***
Лес пылает. Йаванна идет босиком по сухой траве, чувствуя каждую горящую ветвь и рушащееся дерево, словно ей в сердце вонзают кинжал. Эмин Дуир, веками видевший смех и радостные возгласы, превратился в почерневшие руины. Так много всего изменилось за такое короткое время. Линдариэль мертва, и скоро орки и варги пройдут по некогда зеленой могиле эльфийской королевы. Эльфы Лесного царства бежали, спасаясь на севере, в то время как воины прикрывали их отступление и отчаянно пытались остановить продвижение врага. Йаванна видит их вдалеке, и ее сердце переполняется любовью за их храбрость. Некоторые из них почти дети, которые остались, готовые встретить смерть, чтобы более опытные воины могли охранять остатки их народа. Они держат свои позиции, когда могут бежать, защищают лес, который является их домом, вместо того чтобы бежать под защиту трёх колец власти. Богиня очень хочет вмешаться, но это запрещено. Она может только наблюдать, как они тратят свои стрелы, слышать, как звенят луки и свистят ножи, а ночь полна вздохов, тихих проклятий эльфов и криков орков. Йаванна ходит среди них невидимой. Хотя эльфы не видят ее, ощущение покоя, которое ее присутствие приносит деревьям, дает им надежду. Она видит дым между деревьев, он поднимается от того, что раньше было домом короля. Она идет к нему, и здесь много эльфов, но они рассредоточены. Они до последнего пытались дать отпор захватчикам, но их линию обороны окончательно прорвали. Им пришлось отступить, и некоторые уже присоединились к основной части армии, но другие, по одному и по двое еще дерутся. Некоторых загнали в угол большие группы орков. Йаванна снова напоминает себе, что не может вмешиваться. Но она может плакать при виде уже мертвых эльфов. Позади дворца находится небольшая поляна, на которой спит Линдариэль. На поляне есть эльф, которого она сначала не замечает. Он сидит на земле, прислонившись к дереву на краю поляны. Он слишком слаб, чтобы стоять. У него в руках ножи, но у него нет сил, чтобы драться. Он это знает. И варги, которые его окружают, тоже это знают. Йаванна отворачивается, не в силах смотреть как эльфа разорвут на куски слуги Саурона. Но что-то вынуждает ее снова повернуться, и когда свет от горящих деревьев освещает золотые волосы, она понимает кто он. Богиня колеблется. Ей запрещено вмешиваться, но разве она не пообещала Линдариэль, что лес отплатит ее сыну за кровь, которую он пролил, защищая его? Значит, это не вмешательство. Она просто сдерживает обещание. Йаванна подходит ближе, все еще невидимая для окружающих. Но Леголас все равно чувствует ее присутствие и садится чуть прямее. Варги тоже ее чувствуют и ощетиниваются от страха, хотя и рычат на уставшего эльфа. Растения собирают остатки сил, чтобы сдержать обещание, данное ею от их имени. Лозы обвиваются вокруг лап варгов, удерживая их на месте. По их телам ползут усики плюща. Варги пытаются сбежать, но не могут двинуться с места. Они могут только стоять, застыв от ужаса, когда богиня подходит ближе. Йаванна приказывает растениям освободить пленников. Она не хочет, чтобы ее лес был запятнан злом и смертью. Варги слишком напуганы, и поджав хвосты сбегают. Богиня ждет, пока они уйдут, прежде чем принять эльфийский облик. Она придает себе темные волосы и карие глаза. Она достаточно похожа на Линдариэль, чтобы успокоить молодого эльфа, но не настолько, чтобы напугать его. Закрыв глаза, Леголас дышит с трудом, когда она подходит к нему. Богиня наклоняется и прижимает ладонь к его щеке. Он приоткрывает глаза и смотрит на нее. Он уже открывает рот, чтобы задать вопрос, но она жестом заставляет его замолчать. Он не может тратить силы на разговоры. Богиня чувствует как земля пропитывается его кровью. Варги решили загнать его в угол? Пришел ли он сюда, когда враг прорвался через их ряды, как ребенок, которым он был не так давно, в поисках утешения у своей матери? Неужели варги загнали его сюда, чувствуя, что это место имеет для него значение? Но это не важно. — Будь смелым, — говорит она ему. Йаванна не может его исцелить, но может успокоить. Это разрешено. — За тобой придут твои друзья. — Его кожа холодная, и ее это беспокоит. — Ты должен бороться, чтобы выжить. Твой отец сейчас нуждается в тебе больше, чем когда-либо. Она встает, но остается с ним. Его друзья скоро придут, деревья приведут их сюда, но она не может позволить им увидеть себя. — Будь осторожен, — говорит она. Затем осматривает поляну, сломанные деревья и сгоревшую траву. И принимает решение. Лес пропитан эльфийской кровью, и она не может помочь Первенцам Эру, которые так храбро сражаются. Она не может вернуть им их дом или убедить Намо вернуть тех, кого он забрал. Но есть кое-что, что она может сделать. Она смотрит туда, где покоится Линдариэль, кровь ее сына была пролита при защите леса. И под взглядом богини листья снова становятся зелеными, а деревья дают новые почки. Зло Дол Гулдура может покрыть Лихолесье, может покрыть все Средиземье, но в этом месте всегда будет ковер из зеленой травы над могилой эльфийской королевы.***
Йаванна идет к нему под видом старой смертной женщины. Она сомневается, что он ее вспомнит. В последний раз, когда Леголас видел ее, он был при смерти, и вряд ли помнит большую часть той ночи. Леголас выглядит подавленным, и она знает, что он боится разочарования отца. Существо, которое когда-то было полуросликом, сбежало. Оно было заражено злом Саурона, и почти наверняка причинит в будущем вред. Богиня не может сказать, какой вред оно может причинить, но эта мысль тревожит. Она любит леса Средиземья, любит Эрин Гален, который так храбро и яростно защищают эльфы. Она не хочет, чтобы лесное царство сгорело, а так и будет, если Саурон выиграет грядущую войну. Тем не менее, Йаванна не может найти в себе силы осудить добрый поступок, из-за которого существо сбежало. Возможно, она провела слишком много времени в компании своей сестры Ниэнны. Богиня идет к нему в облике старой смертной женщины, тем не менее, когда Леголас видит ее, его глаза расширяются от узнавания. — Кементари. Он действительно сын своей матери. Он так мало похож на Линдариэль, и все же в его движениях, улыбке и наклону головы, Йаванна видит в нем мать. — Тебя беспокоит побег существа, которого вы называете Голлумом. — Я должен был лучше охранять его, — морщится он. — Трандуил знал бы что не стоит уступать просьбам о солнечном свете и воздухе, какими бы жалкими они ни были. — Он опускает взгляд, и она изучает его мгновение, прежде чем продолжить. — Но Линдариэль пожалела бы это существо. — Вы знали ее? — спрашивает он, резко поднимая голову. — Лес знал ее. — Йаванна садится на упавшее бревно. — Было время, когда я мало знала о жалости или сострадании. Это территория Ниэнны, и для меня песня Ниэнны была просто песней о печали. Я никогда не знала печали и боялась ее. — Что случилось? — Пришли убийцы деревьев, — говорит она, даже сейчас чувствуя эхо опустошения и утраты того дня. — Два дерева были моей гордостью, моим самым славным творением, тем, что я любила больше всего на свете. Я познала печаль, и мне пришлось научиться жалости. — Вы пожалели эльфов? — Я горевала об их проблемах, но для этого не требовалось обучения. Ниэнна научила меня жалеть Мелькора. — Мелькора?! — Это тебя удивляет? Он сотворил великое зло, и уничтожил многое из того, что я любила. И все же у меня все еще было много чего, а у него ничего не было. У меня были леса в Валиноре и Средиземье. У меня были эльфы, которые любили деревья и ухаживали за ними. И у меня были Ниэнна, которая жалела меня в моем горе, Аулэ, который придавал мне сил, Варда, которая учила меня надеяться… А что было у Мелькора, кроме вечной одинокой тьмы? — Наш мир тоже темнеет. — Все возможно, малыш. Но он будет мрачнее, если бы ты потерял сострадание. — Она опускает руку ему на плечо. — Я не знаю, как отреагирует твой отец, когда узнает, что произошло, хотя думаю, что он слишком любит тебя и не будет долго сердиться. Но не сожалей о том, что проявил сострадание. Можешь сожалеть о том, что не выставил больше стражников возле дерева Голлума. Сожалей, что не смог дать отпор оркам. Но никогда не сожалей о том, что ты нашел в своем сердце жалость к существу, лишенному солнечного света. Она видит, что он не совсем ей верит, но со временем он все поймет.***
Он сходит с корабля в сопровождении нескольких своих друзей. Его ждут и другие друзья, которые раньше добрались до этого берега, уступив зову моря. Йаванна видит как он оглядывается, и знает, что он надеялся встретиться с Линдариэль. Она надеется, что ее скоро выпустят из залов Намо. Но это время еще не пришло, и еще пройдет несколько лет, прежде чем Линдариэль снова увидит своего сына и мужа. Богиня идет к нему вечером. На этот раз она идет в том облике, в котором ходит по Валинору. На ней простое зеленое платье, и свежая трава растет так где ее ноги касаются земли. Эльфы расступаются, чтобы дать ей дорогу, низко кланяются и пытаются скрыть удивление, увидев ее так далеко от леса. По правде говоря, она пришла посоветоваться с Вардой, и рада встретить Леголаса. Он формально склоняет голову. И именно тогда она видит гнома рядом с ним. Леголас замечает ее взгляд. — Гимли — хороший и верный друг, миледи. Если бы он не пошел со мной, то был бы последним из Братства, кто остался в Средиземье. И он надеялся увидеть леди Галадриэль. Йаванна не знает, разрешит ли Манвэ Гимли остаться, но надеется на это. В конце концов, он позволил двум полуросликам остаться, хотя возможно, он сделал это потому, что они были затронуты злом Саурона. — Алтариэль упомянул его, — говорит она. — Возможно, ему разрешат жить здесь. Это, безусловно, понравится Аулэ. — Не обращая внимания на то, как гном распахивает глаза при упоминании Аулэ, богиня продолжает: — Эльфийский король все еще в Эрин Ласгалене? — Он сказал, что пройдет несколько сезонов, прежде чем он сможет уйти. — Он придет. У него есть обязанности, которые он должен выполнить, но он не останется там. Особенно когда все, кого он любит больше всего на свете, теперь находятся по эту сторону моря. — Миледи… — Ты давно живешь среди смертных, малыш. Твоя душа стала такой же беспокойной, как и у них. — Йаванна улыбается, чтобы смягчить упрек в своих словах. — Прогуляйся среди моих деревьев. Это пойдет на пользу твоей душе. — Она не может сдержать озорную улыбку. — Но возможно, как раз твоя душа принесет пользу деревьям. Она уходит, слыша за спиной его радостный смех.