Парадоксы

      Накахара Чуя сплошной парадокс, как и всё его окружение. Его маленький рост всего сто шестьдесят сантиметров. И то тайна. Измерял ли он его со своей любимой шляпкой, что элегантно очерчена лентой цвета запёкшейся крови.       Чуя выше всех. Ведь он летает.       Один знакомый суицидник частенько замечал за собой желание сорвать одежду с рыжика. Будут ли там спрятаны крылья? Или же может рубцы от ран где они раньше цеплялись к ровной слегка украшенной веснушками спине? Не все же решения в силе. Крылья необязательно белые. Слишком клише для такого яркого человека. А человек ли он. Голубые глаза намекают на кровь фейри. Дазай так себе и представлял волшебных созданий. А он ведь всегда прав. Возможно перья цвета вина, что так любил исполнитель мафии.       Мафиози так любил вино, но совершенно негативно относился к алкоголю. И лишь он сам знал, что в те моменты когда он не просто пробует на языке эфемерный вкус напитка и смакует долго послевкусие, он просто желает выспаться. Ведь после опьянения его так тянет в сон, а любые намёки на плохие сны уходят.       Так он себя уверял, просыпаясь каждый раз после попойки с ватной головой и невозможностью вспомнить, что же он видел, погружаясь в объятья морфея.       Изящные кисти рук и длинные тонкие пальцы идеально бы подошли музыканту, но он держит в них пистолет, нож и капающую в низ кровь, а по вечерам изредка слагает стихи.       Стихи на французском. Европейские черты. Любовь к итальянской моде. И конечно идеальный японском говор, когда только при раскрытии бледных часто потрескавшихся губ, оппонент ожидает ощутимый акцент.       Рыжие пряди. Такие пёстрые и мягкие. И чья мягкость портится из-за известной только Чуе покраски, что скрывает забрёдшую туда серость седины.       Его называют собакой и одели ошейник (добровольно, иначе бы шею зубами перегрыз за такое или заставил бы землю мордой возлюбить), а он ходит с грацией чёрной кошки, зря веря людям. Не то чтобы всем. Но было их немало. Особо отличился один бинтованный идиот, что верно не знал что кошки ошейник не носят. Но Чуя простил. Что с идиота взять.       Чёрный плащ на плечах. О гравитации он явно не знает. Впрочем, ему и не нужно. Физика как его же котёнок ластиться под маленькие ступни. Он вовсе не бэтмен, но тоже бродит в ночи.       Исполнитель - мужчина что надо. Подчинённые его уважают, а девушки пытаются привлечь взгляд. Ему это всё не надо. Сначала была вера в одну любовь, потом мнение, что это обуза. Он изредка глядит на надпись «бинтованный ублюдок» на экране телефона и мысленно проклинает. Кого больше, непонятно. То ли его самого за глупость, излишнюю преданность и доверие. То ли бывшего напарника, что по факту не должен ему ничего.       Разбитая вера и самооценка не в счёт. В записную книжку банка их не запишешь.       Он хороший друг и наставник. По крайней мере пытается быть таким ставя работу и людей вокруг в приоритете. И вроде даже выходит.       Он снова пьёт один, желая уснуть, в то время как его машину взорвали, напарник ушёл и Ода явно имеет побольше значения в бинтованной черепушке. И снова всё повторяется по кругу. У ублюдка новый напарник и он явно счастливее чем когда-либо. И вот любимая сестрёнка уходит за ним вслед.       А Ане-сан пряча покраснения за макияжем отвечает на его глухую ярость, что ждала этого скорее от него.       Вот тут он хотел рассмеяться. Ему ведь даже не предложили, не посчитали нужным. А раздумывать о своём вероятном решении… Он не настолько потерял гордость.       Чуя Накахара. Самая верная собака портовой мафии и в особенности Мори Огая. И просто человек в ком даже имя говорит, как он любит жить. Босс смотрит с разочарованием зная, что либо Чуя вскоре сдохнет от передоза обезболивающих, либо же лично пустит себе пулю в лоб не вытерпев очередной мигрени. Арахабаки смеётся. Ведь тут нет его вины. Рыжик довёл себя до такого сам.       Мори Огай думает, что делать с тем, что последняя приманка для Дазая скоро откинет коньки. Да и исполнителя подобрать надо. Позже в тишине кабинета лишь под звуки карандашей рисующей Элис, он подумает что как-то не ожидал. Молодой мужчина с волосами как пламя и чистейшими глазами несмотря на кровавое нутро даже ему дарил толику своей энергии. Рядом с исполнителем казалось и свет светил ярче. А недавно после встречи с Дазаем он и вовсе пестрил возмущениями, праведным раздражением и толикой счастья. Вот только угробленные нервы и собственный организм возрождаться аки феникс не спешили.       Чую всегда забавляло что в мафии, в так называемом гнезде порока большинство, а в особенности верхушка были за здоровый образ жизни. Контрацептивы, проверки у врача, наркотики подальше и напиваться в пределах нормы. Наверное сказалось то что они больше чем обычные люди видели что происходит с теми кто упал на дно. Правда от бессонниц, паранойи, ранений и хронического стресса мафиози это не спасало. На чём и полегли многие. Чуя, в том числе. Просто не видел смысла беречь себя. Для кого? А вот забыться в рутине и усталости от каждого нового падения хотелось ужасно.       Пока Чуя в свой заслуженный выходной подглядывал с Акутагавой за распивающими чаи в кафетерии Ацуши, Дазаем и Доппо, на стол его кабинета ложились бумаги с заданием. Не то чтобы он хотел так убого тратить свой выходной, но головная боль не утихала, а сон не в какую не шёл намекая что надо отвлечь себя. И бешеный Рюноске который мог натворить дел в одиночку как нельзя лучше подходил для этого. Раздался взрыв смеха. Дазай корчил рожицы, а Ацуши пытался удержать Доппо от избиения придурка.       В глазах Дазая пусть и заселилась вечная тьма, но крошечные частицы света медленно, с периодичностью, но появлялись отбивая себе заслуженный уголочек.       Чуя Накахара неунывающий огонь, что сжигает врагов и поддерживает в холода союзников. Однако если у огня отобрать доступ к кислороду он погаснет и больше не разгорится. Кислород Накахары уходил медленно. Годами. С периодическими стремительными рывками.       Он понимал что время близко. И даже своеобразная поддержка бога внутри не поможет. И так, отправляясь в одиночку на новое задание в заброшенную местность в глазах Чуи горит уверенность, а на потрескавшихся губах ухмылка, что каждый раз заставляла сердца врагов делать лишние тудум от страха. Он не о чём не сожалеет. Он сделал всё и даже больше чем мог за свою жизнь.       Чуя сплошной парадокс. Он половинка двойного чёрного. Но как у одной половинки у него нет второй половины. Поэтому он пачкает кровью цветущую зелень и в голубых глазах отражаются звёзды.       Алые от крови губы изгибаются в высокомерную усмешку.       Чуя умирает, но он всё ещё горит ярче остальных.       Двойной чёрный, дуэт соукоку тоже был парадоксом. Один стремился умереть, но жив. Второй страстно любил жизнь, но умер.       Дазай не любил парадоксы, они частенько заставляли путаться даже его. Не любил все кроме одного. Того что рыжий, с голубыми глазами и коротконожка. И того, у кого даже после смерти тёплая кровь.