Холодный ветер бьет по лицу и треплет волосы. Чонгук докуривает сигарету, стоя возле машины, и бросает в урну. Полицейский участок, в который его перевели, в разы больше того, где Чонгук работал раньше, но при этом не перестает нуждаться в работниках. Чон думал, это потому, что здесь капитан не дает дышать и из-за этого происходит текучка кадров, или потому, что офицеры во время операций погибают слишком часто? В этом городе, полном криминала на каждом углу, такое не в новинку. Чонгук заходит в участок. Вокруг суматоха, ведут задержанных, не без скандалов и криков, не без рукоприкладства. Классика в любом участке, поэтому Чонгуку не привыкать.
Его встречает офицер и провожает до кабинета капитана, который ждал его перевода.
— Ты должен повысить нам количество закрытых дел, капитан не зря за тебя боролся, — усмехается полицейский и, хлопнув Чонгука по плечу, уходит, бросив: — Удачи!
В удаче Чонгук не нуждается, он вообще не парится, хотя наслышан о капитане Киме, как об очень суровом руководителе, при этом достижения этого участка всегда на высшей ступени именно благодаря его жесткому командованию. Этот участок побеждал и в ежегодных соревнованиях между пожарными и фбр, что уже говорит о многом.
— Капитан Ким, — отдает честь Чонгук, войдя в кабинет. Высокий, широкоплечий, наверняка привлекательный для противоположного пола мужчина со строгим взглядом поднимается с кресла.
— Вольно, сержант Чон, — говорит капитан и пожимает руку подошедшему к столу Чонгуку. — Рад, что ты с нами. Борьба за тебя в нашем участке была ожесточенной, да простит меня капитан Чхве. Ну, ты готов к новым победам у нас?
— Да, сэр, — кивает Чонгук. — Начну с этой же секунды.
С этой же секунды на Чонгука взваливается и первое задание. Не успевает он выйти из кабинета капитана спустя десять минут, как к нему подходит сержант Юнг, с которым он уже был знаком раньше.
— Задержали мы тут одно чудо, надо допросить, — Юнг бросает смешок и вручает ему тоненькую папку с делом задержанного.
— Приказ капитана? — спрашивает Чонгук, просматривая бумаги. Информации мало, почему-то отсутствует фото, есть только имя, и ничего конкретного. Всего-то мелкие административки, на которые даже можно было не тратить краску и бумагу.
— Ты же в отделе по борьбе с наркооборотом работал? По твоей части, — пожимает плечами Юнг. — Считай, обряд посвящения в наши ряды, — подмигивает мужчина. — Кратко: кокс у него нашли. Думаю, ты знаешь, что делать дальше.
— Понял, — кивает Чонгук, закрыв папку. Юнг показывает ему допросную и уходит в офис.
Чонгук открывает дверь и входит. За столом, закинув ногу на ногу и расслаблено откинувшись на спинку стула, сидит парень. По виду еще студент. Чонгук бросает папку на стол, обходит его и встает напротив, засматривается, сам того не понимая. Наверное, будь среди преступников больше таких красивых людей, и работа была бы приятнее. Кажется, обычный допрос, но Чонгук не может рта открыть словно вечность, смотрит, а тот все взгляда не поднимает, на свои руки смотрит, или явно игнорирует, привыкший к подобным посиделкам. А по нему видно, что он тут не впервые. Красивые губы, нарисованные лучшим художником, каждая черта его лица — какое-то искусство, в котором Чонгук, думал до этого момента, не разбирается. И разве бывают среди них, простых смертных, такие неземные существа? Правильно Юнг сказал, назвав парня чудом.
— Как банально, Ким Тэхен, — наконец заговаривает Чонгук, вглядываясь в лицо парня.
Тот будто неохотно поднимает взгляд на сержанта, и столько в нем дерзости, столько противоречащего его внешности буйства, что волной снести может. Уголки его губ слегка подрагивают, он оценивающе скользит шоколадными глазами по сержанту, сканирует каждую его деталь: обтянувшую бицепсы ткань темно-синей кофты, а крепкую накачанную грудь она обтянула так, что сейчас по швам разойдется; его руки с выпирающими венами, кажется, без особых усилий могли бы задушить, его глаза чернее черного, в которые смотреть долго кажется чем-то опасным и запрещенным. Тэхен и не думал, что в этом вшивом участке есть подобные красавчики. Ему осточертели несимпатичные легавые, они не вызывают в Тэхене ничего, максимум — отвращение, минимум — скуку. А здесь случай другой, все внутри парня встряхнувший одним голосом. Тэхен жалеет, что глаза раньше не поднял. Слишком хорош сержант, с таким и засидеться в одной маленькой комнатке — удовольствие.
— Столько раз уже задерживали глупцов с поличным, но они так и не научились прятать дурь лучше, — усмехается сержант, скрестив руки на груди. Тэхен все ждет, когда ткань начнет рваться.
— А вы дайте совет, — улыбается уголком губ задержанный, слегка приподняв бровь. Он выпрямляется и звенит наручниками, сковывающими тонкие запястья, внимательно смотрит в глаза мужчины и ухмыляется. — Куда прятать, чтобы вы не нашли? Может, в себя?
— Мы этого уже не узнаем, ведь ты сядешь, и прятать в себе у тебя уже вряд ли получится, — скалится Чонгук. — Знаешь, при осмотре даже там проверяют.
— А если я уже там что-то прячу? — шире улыбается Тэхен и нарочно ерзает задницей на стуле. В Чонгуке как бензин поджигает что-то этот провокационный вызывающий взгляд. — Проверите прямо сейчас, мистер полицейский?
— Ходить не сможешь, — тише говорит Чонгук, чтобы на камерах не было слышно, мысленно уже доказал свои слова. Он выдвигает стул со скрежетом металлических ножек по кафелю, падает на него и барабанит пальцами по столу, смотря Тэхену в глаза. — Сначала расскажи, где ты достал кокс. Кто дал его тебе?
— Мне подкинули, — пожимает плечами Тэхен и сцепляет пальцы, украшенные кольцами, на столе в замок, поглаживает их подушечками и строит невинную улыбку, хлопая большими ресницами. Дурачком прикидывается, и это Чонгука привлекает все больше. Нельзя, нельзя такое испытывать к задержанным, но в этот раз все не так, и преступник перед Чоном — исключение из всех правил.
— И оправдания не меняются, — хмыкает Чонгук, засмотревшись на красивые длинные пальцы. Есть в нем хоть один изъян? — Ты не выйдешь отсюда, пока не скажешь, откуда у тебя дурь.
— Было темно, я ничего не видел. И был пьян. Мало ли, что могло произойти, — спокойно отвечает Тэхен, сладко улыбаясь.
— Да, действительно. Может, ты сам распространяешь порошок, — Чонгук поднимается и неторопливо обходит стол, вставая за Тэхеном.
— Могу поделиться, повеселимся вместе, — предлагает Тэхен, издав смешок. Чонгук сжимает его волосы в кулаке и дергает назад, смотрит на него, накаляется от голоса, от взгляда снизу вверх, от такой обольстительной улыбки несмотря на условия. Плевать ему будто на то, что он в наручниках, что его могут посадить на неопределенный срок. А у Чонгука другая проблема: как сдержать себя? Вопрос.
— Говори, не делай себе хуже, — рычит сержант. — Твое положение ухудшается с каждым твоим лишним словом.
— Мне страшно, — шепчет Тэхен, а глазами смеется.
— Да ладно, — усмехается Чонгук.
— Страшно, что этот допрос кончится так быстро, — говорит Тэхен, слыша приближающиеся к допросной шаги в коридоре и бросив на дверь взгляд. Ему где-то в глубине души и правда становится тоскливо. Когда он снова увидит этого полицейского?
Чонгук выпускает его, тоже услышав шаги, и садится на свое место, скрещивает руки на груди и смотрит на парня в упор, еще раз, чтобы запомнить его черты.
Дверь в комнату распахивается, а на пороге стоит капитан. Тэхен закатывает глаза и вздыхает.
— Заканчивай с ним, Чонгук. Наши проверили записи с камер, порошок не его. Подбросил какой-то сукин сын.
— Естественно, папа, разве я когда-нибудь врал тебе? — бурчит Тэхен, кинув на капитана обиженный взгляд.
— Мы поговорим об этом дома, — мужчина смотрит на сына строго, кивает Чонгуку и захлопывает дверь.
А сержант в немом шоке смотрит на парня, сидящего перед ним, и пытается понять, что только что произошло. Тэхен, заметив смятение Чона, довольно улыбается.
— Я обошел тебя один раз, — парень внимательно смотрит на Гука, открывает рот и высовывает язык, на котором в свете лампы поблескивает скрепка. Чонгук хмурится, не понимает сразу, взрываясь внутри, смотрит на гипнотизирующего его взглядом Тэхена, ничего вокруг не осознает. А тот двумя пальцами берет скрепку и опускает. В тишине комнаты звучит лишь звон наручников. — Я обошел тебя второй раз, — вдруг говорит Тэхен, подняв руки и откинувшись обратно на стул. Один наручник, от которого за каких-то пару секунд освободился, не дав ничего понять сержанту, он держит двумя пальцами и победно смотрит на Чонгука, затем выпускает его из пальцев и еле заметно улыбается, опуская руки.
— Сука, — выдыхает Чонгук, следя за Тэхеном. Тот поднимается со стула, бросает наручники на стол перед сержантом и, подмигнув, выходит из допросной.
Сегодня Чонгук узнал, что всадников апокалипсиса пять. И пятый послан на землю по его душу.
***
Чонгук сегодня заканчивает раньше. Обычно он засиживается до полуночи, но сегодня у него еще остается в запасе вечер для отдыха. Он включает радио в машине и, перекатывая в зубах сигаретный фильтр, неторопливо едет домой. Мимо на скорости проносится красный мерседес, плюя на все правила. А у Чонгука ощущение, что он где-то видел этот автомобиль. Он достает телефон и звонит своему напарнику, оставшемуся в офисе.
— Юнг, пробей-ка мне номер, — просит Чонгук, продиктовав цифры с номерного знака, а сам следует за мерседесом.
— Так, секунду, — в трубке слышится быстрое клацание по клавиатуре. — Это тачка Ким Тэхена, — подытоживает Юнг. — Что опять творит этот мальчишка?
— Да так, напрашивается, — хмыкает Чонгук. — Спасибо, Юнг, — Чон кладет трубку и ускоряется.
Он следует за Тэхеном до автострады, где нагоняет. Подъехав близко, включает полицейскую сирену. Мерседес начинает замедляться и прижимается к обочине, пока наконец не останавливается. Чонгук тормозит за ним и выходит из машины, двинувшись к тэхеновой.
— Сержант, вас до патрульного понизили? — усмехается Тэхен, опустив окно.
Он заметил Чонгука через боковое зеркало. Скучал он по этому копу, хотя после того раза почти не пересекался с ним. Отец не пускает лишний раз наведываться в участок, поэтому Тэхену оставалось лишь надеяться на случайную встречу, а тут он сам его поймал, какая удача.
— Ради того, чтобы выписать тебе пару штрафов, не жаль и патрульным побывать, — хмыкает Чонгук. — Выходи из машины.
Тэхен закатывает глаза и распахивает дверь, нарочно чуть не ударив Чона, и выходит, прижимает удостоверение к его груди и, расслабленно улыбаясь, прислоняется к своей машине.
— Ты столько всего нарушил за несколько километров пути. Так просто не отделаешься, — ухмыляется Чонгук и подходит вплотную, чтобы вернуть удостоверение. Он протягивает руку, задевая бок парня, бросает документ в салон мерса через открытое окно и, возвращая руку, кладет ее на талию Тэхена, резко дернув и прижав его к себе. — Кто кого теперь обошел?
— Как я могу загладить вину за свои нарушения? — шепчет в губы сержанта Тэхен. Через секунду он слышит лязг наручников и довольно улыбается. — Я снова ускользну, знаешь же.
— Ты можешь заглотить, — Чонгук гладит пальцем его губы и проталкивает его в приоткрывшийся рот.
Тэхен обхватывает его и ласкает языком, смотря в бешеные глаза, из-за которых ноги подкашиваются. Он сосет палец полицейского, прижатый машиной и его невообразимо горячим телом где-то на обочине трассы, но ему так плевать, что думают проезжающие мимо. Он слишком возбужден, чтобы думать о чем-то, кроме этого чертова копа, вскружившего голову с первого взгляда. Пока он теряется в этих глазах, его тянут к машине, дернув за наручники. Уже даже и снимать их не хочется.
***
Их терпения ненадолго хватает. Они страстно целуются на каждом светофоре, Чонгук и сам едва не нарушает, а Тэхен не может контролировать свои руки, бродит ими по желанному телу, и сам изнывает, оголодав без прикосновений к себе. Но как только у Чонгука выпадает возможность коснуться, он заставляет парня дрожать от удовольствия.
Они чудом доезжают до дома Чона, неотрывно целуясь. Чонгук начинает раздевать его уже в лифте, наручники на Тэхене осложняют процесс, поэтому Гук задирает его футболку, гладит грудь, кусает за сосок, засосами покрывает идеальное тело, вдыхая аромат кожи, пахнущей свежестью, немного сигаретами и медом. В квартиру они буквально вваливаются. Чонгук сразу же его разворачивает, в полумраке нашаривает смазку в тумбе и смазывает свои пальцы, Тэхена прижимает к холодной стене голой грудью, стягивает с него джинсы и белье и, чуть разведя красивые округлые ягодицы, гладит смазанными пальцами напряженное колечко мышц, раздразнивая.
Тэхен готов целоваться со стеной, к которой щекой прижат. Он тяжело дышит и выпячивает задницу, довольно мыча, когда Чонгук сует в него сначала один палец, а затем второй. Тэхен сам на них насаживается, отрывается от стены и прижимается к Чону спиной, находит его губы, повернув голову вбок, и впивается отчаянно, будто в них его жизнь.
Достаточно растянув парня, он вынимает пальцы. Тэхен поворачивается к нему, Чонгук подхватывает его и несет в комнату, валит на постель и, уже не стерпев, просто рвет на нем футболку. Тэхен кошкой вытягивается на кровати, опьянено улыбаясь, а у Чонгука во рту пересыхает от его красоты, изгибов, слепленных талантливой природой. Тэхен звенит наручниками, поднимает руки над головой и чуть вертит задницей, загибает ногу и большим пальцем давит на ширинку сидящего перед ним сержанта с нетерпением в глазах.
— Ох, если мой папочка узнает… — тянет Тэхен, хитро улыбнувшись.
— Напугай иначе, — Чонгук избавляет себя от мешающей одежды и нависает над парнем, а Тэхен глаз увести от его наверняка каменного пресса и члена не может, рот слюной наполняется, в собственном теле до кипения возбуждение доходит.
— Больше меня не увидишь, — выдыхает Тэхен, едва словами не давится, чувствуя головку члена, давящую на его дырочку, тело мурашками покрывается, голос дрожит, и, кажется, головокружение появляется от одного лишь этого прикосновения.
— А кто-то даст тебе уйти? — Чонгук не дает ему опустить руки, прижимает их ладонью к подушке и медленно входит в Тэхена, тот шире колени разводит, бедра приподнимает и не сдерживает рвущегося из губ стона.
— Не давай, — Тэхен подается навстречу, Чонгук толкается, заполняет его целиком и наслаждается стонами-поскуливаниями. Чонгук гладит его колено, ладонью по бедру вверх скользит, очерчивает талию и нависает сверху, упираясь руками в матрас по бокам от головы Тэхена.
Наручники Тэхен ненавидит как никогда. Сколько раз он был в них, но в этот раз ему хочется от них поскорее избавиться и прижаться к Чонгуку полностью, оставить следы ногтей на его спине, отпечатать эту ночь надолго, чтобы она жгла его напоминанием, когда угроза стала реальностью, когда они смогли встретиться, хотя оба особо не надеялись и, столкнувшись, вылили то желание, ту тягу, что не давала им покоя с первой встречи.
Чонгук наклоняется к нему и целует, толкается грубее, быстрее, кайф ловит от узости и жара его нутра, предвкушает, как все его тело поцелуями осыплет, как не позволит ему больше уйти надолго, пропасть с радаров, хотя, казалось, так близко, один человек между ними стоял, один запрет, который они обошли, не боясь последствий, не думая о них.
Чонгук целует, проталкивает язык в рот Тэхена и вдруг ощущает им что-то тонкое, с привкусом металла, резко контрастирующим со вкусом его сладкой слюны. Тэхен улыбается в поцелуй, поняв, что Гук нашел спрятанное. Тот разрывает поцелуй, а меж зубов у него зажата скрепка.
— Пора освобождать меня, — шепчет Тэхен, обвив ногами Гука. — Я не сбегу.
— Я и не позволю, — Чонгук вытаскивает скрепку, целует его в уголок губ и освобождает руки парня от наручников, целует запястья, на которых остались розоватые следы от браслетов.
Они лежат на кровати, чуть свесив головы с края, сплетая ноги, не разрывая контакта, оба взмокшие, и постель, и еще не остывшие тела в сперме, внизу город шумит, где-то вдалеке полицейская сирена кричит, но их никто не потревожит. Тэхен перекатывает в пальцах скрепку и поднимает взгляд на Чонгука, что не может на него наглядеться.
— А представь… я отсосу тебе со скрепкой во рту? — спрашивает он, улыбнувшись.
— Попробуй, — усмехается Чонгук.
— А не боишься?
— С тобой я уже ничего, наверное, не буду бояться.
Только того, что смогу лишиться тебя.
