Siren

      Cловно россыпь золотых монет, окна небоскребов горели желтым, подсвечивая ночной пейзаж. Мелкий снег сыпался ледяными хлопьями, убаюкивая и покрывая землю белоснежным одеялом. Звук ночного города закладывал уши, проникал внутрь головы, не разрешая сознанию сфокусироваться на чем-то другом. Редкие машины, что проносились мимо, неслись дальше по дороге, пропадая в темноте плохо подсвеченного моста. Вдалеке раздавались крики из неблагополучной части района. Послышались выстрелы. Неприметная фигура стояла на мосту, крепко держась за поручни. Прохладный ветер трепал темные волосы, путая зеленые кончики между собой. Сухие, покрасневшие от холода пальцы вцепились в металл моста, держась за него из последних сил. В ногах болтались выпавшие наушники, левый не работал. Мысли — рой беспокойных пчел, поезд без тормозов, ледяной ветер, сносящий вершины гор. Снег под ногами хрустнул. — Вид красивый, правда? Дыхание — рваный хрип. Хруст костей — звук поломанных снежинок. Голос — завлекающая морская сирена. Зеленые глаза медленно приоткрылись, сталкиваясь с захватывающей дух картиной. Перед глазами — бесконечный ночной город, а под ногами — мрачная река, что манящей черной дырой рассекала мир напополам. Острый, словно тысяча мелкий льдинок воздух проник в легкие, моментально сковывая дыхание. Молодой человек закашлялся. — Часто сюда приходишь? Мягкий голос доносился откуда-то слева. Он вязко смешивался с белым шумом проезжающих мотоциклов и, если бы кто-то просто проходил мимо, не услышал бы ночную гостью. Одинокая полицейская машина проехала в направление доносившихся ранее выстрелов. Ветер заколол кожу лица, пытаясь пробудить болезненным дыханием. Река неслась к концу земли — черному, будто сотканному из крупных кусочков обсидиана морю. — Бывает, — хриплый ответ. — Я уже видела тебя здесь, — звук шуршащей упаковки подхватывали пролетающие над головой чайки. — Но не хотела мешать. Парень никак не отреагировал. Конфетную обертку зацепил усилившийся ветер, увлекая под мост. — Подумала, что сегодня ты точно прыгнешь. Пальцы резко заболели. Он не знал, как долго стоял так, на самом краю моста, молча засматриваясь в глубь ледяного омута. Он бы сказал, что сбился со счета сирен проезжающих мимо скорых, но никто не начинал считать. И не собирался начинать. — Прохладно, — из его губ вырвался еле заметный пар, — температура воздуха близилась к нулю. — Да, не жарко, — леденец стучит о зубы. — Хочешь? Он дернулся. Голова кружилась, дыхание спирало из-за нависающего чувства нереальности происходящего. В желудке — зияющая дыра, то ли из-за волнения, то ли из-за последнего приема пищи, что был несколько дней назад. Руки сдавались, уставая держаться за холодное железо. Повернув голову, парень посмотрел на стоящую рядом фигуру. Низенькая девушка находилась совсем близко, темными, как море на горизонте глазами смотря на реку. В зубах виднелась палочка от леденца. Фары, проносящихся мимо машин, подсветили девушку лишь на мгновение. Ее волосы отливали бордовым. — У меня остался еще один, — она выдохнула. — Клубничный. Девушка медленно окунула руку в карман куртки, что мешком сидела на худой фигуре и съедала болезненно выглядящее тело. Покопавшись пару секунд, она что-то выловила и протянула разжатую руку. Конфета в блестящей обертке аккуратно лежала на раскрытой ладони. — Держи, — рука неподвижно оставалась протянутой. Глаза же зацепились за поручень за который держался парень. — А... Хочешь, открою? Его сознание опускалось в глубь реки, что замораживала все мысли в голове. Хрупкие снежинки, будто разбитое стекло, застревали в волосах. Темные локоны развевались на ветру, словно лоскуты паруса потерпевшего крушение коробля. Было ли происходящее очередной галлюцинацией, или...? Чужой голос медленно опускал его в густую воду. Размытые очертания стали постепенно проявляться: лицо собеседницы теперь не было скрыто под тенью потрепанного капюшона. Длинные ресницы едва заметно дрогнули; глаза стали фокусироваться на женском лице, что с каждой секундой становилось все четче. Мир вокруг плыл, мрачными линиями размазывая реальность и собирая из нее женскую фигуру. — Может, сядешь? Ты, наверное, жутко замерз, — леденец глухо стучал во рту. — Тао, — представилась незнакомка. Покачнувшись, парень свел руки в локтях и медленно опустился на каменный край моста, свешивая ноги прямо над самой темнеющей бездной. Пальцы еле двигались, а запястья затекли. Должно быть он провел на этом мосту дольше обычного. — Сяо. Якорь был сброшен. Тао продолжала стоять с вытянутой рукой, она смотрела прямо перед собой, даже не опустив взгляд вслед севшему Сяо. Обветренные губы были едва приподняты, образуя грустную полуулыбку. Свет фар, проезжающей мимо машины, осветил лицо. Бордовые разводы опускались к шее. На секунду можно было заметить облако пара, девушка дышала ртом. Не доверяя самому себе, парень долго не отвечал. Он разрывался между желанием поддаться слабо соображающей голове и соломинкой здравомыслия, что замерзающим цветком загибалась под усыпляющим снегом. Лицо Ху Тао не отпускало. Ее глаза приковывали его взгляд. Якорь зацепился. — Ты можешь сесть рядом, если хочешь. Одежда зашуршала, вторая фигура опустилась на мост, молча свешивая ноги. Рядом с потертыми кедами теперь болтались черные туфли. Девушка не произнесла ни слова. Вновь стало темно, парень еле мог разглядеть очертания ее лица. — Будешь уговаривать не прыгать? — Сяо спрятал замершие ладони в карман толстовки, но он не почувствовал разницы. Заледеневшие конечности почти не ощущались его телом, а плечи потряхивало из-за пробирающего насквозь ветра. — А ты хочешь? — девушка смотрела прямо перед собой, не моргая. Фиолетовые пятна проступали на ее лице, узкими линиями окольцовывали шею. Синие круги под глазами, серые губы, заинтересованный взгляд, что был направлен к горизонту. — Не знаю. — Я тоже, — пластмассовая палочка перекатывалась из одного угла рта в другой. Легкая улыбка. — Кто я такая, чтобы решать жить тебе или нет, — наглая ложь, призрачная свобода выбора. Молчание затянулось, тяжелым облаком нависая над мостом. Взгляд цеплялся за вершины небоскребов, что устрашающе возвышались над городом. Снег продолжал падать, колючками врезаясь в бледную кожу и застревая там навсегда. Сяо шумно вдохнул, сирены скорой послышались совсем близко. — Ты же не просто так пришла сегодня? — Руки вцепились в помятую пачку сигарет, что одиноко лежала в кармане толстовки. На автомате, Сяо достал сигарету и теперь теребил ее в слабо двигающихся пальцах. Курить совершенно не хотелось, но ему казалось, что это мятая упаковка была последним связующим между ним и реальностью, что сейчас утопала на задворках его адекватности. — Делала ставки, кто спрыгнет раньше. Ты или я, — ее нос сморщился. — Ненавижу сигареты, — она вытащила палочку от леденца, на краю которой сверкал золотистый шарик. Она медленно поводила им в воздухе, рисуя только ей известные созвездия. — Предпочитаю белую смерть. — Сахар? — Ага, — снежинка упала прямо на конфету. Леденец вернулся обратно. Проезжающие мимо машины глушили гудками, будили сознание, пытаясь вывести из тягучего транса. Громкий звон, разбитая бутылка. Малахитовые осколки рассыпались по асфальту. — Мне не интересны твои причины, если ты решился на подобный шаг, то не мне судить верность твоего решения. Ветер стихал. Зеленоватые пряди перестали лезть в глаза, давая возможность получше разглядеть раскинувшийся ночной город. На самом горизонте стала проступать бледно-желтая полоса рассвета. Болтая ногами, Тао продолжила: — Я не считаю необходимым спасать тебя, — пауза. — У всего плохого есть хорошая сторона, — за якорь дернули. — Почему бы не довериться ей? Сяо вытянул руку, на секунду теряя баланс. Вниз что-то полетело, но в темноте было почти не разобрать. Склизкие водоросли смыкались вокруг его лодыжки. Во рту сухость — песок. В глазах — кладбище кораблей. — Ты бы не поменяла мое решение, — упаковка сигарет разбилась об воду. Река даже не шелохнулась, лишь молча приняла мятую картонку. — Высоко. — Насмерть. Изумрудные глаза неотрывно смотрели вниз. — Это мое любимое место, — он открыл зажигалку. Тусклое свечение огня упало на его мрачное лицо. Бесконечные сирены звучали со всех сторон, некоторые приближались, другие лишь становились тише. С двух сторон реки шло прямое шоссе, что сейчас было ярко освещено уличными лампами. Холодный воздух пробирался под куртку, царапая живот. Девушка ничего не ответила, скорее всего, она даже не обратила внимания. — Ты когда-нибудь слышала рассказы моряков про сирен? — Огонь от зажигалки понемногу начинал согревать нос. — Такие глупые сказки, но я бы сейчас поверил даже в них. — Дивные создания, — голос Тао — прилив, ласкающий уши и накрывающий тело тихим морем. — Действуют, словно наркотик, завлекая моряков на погибель, и так всю жизнь. Жалкое существование, не согласишься? — Я всегда считал, что они безумно одиноки, раз решаются на подобное, — парень замолчал, вспоминая старую легенду. — Заманивать на погибель, чтобы самим не превратиться в морскую пену, звучит- Тао крепко ухватилась за поручни и приподнялась. Поежившись от холода, она впервые за все это время посмотрела на фигуру Сяо. Девушка балансировала на самом краю, соврешенно не боясь высоты. — Жестоко, ты прав, — скачущий свет фар периодически проходился по ее темным колготкам. Большая часть капрона была разорвана, открывая бледную кожу. — Есть еще одна версия этой легенды: сирены хотят стать морской пеной, обрести покой, но это может случится только если заманенная душа сорвется с крючка, успеет выплыть на поверхность. До этого момента сирены обязаны заманивать новых жертв, не имеяя возможности помешать своим инстинктам. — Проклятие для заблудших моряков, или этих девушек? Он повернул голову, пустыми глазами захватывая протянутую руку. На ногтях был еле заметен почти сошедший черный лак, хотя в сумраке было невозможно точно разобрать цвет. Сяо непонимающе разглядывал худую кисть. — Не желаешь искупаться? — Вечная полуулыбка. — Я буду здесь, когда твоя реальность затонет. Воцарилось молчание. Не замечая ничего вокруг, Тао продолжала стоять, протянув руку и не моргая. Ее большие глаза были заполнены до краев. Заполнены чем-то вязким, тяжелым, неподъемным. Они без спроса проникали в самую глубь тела и открыто смотрели в самые темные углы чужой души. Цеплялись острыми когтями за то, что когда-то было свечой надежды, с корнем вырывая все сомнения и неопределённость. Царапали до крови длинными ресницами, оставляя лишь соленые разводы за собой. Сяо был потерян. Встретив он эту девушку месяцем ранее, может, он бы не стал ее слушать. Подумал бы, что его больное воображение играет с ним в глупые игры. Проверяет на прочность, тыкает в разлагающийся мозг, есть ли там кто живой? Вот только таблетки он перестал пить еще полгода назад. Сейчас он держался на честном слове и персиковом молоке, что покупал по акции. Была ли Тао плодом его галлюцинаций, или же затянувшимся сном? У него не хватало никаких сил, чтобы разобраться в этом. Подождать до утра, когда молодое солнце помогло бы развеять сомнения. Желание тратить на этот мир еще секунду своего последнего здравомыслия неслось прочь по ледяной реке. Утекало с невероятной скоростью, захлебываясь ядовитыми пузырями и путаясь в человеческом мусоре. Зажигалка, что дарила крошечное тепло, погасла. — У тебя есть несбывшиеся мечты? Легкое удивление. — Всегда хотела посадить дерево инжира, — девушка хмыкнула. — Летом его цветение можно почувствовать за несколько улиц от дома. Этот аромат всегда приведет тебя домой. Потерялся ли ты, сбился ли с пути, он приведет тебя к родной двери. Сильное дуновение ветра заставило ее капюшон слететь. Оказалось, ее макушка отличалась по цвету от общей длинны волос. Парень следил за отдельными прядями, что сейчас танцевали на ветру, черными нитями окружая тело девушки. Тао опустилась, садясь совсем близко. — Ты разве не жалеешь о чем-то? — голос Сяо был почти не различим. Он тонул в шуме улиц, исчезал в несбывшихся мечтах. Тонул в разочаровании и пустоте, что приносил этот город. Уходил на дно вслед за якорем. Путаясь в эмоциях, губы девушки искривились. — Нет, — крупные снежники обволакивали ее фигуру, одевая в непорочные одежды. — Все, что я когда-либо делала, имело смысл. Даже если сейчас это кажется бессмысленным. Ху Тао из прошлого, она… Она делала все в меру своих сил. — Люди без сожалений не оказываются на краю моста. Ты можешь до последнего находить что-то стоящее в этом мире, искать счастье в рутине, верить, что все идет по плану, но в итоге у всего один конец.              — А знаешь, — зрачки Тао увеличелись. — У сирен нет выбора, кроме как бороться за свое счатье. Даже если это займет десятки лет, сотни веков, у них нет быстрого выхода. Страдание душит их, наполняя жабры ядом зависти, когда они забирают душу очередного моряка. Сложно не сойти с ума. Девушка замолчала. Было видно, что она обдумывала что-то. Взвешивала свои слова, пыталась подобрать правильную трактовку своим чувствам. Ху Тао хотела, чтобы он понял ее, шестым чувством догадался до ее истинных причин и мотивов. Чтобы он прочувствовал всю боль, которую она испытывала, существуя в холодных водах день за днем. Чтобы он прочитал между строк и дотянулся до мрачной сказки, в которой счастливый конец был один на миллиард ракушек, что выбросили волны. Один, но все же был. — К сожалению, не нам выбирать где и кем рождаться. Я не могу не совершать эгоистичные ошибки, мне не подвластно иное существование, — Сяо мог поклясться, сейчас она смотрела сквозь его глаза, бессовестно облизывая душу. — А ты... Пока ты на этом мосту, можешь притворяться, что это все твое истинное желание. Но это не так, как бы ты не старался, сейчас ты, Сяо, просто бьешься против течения собственных навязчивых мыслей, а я лишь умею считывать твои слабости. — Звучит как глупый розыгрыш. — Представляю, — она закрыла глаза и раздраженно зашипела. Шея начинала чесаться. — Мы оба попали в неудачное место в неудачный час. — Ты когда-нибудь задумывалась, — Сяо все казалось таким нереальным, словно сон окружал его. Он точно не спал, но чувствовал, что мир вокруг перестал иметь всякий смысл. Глупый разговор, бушующее воображение, которое невозможно проигнорировать. — Почему ты? — Нет, — ее голос — штиль. — Каждое место в мире кем-то занято. Уйдешь ты – придет другой ты. Нет пустующих должностей. Поэтому в какой-то момент мы все становимся эгоистичными мразями. — В такие моменты принято вспоминать семью, да? — Он хотел посмеяться, но из груди вырвался лишь кашель. — У тебя нет человека, которого ты хотела бы защитить? Для которого ты способна на все. Сяо бы соврал, если бы сказал, что верил в такие глупости. Когда ты стоишь на грани, замерзаешь изнутри, теряешь баланс, этот мир перестает существовать для тебя, ты перестаешь существовать для этого мира. И неважно, кто стучится, — им не откроют. Его же мир кружился, голова кипела, дыхание спирало. Но с морским прибоем лицо девушки лишь становилось все четче, словно каждая волна смывала мелкий песок, что мешал полностью разглядеть ее сущность. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, не так ли? — Длинные волосы прилипали к мокрой шее. Тао достала палочку от леденца и положила в карман. Несколько соленых капель упали с ее рукава. — И что же насчет инжира? Не хочешь найти дорогу домой? — Головокружение продолжалось. Что-то горячее обожгло губу, из носа текла кровь. — Его срубили. Но, знаешь, — ее глаза загорелись. — Я хочу посадить свой. Рядом со своим домом. Там его никто не посмеет тронуть, — пытаясь разглядеть море, Тао приподнялась на руках. Сяо слабел с каждой минутой, головная боль сжимала в тиски, тошнота поднималась по раздраженному горлу резкими толчками. Сил терпеть не осталось, по щекам потекли слезы. Либо это была боль из-за холодной воды, в которую его бросили, либо это был сейф собственной жизни, который сегодня взломали, а может это была давно забытая упаковка таблеток, что сейчас валялась неизвестно где. Он не был уверен. Заполняя легкие соленой водой, утаскивая на самое дно, кто-то взорвал дамбу, раздрабливая кости в труху. Худая рука ухватилась за последние крупицы жизни, которую Сяо так старательно хранил под своей кожей, и грубо потянул, царапая острыми чешуйками. Рука легла на его ладонь. Сейчас Ху Тао сидела рядом с ним, все так же свесив ноги над шумящим обрывом. Если бы не слезы и головная боль, он бы мог рассмотреть трещинки и сухую кожу губ девушки. Он бы застрял в ее грустном взгляде, заразился бы ее липкой надеждой и странной уверенностью в настоящем моменте. Ее глаза — водовороты. В них проблескивались огни затонувших кораблей, плескалась соленая вода и игрались прекрасные русалки. Руки — липкие водоросли, что сейчас сжимались вокруг его шеи. Дыхание — пробуждающий бриз с криком чаек вдалеке. — Сяо, — его мягко позвали. — Я буду ждать тебя. В доме рядом с цветущим деревом. Приходи, если решишь, — спасательный круг, яркий буй, что всплывал на поверхность. Протяни руку, ухватись и спасёшься. Он же околдовался морскими брызгами, что слетали с ее пальцев. Очаровался ее безмятежной водой, тем, как спокойно она решала его судьбу. Это было неправильно, совершенно неверно. Но ее существование влекло и опьяняло. Усыпляло сознание. Ху Тао оставляла боль позади, забирая себе. Разбивала в дребезги об волны, бросала с моста вместе со снежинками. Сяо впервые ощущал полную потерю над собственным телом. Его трясло, но необъяснимо теплая ладонь, что сейчас казалась сентябрьским солнцем, спасательным кругом вытащила на поверхность. Голубо-серые руки уже дотрагивались до головы, заставляя волосы промокнуть, а лицо напротив обретало пугающую бледность. Острая чещуя покрывала оголенные участки женского тела, несколько разрезов проявились на шее образуя жабры. Он смотрел на страшного монстра, чьи глаза все еще хранили бывшую человечность. Парень отпрянул, разрушая удушающие иллюзии испуганными вскриком. Заледеневшие пальцы слепо искали металл поручней. Встать, надо было встать. Сирена улыбнулась. Ее искренняя улыбка была видна сквозь слепящие фары и снежные хлопья, сквозь острые чешуйки. Она улыбалась так, как никогда раньше. Словно ребенок, который получил желанный подарок на Рождество, ведь сегодня Ху Тао была самым счастливым существом на этом мосту. Сердце юноши билось с бешеной скоростью, кровь барабанила в ушах, заглушая звуки просыпающегося города. Но уже находясь по ту сторону ограды, он решился обернуться на морскую пену, что постепенно захватывала погибающую сирену. В эту ночь у Сяо бы появилось еще одно сожаление, но он опередил себя. Севшим голосом он прошептал: — Давай встретимся, когда зацветет инжир?