Его мальчик (письмо).

      Конец декабря. Промозглая сырость окутала городок на берегу Чёрного моря — такая же серая и беспросветная, как непроглядная тоска, что часто посещает одиноких людей. Снег? Что это? Если он и выпадает здесь, то сразу превращается в бурую жижу, такую же унылую, как и... его настроение.       За тёмным окном — дождь. Косые стрелы лупят прямо в сердце, задевая самые оголённые, самые израненные струны. Перед ним на столе — запотевшая бутылка и пузатый бокал. В комнате царит полумрак, и лишь старинная коптящая керосиновая лампа даёт ей слабое освещение. Да, ему импонирует старина, тому доказательством служит приличная коллекция пистолетов и не менее приличная — холодного оружия ещё дореволюционных времён.       Ссутулившись, довольно высокий, худощавый и поджарый, но вместе с тем достаточно широкоплечий, он, не мигая, смотрит в тёмное ночное окно, где бушует зимняя гроза. Да, здесь редко бывает настоящая снежная зима. Чаще всего на нервы жителям этого южного городка действует вымораживающая студёная слякоть и отвратительно моросящий, пронизывающий насквозь, до самых косточек, ветер и дождь… Иногда кажется, что он выматывает душу — по ниточке, тошнотворно медленно и нудно, будто распускает старый свалявшийся свитер. В такие моменты хочется выть… да, хотя бы, на ту же коптящую лампу. Ведь луна скрылась за чернильной серостью безмолвных туч и совершенно не спешит порадовать своим мертвенным светом.       Длинные пальцы обхватывают ножку наполовину пустого бокала, и сухие искусанные губы прижимаются к прозрачному хрустальному краю, впуская в себя капли шафрановой обжигающей жидкости. Затуманенный алкоголем мозг уносится памятью на многие сотни километров, находит там, среди заснеженного города такую же одинокую фигурку — хрупкую и почти женственную, упакованную в тёплую парку, неимоверных размеров шарф и со смешными вязаными пушистыми варежками на узких ладошках. Его мальчик… Он не любит перчатки — не носит их, предпочитая им забавные козьи варежки, и из-за этого выглядит, словно большой ребёнок, укутанный заботливой мамочкой для зимней прогулки. Он очень нежный и беззастенчиво милый, но об этом его секрете не знает абсолютно никто. Никто, кроме него — его мужчины.       Они познакомились три года назад, когда он, менеджер дистрибьюторского центра крупного германского холдинга, курирующий поставки фирменной продукции, впервые приехал в командировку в этот необычайно снежный и от этого безумно красивый, будто сказочный, городок в Центральной России. Он тогда застрял во вьюжной пробке и от скуки стал смотреть по сторонам. Вот здесь-то он и увидел его… своего мальчика.       Конечно же, тогда он вовсе не был его, а был просто парнишкой, стоящим посреди небольшой парковой аллеи поздним вечером и, распахнув слегка согнутые в локтях руки с ладошками в смешных пушистых варежках вверх, словно крылышки, и ловил в них снежинки, счастливо, словно ребёнок, улыбаясь.       Улыбка… Его улыбка способна расплавить многотонный айсберг.       Никто… Никто и никогда так ему не улыбался, как его мальчик. Банально, до мозговой колики и разрыва сердечной мышцы, но он боится даже на секунду представить, что его мальчик сможет так улыбаться ещё кому-нибудь, кроме него. Нет… Конечно же, он не будет… Он просто не сможет улыбаться так никому другому, как улыбался ему… тогда... когда…       Новый глоток обжигающей, слегка искрящейся в отблесках неровного пламени, жидкости заставил невольно поморщиться, комкая в руках исписанный крупными круглыми буквами тетрадный лист. Ревность — плохое чувство. Липкое и обволакивающее, заползающее потными мерзкими пальцами под одежду и похотливо оглаживающее спину, разгоняя в разные стороны злые мурашки, которые, секунду спустя, щекочуще, вновь возвращаются обратно, заставляя зябко ёжиться, натягивая на плечи шерстяной клетчатый плед.       Письмо… Эпистолярный вид общения почти изжил себя, но его мальчик так захотел… Захотел рассказать именно на бумаге о том, что слишком сильно скучает и о том, как невыносимо одиноко смотреть на сыплющий сверху снег и ловить его в ладони, где он тут же тает, превращаясь во влагу, точно такую же, как на лице; а ещё о том, что мечтает напиться…       На столе перед ним рабочий ноут. Руки сами тянутся к клавиатуре, набирая новый документ…

~

      «Дождь… Он будто в самое сердце… Будто в кровь… Будто в самую душу бьёт… Каждая капля, точно стрела… Алкоголь, как плохой товарищ, от которого и пользы мало, но и отвязаться нет сил.       Малыш, ты пишешь, что тебе одиноко. Что жутко скучаешь и, порой, так хочется напиться, чтобы забыть на время обо всём… Смеёшься невесело — я словно вижу твою грустную улыбку, с которой ты провожаешь меня каждый раз. Предлагаешь напиться вместе по вебке… Чтобы забыться… Чтобы забыть…       Чтобы забыть?       Чтобы забыть о чём?       Может быть, о том случайном вечере, когда я застрял в обычной городской пробке, направляясь в обычную командировочную гостиницу на самом обычном автомобиле, злясь и негодуя, что пришлось тащиться в такую даль ради одного единственного контракта, который, не факт, что будет ещё заключён. Пробка обещала запечатать меня на этой чужой негостеприимной улице едва ли не до самого утра, а поэтому, от нечегоделать, я рассматривал те немногие прелести зимнего города, что были мне доступны. Сквозь лепивший, будто сумасшедший, снег я умудрился рассмотреть узкую аллею небольшого городского парка, тусклые в снежном мареве фонари и… одинокую фигурку, стоящую посреди этой аллеи совершенно неподвижно, согнув в локтях руки, держа их ладошками вверх и задрав кверху лицо. Что это было, я не смог бы тогда ответить. Возможно, ангел спустился на землю, да так и застыл, заворожённый зимней сказкой. Я не решился тогда подойти... Но одинокая тоненькая фигурка напрочь засела в моей голове — настолько это казалось необычным и… милым? В наше-то нынешнее стремительное время.       Или забыть о том, как в следующий свой приезд я уже целенаправленно искал на том же месте фантомный образ неизвестного создания, который настолько увлек моё внимание, что я готов был землю рыть, лишь бы отыскать его. И я нашёл. Совершенно неожиданно и так... ожидаемо. Попав в предновогодние дни с очередной командировкой в утопающий в снежной сказке милый городок и до безобразия намёрзнувшись на складах клиентов, решая различные проблемы, заскочил в первое попавшееся по пути в гостиницу кафе-бистро два в одном, где подавались одновременно и сочащиеся жиром беляши и пирожки, и разноцветные шарики мороженого, а также кофе, чай и даже какао наряду с пивом, рыбой и чипсами.       Слегка подивившись такому разнообразию, заказал «самый горячий на свете кофе», чем вызвал скромную улыбку молоденькой девочки кассира-бармена, и повернувшись, чтобы выбрать местечко поуютнее, так и застыл на месте, буквально ударившись взглядом об одинокую фигурку у самого окна. Худенький, небольшого роста мальчишка в свитере с огромным отворотом и длинными, почти закрывающими кисти рук рукавами, сидел за столиком и, обхватив ладошками горячий картонный стакан, смотрел в окно на медленно умирающий день и постепенно сходящее на нет буйство искрящихся бриллиантами снежинок. Его мягкая улыбка заставила замереть глупое, с многолетним стажем холостяцкой жизни, загрубевшее, засохшее к тридцати пяти годам сердце. Я почему-то сразу понял — это он… тот самый.       А может быть, забыть, как, отбросив все страхи и сомнения, ты сам потянулся ко мне за первым поцелуем? Или как, смущаясь и краснея, просил выключить свет в моём гостиничном номере? Как уснул, тесно прижимаясь к моей груди под утро? Или то, как ты грустно смотрел вслед моему авто, когда провожал меня домой, думая, что больше никогда не увидишь?       А может, стоит забыть, как блестят в темноте, будто глядя в самую душу, широко распахнутые в немом крике глаза? Как выгибает твоё податливое нежное тело демон страсти, когда ты, забывая о стеснении и неловкости, утопаешь в удовольствии, порой, забывая дышать?       Как больно перечитывать эти твои слова! Как больно представлять, как ты где-то там далеко напиваешься, чтобы забыть… меня? Наверное, действительно, было бы намного лучше, забудь ты всё, что между нами происходило в течение этих трёх, таких долгих и одновременно таких коротких лет. Ведь я устоявшийся одиночка, а ты… ты юн и прекрасен. Ты — студент. Вся жизнь впереди. И, возможно, это единственно верное решение — забыть…       Малыш, мы справимся. Мы сможем забыть… наверное.»       Последняя точка и, вместо отправить — удалить.

~

      Бокал вновь наполняется изрядной порцией жидкости цвета шафрана, а рука тянется к истерзанному тетрадному листку. Забыть… Лучшее решение… На носу Новый Год, и пресловутая ёлка уныло поблёскивает мишурой в углу. Он сам не знает, для чего каждый год наряжает её. Видимо, так надо…       Забыть… Бережно разглаженный тетрадный лист занимает своё почётное место на столе. Всё правильно. Его мальчик хочет забыть…       Путь до балконной двери занимает немного больше времени, чем обычно. Мужчину заметно шатает. Сигареты на подоконнике, там же и пепельница с зажигалкой. Открыв окно застеклённой кабинки, подставил хмельное лицо под ледяной дождь, а затем, наконец, закурил. Перед глазами снова всплыла картинка: его мальчик посреди заснеженной аллеи ловит на пушистые варежки крупные кудрявые снежинки…       В несколько затяжек он выкурил сигарету, представляя, как выглядел бы его мальчик, стоя сейчас рядом с ним на балконе и ловя капли предновогодней грозы в свои узкие ладошки… В душе всколыхнулась ревность даже к этим рождённым воспалённым мозгом каплям — ведь они могут прикасаться к ладошкам, к нежным щёчкам его мальчика… а он нет. Вдруг нестерпимо захотелось рассыпаться на мириады прозрачных капелек и оказаться на месте надуманного им дождика, прижаться щекой к мокрым от дождя ладошкам, а губами собрать холодные капельки с румяных щёчек… Его мальчик — настоящее солнышко, дающее ему силы, чтобы двигаться дальше… чтобы жить. Маленькое Солнышко, которое вот уже три года не позволяет ему забыться и просто тихо умереть в пьяном угаре, непонятым многими, отвергнутым близкими и бесконечно одиноким.       Забыть… Балконная дверь плавно закрылась с тихим щелчком.       Забыть… Сигареты на подоконник.       Забыть… Взгляд на измятый тетрадный лист.       Забыть… Кресло, плед, бокал, ноут.       Забыть… Телефон отбил недолгую трель — СМС. Кто-то поздравил с Новым Годом.       Забыть… Смотреть нет желания, но вежливость никто не отменял.        Забыть…       Несколько неотвеченных входящих звонков...       Нервная дрожь при имени абонента на экране. Блядь! Забыть!!! Забыть…

...

      «Ты, наверное, хочешь, чтобы я замёрз и умер в Новый Год у тебя под дверью?»