Прости меня

Она была из тех, кто уходил не возвращаясь больше никогда. Душа этой девушки была всегда подчинена сердцу, а когда её сердце однажды разбилось — Агата бросилась в смертельный огонь своей боли, не оставив ни следа для того, чтобы перестать саморазрушаться. Нью-Йорк. Прекрасный Нью-Йорк — город, где всегда можно было начать жизнь с чистого листа. Он так огромен, что в его просторах всегда можно было найти укромное место, чтобы тебя никто не знал, чтобы ты стал кем-то новым. Новым собой. Новой личностью. Новым человеком, но есть одна загвоздка… Ты можешь изменить в своей жизни всё, кроме ноющих ран и разбитого сердца, которое навряд ли кто-то сможет собрать по мелким кусочкам. Агата надевает свой любимый топ и широкие джинсы. Собирает на голове небрежный пучок, красиво выпустив две передних прядки. Делает легкий макияж и складывает в сумочку паспорт, телефон и еще пару мелочей, которые ей навряд ли пригодятся, но всё равно будут создавать нужность. Выходит из своей квартиры и закрывает её на замок. Сегодня Рэйчел устраивает вечеринку у своего друга. И как бы девушка желала на нее не ехать — это невозможно. Линд всегда тащила её за собой, тем более они не виделись более полугода. После того, как Агата переехала в Нью-Йорк, их общение чаще всего поддерживалось лишь по телефону и редким-редким встречам. И как бы ни было обидно это признавать… Агата очень жалеет, что однажды позволила слабости вырваться наружу и победить в ожесточенной борьбе с гордостью. Она просто сбежала. Оставила всё и убежала в надежде, что станет легче, что станет лучше. Но лучше не стало. Да и легче тоже. Её первая любовь стала последней. Она всё еще помнит черты его лица. Помнит заразительный хриплый мужской смех, от которого на душе всегда становилось легче. Помнит все его ласковые слова, после которых хотелось жить дальше. Но одно его неверное действие перечеркнуло абсолютно всё. Весь мир разломился на две части, когда Агата всё узнала. Весь мир стал жалким кусочком помятой бумаги, на которой девушку унизили и предали. Сломалась ли Агата? Нет… Хуже. Она надломилась, а теперь не может нормально встать на ноги даже спустя несколько лет. Харрис старалась сделать всё для того, чтобы стать той самой жизнерадостной девушкой, которая вновь сможет доверять мужчинам, но чуда не произошло. И не происходит до сих пор. Даже после его поступка брюнетка отчаянно ищет в каждом черты характера Александра. И, сказать по правде, я ненавижу в себе эту черту. Я стою на красном светофоре уже около минуты, пока он не начинает показывать зеленый свет. Автомобиль трогается с места, но я вновь торможу, потому что в центре Нью-Йорка ужасные пробки. Нервно стучу пальчиком по кожаной оплетке руля и прикусываю нижнюю губу, идя на обгон очередной машины. До назначенного места встречи остаются считанные метры, а сердце всё равно начинает стучать чаще. Я знаю, что как только увижу Рэйчел, мои мысли запутаются в болезненном потоке воспоминаний. Они начнут поедать меня изнутри так, словно мой здравый разум для них — это лакомый кусочек.

Два года назад

— Ты уверена в своем решении, девочка? — Рэйчел вытерла выступающую слезу и посмотрела на меня. — Давай ты поживешь у меня, мы с тобой заварим твой любимый чай с бергамотом и будем болтать целую ночь. Я обещаю, мы найдем решение… — Не могу, Рэйчел, этот город убивает меня, — едва шептала я, с трудом сдержав слезы. — Просто пообещай, что ты будешь приезжать ко мне, хорошо? — Агата… — Рэйчел обняла мое дрожащее тело, невольно шмыгнув носом. До конца посадки осталось тридцать минут. — Обещаю. И ты ко мне будешь приезжать. — Не обещаю, Рэйчел, — горько усмехнувшись, я отстранилась и схватилась за рукоятку чемодана. — Вроде, это здесь, — шепчу я, еще раз посмотрев на сообщение своей подруги, где был указан адрес. Шумно выдыхаю, когда поднимаюсь на десятый этаж огромного здания. Ноги подкашиваются, а дурное предчувствие так и велит мне уйти. Я старалась забыть всё, что связано с ним, но разве моё сердце позволяет сделать мне это? Кажется, что такого человека забыть просто невозможно. Он всегда был рядом со мной. Смерть тетушки, расследование, пожар в доме. Он всегда был рядом и стал опорой и поддержкой. Но почему в один прекрасный момент из крепкой и надежной опоры он стал огромной пропастью, в которую мне пришлось окунуться с головой? Я потерялась, когда его предательство острым лезвием ножа прошлось по каждому миллиметру моего сердца, терзая его и измельчая на мелкие кусочки. Но все, к чему после этого прикасались его руки, я просто выкидывала. Я выкинула абсолютно весь свой гардероб. Я сделала себе каре и поменяла цвет волос, покрасившись в брюнетку. Я поменяла место жительства. Я мылась сотни раз, натирая мочалкой каждый миллиметр своей кожи до такой степени, что оставались красные пятна. Я сдала в ломбард все его подаренные украшения, а наше совместное тату свела. Остался лишь едва заметный шрам, напоминающий о моей глупости. Мне пришлось расстаться со всем, что у меня было, но я думала, что так мне будет лучше. Но если можно поменять свою жизнь и убрать все материальные вещи, которые напоминали о нем, то из души ты не уберешь ни миллиметра. Ты можешь делать всё что угодно, но когда дело касается больной любви — ты, черт возьми, обезоружен. — Дорогая! — Рэйчел мчит ко мне со всех ног, а после чуть ли не сбивает, когда наконец я ощущаю её руки на своих плечах. Сладкий аромат земляники отдает в нос. Эта прекрасная девушка не меняется. — Я очень соскучилась, — шепчу я, прижавшись щекой к её щеке. — Как ты? — Безумно соскучилась, моя принцесса. Знаешь, сейчас обняла тебя и стало намного легче, — оглушающая музыка и мигающие огоньки светодиодной ленты немного мешают мне сосредоточиться на её словах. — Я знаю. Мне сейчас нельзя пить, я за рулем, — кричу я так, чтобы Рэйчел смогла разобрать мои слова. — Оставайся здесь. С утра уедешь. Мы просто обязаны с тобой выпить сегодня. Тем более так давно не виделись. Мне столько нужно рассказать тебе! И почему первая мысль от её слов — это Александр? Почему каждый раз, когда я вижу Рэйчел, моё сердце делает несколько кульбитов, а мозг просто отключается, будто никого и ничего кроме гребаного Нильсена не существует? — Да, ты права. Я останусь. Пойдем выпьем чего-нибудь? — тяну её к столу, где стоят различные напитки. Народу достаточно много. Если прикинуть, то человек тридцать. Я стараюсь не выискивать знакомых лиц, чтобы не стало больно или неприятно, ведь из всего окружения я не перестала общаться лишь с Линд. Это мой прекрасный и личный лучик солнышка, который всегда рядом. А я всегда рядом с ней, пусть и на достаточно большом расстоянии. — Не вижу никого из старого окружения. Кто все эти люди? — спрашиваю я, попутно взяв стакан колы с виски. Кидаю туда пару кубиков льда и поворачиваюсь к танцполу в этой огромной квартире. Я даже не могу толком осмотреть её, потому что на улице уже стемнело, а света достаточно мало, чтобы разобрать хоть что-то кроме танцующей кучи людей. — Это друзья и знакомые Тома. С моей стороны тут вроде почти никого нет. Да и на самом деле эта вечеринка лишь повод, чтобы ты вылезла из своей работающей норы. Я усмехаюсь и качаю головой, опустив взгляд в стакан с алкоголем. Она права. Я забыла, что такое отдых. Я полностью ушла в работу, забыв о том, что существует что-то еще кроме ежедневной рутины. Встала, поела, поехала в офис, приехала, поела, помылась и легла спать. Разве в моем плотном графике есть место для чего-то другого? — Как он? — вопрос вырывается совершенно внезапно. Наверное, одного стакана виски мне хватит. — К-кто?.. — Линд смотрит на меня, как на дурочку. Ну оно и понятно. Человек мне изменил, а я даже спустя два года интересуюсь, как он. Как меня можно принимать за здорового человека? Я шумно выдыхаю и устало тру переносицу, поставив опустевший стакан на стол. Развожу руки в стороны и поджимаю губы, потому что мне больше нечего сказать. — Я знаю, что это так глупо… Я знаю, что мне не нужно было говорить об этом, а вообще не стоило даже спрашивать. Если бы он хотел, то давно бы написал или позвонил, чтобы поговорить нормально. Я… — Посмотри на дверь, — шепчет она. Моя душа ищет потерянные кусочки разбитого сердца, когда глаза видят знакомый силуэт мужчины, идущего рядом с Сэмом. Я не могу поверить в то, что происходит. Нильсен буквально в нескольких метрах от меня. Дыхание сбивается, я всячески стараюсь сдержаться, чтобы не увильнуть за спину Рэйчел. Почему даже убежав за тысячи километров, я всё равно встретилась с ним? Моё сердце пропускает несколько ударов, когда я оборачиваюсь. Он не изменился. Всё такие же прекрасные ямочки на щеках. Все та же походка уверенного в себе мужчины. Но как он может им быть, если позволил себе такое?  — Давай поговорим? — он находился по ту сторону двери, пока я сидела на полу в ванной комнате, наматывая слезы и сопли на кулак. Александр стучался уже минут десять, буквально умоляя меня открыть ему. Кажется, что мы с ним оказались по разные стороны баррикад. И если я никогда не пыталась, то он смог убить меня одним выстрелом. Я считала, что всегда могу быть за его спиной, а оказалось, что это Нильсен всегда стоял за моей спиной и держал острый нож, чтобы в момент моей слабости вонзить мне его в спину. — Агата, открой эту ебаную дверь! — кричал он, но я будто не слышала его. Совершенно не слышала и не хотела слышать. — Отвали от меня, — зарывшись руками в волосы, я начала истошно скулить, до боли закусывая щеки, чтобы он не слышал этого. — Уйди и оставь меня одну! Ты умер для меня, Нильсен. — Нет, не говори так пожалуйста, — я слышала сожаление в его голосе, но настолько не хотела его слышать, что просто заткнула уши. Не знаю, возможно он говорил что-то еще, но это не имело уже никакого значения. Я чувствую, как мои руки начинает трясти. Кажется, что кончики пальцев похолодели до такой степени, что я просто перестаю их чувствовать. С трудом сглатываю слюну, когда его смех едким и гулким эхом проносится мимо моих ушей. Александр замечает меня и останавливается. Что мне сказать? Как поступить? Что ответить? Я, кажется, зашила себе рот, а язык проглотила. В моей голове не осталось ни одной мысли, словно она пуста. Приоткрываю губы в надежде поймать хоть глоток воздуха, потому что его сейчас чертовски не хватает, но Нильсен определенно принимает мою глупую привычку за желание поцеловать, потому что на его лице появляется мимолетная ухмылка. Он засовывает одну руку в карман, а другой берет стакан виски со стола. Я внимательно слежу за каждым его движением. Почему он ведет себя так, будто видит меня каждый день? Почему для меня не слышна даже оглушающая музыка, любое слово доходит до моего мозга с задержкой, а он ведет себя расслабленно? — Агата, — в голосе подбежавшего ко мне Сэма слышится жалость. Ненавижу такое. — Ты сейчас упадешь, — шепотом произносит он, сделав вид, что просто захотел обнять. Но я-то понимала, что за этим благородным жестом скрывается помощь. Он просто поймал меня, иначе я свалилась бы на пол здесь и сейчас. Мне определенно стоит поблагодарить его. — Спасибо, — шепотом отвечаю я, обвив руки на его шее. — Зачем он сюда пришел? — Том — это общий друг и Рэйчел, и Александра. Он не мог не прийти, Агата. Хочешь, пойдем подышим воздухом? — Нет… Не стоит, я в норме, — я отстраняюсь и вновь украдкой смотрю на него. Александр не спускает с меня взгляда. Я знаю его. Черт возьми, и почему я до сих пор помню каждую его привычку? Вот он облизывает пересохшие губы, а сейчас залпом допьет содержимое стакана и поставит его на место. Проведет большим пальцем по губам, чтобы убрать остатки алкоголя, а после тяжело вздохнет, едва поморщившись. Так и происходит. Александр делает всё точно в этой последовательности. По моей коже пробегаются мурашки от осознания того, что я могла сейчас носить его фамилию. Я могла быть рядом с ним и любить его открыто, а не внутри себя, скрывая эту болезненную ошибку за ночными истериками в подушку. Я могла быть его каттен, а стала никем. — Сэм, нам нужно пойти… куда-нибудь… — я слышу голос Рэйчел, который чуть дрожит. Мысленно проклинаю ее. Неужели сейчас оставит меня наедине с Александром? — Пойдем к Тому, я его еще не видел, — Макото и Линд уходят, а я в этот момент придерживаюсь рукой за край стола, чтобы не упасть. Александр отводит взгляд в сторону, а я поджимаю губы. Если он сделает еще несколько шагов, то я точно упаду. Мне страшно. Мне всё еще больно. Но разве он заслуживает знать об этом? Разве он заслуживает моих слез? — Когда ты поджимаешь губы, то это значит, что тебе есть что сказать, но ты никогда не раскроешь свои мысли, — произносит он, сделав еще шаг. — Когда ты так начинаешь подходить ко мне, то это значит, что в твоей голове есть желание обнять меня. Не нужно этого делать, — я делаю шаг назад и стараюсь не смотреть ему в глаза. Но господи, если бы это получалось делать. — Давай просто поговорим? Тут есть открытая крыша с видом на город. Пойдем? — спрашивает Нильсен, на что я качаю головой. — Я? С тобой? Одни? На крышу? Зачем всё это, Алекс? — в моем голосе слышится дрожь вперемешку с болью. Он хоть немного должен понимать, что так быстро такое адское мучение моего сердца не утихает. — Поговорить. Обещаю, ничего личного и лишнего. — Я должна верить твоим обещаниям? — я как-то едко усмехаюсь и скрещиваю руки на груди, отведя взгляд в сторону. Он молчит. Его коронный жест. Александр опять молчит, а проблему со своим недоверием я должна решать сама. Ну, что ж, раз так, то почему бы и не рискнуть? Всё равно уже всё потеряно, а дальше и хуже быть не может. — Ну, пошли, — сухо говорю я спустя несколько минут его пристального взгляда в мою сторону. Этот день определенно должен закончиться как можно скорее, иначе воспоминания съедят меня изнутри маленькой ложечкой. — Что такое? Почему ты так на меня смотришь? — я улыбалась и смотрела на него так, словно Александр был для меня отдельным миром, где царило счастье и любовь. А почему словно? Так и было. Он был для меня абсолютно всем. Моя душа. Моя жизнь. Моя нежность. Мой личный краешек этого мирка, где я всегда могла найти покой. — Ты красивая, — Александр провел пальцами по моей щеке и убрал прядку выпавших волос за моё ушко. — Правда? А я думала, что ты опять пытаешься подлизаться ко мне, — я усмехнулась, а в глазах парня определенно заиграл огонек. — Ну, знаешь, подлизаться можно в разных смыслах, — он положил руки на мои бедра и начал подниматься к ягодицам, крепко сжав их в своих руках. Я стараюсь моментально выбраться из надоедливых воспоминаний и выхожу на крышу вперёд него. Чувствую, как холодный пронизывающий ветер заставляет содрогнуться каждую клеточку моей кожи, поэтому невольно обнимаю себя руками и поеживаюсь, поправив рукава толстовки, которую захватила при выходе. Я встаю около бетонной перегородки, за которой открывается просто невероятный вид на весь Нью-Йорк, а после сомнительно поглядываю на Нильсена, который встает возле меня. Наступает молчание. Он достает сигареты, а я усмехаюсь, понимая, что от своей вредной привычки он так и не избавился. — Рассказывай, — хрипло и достаточно тихо произношу я, поправив капюшон толстовки. — Так и не бросил, да? — После нашего расставания начал курить в два раза больше. Ты держала меня в узде, — Александр выдавливает жалкое подобие улыбки, а я ничего не отвечаю, сопровождая свое молчание тяжёлым вздохом. Сама держусь, чтобы не схватиться за очередную сигарету, ведь последствия той роковой ночи дают о себе знать. Я услышала звук открывающейся двери и покрепче обняла себя руками. Часы показывали 03:21. Шумно вздыхаю и прикусываю губу почти до крови в попытке сдержать поступающую истерику. — Где ты был? — мой тихий, монотонный голос прозвучал на всю гостиную, когда парень зашёл в комнату. Я заранее знала, что не получу внятного ответа, но попробовать стоило. — Работал, потом мы с Сэмом составляли план работы на следующий месяц, — Александр снял пиджак и подошёл ко мне, но зря сделал это, потому что всё сразу встало на свои места. Цветочный шлейф духов едко и моментально начал въедаться, кажется, в самый мозг, а после я поняла, что он никак не совпадает с моим сладким ягодным ароматом. Губы начали дрожать, а тело трясти так, словно меня с головой окунули в ледяную воду, даже не предупредив об этом. Молча встала с места, не дав ему себя поцеловать. Сердце, кажется, разбилось на миллионы кусочков, которые я не в состоянии собрать. — Сэм заезжал час назад, чтобы забрать ключи от своей машины, которые оставил у нас вчера, — сдерживаясь, прошептала я. — Агата… — Я завтра соберу вещи и уеду. А после ты можешь приводить все свои дела в постель, которую однажды делил со мной, — на ватных ногах встала и прошла в миллиметрах от него, даже не обернувшись. — Пора бросать, Алекс. Это вредит твоему здоровью, — я стараюсь говорить монотонно, не выражая никаких эмоций. — Как дела? Как с Евой? — Я один. У нас с ней ничего и не могло быть. А знаешь почему? Я определенно знаю ответ на этот вопрос. Но нет… Только не говори мне о том, что разобьёт моё сердце. Я не выдержу ещё одной бессонной и самой болезненной ночи, когда услышу те самые три слова из твоих уст. — Не знаю, — я мотаю головой и поджимаю губы до такой степени, что они начинают побаливать. — Потому что я все ещё… — Нет! — выкрикиваю я достаточно громко, но после сразу беру себя в руки, снизив голос почти до шёпота. — Не говори. Ничего не говори. Я не хочу слышать это. — Я все два года думал над тем, простила ли ты меня… Вина сжирает изнутри до сих пор, не оставляя мою совесть, — парень горько усмехается, на что я пожимаю плечами, повернувшись к нему лицом. Глаза в глаза. Я киваю и незаметно кусаю щеку. Черт, Агата, прекрати нервничать. Перетерпи ещё десять минут, и всё закончится. Он навсегда исчезнет из твоей жизни. — За что? Ты же изменил по пьяни. Никаких чувств, никакой любви. Чистые животные инстинкты, как ты смог оправдаться на тот момент. Сейчас оправдания все те же? — понимаю, что лёгкой, но угрюмой тенью в моем голосе скользит дрожь. — Мне нет оправдания. Это мой косяк. Я не соображал, но я… Это так глупо будет звучать. Агата, этой измене нет никакого прощения. Я очень долго пытался представить себя на твоём месте, но ты никогда даже не давала повода. — Наверное, потому что безумно любила тебя, Нильсен. И представить даже не могла, что до моего тела будут касаться другие мужские руки. — А сейчас касаются? — его вопрос был задан так внезапно и застал меня врасплох настолько, что я, кажется, проглотила язык. — Имеет значение? — аккуратно интересуюсь, но только я буду знать о том, что к моему телу не прикасался ни один мужчина после нашего расставания. — Да. — А я думаю, что нет. — Справедливо. Очередное молчание. Интересно, он знает обо всем, что со мной происходило? Знает ли он все детали после нашего расставания? Я молчу. В моей голове тысячи мыслей, а я не понимаю, куда и как их растолкать, чтобы не вывалить на него всё, что копилось внутри меня два года. — Черт тебя дери, — я устало выдыхаю, пока две полоски на тесте «радовали» меня своим сюрпризом. После нашего расставания прошло две недели. — Нет… Нет-нет-нет. Только не сейчас… Я ещё не встала на ноги. Я морально слаба. Что я дам ребенку от человека, который мне изменил? Он всегда будет напоминать мне о той боли, которая, кажется, не утихнет никогда. У меня нет сил и нет способности рожать ребенка и воспитывать его в одиночку. Я положила тест на тумбочку и взяла в руки телефон. Почувствовала, как горячие слезы обжигают щеки, но иного выхода у меня нет. — Здравствуйте, я могу записаться на приём к гинекологу? Села на кровать и с трудом положила свою руку на живот. — Прости, малыш, но не сейчас. Ребенок должен рождаться в любви. — Я была беременна, — я нарушаю мертвую тишину, а после смотрю на Александра, которого эта новость явно повергла в шок. — У нас есть ребенок? — с надеждой спрашивает Нильсен, на что я горько усмехаюсь и отрицательно качаю головой, прикусив от боли нижнюю губу. — Я узнала об этом спустя две недели после нашего расставания. На эмоциях сделала аборт, потому что не хотела ничего от тебя. Всё это тянуло меня на дно. Но это было моей самой большой ошибкой за всю мою жизнь. Я по своей же вине лишилась единственного человечка, который любил бы меня с самого рождения, — отвожу взгляд и быстро смахиваю слезу. — Агата… — в его голосе слышится боль и отчаяние, а ещё, по-моему, жалость. Я быстро прихожу в себя и поворачиваюсь к нему. Впервые смотрю ему в глаза, чувствуя, как разряды тока проходятся по моему телу, доходя до самых кончиков пальцев. — Знаешь, я тебя простила. Я научилась жить с тем, что ты мне изменил. Я действительно простила тебя, как бы сильно ни убивала себя морально в эти два года, — я опираюсь локтем на бетонную перегородку. — А ты себя не простил? — Я жалею о том, что наши отношения закончились, — тихо отвечает он. — Жаль, конечно. И я не в праве судить тебя, но знаешь, что будет твоим наказанием? — я не жду его ответа, а сразу продолжаю: — Ты будешь видеть, как я счастлива без тебя, как я живу своей жизнью и радуюсь каждой мелочи. Ты будешь следить и понимать, что однажды ты потерял. А теперь… не ищи меня. Не звони и не пиши. У наших отношений никогда не будет второго шанса, потому что я тебя больше не люблю. Я теряю с ним зрительный контакт и ухожу, боясь сдаться и вновь прильнуть к его груди. И я навсегда исчезла из его жизни. Он думает, что я его разлюбила, но моя душа все также полна любви. Любви вперемешку с болью. А таких чувств в отношениях быть не должно.