Свет в конце тоннеля

Первые месяцы было непривычно. Непривычно тихо. Среди Троянцев Жан чувствовал себя белой вороной. Нет, не просто вороной — Вороном. Грязным, неприглядным и очень жалким. Жалость. Жалость, которой как ядом сочились чужие взгляды. Она его убивала. Он давно не был тем, кто в ней нуждается. Выросший в Гнезде, под гнетом Рико и тренера Мориямы, он не умел принимать даже заботу, часто путая ее с пресловутой жалостью, которая была ему до тошноты противна. Троянцы совсем не походили на его прежнюю команду. Они были дружны и веселы. Вечно шутили и смеялись, открыто говорили о том, чего хотят и чего не хотят, и слушали друг друга. Они были свободны. Свободны! Воронам такое даже не снилось. Но больше всего Жана удивляло то, как Троянцы заботятся о чужих личных границах и чужом самочувствии. Даже самые любопытные ни разу не пытались слишком настойчиво выспрашивать его о жизни у Воронов. Когда-то Рене сказала, что это нормально. Это правильно, так и должно быть у нормальных людей. И Жан ей поверил. Рене вообще было трудно не верить. Эта девушка стала лучом света еще тогда, когда его никчемное существование нельзя было даже с натяжкой назвать жизнью. Она спасла его. Вытащила из пучины. В прямом и переносном смысле. А уж все ее заслуги нельзя было и перечислить. Жан тогда думал, что влюбился, хотя признаться в этом даже себе было сложно. Но позже он понял, что Рене просто очень хороший друг. Но даже это он сделал лишь с ее помощью. Да-да, первое время без Уокер Жан был просто беспомощен. Но он понимал, что девушка не сможет нянчиться с ним вечно, даже если очень захочет. Он и не хотел этого. Не хотел привязывать ее к себе. Так Моро решил, что пора и ему отпустить прошлое и идти вперед. Немалую роль в его адаптации, конечно, сыграли Троянцы. И первое чему они его научили — эмоции. Не только чувствовать и различать их, это он умел — с самого детства Жан тонко улавливал чужое настроение — но и проявлять самому. К тому же, они пополнили его арсенал чувств разнообразием, красками и положительными эмоциями, которых ему категорически не хватало. По началу это пугало и смущало, но только до тех пор, пока Жан не понял, что научился лучше понимать не только людей вокруг, но и себя. Конечно, Жан знал, что сейчас и в Гнезде все меняется, но знал также и то, что Вороны ещё долго не оправятся от прошлой жизни. Многие, возможно, не оправятся никогда, как не сможет оправиться он. Хотя новые — если их можно было так назвать — друзья все же потихоньку, по капельке, по кусочку, исцеляли его израненную душу. Они были необычайными, непривычными и безусловно прекрасными. Порой они представлялись Жану в виде волшебных существ, сошедших со страниц детской сказки. Начать им доверять, конечно, было сложно. Также, как перестать чувствовать себя чужим в их компании — большой и шумной. На полную адаптацию ушли бы годы, которых у него не было. Но привыкнуть немного, хотя бы настолько, чтобы перестать шарахаться от каждого резкого звука, было возможно. Они согревали Жана своим теплом, приручали его как дикого зверька. И он повторил судьбу Нила Джостена, даже не осознавая этого. Он привык к ним. Кстати, с Нилом он до сих пор не мог общаться. Слишком много болезненных воспоминаний лезло в голову лишь при одном упоминании его имени. Моро не отрицал, что им было о чем поговорить, но не был готов к встрече лицом к лицу. Как и с Кевином Деем, которого успешно избегал, несмотря на то, что тот периодически навещал Троянцев и дружил с их капитаном. Возможно, и Кевин чувствовал что-то подобное, потому что на встречах никогда не настаивал. Но Жан все же не мог отрицать, что эти двое безумно много сделали для него, ведь именно благодаря им Джереми узнал исчерпывающую информацию о том, что творилось в Гнезде и смог найти правильный подход к новичку. Странно, но после ухода Рене именно он стал новым солнцем Жана Моро. Капитан Троянцев, ходячее непоколебимое спокойствие, всеобщая опора и поддержка и просто очень хороший человек. Именно он стал мостиком между Жаном и внешним миром, помогающим наладить ему отношения с командой, а команде с ним. Моро действительно не знал, как бы он справлялся без Джереми. К нему никогда не относились хорошо. С самого детства он был мальчиком для битья — сначала для отца, потом для Рико. Жан никогда не был нужным или желанным, вся его жизнь казалась одним сплошным синяком — чуть надавишь и боль станет невыносимой. И только будучи уже почти взрослым, он наконец понял, каково это — быть нормальным человеком. Рядом с Рене Ворон познал первые прелести дружбы, а с Джереми.. С Джереми Моро, кажется, впервые полюбил. Полюбил по-настоящему. Правда, что странное щекочущее где-то под ребрами чувство — любовь, Жан понял не сразу: вначале его сердце полнилось лишь благодарностью и признанием, но постепенно начало наполнятся чем-то безумным, горячим и трепещущим, чем-то, что Жан никогда не испытывал и чему не мог дать имени. В то время он знал только одно: ему хочется быть рядом с Джереми — оберегать, защищать и заботиться, и, по мере собственных сил Жан старался это делать. Хотя понимал, что заботятся большей частью о нем. Пусть не все Троянцы доверяли бывшему Ворону, они никогда не вели себя враждебно по отношению к нему. А об их капитане и говорить не стоило: он с момента знакомства окружил Жана поддержкой, столь необходимой в трудные времена. Впервые осознав, что он не просто готов отплатить Джереми той же монетой, но и хочет большего, Жан испугался. Он чувствовал себя чертовым извращенцем и неблагодарной тварью, пытавшейся выжать максимум из чужой заботы. Ему не верилось, что после жизни с Воронами в нем осталась хоть капля искренности, он не верил собственным чувствам. Но как бы он ни старался измениться, Жан Моро — бывший Ворон, порой несдержанный и жадный. Он знал, что когда-нибудь рядом с Джереми сорвется, но не мог прекратить общение: с тем же успехом он мог бы просто перестать дышать. И вот однажды это просто случилось. Зима. Каникулы. Пустое общежитие. И Жан с Джереми только вдвоем. По телевизору идет какое-то глупое ток-шоу, в бокалах ни капли алкоголя — только сладкая газировка, но Жан чувствует себя уже поддатым, словно пригубил бокал-другой. В голове роятся мысли, но все они только о Джереми, сидящем рядом. Нокс кажется увлеченным шоу и словно не замечает, как Жан придвигается ближе, легко касается его бедра рукой и разворачивает к себе за подбородок. Оказавшись лицом к лицу с соседом, Джереми недоуменно моргает, а затем его губ легко касаются губы Жана. По телу пробегает разряд, но Джереми не успевает опомнится, как Моро уже отпрыгивает в сторону. В глазах Жана плещется страх. Он не хотел, не думал, он всего на секунду забылся и потерял контроль. Бывший Ворон резко бледнеет и загнанно дышит, упорно отводя взгляд. В голове бьется лишь одна мысль: «Бежать, бежать, бежать..» Но тут происходит то, чего Жан точно не ожидает: Джереми тянется к нему, целуя по-настоящему. Глаза Моро удивленно распахиваются — он не верит своему счастью — и он спешит ответить на поцелуй, про себя молясь, чтобы все это ему не приснилось. Но это не сон, прижимающий его к себе Джереми более чем реален. Он на миг отстраняется, шепча: «Все хорошо» и тут же вновь прижимается к чужим губам. Поцелуи перерастают в страстные. После того случая они много, очень много, разговаривают, и Жан сотню тысяч раз извиняется за свою импульсивность. Джереми соглашается, что сначала следовало поговорить, но не винит Жана: иначе они бы так никогда и не раскрыли своих чувств. А теперь они вместе, еще ближе друг другу, чем раньше. И это очень много значит для них обоих.