый — но не такой, какой тут же возник в воспалённых фантазиях — окраинный и морской прямоугольный Петербург. Ещё и мосты эти. Петя, конечно, не рефераты по географии делал, но неоднократно замечал — в Москве все живые, быстрые, охуевшие, выёбистые, а петербуржцы — спокойные, размеренные. Культурные, что уж тут сказать. Ну, либо каждый второй тут под опиатами. В остальном особых различий Петя не замечал. Город, как город. Сероватый, угрюмый, безразличный, размеренный, но ему такой и был нужен.
Гром. От вечно суетящейся, бегущей куда-то Москвы нужно было спрятаться. Но не залегать на дно близ Воркуты и Норильска, а просто жить в спокойствии. Да и менталитет здесь был совсем другой. Торчали, бухали, но относились к этому как-то…проще, что ли? Либо Петя просто себе это выдумал, чтобы в очередном психозе не бросить всё и не съебаться по первому объявлению в рекламных баннерах на порносайтах к Наталье, что в трёхстах метрах от него. И пососёт, и в жопу даст, и увезёт подальше.
Так и сейчас.
Дождь бился по жестяному внешнему подоконнику, неприятно капая на мозги, размывал только нанесённую пожарную разметку у парадной и сравнялся с бортиками косых тротуаров. Серые тучи, пробки в девять баллов и желание повеситься на ремне в подъезде. Пустой холодильник, бардак, грязные, заляпанные простыни и разбросанные вещи. Голый по пояс Петя, третий стакан воды и отвратительная сухая жажда. Сушняк — дело такое. С другой стороны — нехуй было бухать как не в себя. Тем более, на голодный желудок. Видимо, Пете очень нравилась гастроскопия и рвота от длинного шланга. Конечно, это же не член. Без утреннего члена, взлохмаченный, растрёпанный и уже всем недовольный вот он — Пётр Юрьевич Хазин — злится, рвёт и мечет. Но материт, удивительно, только себя. То ли не подрочил толком, то ли жрать хочет. А когда всё сразу, вкупе с головной болью и утренними телячьими нежностями, то в мокрую выбоину у парадной хочется отправить инициатора этих ласк. Нахуй это было нужно?
Гром обидчиво потёр правый глаз и дыхнул на руку. И правда. Не шик. Утренние ласки и нежности — безусловно, вещь охуительная, но не когда Вы оба потные из-за шпарящих батарей после Петиных скандалов в ЖЭКе и с не очень привлекательным запахом изо рта. Надо было освежиться, Петя прав.
А Петя всегда прав.
Прав, когда проклинает тонкие картонные стены, уёбских соседей и их неумолимое желание громко и чувственно потрахаться в половину седьмого. Почему его никто не спросил? Может, он такой злой, потому что тоже хочет? Не из-за завалов на работе, заебавшего в край, вечно неработающего МФЦ и проблем с машиной. Даже не из-за отвратительной погоды, стоящей уже не первую неделю, а из-за стоящего члена. Да. Всё этим заканчивалось и начиналось.
— А чем вымыть-то, Петь? — Игорь выглядывает из ванной с таким обречённым лицом, что Пете и заржать, и заплакать хочется. Будто вся жизнь кончалась на отсутствии зубной щётки. — Тут…щётки-то нет.
Петя появляется в дверном проёме ванной и устало облокачивается на косяк. Здесь слышимость была ещё лучше. Стоны, шлепки, бесконечное
«пожалуйста, да». Так и норовило Пете подняться к ним и соли попросить. Интересно, какую бы они дали? Поваренную или меф? А вообще, если так подумать, может, это была месть за вчерашнее? Петя отчётливо помнит, что в выражениях не стеснялся, стонал громко. А и хуй с ними. Ему можно. У него такое — как праздник — пару раз в год, а эти, как кролики ебучие. Хорошо, что не плодятся. А то через пару месяцев Пете бы приходилось дрочить не на их стоны, а на примесь скрипящей кровати, шлепков и детского плача. Гадость.
— Ты не брезгуешь? — Гром замолкает, вертя электрическую щётку в руках, и осторожно поднимает глаза на Петю.
— Дядя, — вырвав щётку из рук, Хазин включил горячую воду, тщательно промыл щетинки большим пальцем и, выдавив побольше зубной пасты, пихнул Грому в рот. — Ты меня вчера без гандона хотел трахнуть. А после этого я тебе сосал.
От своих же слов у Пети стянулся тугой узел. Недотрах — вещица, всё-таки, тяжёлая.
— Чисти давай, — раздражённо толкнулся Хазин. — А то вилку принесу.
Игорь неоднозначно пожал плечами и осторожно нажал на кнопочку щётки. Петя тяжело вздохнул и вышел в кухню. Жрать хотелось неимоверно. Надо было отрыть телефон и подумать, что из доставки было бы быстрее. Ждать более часа Пете вообще не представлялось возможным. Особенно, когда на весах балансировали сразу две Петины любимые вещи:
— круто потрахаться
— вкусно пожрать.
Для вкусно пожрать надо было что-то готовить и делать, а холодильник реально был пустой. Не было даже яблочка, морковки, может, гнилой. Да яиц не было, даже омлет не сделать. Просто пиздец. Значит, оставалось круто потрахаться в унисон с ебущимися кроликами. Но и для этого нужны были ресурсы. Сходить в душ и не быть бревном. А Пете активничать было как-то лень.
Жужжание постоянно прерывалось, сопровождаясь плевками, вечно открывающимся краном и непонятным бормотанием. Петя легко прыснул. Даже щёткой электрической пользоваться не умеет. Может, ещё и мелочь в кармане носит? Или купоны? А если в магазин, то пакетик из дома с собой берёт? Совсем дед, что ли?
— Сильно не надавливай! — крикнул с кухни Хазин. — Она перестаёт работать и красным горит, чё, не видишь? — Гром высунул из ванной руку с выставленным большим пальцем, и Петя тут же услышал жужжание снова.
Голова от этого трещала ещё сильнее. Мало было вчера Хазину стопятьсот шотов и пол пачки сигарет. Совсем себя не жалеет. Хотя, он мысленно пожал себе руку за стойкость. Не сорвался и не снюхал заботливо оставленный кем-то зипик на бочке в туалете. Словно для него и оставили. И ладно, не снюхал, никого не отправил в дальнее семилетнее плавание. Удивительно. Более того, в клуб без корочки вышел. То ли потеряна хватка и пора Пете на пенсию, то ли он просто стал проще относиться к этому. Москва давно за плечами, ФСКН, ГУНК и ФСБ тоже, зависимость и прошлая жизнь — всё это где-то в Петиных двадцати пяти-тире-двадцати семи и суетливой Москве. Сейчас Пете почти тридцать, и у него есть только простое до невозможности полицейское управление по г. Санкт-Петербург, Ленинградской области, и его наркоотдел. Ну и вот это, что сейчас в ванной зубы чистит и намывается.
Петя даже имени его не помнит, что уж там.
Если в баре никто не пиздится, не трахается прямо на диванах и не закидывается в толчке — то это слишком скучный вечер. На это ни поржать, ни подрочить потом дома нельзя. Тем более, Петя выперся без заветной раскладушки. Ничем не выебнуться даже теперь, никого не попугаешь. Как-то рассеянно сегодня Хазин собирался. А потом в поле зрения появился кандидат на Петин сайз-кинк. И его повело. Петя подбирался умело, по-лисьи. Поначалу всё шло туго. Сдаваться он явно не собирался. Но ломали и не таких. Неосторожные касания, шот за шотом, лёгкие пошлые шуточки на раскачку, любезно протянутая рюмка, и ещё одна, активный напор, а затем внезапное отвлечение и безынтересность. Петя встаёт со стула и, вальяжно пошатываясь, направляется в сторону туалета. Причём, совсем не говоря о том, что ему пиздецки нравится, когда через пару минут его зажимают в кабинке, мнут задницу и лижут рот. Не говоря, что нужно вызвать такси, залезая руками в штаны, и, абсолютно не боясь, лапаться на заднем сиденье. Оставили пару купюр — моральная компенсация за увиденное FAKE TAXI — и с огромным похуем, как и раньше, еле добрались до незапертой квартиры. Петя прогибался так, насколько позволяли тридцать лет и разъезжающиеся в стороны колени, и абсолютно не собирался стесняться. Даже не устал сверху, спустя пару минут. Сладко всхлипывал, просил, царапался и пытался вжаться губами в чужой рот, прижимая одной рукой за шею, а второй щипая свои соски. Грубые пальцы, точные и жёсткие толчки в воспалённом контрасте с нежными поцелуями и хрипотцой выбивали и выжимали из Пети всё, что было можно.
А сейчас эта хрипотца заботливо журчит над ухом.
— Петь, ты на работу не опоздаешь? — Игорь нежно касается чужих ключиц и поглаживает горячими руками вдоль плеч.
— Достань там сверху аптечку, — указал рукой Петя, увернувшись от касания. — Башке пиздец сейчас настанет.
Игорь тут же открывает верхнюю гарнитурную дверцу и достаёт аптечку — пластмассовую миску с таблетками без упаковок. Хотя бы в блистерах. Одинокий анальгин, пенталгин и уголь. Даже градусника нет. Либо Петя — мальчик стойкий, не болеет, либо ему просто похуям. Игорь как к себе в аптечку залез. Будто она вообще у него была. У него станок всю жизнь один — отцовский — а тут про какие-то градусники. С похмелья нельзя было ничего из того, что, спасибо, вообще имелось. Игорь думал.
— Тонометр есть? — безнадёжно оборачивается Гром. — Давление надо померить.
— Слушай, Айболит, блять, — толкается Петя. — Таблетку мне дай. И не пизди.
Гром хозяйски осмотрел данную многовариантность ещё раз и, выдавив таблетку, протянул на раскрытой ладони, подвинув стакан.
— Это чё? — зевает недовольно Хазин.
— Анальгин.
— Какой, нахуй, анальгин? — морщится Петя. — У меня коробку разорвёт щас.
— Другое с похмелья нельзя, — жмёт плечами Гром. — Тем более, мы не знаем давление.
— Зато мы знаем, как ебать мозги с утра, и брать слишком дохуя на себя, да? — Петя смотрит на Игоря снизу вверх. — Дай мне пенталгин и отъебись.
Игорь недоверчиво косится на Петю и, долив в стакан воды, выдавливает зелёную крупную таблетку и осторожно касается запястья. Хазин непонятливо таращится на Грома и громко сглатывает.
— Ты чё творишь-то, дядь?
— Пульс меряю.
— Себе померяй, — вырывает руку Петя. — Ты чё-то себе надумал, что-ли?
Гром нервно нахмурился.
— Ну, типа, мы вчера трахнулись, — развёл руками Хазин. — И чё, теперь я тебе вторую зубную щётку должен купить? Тапочки, кружку? Борщи рожать, детей варить? Не, такое не ко мне. Это этажом ниже.
— Да я и сам могу, не траться, — пожал плечами Игорь.
— Нехуй язвить, — отмахнулся Петя. — Ты думаешь, что у нас что-то есть?
— По крайней мере, было.
Хазин тут же указывает в Грома пальцем.
— Бы-ло. Верно. Вчера. Мы трахались, — кивнул головой Петя, закусив губу. — Было круто. Классный хуй, пальцы длинные и широкие. Так бы всегда. Такой секс каждый раз, как в первый.
Игорь потупил взгляд и непонятливо вскинул брови.
— Секс без обязательств, — вновь развёл руками Хазин, коротко кивнув. — Шаришь, дядь?
Петя подошёл к стулу и встряхнул штаны, вывернутые хуй пойми как. С кармана выпала выжившая сигарета. Хазин победно облизнулся и сжал фильтр губами. Покурить сейчас было необходимо. Да, от этого горечь станет только сильнее, желудок будет подсасывать и болеть, голова начнёт раскалываться ещё больше. Ну и похуй. Нужно же было рот чем-то занять.
Игорь молчал.
— Как тебя звать-то, кстати? — зажигалки не нашлось. Петя включил плиту и поднёс сигарету к обрамлённому кружочку конфорки. — Я вчера так часто твоё имя выстанывал, что забыл совсем.
— Игорь, — равнодушно ответил Гром.
— Игорь, — кивнул Хазин и на пробу затянулся. — Так вот, Игорёш. Трахаешься ты классно. Реально. Но к семейной жизни я не готов.
Игорь только уголком ухмыльнулся.
— Да не вру я, не вру, — оправдываясь, поднял руки Петя и прищурился. — Комплименты тебе нечасто делают, да? Будем исправлять.
Квартиру обдало лёгким румянцем Грома и звуком вьетнамского оповещения о войне. На телефон сообщение пришло. Игорь тут же кинулся к дивану, что-то тыкая в своём кирпиче, и недовольно нахмурился. Петя вспомнил его уебанский рингтон, способный достать человека из комы, и легко поморщился.
— Слушай, — Петя запрыгнул на столешницу и выключил плиту. — Ты бы телефон на беззвучку хоть ставил, — Гром обернулся в его сторону. — А то твоя «Юляша три сердечка» уже стопятьсот раз тебе звонила. Заебёт, чесслово.
— Да это коллега, — отмахнулся хмуро Гром.
— А-а-а, — протянул Петя, закусив губу. — Интересная у тебя записная книжка.
— Будто тебе есть дело, — пробурчал Игорь.
— Конечно, нет, — мягко улыбнулся Петя, спрыгнув со столешницы. — Я ничего не хочу знать про тебя.
— Значит, коллега.
— Значит, в штанах — столбик монеток? — игриво облизнулся Хазин и хитро прищурился, подступая к Грому. — Армейский браунинг эл-девять-эй-один? Или ты просто рад меня видеть?
Игорь нервно опустил взгляд вниз и тут же вспыхнул. Петя глубоко затянулся и сунул фильтр сигареты в чужие губы, мягко опускаясь на колени и проводя ладонями от живота Игоря до щиколоток. Гром тут же перехватил сигарету пальцами и ступил назад, упираясь в барную стойку. Хазин томно улыбался, прижимаясь щекой к члену поверх жёсткой джинсы, и смотрел на Игоря снизу вверх. Взгляд у Грома был затуманенный, но где-то даже безразличный. Это Петю обидело. Складывалось ощущение, что ему одному невъебаться, как хотелось вот тут коленями на голом паркете стоять и умело брать в рот. И к тому же, нихуёво так брать. Но тут же возникла мысль, что его это ни капельки не ебёт. Пусть стоит и терпит, хули теперь?
Петя осторожно гладил ладонями живот и бока, спускаясь ниже, и хитро смотрел за реакцией и действиями сверху. Поначалу, действительно казалось, что Игорю вообще похуям, с чем там Петя играется. Он затянулся и потушил бычок в рядом стоявшем бокале. Но как только рука с нажимом прошлась по потёртой ткани и крепко сжала топорщившуюся ширинку, Гром шумно выдохнул, поджав губы, и опустил глаза вниз.
— Во-о-от, есть контакт, — довольно улыбнулся Петя и, расстегнув молнию, нырнул рукой внутрь. — Нихуя себе, ты чё, без трусов ходишь?
Хазин удивлённо поднял глаза, как только холодные пальцы коснулись привставшего члена. Игорь только закрыл глаза и слегка расслабил ноги. Крепкий, большой и красивый член с выпирающими венками. А главное — бритый. За это Игоря расцеловать хотелось. Но это потом, может. Петя небрежно сплюнул на руку и довольно заводил ею по члену, тут же получив измученные томные выдохи. Хазин пару раз облизнул губы и осторожно подался вперёд, накрывая влажную головку губами. Гром хрипло выдохнул и нежно впутал пальцы в Петины волосы, слегка взъерошивая.
А сам выёбывался ещё стоял.
Петя показушно и широко лизал член по всей длине, не сводя взгляд с раскрасневшегося Грома, и крепко сжимал бёдра. Гром изламывал густые брови, гладил Петину голову и нежно улыбался, кусая обветренные губы. Гигиеничку, что-ли, ему купить? Но на такое зрелище любо дорого было смотреть. А слушать — ещё дороже. Совестно и желанно Петя вылизывал Игоря, втягивал щёки и старался пропустить как можно дальше в горло, лишь бы слышать частые и шумные вздохи. Старался Хазин, очень старался. Несмотря на онемевшие колени, тридцать лет и свой болезненно стоящий член, Петя увлечённо и довольно брал в рот и тихо постанывал.
— Знаешь, Петь, — внезапно выдохнул Гром. — Вот ты…сказал, что я дохуя на себя беру, парюсь там, надумал, что у нас что-то есть. Ты прав.
У Хазина неосторожно вырвался стон, и он упоённо взял глубже. Расслабил горло и почти вжался носом в выбритый пах. В уголках губы легко вспенивалась слюна, а острые скулы уже неприятно сводило. Но Петя хотел довести всё до конца. Игорь подавился своим очередным вздохом и часто закивал, снова погладив Петю по волосам. Голос у Грома подрагивал и срывался, перебиваясь задушенными стонами. Петя восхищённо и азартно наблюдал, как дрожат его ноги и чувствовал, что долго он ещё не продержится. Слишком хорошим актёром оказался Хазин. Так показушно и сыто. Так Грому не сосали никогда. А Хазин сосал артистично. Как порнозвезда.
Но Игорь вдруг продолжил.
— Понимаешь, Петь, для меня любая близость — уже какой-то, типа, намёк. Ну, мол, не просто перепихон. Я поэтому так и начал, подумал, что, у нас там есть что-то, может…
Договорить Гром не успел. Хазин быстро задвигал головой, медленно поглаживая сильные, трясущиеся ноги, и провёл языком под головкой, подразнив уздечку. Пост сдал. Игорь хотел отстраниться, но Петя сжал бёдра и притянул его к себе, чтобы все старания обрушились прямо в рот. Гром ласково гладил Петины волосы, осторожно спускаясь к лицу. На лице его появилась разморённая улыбка. Петя показательно облизнулся, и Гром мазнул большим пальцем по его румяной щеке.
— Петь, — хрипло выдохнул Игорь, когда Петя встал и встряхнул одеяло, пытаясь найти телефон.
— Дядь, ты умудрился пиздеть, даже пока я тебе сосал, — усмехнулся Хазин, достав телефон, завалившийся между подушек, и привстал с дивана.
— Ты куда? — обернулся Гром, поправив застёжку найденного ремня, и шагнул в сторону коридора. — Петь, слушай, я же не договорил, ну, по поводу…
— Не пизди, чайник лучше поставь. Ща я подрочу и договоришь.
Гром только поджал искусанные губы и слабо улыбнулся. Ну, чай, так чай. У Пети хотя бы он есть. И чайник такой крутой. С синенькой подсветкой по краю дна. Как только Игорь включил кран, с ванной тут же послышалось:
— Воду из фильтра наливай!
Игорь усмехнулся. Но воду налил из фильтра. Так Петя сказал. Хотя, Петя много чего вообще сказал.
— Ты чё, охуел, что-ли? — например это, когда Гром бесстрастно распахнул дверь ванной и спокойно зашёл внутрь. — Я занят вообще-то, — Хазин недовольно показал на стоящий член в своей руке и повернул телефон.
— Так я помочь пришёл, — улыбнулся Гром. — И чайник поставил.
За всё это время до Пети бы успела доехать доставка. А чайник вскипел бы уже стопятьсот раз. Но когда довольный Хазин вышел из ванной и завалился на мятый диван, лениво повернулся к Грому и снова сказал:
— Чайник поставь. Пожалуйста.
