Спи спокойно, дорогая

Хрупкость. Чешуйка за чешуйкой облетают крылья, распадается ажур жилок. Меркнет узор, бесчисленными цветами оставленный, под ласковым майским солнцем. Время, может, и лечит - но не Баскервиллей, благословленных Бездной и проклятых людьми. Сам мир, кажется, теряет краски. Ветер шевелит редеющие пряди волос, шумит листвой могучих - но куда моложе ее самой - вязов, солнечные лучи бьют в глаза сквозь их кроны - все это Лотти постепенно перестает чувствовать. Пять нитей, связывающих ее с реальностью, скоро оборвутся окончательно. Виток за витком распускается кокон прожитых лет; бабочка рассеивается в пыль уже спустя мгновения. Досадная метаморфоза. Едва хватило сил удалиться прочь, чтоб не упасть перед единственной, кто у нее осталась. Лили - несносная девчонка, и все же не заслуживает видеть смерть дорогого человека снова. Пусть хоть раз - не на ее глазах. Да и желающей уйти спокойно ни к чему видеть заплаканное лицо, выслушивать детский дрожащий голос и плач. Но веление ли это сердца или же способ себя успокоить? - Я знала, что ты будешь здесь. Знакомый голос вырывает из размышлений. Лотти от неожиданности спотыкается, но тонкие руки удерживают от падения. Лотти раздражённо вздыхает: - Глупая малявка... - Это ты глупая. Собралась куда-то, а ведь даже рявкнуть на меня как следует сил нет. - Твои вопли - последнее, что я хочу слышать перед смертью, вот и... - Лотти попыталась вернуть былую надменность. - Я - одна из вас! - В голосе Лили звенит нетерпение, но уже не капризного ребенка, а... Ее, Шарлотты, отчитывавшей когда-то нашкодившую малявку. - Лотти, я Баскервилль, и давно готова к нашей участи. Ты так просто от меня не отделаешься. Лили аккуратно укдадывает ее на траву, устраивает голову у себя на коленях. Лотти прикрыла глаза. Ни при каких обстоятельтвах не позволила бы она видеть себя такой. - Я ничего не боюсь. Как можно! Ведь ты все такая же - гордая, властная, всегда знаешь, что делать, такая красивая... Моя Лотти. И я не хочу, чтобы ты уходила одна. Тоска, обручем сдавливавшая сердце, ослабевает от непривычно теплых слов, ласковых рук, бережно гладящих плечи. Какими бы ни были, дети все же вырастают. Лотти поднимает глаза, чтобы в последний раз увидеть ставшие печальными голубые глаза, милую улыбку, и трещины, напоминающие следы морщин. Лотти тянется рукой к лицу Лили; та осторожно прижимает ее пальцы к губам. - Милая, я... Четыре разрозненные крыла в последнем рывке взмывают навстречу золотому свету. -... люблю тебя... Заколка в виде бабочки тонет в складках выцветшего алого плаща.