*
26 октября 2021 г. в 15:37
Со сменой сезонов ночи становились холодней. Он мог слышать, как старик в соседней комнате дрожит под своим тонким одеялом. В желудке неприятно заурчало, и он вздохнул. В последний раз, спросив о еде, он получил жестокое наказание. И не осмелился заговорить сегодня вечером, когда старика вновь отвергли.
В конце спор почти перерос в драку, и старик опять запил. Он помнил те времена, когда его отец не был таким обиженным и злым. Когда их спорт приносил радость им обоим — но те времена давно ушли. Как и нежная мать, тепло обнимавшая их обоих. Он больше не помнил то время так же хорошо, как раньше. С его отцом некогда было предаваться воспоминаниям. Старик хотел, чтобы он тренировался с раннего утра и до вечера. Он больше не ходил в школу, старик запретил после первого большого разочарования. Его выгнали из профессионалов и их финансовые дела пришли в упадок. У него давно уже не было учеников, и в этом пустом холодном доме были только они с отцом.
Старик воспринял сегодняшний отказ тяжелее, чем он ожидал. И, если старик снова не напьется до потери сознания, то утром устроит ему еще более суровую тренировку. Он постарается встать пораньше, чтобы убраться, прежде чем старик проснется, и, может быть, найти что-нибудь поесть. Он не посмел поднять эту тему после того, как старик приложился к бутылке.
Он понимал, что старик встревожен. Он тоже беспокоился. Они не получали денег, и того немногого, что у них было, едва хватало, чтобы покрывать счета. Те копились — он знал. И старался не думать, что им снова отключат электричество, теперь, когда начались холода.
Старик зашевелился и встал, направившись к их потрепанным футонам. Он закрыл глаза и замедлил дыхание. Ему не хотелось, чтобы старик узнал, что он все еще не спит. Слишком часто тот вытаскивал его из постели, чтобы прочитать ему еще одну лекцию о долге. Старик стоял в дверях. В слабом свете из коридора его широкая тень казалась нарисованной на стене. Он молча надеялся, что старик вернется в соседнюю комнату и продолжит тихо пить.
Он вздрогнул, почувствовав, что старик сел на его футон. Он услышал его сопение. И почти открыл глаза, чтобы поднять на него взгляд. Грубая рука отца нежно погладила его по волосам, а затем легла ему на голову.
— Прости, — произнес в тишине комнаты хриплый голос его отца. Снова послышалось сопение. Это было совсем не похоже на его отца. Он был слишком напуган, чтобы пошевелиться, так что остался неподвижным.
Спустя какое-то время он почувствовал, как отец встал и вышел из комнаты, закрыв за собою дверь. Потянувшись, он нащупал подушку — и ощутил на ней слезы своего отца.